Ученики Византии
22 октября 2013 г. в 14:45
— Иван! Не отвлекайся! Вот непоседливый мальчишка! — недовольно воскликнула Византия.
Вместо ответа мальчуган показал злобной, по его мнению, тётке язык и с довольным гоготом убежал из залы, где женщина лично преподавала ему и сёстрам науки. Точнее только старшей сестре и ему. Младшенькой, Наташеньке, ещё было слишком мало годков, поэтому она сидела в детской, играя с сыном Византии, которого та назвала Гераклом, в честь древнего греческого сказочного богатыря. Они были примерно "одногодками", поэтому их и оставляли вместе, под бдительным присмотром более взрослого Болгарии, конечно.
— Простите его, сударыня! Он просто немного отвлекается. Он хороший мальчик, правда! — оправдывала брата Ольга. Ей было очень стыдно за братца, но она не могла не оправдывать его.
— Да я уж заметила! — сварливо ответила старушка. — Ладно, всё равно его урок почти закончился. А твой только начинается!
— Да, сударыня… — уныло ответила девочка.
— Не унывай, тебе предстоит быть великой и могущественной страной, достойной заменить своего отца на его месте под солнцем! — приободрила её женщина.
— А разве я не великая и могущественная? Наш князь* выдал замуж своих дочерей за всех королей Европы! А сам женат на шведской принцессе! Да и… — самодовольно разлагольствовала Оля.
— Этого недостаточно! — жёстко прервала женщина. — Вы всего лишь заключили династические браки с другими государствами. Ничего более. Вот скажи: придёт к твоему отцу Франция, за короля которого ваш князь выдал замуж свою дочь, на помощь, если на вас нападут кочевники, мм?
— Нет, но он поможет, если на нас нападёт Священная Римская Империя. Наверное… — сказал вновь появившийся в зале Иван. Он виновато глядел в пол и бочком-бочком двигался к своему месту.
— А, это опять ты… — на секунду поморщившись, сурово взглянула женщина на мальчика. — Решил дослушать урок?
— Ага… Бабуля Алекто, извините меня пожалуйста, я больше так не буду, — жалостливым тоном попросил Ваня.
— Сколько раз ты мне это уже говорил, мм? Поди сюда! — сказала Алекто и несильно стукнула нехотя подошедшего мальчишку линейкой по попе.
Мальчик тонко взвизгнул от шлепка. Из глаз Ванечки брызнули слёзы. Он сел на пол, закрыл лицо ладошками и заревел в полный голос. В тональности его плача была явственна слышна незаслуженная обида. Ольга сразу бросилась утешать брата – обняла его за плечи и запричитала вместе с ним. У Алекто руки опустились – какие же капризные, чувственные и эмоциональные эти славяне! Вот Геракл, например - очень спокойный и меланхоличный ребёнок, не чета им. Но суровый нрав старушки быстро размягчился. У них ведь не было матери, только отец…
— Ну ладно, Иван, ладно. Прости бабушку, я погорячилась, — присев рядом, мягко сказала Византия и, обняв его вместе с Ольгой, погладила мальчика по голове. Ваня потихоньку успокоился, вытер слёзы и сказал:
— Это ты меня прости, бабуля, — сделал честные глаза Ванька. — Я честно-честно больше так не буду.
— Вот и молодец, вот и хорошо… — утешала его женщина, нежно гладя по макушке.
— Сударыня, так что вы скажете? — спросила Ольга женщину.
— Ты о чём, Оленька? — не поняла Алекто. Она, встав и отряхнувшись, непонимающе глядела на Ольгу.
— О Священной Римской Империи. Поможет ли Франция против него? — переспросила девочка.
— Не… Не… — Алекто перекосило. Милое женское лицо, будто срисованное с древнегреческой амфоры, правильной формы и пропорций, покрытое редкими морщинками, ничуть не портящими её, превратилось в страшную гримасу презрения и ярости. — Никогда не произноси это имя! Никогда. Называй его… Германия, да. Так будет проще.
— Почему? — чуть испуганно спросил Ваня.
— Потому что… Ох! — женщина схватилась за сердце.
