Гильдия
22 декабря 2022 г. в 18:30
Маленький двухэтажный домик Штрауссов, весь увитый плющом, с роскошными цветочными клумбами, был очень светлым и уютным. Сразу ощущалось тепло, какое-то умиротворение, когда попадаешь внутрь. На первом этаже располагалась гостиная, кухня и ванная, а на втором три спальни и душевая. И хоть в «моей» комнате, точнее, комнате Лисанны, было чисто, пахло свежестью и цветами из открытого окна, а постель была застелена чистыми простынями, все равно чувствовалось, что здесь долго никто не жил.
В первый же вечер, наконец оставшись в одиночестве, я с облегчением вздохнула, прислонившись к двери. И пусть та была закрыта, так как родственники понимали, что я устала за сегодняшний день и буквально валюсь с ног, но я знала, что и Мира, и Эльфман рядом: слышала их тихие голоса из комнаты напротив, где жила сестра — сейчас они оба находились там, о чем-то переговариваясь. Я опустилась на кровать и внимательно осмотрелась, пытаясь понять больше об умершей девушке. Прямо напротив постели вся стена была обклеена фотографиями Лисанны с друзьями, какими-то памятными буклетами, открытками с красивыми видами и карандашными зарисовками. Несмотря на усталость, сон тут же слетел. Я зябко поежилась.
Отовсюду на меня, как на врага, смотрела настоящая Лисанна. Взгляд голубых глаз, казалось, давил, обвинял, требовал признаться и убраться подальше. Я постаралась успокоиться, но получалось плохо. Здесь в каждом предмете, даже в занавесках на окне, белых в голубоватую полоску, в плюшевом зайце на подоконнике, во всем убранстве этой небольшой и, в целом, уютной комнаты, чувствовалась ее рука… Ее присутствие, будто хозяйка вышла ненадолго и скоро вернется.
И я в мгновение ока ощутила себя чужой, захватчицей, воровкой, укравшей у Эльфмана с Мирой память о сестре, а у Лисанны — ее место в их памяти. Согласие с предложением мастера Макарова теперь казалось поспешным, ошибочным, даже несмотря на опасность для Штрауссов выгореть, про которую говорил старик. Хотя, стоит признать, манипулятором тот был отменным. Во многом я согласилась с ним, потому что тогда, пусть и косвенно, но помогла бы двум волшебникам вернуть уверенность в себе, избавиться от чувства вины.
Комната Лисанны, где мне теперь предстояло жить, моментально показалась мавзолеем, где за два минувших года ничего не изменилось. Пусть я твердо знала, что души не остаются в своих бывших жилищах, их поглощает серая мгла, но создавалось впечатление, что настоящая Лисанна все еще где-то рядом… Вот сейчас раздастся хлопок входной двери, веселый смех, и она крикнет: «Сестренка, я дома!», потом быстро вбежит по лестнице, распахнет дверь в комнату и…
Я вздрогнула и передернулась. Картинка, нарисованная воображением, была настолько реальной, что становилось жутко. Я подняла взгляд, со страхом глядя на противоположную стену. Со старых фотографий с немым укором она смотрела на меня, на человека, обманом присвоившего себе ее место, имя и семью.
Резко вскочив, я, стараясь не смотреть на лицо девушки, стала снимать все со стены. Закончив, сложила все бумажки и фотографии в конверт, который нашла в верхнем ящике стола и убрала подальше. Теперь это мое место; придется смириться, постараться привыкнуть и жить дальше. И молиться всем богам, чтобы когда все вскроется — а так и будет рано или поздно, потому что тайны всегда выходят на поверхность, — они не возненавидели меня.
С моим приходом в гильдию жизнь окрасилась новыми красками… И не сказать, что все они были радужными. Каждое утро, встав и увидев в зеркале чужое лицо, натягивала улыбку, спускалась вниз и мы шли в гильдию. Кажется, очень быстро я теряла саму себя… Будто не Лисанна Штраусс стала призраком, преследующим меня, а я сама, Люсинда Хартфилия, превратилась бесплотную тень, потому что все вокруг, глядя на меня, видели другого человека. С недавних пор я начала избегать зеркал, которые показывали в отражении не мой облик.
