Извозчик душ

В этот день целых пятьдесят машин пропадут. Пятьдесят Извозчиков, кто решил проехать коротким путём, не вернутся домой. Поначалу никто ничего не заподозрит. Извозчики перестанут выходить на связь без объяснения причин и не успев подать сигнал тревоги. А с учётом того, что ловушки сработают с разным интервалом, а разбросаны они по всем быстрым трассам от Ада до Рая, никто ничего не заметит. Сорвиголовы, пренебрегающие безопасными Основными трассами и без того постоянно влипают в передряги. Глядишь, и в этот раз просто нарвались на какое-то чудище или аномалию. Смит, совершенно обычный Извозчик, умерший в 19 веке от пневмонии, неспешно ехал на своём "Инфинити" по быстрой трассе. Всю жизнь проработавший цирюльником, он не славился особой смелостью, а по коротким трассам ездил исключительно из-за профессионализма. За свою практику перевозки душ он сменил упряжку с каретой на раритетный мерседес, а сейчас уже и на высокотехнологичную иномарку и понимал, что на трассе ему ничто уже не угрожает. Он знал, где таятся опасности и где ждать сюрпризов. Но сегодня всё пошло не так. Он возвращался пустой из Рая в Город Суда за наградой и на обширной тропе, прорезавшей джунгли, его машина вдруг начала... глохнуть. Смит обомлел. Машина, чей двигатель ездит на энергии Смерти, не может вот так взять и "закашляться". Тем не менее, факт оставался фактом. Машина сбавила скорость, начала дёргаться и вдруг остановилась. В вечно шумных джунглях резко повисла тишина. Ни одна тварь не подавала голос. Смит насторожился. Такого раньше никогда не было. Он хотел выйти из машины, но не смог. Дверь заблокирована, приборная панель тоже погасла. Такое с ним за более чем двести лет работы, впервые. На грани взора промелькнуло солнце. Извозчик настороженно повернул голову. Вокруг густые заросли, свет сюда едва проникает, но ему отчетливо показался солнечный блик. Показался. Ничего нет. – Не бойся, Извозчик, – приборная панель вдруг включилась и нестерпимо светилась. – Скоро все будут свободными. И ты тоже... Смит ничего не успел понять, как солнце ослепительно засияло прямо у левой двери. Он повернулся. Казалось, что свет принял силуэт человека и сошел с небес. Перед ним стоял солнечный мальчуган и едва заметно из-за своего сияния улыбался. В следующий миг бронированное стекло разбилось от его руки, и Извозчика, как тряпичную куклу, выкинули из машины. – У тебя такое впервые, да? – спрашивает Кирилл. – Попадать в плен с пассажиром? Мы уже без оков из тугих растений, но висим в клетке высоко над землей. Дело клонится к вечеру, и два скелета в соседней клетке не добавляют картине позитива. – Да, до этого здешняя живая мразь вообще не ловила меня. Так что ты мне запомнишься. – Смотрю, ты нравишься девушкам. Эта девчонка на тебя сразу запала. – Думаю, дело не во мне. Эльфы окончательно тронулись умом и, по их мнению, новым королём должен стать мертвец. – А из эльфов не годится? – Сейчас после четырех столетий матриархата у них вряд ли найдётся достойный лидер. Как её муж умер четыреста лет назад – так и нет никого. – Что будешь делать? Нас же казнят утром, если ты не согласишься. – Знаешь, если даже нас грохнут, это просто будет большой проблемой, но не концом. Ну, если она, конечно, не владеет магией, которая прерывает существование мертвеца. Кирилл бегло осматривает решётку. – Слушай, а ты сможешь связаться с кем-то из своих, чтобы тебя выпустили? – Если бы. Профсоюзы здесь не в чести, защищать тебя на производстве никто не будет. Особенно, если ты, как я, нарушаешь технику безопасности и едешь не по Основным трассам. – Хммм, а так чем тебя не устраивает предложение