Неудачно разложенный пасьянс, или Ликбез по закоулкам памяти

«Nākamā pietura — Lielupe». — Через две остановки выходим, — бросила она, словно рукой по воде шлёпнула — настолько неловко это прозвучало. Вновь замолчали. Кругом тарахтело, звенело и постукивало, затем уши заполнил оглушающий грохот — электричка въехала на железнодорожный мост. За стеклом пролетали зигзагообразные сваи, мерно качающиеся далеко внизу воды реки, а чуть дальше — автострада и топорщившееся разноцветными горками здание аквапарка. Грохот заглушал все остальные звуки, но в голове всё равно витали отголоски рёва моторов, людского гомона и писка светофоров. Курортный город постепенно оживал после зимней спячки; в воздухе ощущалось скорое наступление тёплых дней. — …до места пешком? Окончание фразы прозвучало в момент, когда поезд, постепенно замедляясь, нырнул с моста в сосновые посадки. — Ещё раз? — она отвернулась от окна, глядя при этом не на парня, а чуть левее его уха. — Я сказал, давай вот здесь выйдем, пройдёмся до места пешком, — повторил тот, закидывая на плечо небольшой рюкзак. Внезапно всё вокруг затихло: как раз в этот момент состав окончательно затормозил у как бы выглядывавшего из-за стены леса перрона. На секунду время будто остановилось: не вставали с мест ранние дачники и хилые городские дети с их полновесными родительницами, не разносился по окрестности пронзительный гудок, что всегда бывает при скором отходе поезда, не качались на ветру росшие вокруг станции вечнозелёные статные сосны. Мир как будто специально поставили на паузу в ожидании её ответа. — Хорошо, давай, — с лёгкой заминкой кивнула она, и всё вновь стало по-прежнему: зашелестел ветер в хвое, заплакал где-то ребёнок, заурчала готовая сняться с места электричка. Соскочив с обитого кожей сиденья, двое направились к выходу из вагона. Сказать, что события этого дня удивляли её — значит ничего не сказать. Приглашение парня, который, как она думала, считал её за ничто, съездить в соседний город прогуляться вдоль моря, обоюдное неловкое молчание всю дорогу, то, что они сейчас идут по ржавой колее, с трудом удерживая равновесие на разъезжающейся под ногами щебёнке — ничего из этого она не могла себе внятно объяснить. Причины этих событий, их исход и возможные последствия — всё смешивалось в кашу цвета палых прошлогодних листьев, лепилось к изнанке черепа и лишало происходящее последних крупиц здравого смысла. По всему выходило, что в пределах её субъективного горизонта событий такая ситуация не могла произойти. Выглядело так, будто кто-то накидал кусочки паззлов из разных коробок и теперь пытается их соединить во что-то цельное. В общем, полная белиберда. От того, чтобы ущипнуть себя, проверить этот абсурдный конструктор на прочность, она, однако, удержалась: слишком уж пошлое клише. Решив вместо этого сделать вид, что происходящее нормально, кинула взгляд в сторону идущего рядом, сказала полувопросительно: — Ты же вроде говорил, что не любишь все эти индустриальные штуки? — Не люблю, — кивнул он, пнув подвернувшийся под ногу кусок щебёнки, — но иногда поменять обстановку полезно. — Полезно для чего? — Для объективности, — привычка вворачивать в разговор заумные словечки не оставляла его и тут, — чем больше ты узнаёшь, тем трезвее смотришь на мир. — Ага, — она пошатнулась на съехавшей в сторону куче щебня, — а меня зачем с собой прихватил? Тоже для объективности? — То есть? Я тебя не совсем понял. — То есть я тебя раздражаю, поэтому ты со мной сейчас и гуляешь. Учишься трезво смотреть на мир или как там его… Она говорила без обиды, просто констатируя факт. Больно не было; нельзя же всерьёз дуться на то, чего не понимаешь? — С чего ты взяла, что ты меня раздражаешь? А вот это был интересный поворот. — Ага, очень смешно, — теперь она шагала по шпалам, стараясь не наступать на камни между ними, — до тех, кто тебя не раздражает, ты обычно не докапываешься. Или тебе напомнить про ту ситуацию в столовке? — Тогда я просто был с тобой не согласен, — он пожал плечами. — Это ничего не означает. — Ладно, проехали, — она почувствовала, что начинает заводиться, — но ты так и не ответил на вопрос: с чего ты вдруг меня гулять позвал? Тот в ответ прижал палец к подбородку и запрокинул голову: привычный жест для моментов, когда ему необходимо было что-то обдумать. — Скажем так, — он вновь перевёл глаза на рельсы, — я сейчас меняю свой круг общения. Хочу узнать новых интересных людей, развеяться. А ты мне интересна. Потому и позвал. Настал её черёд думать. Горизонт событий окончательно дал сбой. — Хорошо, — протянула она наконец, — допустим, верю. А чем именно интересна, если не секрет? Палец к подбородку, взгляд направлен на полуразвалившиеся шпалы. — Ну, ты довольно эрудированная… в своей области, конечно. Думаю, если поработать над твоей социализацией, то есть тебя выйдет вполне неплохой человек. — Ой, спасибо за похвалу, — она постаралась запустить в тон побольше сарказма. — А что? — Мимо. — Я говорю как есть. Уже привычно замолчали. Некоторое время слышалось только шебуршение щебёнки под ногами. — А знаешь, — она уже не была способна сдержать рвущуюся изнутри улыбку, — тут недавно одна из девочек ляпнула, что ты мне просто нравишься, вот я и истерю по фигне. Но я так скажу: всё это бред полный. Ты хоть мне тоже интересен, и я даже тебя немножко уважаю, но в некоторых моментах ты меня откровенно бесишь. Выпалив это, она наконец повернула голову, взглянув на парня в упор. Тот уставился в ответ — спокойно, без удивления — а потом тоже улыбнулся. — Стало быть, решено, — он оправил перекосившуюся лямку рюкзака, — но поговорить-то мы можем? — Можем, конечно, — она шагнула чуть ближе к нему, — есть у тебя что-нибудь на уме? Стоял чудесный мартовский полдень.