Июль Х784
Мари Ливетт пропала одиннадцать дней назад. Девушка исчезла, как роса поутру — бесследно. Заглянув в девичью спальню, горничные застали лишь опустевшую комнату. Разворошенная постель давно остыла. Халат, небрежно переброшенный через ширму, свисал почти до пола, ненужный и позабытый. На туалетном столике лежала перевернутая баночка румян. Окна были плотно закрыты, Мари не любила спать с открытыми окнами и всегда просила закрывать их, и в комнате стоял едва уловимый сладковатый аромат рассыпавшихся румян. Создавалось впечатление, что Мари вышла ненадолго и вот-вот вернётся. — Чудная история, — хмыкнула Лара, перебивая особо словоохотливую горничную. — Так уж никто ничего не видел? В голосе напарницы отчетливо ощущалось совсем не доброе веселье. Горничная опустила голову, нервно комкая форменный фартук в побелевших, так сильно она сжимала руки, пальцах. Заклинательница бросила укоризненный взгляд на Лару. За те пару часов, что они опрашивают слуг поместья, эта горничная меньше всех болтала не по делу. Высочеству нравится что ли каждую служанку до истерики доводить? — Н-не знаю, — заикаясь, пробормотала служанка, невзрачное лицо её побелело. — Я… я ведь всë рассказала! Горничная громко всхлипнула, пустыми глазами глядя прямо перед собой. Люси тяжело вздохнула, отгоняя от себя неприятно царапающие совесть мысли. Насколько заклинательница была осведомлена: Совет Волшебников не имел ничего против использования магии, влияющей на разум людей, если та применялась в разумных пределах. Однако Люси затруднялась назвать действия напарницы разумными. Под действием Контроля чувств им ещё не сообщили ничего такого, что нельзя было узнать, просто поговорив с человеком. — Обязательно было и эту доводить? — недовольно спросила Люси, оборачиваясь к напарнице, когда в комнате они остались одни. — Не обязательно, — пожимает плечами Лара, и Люси передергивает от того, с каким равнодушием это было сказано. — Следующий! Во флигеле для слуг стены тонкие, и двери не такие массивные, как в господской части особняка, так что в коридоре волшебницу прекрасно услышали. Вскоре дверь отворилась, впуская дородную тетушку. Волосы у тетушки забраны под застиранную косынку, фартук из небеленного сукна в жирных пятнах и цветных разводах. Кухарка, предположила Люси, поудобнее устраиваясь на жестком стуле, и оказалась права. — Рассказывайте, — требует Лара, присаживаясь на подоконник, стул в комнате только один и уже занят Люси. Люси особо не вслушивается в ответы кухарки, от режущих слух «ихними» и «евоными» у заклинательницы глаз дергается. Что вообще может им поведать женщина, целыми днями пропадающая между плитой и печкой, гремя кастрюлями и подгоняя закоптившейся поварешкой нерасторопных помощников? Какие пирожные любила молодая госпожа? Или то, как часто молодая аристократка отказывалась от еды, вычитав о модной в светских кругах диете, и угодить столичной моде было тем ещё испытанием?! Совершенно ненужные расследованию глупости! «Ба-дам!» Люси вздрагивает, кухарка всплескивает руками причитая, про «бесовские проделки». Стекло не разбилось — выдержало столкновение с затылком болезненно шипящей Лары. — Вишь? Нехорошее тут место, со всеми лихо какое случается! — оживляется кухарка. — Подруга твоя вона голову на ровном месте чуть не расшибла, а наша младшая хозяйка с самого младенчества хворая и бесноватая была. С годами-то малость поутихло. Как в церкву ходить регулярно стала, да сиротам помогать взялась, о хворях своих вовсе позабыла. А оно вона как повернулось! — Бесноватая? — не поняла Люси. Во взгляде тетушки жарким огнем вспыхнул азарт. Женщина оживилась и вся как-то подобралась. Она кивнула, массивная грудь всколыхнулась на глубоком вдохе. Люси настигло запоздалое сомнение, а стоило ли вообще давать повод для новых словесных излияний. Сейчас же на