Сместить параллели

В критические моменты всех человеческих взаимоотношений есть только один вопрос: Как бы сейчас поступила любовь?

Въедливые солнечные лучи злорадно пробиваются сквозь приветливо распахнутое окно. Будят, сволочи, по-видимому, им нравится сжигать своей скотской бодростью безмятежные человеческие мечты. Вынужденно, со стоном мученика-религиозника, выпущенного на арену Колизея агрессивными римлянами, на пропитание милым животным из семейства кошачьих, приоткрываю свои свинцовые очи. Голове на удивление легко. Веселое птичье чирикание, освежающий, как глоток воды для путника в песчаных барханах, летний воздух, вместе с безукоризненно голубым, как Элтон Джон, небом, вызывают у меня приступ искрящейся радости и дебильно-умильную лыбу на физиономии. Сладко потягиваюсь ленивой кошкой, в неожиданности охаю: Тело ломит так, будто по нему бульдозером проехались. Раз двадцать, с ветерком. А потом еще закатали в асфальт заботливыми рабочими руками. Хотя, нет - это все же был бульдозер. Бульдозер по имени Алекс, отъявленный трахаль, Тернер... Стоп. Испуганной выхухолью распахиваю глаза. Воспоминания о прошлой ночи нахлынули с беспощадной ясностью. Это было очень даже вдруг. В тихом ужасе скашиваю глаза на левую сторону постели. Та пустует. Даже не знаю, что и думать: "Слава Богу, - его нет!", или: "Какого хрена его нет?". Должна признать - пораспутничала я вчера славно. Звание "крикун года" по праву принадлежит мне. Интересно, у меня сел голос? Взгляд случайно падает на противоположную стену. Я становлюсь похожей на наливной, только что созревший под жарким южно-итальянским солнцем, помидор, когда вспоминаю о том, что я вчера вытворяла с прислоненным к ней Алексом, беззащитным перед моим безумством... А, впрочем, он тоже не отставал... Лестница, кухня, ванная, эта спальня... Пиздец пиздецовый. Пиздецовый пиздец. ПОЛНЫЙ ПИЗДЕЦ, ГОСПОДА! Это все. Конец моим рассеянным, легким, подобно выпущенной курильщиком сизой струйке дыма, - ходить мне, как поебанной. Во всех смыслах. Напишу книгу: "Секс-марафон: за и против" и уеду. В Индию. Молиться. И Камасутру на досуге почитывать. Ну да что мне Камасутра, после вчерашнего. Так, для детей книжечка. Как там писал один бедовый поэт? "Наша жизнь - простыня да кровать. Наша жизнь - поцелуй да в омут". Чертовски правдиво. Вот я и окунулась в нее с головой, того гляди захлебнусь от переизбытка ощущений! Но с демагогией пора заканчивать, надо что-то предпринимать, а именно, - валить отсюда на хер, пока не поздно. Торопливо вскакиваю на ноги, страдальчески морщусь. Охохонюшки, бедная моя плоть! Измотали тебя, обессилили! Невозможно представить, что это, с трудом ходящее, помятое существо, которым я сейчас являюсь, буквально прошлой ночью лихо шумело в нимфоманском угаре. Как утро меняет людей, страшно подумать. Вопрос первый: Где моя одежда? На худой конец то, что от нее осталось. В спальне ни одного элемента собственного гардероба не нахожу. Зато обнаруживаю его на темно-деревянной лестнице. Это... Не все ли ее ступени мы оприходовали? Память, блокируйся, сука ты эдакая Туфли наверняка валяются в прихожей, скинутые во вчерашнем порыве. Что до бюстгальтера, - тот находится в весьма небрежном состоянии на бежевом кожанном диване в зале первого этажа. Спасибо тебе, страстище, что хотя бы не в камине! Так, теперь о самом, что ни на есть, нижнем белье... Но эти лоскуты кружева, внезапно найденные на кухонном полу, у меня не поворачивается язык назвать полноценным бельем. И не стоит вспоминать кем, как и почему они