Сместить параллели

Когда что-то не выходит, помните, что всегда можно опуститься ниже всего этого с помощью алкоголя. Неизвестный мудрец (с)

Медленно оборачиваюсь на голос. Алекс такой же как и утром: хитрый, прямой взгляд, улыбка одним краем губ, расслабленная поза. Только рубашка теперь черная и геля на волосах не так много. Прислонился к своей Ямахе, скрестив руки на груди, и смотрит, выжидает, блин... - Значит, Шопен, - не ответив на его вопрос, но озвучив интересующую меня мысль, говорю я, - Почему? - Потому что Шопен единственный из окаменелой классики, - тут парень недвусмысленно ухмыляется. Ах какой! Знает ведь, что меня бесят подобные сравнения, - Кого я действительно люблю слушать. А ты оставила коктейль. Почему? Ответный удар. В глазах читаю: " Ты же знала, что это от меня. Почему оставила?". Почему, почему... А ты почему в таинственность поиграть решил? - Да я уже пропустила пару бокальчиков, - тем не менее бодро ответила я, - Если бы опрокинула и этот - прощай здравый смысл и твердая память, и да здравствует пьяный отжиг и размытая муть! Мы засмеялись: он - понимающе, я - облегченно. Подул свежий летний ветерок, что не страшен по своей сути, но ночью чувствуется весьма ощутимо, отчего я невольно поежилась. Н-да, зря я одела это воздушное платье... - Так тебя подвезти, здравый смысл и твердая память? - Алекс приглашающе хлопнул по сидению, но... Даже не огрызаюсь на эту насмешливую иронию, только напряженно перевожу взгляд на Ямаху, от которой так и веет опасностью, разбитой башкой и бог еще знает какими частями тела. Панический страх родом из детства подкатил волной к моей душе и комком к горлу. Не-не-не, я уж лучше отправлюсь в горячую точку Сирии, размахивая исписанным богохульной похабщиной Кораном, чем сяду на этого зверя! Начинаю искать пути отступления: - Ой, нет, Александр, что вы, - ловко спрыгнув на официоз, начинаю я, вызвав этим поднятие дугой мефистофельской брови Тернера, - Сейчас поймаю такси и благополучно доеду до дома, а вы лучше езжайте куда вам надо. Вечер пятницы нельзя тратить впустую, ни одной драгоценной минуты, сами понимаете... - Господи, почему ты не наградил меня даром убедительных отмазок? Ты коварен, Господи! - Глупая отговорка, Вивьен, - так и знала... - Садись, ты можешь стоять здесь не меньше часа. - Это аргумент, но... Вообщем... Короче, я боюсь всего двухколесного, вот. Да! Ты это сделала? Ты призналась в собственной слабости, молодчина! Нет. Я ожидала любой реакции, вплоть до излюбленного всеми жеста "рука-лицо", но такого!... Его внезапно громкий смех, нет - ржач, его неприлично громкий ржач, смутил меня и оскорбил до глубины моих божественных пяток. - Эй! Ну хватит! У каждого свои страхи, в конце концов, - Хотелось, чтобы вышло свирепо и яростно, а получилось невнятное бормотание стеснительного алкоголика. - Из... вини, - сквозь смех проговорил этот хозяин ночной дороги, - просто я не подумал, что причина в этом. Не бойся, гнать не буду. А чтобы тебе было совсем спокойно, - Алекс берет в руки шлем, при виде которого я вся заполыхала нехорошими ассоциациями, воспоминаниями... Ну обожа-а-аю этот шлем. - Одень это, классическая защита от механических повреждений, знаешь ли. - Прямо стопроцентная? - Определенно. Делать нечего: он абсолютно прав. Сейчас легче поймать советский танк в полной боевой готовности, чем магически неуловимое такси. - Алекс, ты только это... Не сильно, хорошо? - Я понял, мэм. Ваш шлем. - ага, вот и чопорность пошла. - Помочь? - Нет, что ты, я сама. - Давай, покажи у кого здесь яйца круче. Так, визор я все же подниму. Алекс с сомнением покачал головой, с легкой полуулыбкой наблюдая за моими манипуляциями с набашковым агрегатом, но к моему однозначному ответу таки прислушался. - Кстати, я еду на вечеринку сейчас, - как бы между делом, даже слегка лениво,обронил он, - Если тебе интересно, можешь поехать со мной, буду