них со всей широтой души выплеснут все маломальски значимые сплетни этого славного города которые добрая тетушка только слышала. Но Лара опередила кухарку, не давая той рта раскрыть. — Спасибо за содействие! — с нетипичной медовой сладостью в голосе защебетала Лара, просочившись мимо стола, по-кошачьи грациозно огибая препятствие. — Вопросы подобного толка мы обязательно зададим в церкви. Не смеем вас больше задерживать. Тетушка растерянно моргнула. Покатые плечи растерянно опустились, губы дрогнули, и женщина вся как-то потускнела. Обиделась, — подумала Люси, с некоторым сожалением провожая женщину взглядом. — Идите, Марта, — с наигранным энтузиазмом продолжила Лара, подталкивая не сопротивляющуюся женщину к выходу. — Без ваших золотых рук на кухне никак не управятся! Комплимент женщину привел в самое благостное расположение духа, и выходила та от них заметно повеселев. Поспешно захлопнув дверь прямо перед длинным носом экономки, жаждущей получить обратно выделенную ей хозяевами комнату — бледное подобие кабинета, Лара привалилась спиной к лакированной древесине, игнорируя возмущенный возглас экономки с той стороны. Ручка пару раз дернулась, но вес волшебницы, не такой уж большой, не дал открыть подрагивающую дверь. — Фух… Вовремя отделались, — зачесывая пальцами упавшие на лицо пряди, смешливо фыркнула Лара. — А то нам ещё часа два рассказывали бы ужасы всякие. Не зря говорят: чем дальше от архиепископа приход, тем страшнее сказки! — Сказки? — Ну да, сказки! Как ещё их проповеди назвать?! — Лара посмотрела на заклинательницу как на сумасшедшую. — В подобной глуши трактовка писаний настолько вольная, что поневоле начнешь думать: церкви Горички — всë ересь и дьявольщина, коль нет клейма их перевернутой лилии в ромбе. Люси задумчиво прикусила губу. Её семья не была особо религиозной, Люси-то в церкви была всего один раз, когда хоронили маму, но то она. У волшебников в принципе сложные отношения с верой и её представителями. Весьма проблематично проникнуться трепетом перед высшими сущностями, когда ходишь по одной земле с магами, чья мощь настолько велика, что их называют Богоизбранными. А как бы чувствовала себя девушка, чьи интересы за пределами отчего дома ограничивались посещением церкви и сиротского приюта при ней же? Ужасно! Мари могла считать себя чудовищем! Следуя главной догме церкви, девушка могла наделать много опасных глупостей в попытке искупить свои грехи. — То есть… — Ошеломленная собственными выводами Люси подняла испуганный взгляд на напарницу. — Ты думаешь, что Мари — волшебница и наслушавшись в церкви всякого она могла себя… Лара скривилась, как от зубной боли, пробормотав нечто похожее на: «Вот и чего несет слишком впечатлительных барышень в волшебницы?!» В глазах напарницы промелькнула неясная тень эмоции, которую Люси не удалось распознать, как тень пропала.* * *
Покончив с бесконечными разговорами, волшебницы решили разделиться. Таскаться вдвоем им показалось слишком расточительным, и так сколько времени угробили, потворствуя прихоти заказчика опрашивать всех подряд. К тому же оставался открытым вопрос, Мари сама сбежала или её похитили — остро не хватало информации для определения причин побега или выявления личности похитителей. Проверить стоило обе версии. Ларе было всё равно, какую из двух отрабатывать, а Люси стеснялась и никак не могла выбрать, куда же ей отправиться, и тогда волшебница решила их рассудит броском монеты. Решать подобные затруднения, доверяясь воле судьбы через бросок монетки, Лару научил Бикслоу, он же подарил ей юбилейную серебряную сотню, которую от обычных монет помимо материала отличал профиль нынешней принцессы вместо приевшегося всем профиля позапрошлого короля Фиора. Новенькая чуть ли не рот от удивления открыла недоверчиво разглядывая поблескивающий серебряный кружок на раскрытой