превратились в клочки. Не стоит, я ведь даже не знаю где здесь находится успокоительное. Срочно в душ! Благо, я знаю, где он находится... Что там вчера... Так, блокировать воспоминания, блокировать воспоминания, ничего не помню, ничего не знаю, я маленькое пони, их-ха! Быстрее, Веллер, быстрее, пока на дом не обрушилось английское вторжение. *** А тем временем фронтмену знаменитой шеффилдской четверки солнце улыбалось на редкость ярко, даже через темные стекла стильных солнцезащитных очков. Мало того, что он провел фантастическую ночь, с такой же, подходящей под это определение, девушкой, так впереди еще двухнедельный отдых от изматывающих туров. Он дико устал. Концерты забирают слишком много энергии, а время на восстановление особой радости не приносит - все слишком типично. Знакомый круг. Вивьен. Эта девушка, с таким же витиеватым именем, как и она сама. Девушка, чьи действия не поддаются никакой логике. Он убежден, что с ней бы сошел с ума сам Шерлок Холмс, предварительно распилив свою знаменитую дедукцию. Девушка, что собственноручно слепила себе прочную маску из дутого цинизма и насмешливости, которую можно пробить, только если решиться действовать напролом. Как он, Алекс, и сделал. Первая минута их знакомства - и уже запоминающе. Смотреть, как она танцует в машине, с развевающимися на ветру волосами, блаженно прикрыв глаза было чертовски интересно. Она делала это свободно, как будто находится в пустой комнате, без свидетелей. Это было то, чего не хватало ему - непосредственность. И это его зацепило. Смешно было видеть ее изумленно расширившиеся глаза, когда он оказался замечен. Ему понравился ее настрой, то как хищно сузились ее глаза, сжались пальцы на руле и отбросились за плечи, капризным взмахом головы, длинные волосы. Она решила посоревноваться и саркастический, брошенный в его сторону, воздушный поцелуй окончательно его в этом убедили. Смелый вызов. Помнится, тогда его это раззадорило. Когда он обогнал ее, такую экспрессивную, с опасным блеском в глазах, кратковременное удовлетворение быстро сменилось разочарованием - приключение было окончено. И интересную дамочку с горящим взглядом он больше никогда не увидит. А впереди было очередное однотипное интервью с не менее "прекрасными" интервьюирами. Иногда ему казалось, что они даже не утруждают себя вопросами, - смотрят на предыдущие и выдают производные от них. Жутко захотелось курить. ... Наверное, она удивилась, когда они встретились снова. Он пялился на нее, как голодный до женщин уголовник, не видевший их за всю свою долгую отсидку. И вот, она здесь, перед ним, и пытается понять причину его идиотского поведения. Но быстро берет себя в руки и начинает говорить. Красиво, интересно, приправляя юмором. Он не ошибся - энергия этой девушки действительно била ключом. Их разговор длился гораздо дольше самого интервью, но этого все-равно оказалось недостаточно. Он бы шел и еще, если бы не Мэтт со своей срочностью, как выяснилось позже - ложной. Как ему тогда удалось избежать мата, - сейчас он не смог бы дать на это ответ. Но дело есть дело: пришлось отчаливать. Упустить ее второй раз было бы слишком по-мудацки даже для него, так что пришлось нанести вынужденный визит оторопевшей при его появлении девушке на ресепшн, в том издании. Вивьен до сих пор не догадывается, что его появление в баре было не случайным. И что ее номер уже был забит в его мобильном. Это к лучшему - неизвестно, как бы она себя повела, если бы узнала об этом. И возможно она не знает, что он наблюдал за ней все время на прошедшей