— Бабуля Алекто! Что с тобой?! — испуганно воскликнули Ваня и Оля.
Лишь на мгновение Византия дала слабину, но в следующую секунду она вновь приобрела обычный для неё спокойный и немного суровый образ: правильная осанка, чуть горделивый взгляд темно-оливковых глаз, плавные движения матерого убийцы и мягкий, но требовательный голос, не терпящий никакого возражения.
— Потому что этот нехороший мальчишка узурпировал себе имя, которое не должно ему принадлежать. Это имя запретно, — строго сказала Алекто.
— Почему? — допытывался неугомонный мальчуган.
— Потому, что сие имя принадлежало одной невероятно могущественной стране, по силе с которым этот мальчишка и не сравнится! — пафосно и с расстоновкой ответила Византия.
— Вы говорите про Ромула? Римская Империя? — блеснула эрудицией девочка.
— Правильнее его будет называть Сенат и Народ Римский. Но… Ты всё равно права, Ольга, молодец, — скупо похвалила Алекто. Она мельком взглянула на солнечные часы, стоящие рядом с её столом и недовольно продолжила:
— Чтобы Германия напал на вас и вашего отца ему надо для начала преодолеть земли вашего кузена, Польши. А вот его старший брат, этот шелудивый Тевтонский Орден, вполне сможет добавить проблем тебе, Ваня, — она легонько ткнула его в лоб пальцем, одетым в напёрсток. — и Наташе. К тому же Франция очень слаб сейчас: его постоянно достаёт Англия. Половина его территорий теперь под властью малыша Арти. На этом урок закончен. Идите ужинать. А потом спать…
— Не хочу спать! Не буду! Не заставите!!! — закапризничал Ванька.
Алекто лишь иронично хмыкала в ответ на все три заявления. Она-то не заставит! Перевоплощённая высшими силами в страну Фурия Мести не сможет заставить уснуть какого-то мальчишку? Абсурд! Что-то такое действительно сияло в её глазах, поэтому гиперактивный Ванька поумерил свой пыл. Он перестал кататься по полу, встал, поправил длинную льняную рубаху и предложил тётке компромисс:
— Ладно-ладно, бабуля Алекто, не надо на меня так смотреть, — буркнул он нехотя. — Буду я спать, только если ты чего-нибудь про дедушку Ромула на ночь расскажешь. Пожалуйста! — мальчишка состроил умоляющую рожицу.
— Какой он тебе дедушка?… — рассеяно спросила Алекто, удивлённая просьбой мальчика. — Твой дедушка – Мороз. Ладно, мне пора идти по делам. А сказку… Ладно, так уж и быть, расскажу.
— Да какая разница-то? — махнул ручонкой Ваня, когда Византия ушла. — Я всех старых пердунов так называю… Ай! Сестрица, за что?! — обиженно спросил он у Ольги, которая шлёпнула его по губам.
Она недовольно глядела на него и трясла указательным пальцем у его большого носа.
— Как тебе не стыдно, Ванечка?! Господин Ромул был великой страной! — назидательно просвещала его Ольга.
— Ну и что? Что я сказал-то? — не менее обиженно, чем в прошлый раз, канючил Иван.
— Нельзя называть великих стран такими нехорошими словами! Ты и дедушку Мороза так обзываешь?! Вот приедет папа и оборвёт кому-то уши! — привирая, пригрозила она.
— А ты что, ябедничать будешь? — искренне ужаснулся Ваня.
— Я подумаю… — хитро ответила Оля.
— Не надо!!! — Ваня бухнулся ей в ноги и заревел повторно. — Не надо папке расска-а-а-зывать!!! Он меня наругает, увааааа… — надрывался он в жалостливом плаче, обнимая за ноги сестру.
Ольге стало стыдно. Когда-то она пообещала Ваньке не ябедничать их папе. Уж больно строг и скор на расправу был их отец, Древняя Русь. Высокий, светловолосый мужчина, покрытый с ног до головы шрамами и постоянно расхаживающий в тяжеленном кольчужном доспехе, не отличался мягкостью и терпеливостью. "Не с такими соседями мне быть добрячком!", — говаривал Святослав, как звали его между собой страны. Оленька моментально представила себе, что будет, если она наябедничает ему: достанется и братику – за сквернословие, и ей – за ябедничество.