ладони напарницы. — Ты сейчас серьёзно? Предлагаешь разыграть такой важный вопрос, как очередь в игре?! — в голосе Люси угадывались первые проблески возмущения. Лара пожала плечами, а что в её предложении такого возмутительного? Она же не предлагала загадывать будущее на броски монеты, в состоянии сильного подпития их гильдейская гадалка — Кана Альберона, могла начать предсказывать всем желающим судьбу хоть по форме фруктовых очисток. Обычно предсказанное сбывалось, не совсем так, как углядела Кана, но близко. Впрочем, Люси с подобными причудами их гильдии ещё знакома не была и именно поэтому, так для себя решила волшебница, почти оскорбилась на предложение бросить монетку. — Вполне. Загадывай сторону, угадаешь — пойдешь в приют, — спокойно сказала Лара, устроив монетку на ногте большого пальца. — А если не угадаю? — уточнила Люси, после недолгих размышлений чуть менее враждебно относясь к идее. Лара задумалась. Идти в приют, общаться с монашками-воспитательницами и детьми ей не хотелось. Она неплохо ладила с Ромео, но не с другими детьми. Особенно когда эти дети сбивались в стайки, теряя даже минимальные способности вести себя адекватно и не доводить волшебницу до жутких мигреней своими воплями. Кроме того, и изучить комнату Мари волшебница предпочла бы без присутствия напарницы, выглядывающей из-за плеча, мало ли какой скелет ненароком вывалится из шкафа, грохотом пожелтевших костей привлекая совершенно ненужное внимание к давним тайнам. — Тогда ты тем более пойдешь в приют! — заявляет Лара и ухмыляется в лучших традициях Бикслоу, правда, язык не высовывает, но скалится лихо и самую малость придурковато. Люська сдавленно ржет, сквозь смех загадывая «орла». Выбор без выбора её забавляет. Лара подбрасывает монетку, опуская лишние объяснения, что на самом деле она собиралась так определять. Аверс с выгравированной на нем сотней, заключенной в кольце из ажурных завитушек, — Мари похитили, реверс с профилем принцессы Хисуи Фиорской — девушка сбежала. Щелчок пальцев и серебряный кружочек взмывает в верх. Мелькают бликующие грани, беспрестанно вращаясь. Волшебница ловит монетку, едва не роняя ту на пол. Подобные трюки Ларе до сих пор не даются без глупых оплошностей в исполнении. — Угадала! — констатирует Лара, продемонстрировав новенькой утонченный профиль принцессы. — Светит тебе топать в приют и искать, что же сподвигло нашу расчудесную Мари сбежать из отчего дома, не утруждаясь оставить прощальную записку! Волшебницы расходятся, условившись встретиться через пять часов на главной городской площади. Люси проскакала дикой горной козочкой по ступенькам, ведущим к выходу из особняка, а Лара направилась к дворецкому добывать ключ от девичьей спальни и узнавать, куда ей вообще идти-то. От мысли, что купающаяся в роскоши и всеобщей любви девица, не считаясь с чувствами близких, молча уйдет в закат, Лару начинало потряхивать от поднимающейся из самых темных глубин разума злости. Искать ужасных бандитов волшебнице нравилось больше, чем бегать за избалованной и эгоистичной аристократкой. Спальня Мари располагалась дальше всех в хозяйском крыле от главной лестницы, ведущей вниз. Незаметно прошмыгнуть по гулкому, паркет под ковровой дорожкой местами ощутимо поскрипывал, коридору к единственной лестнице, когда вокруг ночная тишина, — та ещё задачка. Впрочем, слуги, выныривающие из неприметного, замаскированного в нише с широкой тумбой, прохода, мастерски обходили скрипучие участки, совсем не глядя под ноги. Могла ли Мари так же тихо передвигаться? А неизвестные похитители с бесчувственной ношей на руках смогли бы пройти так же тихо? Вряд ли, и глупо через главный вход ломиться — заметят, шум поднимут. Волшебница резко свернула к тумбе, нервируя сопровождающую девицу. Та бестолково застыла посреди коридора, возмущенно плеснув подолом форменного