вечеринке. Она отошла почти сразу, сославшись на усталость, но он не упускал ее из виду. Пару раз сжимал до предела бокал шампанского, не боясь за тонкое стекло, когда ее веселил чертов Капранос. Но потом разжал, когда тот направился к одной из "цыпочек". Он уже хотел к ней подойти, но элементарно не успел. Вивьен направлялась на танцпол. Как она двигалась. Он не знал, управлял ли ею алкоголь или еще что-либо, но он боялся спугнуть ее открывшуюся раскрепощенность. Он наслаждался плавными изгибами ее фигуры, закинутым вверх расслабленным лицом. Она была прекрасна, и это было, по его мнению, невозможно не понять. А после, когда ее пальцы дразняще поманили его к себе, сдержанность стороннего наблюдателя улетучилась. Ее сверхчувствительная к прикосновениям кожа расстреляла остатки его самоконтроля. Совместный танец кончился и мыслей о всякой сдержанности уже не было, - было только "здесь и сейчас". Очевидно одного танца было слишком мало. Но их как всегда прервали, и даже предупреждение о его скором приходе не убедили ее приобретшие привычную ироничность глаза не испаряться в темноте ночи. То ли его ставшим разъяренным вид, то ли еще что, - пока он ее искал, стремительным шагом пересекая залы, к нему никто не подходил, что значительно повышало шансы никого за этот вечер не посылать. Решил, что она ушла. Злость. Он посмотрел на флиртующего с блондинкой Капраноса - тот перехватил взгляд Алекса, подмигнул, хитро указал на лестницу. Понимание, благодарный кивок. Этот грек был не таким говнюком, каким казался. Он нашел Вивьен, томную, с запрокинутой назад головой, сидящей с ногами на оконном подоконнике. Короткое платьице, заинтриговавшее его еще в баре, высоко задралось, вызывая в нем странную смесь из ярости и возбуждения. Это было следствием. Ее истерика, его помутнение рассудка, ее стоны, сладкие, как тягучий мед, тонизирующие похлеще любого энергетика. Дальше шла тьма. Ему было интересно, имеет ли она представление, сколько сексуальности в ней заложено? Алекс невольно улыбнулся, взъерошив свои и без того растрепанные волосы. Он надеялся, что к его приходу она не проснется. После такой ночи ему было необходимо освежиться, немного прогуляться, а заодно купить два ароматных кофе и горячие пончики. Проснулся он рано, в десять утра, учитывая, что они бодрствовали практически всю ночь. Вивьен еще спала и в своем сне выглядела совсем другой - без вечной насмешливости на лице, недоверчиво прищуренных глаз, ухмылки. Безмятежная улыбка, нежный естественный румянец, зажатое одеяло между колен - это выглядело по-женственному беззащитно. Трудно было это признать, но похоже он серьезно попал. Давно он не чувствовал себя таким живым. И романтическим идиотом тоже. Но по-другому он не хотел, а хотел, чтобы этой взбалмошной непредсказуемой девице не взбрело в голову в очередной раз от него сбежать. Алекс стал насвистывать незатейливую мелодийку, однако, шаг при этом заметно прибавил. *** В холодильнике мною обнаруживается, помимо прочего, жизнерадостный апельсиновый сок в пузатом графине. Классика, то что надо. Времени на еду не остается - выпить хотя бы апельсиновую освежалочку и на том спасибо. Из чудом уцелевшей сумочки достаю мятную жвачку. Неимение зубной щетки - вот, что самое печальное в ночных приключениях. Хоть с собой носи, чес слово. Но теперь меня терзает вопрос на миллион: оставлять свой номер или не оставлять? Плюнуть на свою высокую гордыню или исчезнуть ослепительной загадочной красоткой? Нет, все же я не роковая дама. И номер не оставлю. Решено: захочет - найдет, он знает, где меня найти, не захочет - значит, не больно ему это нужно. Обидно, ну и хрен с этим. Следующее событие свело на нет все мои вопросы - кто-то вошел. И это кто-то, судя по гулкому отзвуку поступи, совсем близко. Прокляни меня Гитлер, - Алекс здесь! Первая, случайно пришедшая наидебильнейшая мысль - в окно. Молча. Как заправский, тонко чувствующий поэт. Тут всего-то первый этаж, чай не убьюсь, вот только звук ударившегося об землю тела Тернер точно услышит. Так что в окно полетела только жвачка. Кухня располагается совсем неподалеку от входной двери, всего-лишь в нескольких метрах. А шаги все ближе... и ближе... Ах, Боженька, сделай так, чтобы чудище лесное миновало меня. Бог, может и услышал, но не записал. Лакированные носки черных туфель уставились на меня своей холодной недыщащей кожей. Поднимаю глаза наверх, - там взгляд ничуть не холоден, наоборот - теплый и ласковый. Даже непривычно. На голове, вместо бриолиновой зализанности, умилительный шухер, что так ему идет, и одежда без пижонских замашек - черные джинсы, простая белая футболка. Весь такой свеженький, миленький, счастьем светится, ну до неприличия хорош. Два кофе перекочевали из его рук на дизайнерский стол. Ку-ку, приехали: - Ты здесь. - Выдыхает вроде бы облегченно и... радостно? Начинаю осторожно: - Пока здесь. - Что значит: "Пока"? - Тернер недоуменно выгибает демоническую бровь. Ядрена вошь, отчего так неудобно. После вчерашнего пора бы раскрепоститься. Ан нет, куя с два мне. Еще больше нервничаю. Пьяный туман, чертов пьяный туман... - Как тебе сказать... - глубокий вздох. Начнем-с, - Не подумай: я не хочу тебя обременять. Я все понимаю. Допускаю мысль, что во... вчерашних событий, кхм, - подбадриваю себя нелепой жестикуляцией. Но весьма скептический вид Алекса на улучшение ораторского искусства как-то не настраивает, - повинен алкоголь, да. Поэтому, ошибочность наших действий и... - Стоп, стоп, стоп! - взволнованно замолкаю. Сейчас он скажет что-нибудь такое, и все, - аревуарх, факин хэпинес. - Вивьен, о чем ты? Думаешь, я был пьян, серьезно? - Мефистофельская бровь снова взметается вверх. Должна признать, ему это идет. - А что, нет? - Отстоим себя дерзостью! - Представь себе. - А вел себя так, будто да. Смурность Алекса сменяется усталой улыбкой: - Ты вечно все сводишь к юмору, я не могу как следует разозлиться. - мы оба нервно смеемся. Улыбаемся и машем, что называется. - Если серьезно: почему ты считаешь это ошибкой? Вдруг в помещении становится настолько тихо, что даже тиканье настенных часов представляется мне колокольным набатом. За окном ослепительный свет. Здесь же царит непонятный полумрак. Ночь прошла, все должно стать ясным, прямо как этот погодный день. - А ты так не считаешь? - Не выдавай своего волнения. И дурацкой затаенной надежды тоже, дура. Ну давай, мистер-секс, скажи что-нибудь, не смотри на меня так испытующе, мне это не нравится. Глупое сердце, не бейся. Это конец. - Видишь, мой монолог был не напрасен. - Чудом выдавливаю из себя вымученную улыбку. Во что бы то ни стало нужно держать лицо. - Мне правда пора. Это было.. - Ах, ну это в жопу! Романтика-хуянтика! - Вообщем пока, Алекс. Иду. Немного разочарована, но это не страшно. Ничего, большего и не надо, все правильно, мы не в книгах Джейн Остин, здесь все гораздо более прозаичнее. Мне бы только сигарету и в свою постель... - Нет. - Его самоуверенный резкий голос заставляет меня остановиться. Вскидываю голову вверх, чтобы получше видеть его просящее увесистого кирпича лицо. - Ты не можешь уйти