— Ванечка, я не буду ябедничать папе, если ты уважительно будешь называть старших стран. Хорошо?
Ванька утёр рукавом слёзы и, согласно кивнув, встал на ноги. Несмотря на такую вот плаксивость, Ванька рос мальчиком смелым и добродушным, хотя по-детски немного жестоким. В его небесно-голубых глазах прямо-таки читалось всепоглощающее любопытство и желание узнать побольше, тумаков получив за это поменьше.
— А теперь, раз мы со всем разобрались, пошли ужинать? – улыбнулась она ему.
— Вперёд! — уже бегущий по коридорам Ванька был слышен ещё очень долго: столовая комната находилась далеко. Оля едва поспевала за братом.
По пути им встретились еще ребятишки: Сербия, его старший брат Черногория, Наташа и Геракл, идущие вместе с Борисом-болгарином. Он работал у Византии нянькой всех ребятишек, которые поселились в её доме.
Спали они тоже все вместе, в одной большой комнате, каждый на своей огромной кровати. Несмотря на всю свою строгость, Византия детей любила и о них заботилась. Всю свою жизнь, начиная от имени Древней Греции, заканчивая именем Византия, Алекто нянчилась с детьми. Сначала это были эллинские города-государства, затем потомки распавшейся империи её брата, Македонии, ну и наконец Ромул – он тоже был её воспитанником. Вскоре он вырос, окреп, стал наиболее могущественным эгрегором среди всех. В то время как Алекто уже не могла достойно нести звания "самой могущественной": она была гораздо старше Ромула.
Что не помешало ему влюбиться в неё и сделать ей предложение. Конечно, это была лишь формальность – эгрегоры не могут быть женаты как обычные люди, но так как симпатия между народами была весьма крепка – их отношения можно было смело назвать семейными. И поэтому именно ей Ромул перед смертью от одного из сыновей Древнего Германии отдал ей своё Сердце, наделившее её былым могуществом и сделав самой сильной раннеевропейской державой.
В отличии от других эгрегоров, Алекто помнила себя ещё до нового состояния. Окончательно она осознала себя душой народа, когда шли Греко-Персидские войны. До этого её жизнь можно было описать, как "взросление". Разрозненные эгрегоры городов-государств объединились в её сущности. Всех их двигала жажда мести, поэтому именно из Фурии Мести и родился на свет новый эгрегор – Алекто.
Многое из этого она рассказывала своим новым воспитанникам, славянам. Но на этот раз она подготовила другую историю, более увлекательную и интересную. Когда все улеглись, зашедшая в детскую Алекто спросила ребятишек:
— Ванечка попросил рассказать на ночь что-нибудь о Ромуле, Римской Империи. Кто-нибудь против? — посмотрела она на детей.
— Рассказывайте, нам очень интересно! Пожалуйста! — наперебой загомонили они.
— Хорошо. Я расскажу вам историю про Рубикон, — Алекто присела на краешек кровати Ивана и начала:
— Давным-давно, Ромул и его лучший полководец, которого звали Гай Юлий Цезарь, пошли войной на своего соседа – Галлию. Галлия был злобным и грубым великаном, который жестоко расправлялся со своими врагами, убивая их людей, скот, сжигая их города и селения! Однажды Галлия чуть не убил Ромула, когда тот был ещё маленький: он вторгся в его земли и почти захватил Рим, но его спасли гуси – они разбудили уставших римских воинов, которые из последних сил отбили подлую ночную атаку галлов. Галлия ушёл, но его воины разграбили город и увели в плен много римских граждан, — Алекто перевела дух и продолжила: — Так вот, Рим на всю жизнь запомнил унижения и боль причинённые ему Галлией, и, решив проблемы с Карфагеном, со своими легионами выгнал галлов с принадлежавших им земель на севере Апеннинского полуострова, там, где сейчас живёт малыш-Феличиано. Но на этом он не остановился: его друг, тот самый Гай Юлий, получил полномочия на захват территории Трансальпийской Галлии. Он молниеносно громил орды галлов, побеждал их несмотря ни на какое численное преимущество. Вскоре он подошел к сердцу Галлии - городу-крепости Алезии. После кровопролитной осады, даже не смотря на то, что его лагерь окружили другие галлы, пришедшие на помощь столице, Цезарь взял город и пленил вождя галлов, Верцинготорикса. Ромул, в свою очередь, жестоко расправился с Галлией, отрубив ему голову и насадив её на длинную пику! — глаза старушки горели праведным огнём, а улыбка на её губах была устрашающей.