платья с накрахмаленным передником. Вычурная подставка под вазон, размерами походящая больше на корыто для скотины, наполовину скрытая живой гирляндой из плетей с резными красноватыми листьями, оставила ничтожно мало пространства между собой и проходом к крутой винтовой лестнице. Уходить через лаз для слуг, назвать эту каменную кишку как-то иначе у Лары язык не повернулся, с безвольным телом в нагрузку не казалось хорошей идеей — неудобно. «И куда они делись… В окно?!» — предположила Лара, возвращаясь к своей провожатой. Крепко сложенная девица, поправив съехавший на бок белоснежный чепец, недовольно дернула носом. Лара выразительно изогнула бровь, смерив служанку насмешливым взглядом. Девица потупилась, недовольство сменилось опасливой осторожностью. «То-то же…» — удовлетворенно кивает Лара, ей не доставляет удовольствия чужой страх, но ненужная демонстрация характера от какой-то девчонки из обслуги раздражает неимоверно. Бронзовый ключ туго проворачивается в замке. Один оборот, второй. С глухим щелчком замок открывается. Горничная тянет на себя тяжелую створку из цельного дерева, не спеша открывать вторую. Лара заглядывает в комнату, не спеша переступать порог. Тяжелые бархатные шторы закрыты не до конца, пропуская узкую полоску дневного света, в котором не видно ни пылинки. Девица просачивается в комнату, раздвигает шторы, впуская в комнату больше света. Лара вынимает ключ из замка и прячет себе в карман. Волшебнице отчаянно не нравится идея оставлять у себя за спиной дверь, которую кто угодно может запереть. Дурацкий страх, будто не такая уж толстая деревяшка и изношенный кусок бронзы смогут её удержать. Не смогут. И высокий забор с заостренными навершиями её не удержит, но с брошенным в карман единственным ключом намного спокойнее. Волшебница медленно обходит спальню, с неудовольствием подмечая, что за комнатой очень тщательно следят. Кровать с полупрозрачным балдахином заправлена. От покрывала за милю несет чистотой и свежестью ядреных ароматных отдушек. В начищенный до блеска паркет можно как в зеркало смотреться. Расписная ширма свободна от участи вешалки. Ряд баночек и коробочек на трюмо чуть ли не по линейке выстроен. «Если здесь и были какие-то следы, горничные их десять раз замыли!» — возмутилась про себя Лара, неприязненно покосившись на застывшую безмолвной тенью в углу комнаты девицу. В вылизанной до блеска спальне взгляду совершенно не за что зацепиться. Так и не заметив ничего необычного, волшебница подошла к окну, отодвигая неприятно поблескивающую на свету тюль в сторону. Стекло сияет чистотой. Ни трещинки, ни царапинки на идеально прозрачной поверхности. Единственное, за что можно зацепиться, так это за лак на подоконнике. Тот пошел мелкими трещинами. — Окна давно красили? Горничная мямлит нечто невразумительное, извиняющимся тоном предлагая сбегать и спросить у того, кто знает. Волшебница отрицательно рукой машет, мол: «Не знает, ну и не надо». Всё равно второй подоконник, в комнате два огромных окна с полукруглой вершиной, имеет похожие же трещины. Видимо, лак оказался не лучшего качества или климат здесь не самый подходящий. Лара задумчиво выстукивает пальцами ритм смутно откликающейся в памяти мелодии. Собственное прозрачное отражение бледной тенью маячит перед глазами, хмурится, недовольно поджимая точно так же, как и мистер Ливетт совсем недавно, тонкие губы. Невзначай подмеченное сходство обжигает подобно брызгам раскаленного масла. Волшебница одаривает отражение тяжелым взглядом, фокусируясь наконец на виде из окна. О мистере Ливетте лучше лишний раз не думать и не вспоминать, для собственного спокойствия. Второй этаж, в окна ветки яблонь заглядывают. Деревья молодые, только-только начали плодоносить в полную силу. Красных с оранжевыми и желтыми пятнами плодов настолько много, что гибкие тонкие ветви