просто так. - Вид у него суровый и решительный. Не могу сдержать желчи: - Хочешь, уйду сложно. - Я не об этом. - Тернер, как мне показалось, издевательски заулыбался. Еще и в дверной проем, якобы невзначай, встал, падла такая. - Во-первых, я не считаю это ошибкой. А чтобы в этом убедилась твоя крайне недоверчивая персона, я официально приглашаю тебя на свидание. Если ты, конечно, не против. - не дает мне опомниться, как ни в чем не бывало продолжает дальше. - Во-вторых, я не прощу себе, если ты не попробуешь этой вкуснейший, бодрящий кофе. И тем более, - на лице его заиграла знакомая мне ухмылка. Так-так, я вся во внимании, - Не могу же я позволить даме уйти одной, да еще и без трусиков. На улицах слишком много развратных ублюдков, Вивьен. - В торжествующем жесте разводит руками, наслаждаясь видом моей упавшей, от его беспрецедентной наглости, челюстью. Е-мое, и это он помнит. Наверное правда не пил. - Пока что я вижу здесь только одного развратника! - Так тебе же вчера это понравилось. - Я сейчас задохнусь от его заявления. Мерзавец и бровью не повел. - Разве я не прав? - Вот именно. Ты всегда слишком прав. - Не удерживаюсь от ехидности, но в кое-чем я все-таки удостоверилась. Подхожу к, ждавшим своего звездного выхода на сцену локальных выяснений отношений, кофе, демонстративно вдыхаю пряный аромат, - Может, взбодримся кофейком? Кажется, невидимые тучи рассеялись, оставляя место всепоглощающей энергии солнца. Стрелки часов теперь тикают в нормальном ритме и сердечная смута прекратила свой воющий рев. Дневное светило теперь не видится глумливой потешающейся сволочью. - Можно, разумеется. - Тернер согласно кивает, но что-то неуловимое в его поведении заставляет насторожиться. Но что? Возможно, его рука, показушно медленно уводящая от меня кофе на другую сторону стола, или недобрый взгляд, опорошенный невнятной угрозой, - Не знаю как у тебя, но у меня появился план получше. Невинно хлопаю ресницами: - Это какой такой план? Совсем недавно в утренних списках значился очаровательный завтрак, нет? - Корректировкой ты непременно очаруешься, поверь мне. Сейчас я тебе, такому очаровательному, накатаю здравья желающий ответ!... Нет, не накатала. Этот человек совершенно бесцеремонным способом сграбастывает меня в охапку и перекидывает, как мешок, в лучшем случае, картошки, через свое плечо. Ну знаете ли! - Тернер, я этого так не оставляю! Слышишь?! Я буду жаловаться... жаловаться Питу Доэрти! Безобразие, мужчина, что вы себе позволяете?! - командирского тона, какого я хотела, не выходит, равно как и настоящего гнева. Зато выходит противное визжание маленькой капризной шавки, из тех, что ультрамодные дамочки вечно таскают под мышкой, словно градусники. - Куда ты меня тащишь, чудовище?! Я лукавлю. Мы, вернее, он, неспеша поднимаемся по лестнице в, как я уже догадываюсь, прекрасно известную мне комнату. А я ведь и не против, зачем же такое Средневековье, спрашивается. - Жалуйся на здоровье, дорогая, поржу вместе с Питом. И еще, девушка, не буяньте. Шуметь будете через небольшой промежуток времени, имейте терпение. - О-о, на угрозы перешел, значит? - Ну почему угрозы, - открывает дверь спальни, - обещание, только и всего. *** Устало вывожу узоры на его обнаженной груди. Моя медная голова на крепком плече этого... ну, этого. Шторы отгораживают нас от любопытствующего света. Тело налито... Негой, что ли? Ну да, негой. Именной ею и налито. После таких-то утренних оздоровительных процедур, - еще бы ему этой самой негой быть не налитым. Хочется сделать свое безграничное