Нет, все было не так уж плохо, у меня нашлись свои маленькие радости и место, где я могла почти не притворяться — библиотека, но все равно груз вины, уколы совести и необходимость называться чужим именем, быть другим человеком, давили на меня.
Обманывать так хорошо принявших меня людей было очень, очень стыдно. Я уже замучила Эльфи и Миру, постоянно, чуть что, извиняясь. Брат и сестра были сбиты с толку тем, как сильно изменился характер сестры. Удивительно, но вот поведение почти не поменялось, насколько я поняла по чужим рассказам — согильдийцы охотно делились подробностями прошлого, надеясь, что так память вернется ко мне. Лисанна была милой и спокойной девочкой, отзывчивой, преданной, любила животных, а еще очень доброй. Во мне такая доброта, если и была, то только в далеком детстве. И от этого становилось еще хуже. Почему такие погибают первыми?.. Так что я со своим смущением, постоянно виноватым видом и извинениями довольно органично «вписалась» в образ, который остался в чужой памяти.
Первые дни со дня моего дебюта в амплуа Лисанны оказались самыми суматошными: согильдийцы стремились выяснить, что со мной случилось, и узнать побольше подробностей. Самой вменяемой из фей оказалась Леви МакГарден, которая большую часть времени пряталась от всеобщего помешательства в гильдейской библиотеке.
Я сидела в обед за крайним столом и задумчиво рассматривала гильдейских волшебников. Нет, ко мне хорошо отнеслись, несмотря на то, что история, прямо скажем, была шита белыми нитками, но единственная, кто усомнился — точнее, единственной высказавшей мне все, не стесняясь, прямо в лицо, — была Эльза Скарлетт. На редкость прямолинейная и решительная особа.
Появление Эльзы, вернувшейся с задания с рогом поверженного ей чудища аккурат на следующий день после моего «чудесного» воскрешения, прошло феерично. Отчитав «бездельников» — а по ее словам выходило, что ими были все находящиеся в зале, — Скарлетт обвела нас взглядом и споткнулась об меня…
— Не может быть! — выдала она, услышав историю, и сжала губы в тонкую полоску. Правда, спорить со Штраусами и остальными девушка не стала, но я часто ловила ее подозрительный, тяжелый взгляд.
Я справедливо опасалась Эльзу Скарлетт. Она была слишком прямолинейна, не понимала полутонов, для нее мир делился лишь на черное и белое, а еще она всегда говорила то, что думала, невзирая на последствия, и этим пугала до дрожи. Подобным образом воительница действовала и на остальных, моментально снижая своим появлением градус разнузданного веселья и нездоровое желание почесать кулаки. У всех, кроме Драгнила.
Кажется, этот огненный волшебник угомониться не мог никогда, будто у него в причинном месте имелось неимоверных размеров шило, хуже Киранда, и он старательно привлекал к себе внимание аловолосой, за что частенько отхватывал прямой в челюсть от нее же и ложился отдохнуть на ближайшей лавке.
В присутствии Эльзы остальные маги вели себя вполне пристойно, хотя иногда эксцессы все же случались… И тогда в общем махаче участвовала Скарлетт. Эта поборница порядка в пылу драки умудрялась устраивать больше разрушений, чем все остальные вместе взятые. Теперь я понимала, откуда брались такие чудовищные суммы ущерба… Силы волшебница явно не рассчитывала. Так что я старалась поменьше мелькать у нее перед глазами, и стоило той появиться — сразу сбегала в библиотеку, куда воительница могла зайти разве что по ошибке…
Все, видя как мне тяжело, старались ободрить, по-своему заботились, и я говорю не только о Штрауссах — остальные столь очевидно меня жалели и старались отвлечь, что я частенько смущалась, от этого чувствовала себя виноватой еще больше и потому постоянно просила прощения. Спасибо Мире и Эльфи, ко мне никто не осмелился грязно приставать или домогаться, как при памятном визите в личине Юкино. Попытавшегося было подкатить Локи, Миражанна тут же шлепнула по рукам и пригрозила прекратить наливать выпивку в долг, а Эльфман тут же захотел поговорить с несостоявшимся ухажером по-мужски, чем моментально отвадил рыжего.