опустились совсем низко, беспомощно шевеля бархатистыми листьями на ветру. Достаточно руку протянуть, и без труда получится сорвать маленькие, не больше популярных у детей стеклянных шариков марбл, яблочки. Никаких кустов с обожаемыми пахучими бутонами под окнами Мари нет. Только яблони и волнующаяся, подобно воде в ветреный день, густая трава. Лара в принципе не заметила на территории поместья ни одного даже самого скромного кустика с бархатистыми кипенно белыми бутонами. — Надо же, яблони, — Лара не сразу понимает, что сказала это вслух. — Дык, у молодой госпожи от цветения кустов горло сдавливало, ни вдохнуть ни выдохнуть! — охотно объясняет горничная, интонациями очень походя на кухарку Марту, родственницы они что ли. — Вот хозяйка и приказала вырубить всё под корень да яблоньки посадить. «Хах?!» Волшебница с подозрением покосилась на горничную. Они сейчас точно про одного и того же человека думают? Чтобы дочка была важнее бесценных кустов, символа города и просто любимейшего из растений миссис Ливетт… Такое вообще возможно?* * *
— Девушка… Девушка… — продолжал настойчиво окликать Люси звонкий, ещё не прошедший подростковую ломку, мальчишеский голос. — Да стой ты, кому говорю?! Останавливаться Люси не хотела, ей совершенно не внушал доверия преследовавший её чуть ли не от самых ворот приюта Святой девы беспризорник. Чумазый, словно только что из драки в грязной подворотне вылез, низкорослый мальчуган, у которого по оценивающе шарящему по немногочисленным прохожим взгляду понятно — карманник или просто мелкий воришка явно не та компания, с которой стоит Люси общаться. Вдруг её ключи украдет?! Сзади послышался топот босых ног. Её преследователь был бос, нагл и очень упрям. Мальчишка выскочил прямо перед взвизгнувшей от неожиданности заклинательницей широко расставляя руки. Нависающие по обоим сторонам от узкой улочки дома оставляли между собой так мало места, что перегородить собой проход получилось даже у ребенка. Темные глаза мальчишки гневно сверкали. Заклинательница отпрянула, рефлекторно прижимая ладонь к подсумку с ключами, судорожно соображая как быть. Драться? С ребёнком?! Или резко развернуться и убежать. — Та не нужны мне твои колдовские цацки! — мальчишка сплюнул на землю от досады. — И вообще я помочь хотел… От того насколько искренне прозвучала обида в чужом голосе заклинательница самую малость устыдилась своей мнительности, но руку от ключницы не отняла. Осведомленность какого-то беспризорника, что у неё на поясе именно колдовские штучки, Люси совсем не нравилась. — А с чего ты взял, что у меня в сумке не драгоценные звенят? — прищурилась заклинательница. Насколько поняла происходящее Люси, в этом городе волшебники если и бывали, то только проездом, а местные темные люди считали магию чуть ли не происками демонов Зерефа. Её собеседник недовольно цыкнул, некультурно сплевывая пузырящуюся желтоватую слюну себе под ноги, но до объяснений снизошел. — Ты ж меченая, — пожал плечами мальчишка, кивая на розоватую метку с гербом гильдии. — Меченые все колдуют, и простых вещичек у них не водится! Ещё проклятие какое схватишь, если чужое сцапаешь. А мне такого не нать! Звучало убедительно. Мальчишка для верности перекрестился, только что через левое плечо не поплевал. Люси не заметила, как плечи её расслабленно опустились. Заклинательница решила рискнуть и послушать, чего ей расскажут. Вдруг, как в любимой заклинательнице серии детективных романов «Мистер Х», ей наконец-то повстречался ценный свидетель?! Мальчишка живо подметил перемену в настроении «меченой» и, подозрительно оглянувшись по сторонам, улица по-прежнему была пуста, зачастил, проглатывая паузы между предложениями. — Давеча терся здесь около приюта тип один мутный, да чего-то выглядывал. Ну я и попытался его отвадить, а ну как мелких скрасть удумал?! — понизив