счастье резиновым и тянуть его до бесконечности. Бьющаяся жилка на его влажной шее настолько привлекательна, что я, не выдержав, прохожусь по ней легкими медленными поцелуями, отчего его рука, лежащая на моей талии, прижимает меня к своему обладателю еще крепче. Его запах - дурман. Запах мужчины. Блаженство. - По-моему, кто-то тут сопротивлялся... - Чуть ли не мурчит от удовольствия Алекс, похожий на сытого, разомлевшего на солнышке котяру. А котяр я люблю. - Неправда. Я жутко хотела кофе. А он уже остыл, между прочим. - Главное, что ты не остыла. - Да ты тоже не больно холоден, - подкалываю его в ответ, - с такими шуточками, мистер, я себе и другого музыканта найду. С торжествующим злорадством отмечаю, что его пальцы на талии сильно сжимаются. Обожаю его злить. Его голос остается спокойным: - Ну и найди. - Ну и найду. - Ну и найди. Только потом не удивляйся его пропаже, милая. - Ай-ай-ай, стр-р-рашно, мистер Тернер. - То ли еще будет, Вивьен, если... Мне надоедает препираться. Заставляю замолчать этого собственника поцелуем. О, похоже, он совсем не против. С наслаждением запускаю пальцы в его мягкие волосы, пропускаю их через пальцы. В голове внезапно что-то неприятно щелкает и я начинаю судорожно втягивать воздух. Обреченно шепчу в потолок: - Боже, когда я стала такой сентиментальной. Алекс сразу отрывается от моей шеи. Смотрит проницательно, отчего у меня даже появляется некоторая робость. Но от взгляда его теплых, цвета топленного шоколада, глаз становится... спокойно. Словно я вышла из затяжных скачек, где никто не знает, стоит ли приз свеч. Если женщина и впрямь черпает энергию в спокойствии, то прилив сил мне точно обеспечен. - Ты путаешь сентиментальность с боязнью отношений. Не стоит. - С отсутствующим видом откидывается на подушки. - Алекс, - в отчаянии я готова удариться об стену, - все так недолговечно, все... проходит. И это тоже, скорее всего. - Ты знаешь, завтра обещают дожди. Он хочет поговорить о погоде?! - Правда? Это печально. - Но сегодня солнечно. Почему тогда печально? - Ну как, - недоуменно пожимаю плечами, не понимая, к чему он ведет, - завтра будут дожди, а завтра наступит скоро. И с чего этому радоваться? Алекс поворачивает ко мне, ставшее пугающе серьезным лицо. Слишком серьезным. - Вивьен, ты слишком много думаешь о завтрашнем дожде. Надо думать о сегодняшнем солнце. И о том, что нам вместе хорошо. Два немигающих глаза смотрят на меня, пытаясь донести что-то важное и правильное. Самое трудное - принять эту правду. - К тебе даже не придерешься, ф-философ, истину глаголющий. Он не шутит в ответ, как обычно. Подперел рукой свою головушку и пытается своими глазами-перфоратарами просверлить во мне дыру, величиной с озоновою над Арктикой, судя по старательному упорству. Ответа ждет. Он имеет право его получить. - А знаешь, Алекс, - перекатываюсь под одеялом, ложусь сверху него. Хочется мурлыкать блаженствующей кошкой. Лежать вот так, кожа к коже, чувствовать его, - божественное удовольствие. По его расширившимся зрачкам и появившейся легкой улыбке, вижу, что он тоже не остался равнодушным к моему финту. Руки за моей поясницей смыкаются. - Ты обещал мне самый бодрящий кофе в мире. Ну и где же обещанный напиток богов? - Предлагаю сходить за ним вместе. Но позже, - встречая мой заинтересованный взгляд, поясняет, - Нам есть чем заняться. - Чем же? - ата-та, Веллер, ты ведь прекрасно знаешь чем, - Извольте объяснить. И он объяснил. Долго, сосредоточенно, уделяя внимание деталям. Пожалуй, это мое самое лучшее утро за последние годы.