эльфийки? – не унимался собеседник. – По мне так это круто. Конечно, твоя жизнь тоже интересна, но ты сидишь на таблетках вечно, а здесь ты будешь жить. Чувствовать себя живым, как я или они! Я замолчал, разглядывая зеленую бездну под нами. И вправду, чем чёрт не шутит? В Городе Суда мне обеспечена понятная и затёртая до дыр вечность, а здесь... Здесь неизвестность. Пугающая и манящая. Но нужна ли она мне? Нужна ли мне вторая жизнь, когда я напрочь забыл первую, да и мне и в моей нежизни вполне комфортно? Комфорт... Ирония. Сам упрекал Кирилла, что он в своё время не вышел из её зоны и сам в ней торчу? А может я подсознательно понимаю, что жизнь редкостная и болезненная хрень, и мне снова там делать нечего? – А вот чёрт его знает, братан. Чую здесь какой-то подвох. Да и к тому же, к жизни у меня только любопытство. Для меня это как для тебя воспоминания о жизни в утробе. Не помню, да и не имеет особого значения. – Ты не хочешь жить? – Я не помню, что значит жить и не понимаю, какие мне это преимущества даст. – Ну как… Жизнь – это прекрасно. Ты можешь любить, страдать, радоваться, бояться, испытывать злость, ощущать гордость и другие эмоции… – И толку? Я видел, как ты завопил от счастья, когда прострелил башку зомби. Всё ещё говоришь, что ты жил интересней? Сотник замолчал, задумался. – Ты прав, похоже, я просто бессмысленно прожёг свою жизнь и так не сумел реализовать себя… Но ты говоришь о своём мире, а я говорю о твоём состоянии. Представляешь, как круто тут будет, когда ты будешь видеть его живыми глазами? – Значит, меня будет легко убить. Да и к тому же, не забывай, что жизнь она обещала только мне, а что с тобой будет, непонятно. Если тебя не воскресят, и через сорок дней ты не попадёшь в Ад, то… – То что? – Твоя душа остынет, потеряет кармическую энергию, и ты будешь вечно влачить здесь жалкое существование. Превратишься в ходячий депрессующий скелет. Наверняка ты видел, что происходят с наркоманом на ломке? Вот тебя ждет такая жизнь… Кирилл молчал. – Знаешь, матёрые Извозчики советуют вообще не разговаривать с фауной Мира Мёртвых, а уж тем более принимать их предложения… – я оборвал фразу, не в силах договорить. Сил уже не осталось, ощущение внутри словно гирь наглотался, а мой взгляд неподвижно уставился на прутья клетки. Окружающее теряло цвет, становясь серым, мрачным, холодным. Ломка. Я уже несколько часов не употреблял эмоций, и депрессия со страшной силой обрушилась на меня, сбив с ног и лишив возможности сражаться. – Ломка? – Да, – я заставил себя ответить. Наступало именно то состояние депрессии, когда делать что либо, даже отвечать на вопросы нет ни сил, ни желания. Ты весь немеешь изнутри. Помочь некому. Машина чёрным угольком поблёскивает далеко внизу. А там и моё спасение, мой рай, моя жизнь, расфасованная в таблетках. Я смотрю на свою машину, словно томившийся в пустыне путник на кувшин с водой. Была бы у меня сейчас хотя бы таблетка покоя… Тем временем, уже опустилась ночь. Не видно ни зги, только едва проглядывающие сквозь деревья звёзды хоть как-то освещают местность. В темноте парами носятся светящиеся, как у кошек, глаза эльфов. Им не нужно зажигать огни. Они всё и так прекрасно видят. Мимо решётки, ухая, пролетает испуганный большой филин. – У тебя много денег было, можно ли купить счастье? – под депрессией меня всегда тянет философствовать. – Чёрт его не знает, я ни в чём себе не отказывал... Ну, я смысла в своей жизни всё равно не купил. Толку? – А пытался? – Не знаю. Однажды мне стало скучно, и я стал экспериментировать на людях. Хотел посмотреть, на что они готовы ради денег. – И? – Всё, что угодно. Избить незнакомого