рад. - И, конечно же, там соберется плеяда крутейших музыкантов? - Английский рок-мир этой ночью тусуется там. - Веско пояснил Тернер. В очередной раз примериваю на себя роль Нео, которому Морфиус, - в моем случае, его функцию выполняет Тернер, - предлагает две таблетки: синюю и красную. Выберу синюю - окажусь дома, и на этом финита ля комедия. Выберу красную - фантастические события продолжатся, но за концовку никто и ничто не отвечает. Но я же Нео, значит, мой выбор очевиден. Алекс терпеливо ждет. Хороший ты человек, Тернер, хоть и любишь на мотоциклах кататься. - А почему бы и нет, - едем! - Круто, что ты согласилась, - парень счастливо заулыбался, - Хотя, если бы ты отказалась я бы все-равно не отстал от тебя, пока ты не согласишься. - И почему его улыбка уже не кажется мне такой доброй? - Вы обладаете уникальным даром убеждения, мистер Тернер. - покончив со шлемом, сажусь на байк, разумеется, позади наездника. - Что есть, то есть. - Не могу видеть его лица, но готова поставить на кон британскую корону, - на этих словах он широко, фирменно, как только он может, кривит губы в ухмылке, в самой саркастичной из всех, какие могут быть. Мотор завелся, байк задрожал, словно готовый к смертельному прыжку хищник. Может молитву прочитать? Так, на всякий случай. Любую вообще: христианскую, иудейскую, да хоть кришнаитскую, мать их всех за ногу! Впиваюсь негнущимися пальцами в тернеровскую талию, инстинктивно, видя в нем защиту и опору, прижимаюсь к нему, что есть силы, делаю большой жадный вздох... и замираю. Но уже не от страха - неповторимый мужской парфюм парализовал меня, все мои биологические системы, а именно: мышечную, нервную и хрен-еще-знает-какие. Запах ударил мне в нос и сердце, прогоняя из черепной коробки все дельные мысли, и оставляя только грязные мыслишки. Эти дивные ноты мускуса, почти неуловимых цитрусов и какой-то совсем одуряющий запах вечернего, наполненного упоительной свежестью воздуха морского бриза, возымели на меня крышесносящий эффект. Аромат дразнил мое обоняние, а заодно, ставшее излишне богатым, воображение. Терпкий, изысканный, уверенный... Его можно вдыхать вечность и косеть, и косеть, и косеть... Такой мужской, такой волнующий и... - ... И держись, главное, покрепче. Слышишь, Вивьен?! - словно издалека, сквозь пелену белесого тумана, сотканного из сладких грез и шумного звука мотора, до меня доносится его голос. Ах, не мешай вдыхать букет, зараза! - Я не хотел бы, чтобы с тобой что-нибудь случилось. - Поздно, парень, ты очухался, - моя нанюхавшаяся. Моя невменяема. - Держишься?! - Д-да-а-а... - Отлично! И мы поехали. О, как мы поехали! Полетели, подобно ополоумевшим птицам поднебесным. При первом же рывке я, с грациозностью обдолбанного нарика, впечаталась в спину бедного Алекса так, что мои бесплодные мечты выбились из моей бедовой головушки и улетели в звездное небо, на прощание показав неблагородный жест средним пальцем. От страха мое горло свело судорогой и рвущийся на свободу крик, оказавшийся в стальных тисках, так и не прорезал ночной воздух. Мы летели как пара угорелых укурков с нехваткой адреналина, - и это называется: "не буду гнать"! - сверкающие огни столицы овсянки, пудинга и битлз, пролетали, как в поставленном на быструю перемотку фильме. И, - хвала всем Богам! - на мне находится мотошлем, иначе бы, чувствую, ветер знатно надавал по моим непривыкшим к такой езде щам. Да еще бы и волосы сложились в прическу из разряда: "Кто сбежал из дурки? Я сбежал из дурки?". От последней кондиции лютого страха спасает парфюм Алекса, - умудряюсь вдыхать его, (благо, шлем позволяет) украдкой, дабы не вышло... конфуза. Я будто бы романтическая школьница, сбежавшая ночью из дома на свидание к своему брутальному, на несколько лет старше, - ведь это так круто, - дружку, звезде всей школы, разъезжающему на личном байке. А что, в ассортименте есть все: крутой мотоцикл, не