Неудачно разложенный пасьянс, или Ликбез по закоулкам памяти

Время близилось к обеду, так что класс стал абсолютно неуправляемым. Практически никого уже не интересовали похождения по отреставрированным лачугам живших здесь когда-то ливов, а тем более рассказы о том, как они добывали еду, украшали сакты и выстаивали церковные служения навязанной им религии. В попытках уследить за порывающимися разбежаться по округе пацанами разбегались глаза; горло уже саднило от постоянных окриков в сторону шумной ватаги. Экскурсовод, уже понявшая, что дело швах, прекратила попытки привлечь к себе внимание, лишь бубнила что-то под нос для проформы, изредка указывая пальцем себе за спину. Даже самые тихие забеспокоились, ещё минута — и сорвутся с места, вслед за главными заводилами. Нужно было срочно что-то придумывать. Самый удобный способ, конечно же — еда, но обед не был включён в экскурсионную программу музея. Молодая учительница, хоть и пыталась ещё усмирить толпу, поняла, что без посторонней помощи ей не справиться. — Sudrabota zīle dzied Vārtu staba galiņā: Atjās mūsu māsiņai Sudraboti precinieki! Голос, густой и звучный, как у сказочного гусляра, мигом заглушил и детский гомон, и усталые выкрики взрослых. Разом настала тишина, завертелись головы в поисках обладателя громового баса. Правда, в поисках не было надобности: мускулистый, крепко сбитый, одетый в традиционную домотканую рубаху бородатый мужик стоял у основания группки, и столь неудержимые недавно пацаны, казалось, съёжились в его могучей тени. — Что притихли, сорванцы? — всё так же по-латышски прогудел бородач. — Скучно вам? Вижу, вижу, что скучно. Смотреть на то, что ни потрогать, ни попробовать не можешь — какое ж тут веселье? А хотите, покажу то, что и в руки взять, и домой с собой забрать можно будет? А? — Хотим, хотим! — раздались тут и там застенчивые возгласы. Более пугливые уже давно попрятались за спину учительницы. — Ну тогда за мной! — задорно объявил мужик и, повернувшись к стоявшим в ступоре женщинам, помахал им рукой. — И вы за мной, дамы! Безмолвные просьбы всё же были услышаны: по пути в, как оказалось, кузницу дети буквально не сводили с нового провожатого глаз. А тот, пользуясь моментом, продолжал вещать: — Кузнец в деревне всегда был лицом уважаемым, даже немножко мистическим. Всё-таки у него можно было и чугунок для печки, и оружие смертельное выковать. Поэтому, кстати, дом кузнеца обычно строился на окраине — не хотели люди с такой силой слишком часто дело иметь. Но было ещё одно дельце, за которым часто к кузнецу бегали, особенно в сочельник. Знаете, какое? — Гадание? — пискнула очкастая девочка, даже во время экскурсии не расстававшаяся с любимой книжкой. — Правильно, вот молодец! — похвалил бородач, погладив девочку по макушке крупной, с толстыми короткими пальцами ладонью. Та засмущалась, отодвинулась в хвост группы. А кузнец продолжал: — Именно к кузнецу ходили по темноте гадать — liet laimes. Гадали и на здоровье, и на успехи в делах, и, — тут мужик лукаво улыбнулся учительнице, — на суженого, конечно. Вот мы и пришли как раз, — он указал на выстроенный из толстых сосновых брёвен домишко, — хотите увидеть, как это делалось? Конечно же, все хотели. Даже взрослые заинтересовались новой для них забавой. Протиснувшись вслед за великаном-кузнецом, нагнувшимся, чтобы не задеть головой о притолоку, группка узрела тесную комнатку, освещённую одной лишь старой масляной лампой. На стенах висели серпы, топоры, косы и даже самая настоящая сабля в ножнах, а у дальней стены возвышалась внушительных размеров наковальня. В открытой печи шкворчали дрова, рядом пристроились длинная деревянная ложка и ведро с водой. Кузнец споро вытащил откуда-то небольшой металлический шарик, затем, поискав глазами в толпе, вывел к печке девочку с книжкой. — Раз уж ты здесь главная умница, то с тебя и начнём, — сказал он, протягивая ей ложку и шарик. — Положи вот сюда эту железку, а потом мы с тобой аккуратно просунем её в огонь. Только руками далеко не лезть! Всё поняла? Девочка, закивав, послушно схватилась за край ложки, которую бородач твёрдой рукой направил в пламя. Шарик тут же зашипел, потёк; ещё несколько секунд — и в ложке кипела серебристого цвета лужица. — А теперь — раз, два три! — и кузнец, выдернув из печи ложку, метнул получившееся варево в ведро с водой. Подождав три секунды, он засунул туда руку и на глазах у благоговейно застывших детей осмотрел получившуюся фигурку. — Смотри-ка, у тебя ангелочек! — радостно воскликнул он, показывая затвердевшую железку девочке. И правда: в очертаниях только что бурлившего в огне металла были ясно различим образ крылатого человека. Было даже что-то вроде робы или повязки, наброшенной на тело. — А что это значит? — поинтересовалась девочка, пристально рассматривая подарок. — Это значит, — кузнец вновь погладил её по растрепавшимся волосам, — что ты очень хорошая девочка, что за тобой присматривают и всегда будут защищать. Только не потеряй эту штучку, хорошо? Вновь кивнув, девочка отошла в сторону, рассматривая бликовавшую на свету вещицу. Казалось, что в лучах холодного октябрьского солнца крылья фигуры начинают трепетать, и что они не из железа уже, а из мягких белых перьев. Проводив зачарованного новой игрушкой ребёнка взглядом, кузнец хлопнул в ладоши и весело спросил: — Ну, кто ещё хочет погадать?