человека, разбить витрину, раздеться на улице, отдать свою честь... – Да что ты знаешь о чести? Кирилл чуть привстал и устроился поудобней, насколько это возможно в клетке. – Ты прав. Может быть и ничего... Но сейчас я вспомнил, как блестели глаза этих людей, видя пачку денег. Когда я видел, как они с лёгкостью готовы были опозориться, пойти на преступление, стать осмеянными, я понял одно. Всё дело в том, что всю жизнь мы заняты либо собой, либо деньгами. За стремлением стать богаче, или упиваясь приобретенным богатством, мы не видим ничего дальше собственного носа. Мы отдаём материальному миру всего себя и совсем не видим окружающего. Мы слишком заняты деньгами, мы слишком заняты собой и совсем не видим остального мира... Поэтому мы бесцельно проживаем жизнь, и все её прелести, авантюры, приключения проходят мимо. Мне уже было совсем лень отвечать на это. Как же люди всё-таки любят исповедоваться после смерти, даже когда их уже везут в пекло. Почему им не хватает хоть капли мозгов сделать это хотя бы за минуту до смерти? В Рай бы, может, больше попадало. Однако этой ночью мне было не суждено умирать от депрессии. Я машинально пошарил в кармане и нашёл-таки там белую таблетку. Покой. Несколько часов чистой сладкой дремоты. – Разбуди меня, как нас будут спускать, – бросаю Кириллу, жадно отправляя её в рот. Засыпаю не сразу. Перед тем, как сознание окуталось туманом, я увидел то, о чём говорил Кирилл. Ту самую красоту мира, которую ты не замечаешь из-за постоянной занятости собой и рутины. Ту красоту мира, когда ты никуда не торопишься, а твои мысли не заняты личными проблемами... Я никогда не видел эльфийской ночи и сейчас своими глазами видел, почему её называют самой прекрасной. Дремавшие днем зелёные бутоны на исполинских деревьях, каждый из которых был размером с бочку, начал плавно пульсировать. Словно под музыку выпуская из себя потоки света. Синие, красные золотистые, ярко-зелёные… Они расширяются, лепестки отодвигаются, и вот уже весь лес купается в радужном сиянии. Животные сбегаются к нему. Олени, чьи ветвистые рога могут достать до второго этажа дома, похожие на грузовики громоздкие дикие медведи, изрисованные рунами. Мускулистые саблезубые тигры, черные волки размером с бизонов и бизоны, вдвое больше обычных, не обращая внимания друг на друга, следят за этим зрелищем. Забыв обо всем… А затем разлилась музыка. Медленная и плавная. Совершенно непонятно, на чём играли, словно крошечные колокольчики в строгом порядке перезванивались, отбивая чарующую мелодию. А потом из бутонов начали, вращаясь, словно танцуя, вылетать странные существа. Сначала я подумал, что это какие-то мотыльки, но когда их стайка полетела чуть поближе, а некоторые даже залетели в клетку, понял, что ошибся. От мотыльков у них только большие, мохнатые крылья, а тела человеческие, окутанные густым фиолетовым сиянием. Острыми носами существа, сопя, вдыхают воздух, а черные бусинки глаз любопытно разглядывают нас. Ночные феи. Был наслышан о них, теперь и увидел. Чем отличаются от обычных фей? Агрессией. Едва они улетят за пределы этого представления, то встретят на своём пути неосторожное животное и обглодают до костей. Может, поэтому звери спешат сюда, к эпицентру возникновения, вовсе не на это чарующее ночное шоу поглазеть, а потому, что здесь ночные феи их точно не тронут? Мимо пролетает фея и, фыркая, бросает на меня голодный взгляд, я замечаю, как ряды ее мелких тонких зубов оскаливаются. Летающие пираньи. Не представляю, как Луций гонял по этим местам на коне в былые времена. Светомузыкальное шоу было прекрасным, но очень быстро надоело. Сознание ушло в туман...