Кто-то, кажется Сербия, испуганно заплакал. Византия опомнилась, грубо одёрнула себя в мыслях, и подойдя к мальчику ласково спросила:
— Чего ты плачешь, маленький? — наклонилась она к нему и погладила по голове.
— Страшно… — всхлипнул малыш. — Но справедливо. Н-наверное…
— Ты не по годам смышлёный, Сербия, молодец, — похвалила его старушка. — Это действительно было не только справедливо, но еще и необходимо. Галлия был совершенно безумен, когда Ромул засадил его в клетку – он орал и бесновался, скаля зубы и рыча, как какое-то дикое животное. Наверняка он уже и был тем самым животным, еще до того момента, когда Ромул его пленил. Дальше рассказывать? — спросила ребят Византия.
Все согласно закивали. Несмотря на небольшой страх, детям было очень интересна личность Ромула: он оставил огромное культурное наследие, которое повлияло на культуры всех без исключения "молодых" стран. Поэзия, традиции, архитектура и особенно военное дело – всё это сумело пережить Темные Века* не смотря ни на что.
— Гай Юлий и Ромул возвращались с триумфом. Но подлые предатели, в тайне захватившие власть в Риме, потребовали, чтобы Цезарь распустил свои легионы – прошедших огонь, воду и медные трубы воинов, каждый из которых был лично предан ему. По традиции, легионы распускались перед пересечением Рубикона – мелкой речушки, символизирующей своеобразную черту: перейдёшь с оружием в руке – будешь убит, опустишь оружие – будешь встречен с великими почестями. Цезарь доверил Ромулу решить: идти через Рубикон или остановиться.
— И что же сделал Ромул? — восхищённо спросил Ваня.
— Он рискнул и выиграл… — загадочно улыбнулась старушка.
— Он рискнул и выиграл… — задумчиво произнёс Иван на древнегреческом фразу, возрастом в тысячелетие.
— Чего-чего? — спросил Артур. — Это вроде греческий, да?
— Не важно. И кстати, Артур, кому раньше принадлежал этот меч? — оживился Брагинский.
— В смысле? Никому. Это новый меч, Уэльс, мой брат, недавно его выковал, специально для тебя, — удивлённо ответил Англия.
— Да? Ну тогда я принимаю твоё предложение, — Иван встал, оправил форму. Артур тоже встал. Парни подошли к окну. Шёл лёгкий сентябрьский дождь.
— Как же это знакомо… — грустно протянул Кёркленд, на которого нахлынула тоска по родному дому. — Давно я не был в Лондоне. Всё время отнимает эта Африка…
— О да, я тебя прекрасно понимаю, сам в Москве редко появляюсь. К счастью, — Иван позволил себе легкий смешок. — Но, опять же к счастью, меня ждёт Сталинград! — извиняющимся тоном ответил Россия. — Надеюсь, что мы вскоре увидимся…
— О, я тоже и… — Англия скосил взгляд вправо, но там уже никого не было. Он резко обернулся, но ни Ивана в комнате, ни меча на столе уже не было.
Кёркленд с минуту глядел в пустоту, потом иронично усмехнулся и довольно громко, чтобы Иван наверняка его услышал, проворчал:
— Чёрт бы побрал эту безумную страну — хрен пойми что… Но ведь именно таким мы все тебя и любим, да?
Примечание:
1: Имеется ввиду Ярослав Мудрый.
2: Темные Века – имеются ввиду не греческие темные века, а Раннее Средневековье, с пятого по десятый века нашей эры. Названы так по причине крайне скудного количества информации по этому времени.