менее крутой парень, льнущая к парню я, разбросанные повсюду блестящие неоновые брызги, мощная скорость, даже полная луна, по всем законам истинного романтизма, висит на небе, а там, глядишь, и поцелуи впереди, - романтика-а-а-а-а!!! Только вот незадача: ни я, ни Алекс, - мы уже далеко не школьники, но молодые люди, чьи жизненные приоритеты давным-давно поменялись на более реальные. Но шальных девчонок, тем ни менее, понимаю прекрасно: прижиматься к крепкой мужской спине, чувствовать его тепло, а вдобавок, - но это если повезет, конечно, - волшебные ароматы витают, что это прямо: "Ух"! А потом: "Ах"! И контрольный: "Ох ты ж ни чихуа-хуа себе"! Флакон афродизиака он на себя, что ли, вылил? Приехали мы быстро - буквально за каких-то двадцать минут. А может и меньше. А может и больше. А может я нихрена не считала, ибо было совсем не до этого. Вот что драйв, с парфюмом напару, с девушками творят, хоть в суд жалобу подавай, за превышение уровня сексуальности. - Ты там как, в порядке, я надеюсь? Голова не кружится? - В голосе Тернера различается явное беспокойство за мою персону. Приятно, но с фига ли? Мне та-а-ак хорошо... Только голова кружится. Но не от езды. - Более чем. - С ленцой разомлевшего на солнышке кота отзываюсь я, на что рокер только издает неопределенный смешок. Загадош-ш-шный он парень... Обвожу мутным взглядом местность: дома с погасшими окнами, фонари, безукоризненно аккуратные газоны, тишь да гладь. Район не из шумных, только мешает кое-что... Поворачиваю голову направо, по курсу стоит особняк. Судя по крикам, доносящимся оттуда - особняк набит людьми. Судя по адскому грохоту и излишне громкой клубной музыке - особняк набит зверьем, что находятся в состоянии глубокой тусовки. Газон, между прочим, на удивление цивильный, для такой вечерины: ни одной валяющейся бутылки или любого другого мусора не наблюдается. С самыми искренними благодарностями отдаю Алексу шлем. Тот, вместо уместного здесь: "Да не за что", задает, пожалуй, самый главный вопрос начинающегося вечера: - Готова к ночному отжигу, Вивьен? - И тут же надевает солнечные очки. В одиннадцать часов ночи. Гениально, ей-богу. - Там видно будет, - Пожимаю плечами, про себя отмечая, что не вполне готова дать точный ответ. - Мудро. - А ты думал. - Я вообще не думал. - Молодец. Самокритично. - А ты думала. - Самоуверенно проводит рукой по свои волосам. Ну хорош, хорош, стиляга, все уже убедились. Все-таки люблю его юмор. До дома всего пара метров и мы направляемся, как герои вестерна - медленно, победно так, с апломбом, черт возьми. Сегодня. Я. Буду. Отжигать. Ну, вечерина, трепещи! Веллер танцульки-отжигульки давать будет! *** - Ты ему нравишься. Вот такой интересный вердикт вынес мне Алекс, - другой Алекс, который Капранос. Ну который: "I can't stop feeling, no, I won't stop feeling". Ну который с Franz Ferdinand, короче, - флегматично покачав своей взлохмаченной, как у большого пса, головой, немедленно осушил свой виски. Даже не поморщился, подлец. Как-то пару раз я брала у этого товарища интервью. С тех пор, изредка пересекаясь на различных церемониях и тусовках, у нас непременно завязывается разговор двух наклюкавшихся псевдофилософов. Вот и эта встреча не стала исключением: тусовка, диван в тихом, насколько это возможно, месте, рядом мини-столик, с расположенным на нем мини-баром, а также грустно развалившаяся я и этот "разочаровавшийся во всем циник", - сидим, выпиваем, болтаем о всяком-разном. Дошли, как всегда, до любовных отношений. На его вопрос, кинутый с небрежностью человека слегка подшофе: "А у тебя как оно?", отвечаю без замедления, правдиво, ясным голосом пока еще слишком трезвого человека, что, - никак. Абсолютно. А дальше лишь странное мерное покачивание капраносовской головы в правую сторону и его выставленный указующий перст туда же, - к разговаривающему с каким-то эстетствующим педиком в розовом шарфике, облитому