голос и пригнувшись, торопливо произнес мальчишка, то и дело кося взглядом то на окна с запертыми ставнями, то Люси за спину. — А у меня сеструха младшая там, дура дурой, такую скрасть ума много не надо! Булкой поманил и в мешок! Ну я это… Засаду устроил, темную устроить хотел! Так тот тип меня за уши оттаскал и давай про благодетельницу приютскую допрашивать. Как часто сюды шастает, с кем… Ну всё в таком духе. Живое воображение заклинательницы духов мигом нарисовало высокую худую фигуру, замотанную в черный плащ. Неизвестный мрачной тенью маячил у забора, по пояс взрослому человеку, высматривая не подозревающую об опасности Мари. Девушка плела венки вместе с воспитанницами приюта, беспечно смеялась над тем, как золотая пыльца испачкала нос самой маленькой из девочек. Мальчишки изредка подбегали к Мари, хвастаясь, какого необычного жука им удалось поймать сегодня. И за всей этой мирной картиной наблюдали недобрые глаза неизвестного злодея. Тень никуда не уходила, терпеливо выжидая момент, когда Мари останется одна, чтобы подкрасться и… Люси вздрогнула, отгоняя от себя чересчур яркие образы. Мари вернулась в тот день в поместье и никто не подкараулил её в темном переулке! Или нет? В памяти пронеслись недавние обрывки разговора со святым отцом, которому поручено было заниматься делами приюта. «В тот вечер леди Мари задержалась до самой темноты. Один из наших воспитанников метался в бреду от лихорадки, съедающей и так невеликие силы хрупкого дитя на борьбу с болезнью, и Мари не хотела уходить, пока жар не отступит. Боялась, что на этом свете свидеться им больше не удастся, но Бог миловал. Жар отступил, и леди отправилась домой в сопровождении личной горничной. Помнится, до полночи оставалось совсем ничего…» Непримечательная фраза одной из личных горничных приобрела совсем уж зловещий смысл. «Госпожа отослала нас, не позволив с себя снять ни накидки, ни перчаток. Я ещё удивилась, откуда бы у нашей леди взялись такие темные перчатки, она не носила темных цветов и чтобы я о них не знала. Спросить не осмелилась. Её голос звучал так глухо и устало…» — Когда ты видел того человека в последний раз? — Озаренная внезапной догадкой, Люси вовсе позабыла о былых опасениях перед мальчишкой, хватая того за плечи. — Это очень важно! Мальчишка ощетинился, выворачиваясь из нежеланной хватки. Люси виновато ойкнула. Вот так резко хватать людей она обычно себе не позволяла, но как удержать эмоции и руки при себе, когда нерешаемая загадка по щелчку вспыхнувшей новой яркой звездой на небосводе стала вдруг простой и понятной? — Руки! — рассерженным котом прошипел мальчишка, отряхивая протертую на локтях рубаху, будто Люси могла её ненароком испортить. — Две седьмицы назад, может, на денек другой обсчитался! Дни считать не привычен… «Госпожа вернулась одна. Ну, она никогда и не ходила в приют или церковь в сопровождении толпы народа. Говорила: «На пути к святым местам Господь охраняет». Но с кухаркиной дочкой-то, которая при ней в горничных ходила, она ж утром выходила и вернуться в поместье с ней же должна была. А тут одна! Говорит, отпустила девчонку, а пока я прикидывал, какие-такие у дурнушки Мэгг дела могли посредь ночи нарисоваться, госпожа того… ушла.» — вспомнились Люси слова привратника. Заклинательница за голову схватилась. Какими же невнимательными они были! Не могли два и два сложить, игнорируя странности Мари перед исчезновением как не имеющие значения прихоти. Подумаешь горничная не узнала пару перчаток! У этой Мари наверняка их столько, что все и не упомнишь. Поздно вернулась? Ну вернулась же! Пришла одна отослав служанку? Да, надоела она ей поди! Люси хлопнула себя ладонью по лбу. Ни одна из опрошенных ими за бесконечно длинный день девчонок не рассказывала, как ходила с молодой хозяйкой в приют. Неужели «дурнушки Мэгг» в поместье не было?