золотыми лучами прожекторов, Тернеру. Вокруг вышеупомянутого кружит стайка пускающих слюни радости поклонников и поклонниц. Алекс стоит, - в прямом и в переносном смыслах, - в центре внимания, с заполненным бокалом явно не яблочного сока. Стоит легко, эффектно, излучая сексус и уверенность в себе, с чувством превосходства, проявляющееся в нем буквально во всем: начиная от порочного лица, и заканчивая сверкающими носами пижонских туфлей. Я на этой вечеринке торчу уже час. Первые полчаса Тернер знакомил меня с непонятными личностями, а также с вполне понятными, - приятно все-таки лично познакомиться с Томом Мейганом из Kasabian. А потом, как это обычно бывает, каждого разбросало по своим стихиям: Тернера - в импровизированную им же самим сцену, меня - подальше от людского скопления. Привыкшие быть в тени, - в тени и остаются. Но Капраносу большое спасибо, что сидит здесь со мной и бодрит одним своим присутствием. - Ты ошибаешься, - говорю, слегка покачиваясь в ритм битов - Ты не Нострадамус, вот и не переноси свое воображение на действительность. - Ну ты же сама рассказывала, - говорит, - как ты здесь оказалась. Так знай - нравишься. Как мужик тебе говорю: если бы мне девушка не нравилась, я бы никогда не предложил ей услуги бесплатного таксиста, вот так. Твое здоровье! Поднимаем наши стопки, в которых, своими таинственными глубинами сверкает водка. Чокаемся, опрокидываем. Ох затумань мой мозг, беленькая. - Ал, да ну тебя. - Вива-а-а-а...! - Возмущенно протягивает грек, не забывая осматривать стоящее на столике спиртное. - Ну что: "Вива"?! Тебе на пьяную голову вечно что-то интересное чудится. - Но-но-но! Я трезв, как... - музыкант мучительно нахмурил свои, как усы Фридриха Ницше, брови, силясь придумать эпичное сравнение, - ... Как зеркало в пустой комнате с белыми стенами, в которое смотрится вурдалак! - В смысле? - Не понимаю: это он такой "трезвый" или это я уже в райскую кущу? - В смысле нечисть не имеет отражения. Следовательно - зеркало свободно от посторонней ху*ни. Улавливаешь логику? - Так ты вурдалак или ху*ня посторонняя, Алекс? - Я - зеркало, тугодумка! - Значит, все-таки ху*ня. - Твое здоровье! Выпиваем. Хорошо пошла, амебкой сейчас по диванчику расстекусь... или в пляс пущусь. Что-то одно. - Ай-ай-ай, какая птица дивная к нам залетела! - Капранос аж подпрыгнул. Прослеживать не совсем сфокусированный капраносовский взгляд - подвиг, а я даже ухитряюсь увидеть его цель: Милая блондиночка у барной стойки, стоящая чуть поодаль от нас, бросает томные взгляды на "трезвое зеркало", отчего у последнего сердце начинает отбивать сумасшедшую джигу-дрыгу. Молодец, девчонка, и как еще в этом разноцветном балагане смогла его углядеть? Да и он, тоже, - как? Великую силу притяжения человеческих тел понять не дано никому. Понимаю все без лишних слов: - Ну иди же, иди, Эдвард Каллен окаянный - покори сердце своей Беллы, упырь! - Такую театральщину выдаю, аж неудобно перед всевидящим оком господина Станиславского. - Пойду. И покорю. Я бы даже сказал - порабощу... - мечтательно, почти с придыханием проговаривает певец. Затем поворачивается ко мне всем своим шатающимся корпусом, с полными решимости очами. - Давай еще раз по стопке, на посошок! - О Муза, моя Муза! Знает, что сказать в трудную минуту. Моя очередь здравия желать. С энтузиазмом нанюхавшегося клеем бойскаута кричу: - Твое здоровье, друг! Дзинькаем, выпиваем. Будем! Мужчина делает резкий вздох и резким движением встает, направляясь туда, куда ему следует направляться. - Чуть не забыл! - Капранос снова поворачивается ко мне. Залихватским движением разводит руками в стороны, - Ты ему нравишься. Займитесь любовью, дети мои. Аминь! - Я тебя сейчас катапультирую отсюда, - Мрачно и очень серьезно сообщаю ему я. - Хорошо: трахнитесь уже наконец, дурни мои! - Пропел и тут же убежал, подленько хехекая себе под нос. Вот же развратный хрен!