Согильдийцев все еще будоражила только моя реакция на иксида, так что на остальные мелкие странности внимания, наверное, никто не обращал. Я старательно опускалась на колени и выражала свое почтение летучему коту ярко-синей расцветки. И это была не игра… Ну, не во всем. Хотя поначалу дурацкое чувство, что я сознательно делаю из себя посмешище, очень мешало. А потом я задумалась, что в нем есть, чем можно восхищаться на самом деле? И поразилась, насколько была слепа. Насколько слепы были все в гильдии, привыкнув и перестав обращать внимание. Как и на магию, в которой одаренные видели всего лишь инструмент, ничем не отличающийся от молотка плотника или ножа повара. Я же, все еще помнившая (правда, всего лишь как факт), что пришла из иного мира, не утратила своего восторга перед настоящими чудесами.
Меня восхищал Эдолас (и как жаль, что этот мир погиб), способный породить такое чудесное создание — Хэппи мог мыслить и говорить, а еще летать и колдовать, у него был свой характер, предпочтения и антипатии, он умел дружить — у него была душа. И вот это действительно поражало. Так что мое отношение к Хэппи не было притворством. Правда, окружающим было невдомек, чем именно так восхищал иксид, и они быстро прилепили мне ярлык «Со странностями». Но я этого ожидала и почти не обращала внимания. Правда, жалостливые взгляды, как на юродивую, задевали. Зато понимание, как слепы окружающие, а в особенности Нацу, действительно огорчало.
Ласковый Хэппи, который чуть что — ластился, как обычный мурлыка, выбрал в друзья Драгнила, который даже не мог оценить, какое чудо повстречал на пути. И это чудо верно и самоотверженно следовало за ним везде, помогая по мере сил и во всем поддерживая. А Нацу мог частенько отмахнуться от кота, когда был не в настроении. Мне не тяжело было угостить иксида рыбкой или уделить время, делясь с ним рассказанными Полюшкой историями об Эдоласе.
Рассеянно поглаживая устроившегося на коленях кота, я размышляла о гильдиях и прочих вещах… И в тот момент меня осенило. Я осознала кое-что, царапающее изнутри уже очень давно. Обычно времени остановиться и подумать не было, так что дошло до меня только сейчас: магия во всех ее проявлениях здесь была настолько привычной, что ее воспринимали как обыденность. И только, пожалуй, Уртир могла меня понять: мы обе испытывали благоговение и восторг, изучая тайны волшебства. Прикасаясь к чуду.
Вспоминая суматоху первых дней, когда буквально все издергали «нашу Лисанночку», я удивлялась, как мне удалось не выдать себя и не проговориться. Спасение нашлось в библиотеке, где из всей гильдии обычно проводила время только Леви МакГарден. И теперь я.
Леви, кстати, была очень уравновешенным человеком, еще мне нравилось, что в ней была природная чуткость и такт — она не спешила заваливать меня бесцеремонными вопросами об Эдоласе, только улыбнулась на тихое приветствие и повела рукой, предлагая выбрать книгу. Библиотека в гильдии, пусть и рядом не стояла с той, что была в Совете, но все же оказалась очень приличной — сказывалась почти столетняя история гильдии. Тут даже встречались книги, которые в реестрах уже давно числились запрещенными.
Я начала потихоньку разбирать документацию Хвоста Феи, примерно половину дня тратя именно на это, а в остальное время пытаясь найти что-нибудь интересное почитать. Тогда-то, видя мои мучения, потому что ничего полезного найти не удавалось, Леви и предложила научить тому, что умеет она сама. Просто так. Я была бы дурой, если бы отказалась.
Но даже проводя первую половину дня за работой, а вторую — занимаясь с Леви магией, я, привычная к более насыщенному темпу подачи информации, быстро освоила все приемы, какими владела МакГарден. В принципе, после нескольких бесед стало ясно, почему девушка осела здесь. Было странно осознавать, что она не хочет развиваться, ограничившись совсем небольшим запасом приемов. Леви выполняла несколько необременительных заказов в месяц, которых хватало на оплату общежития и текущие расходы и… и все, в общем-то. Главной страстью МакГарден была не столько магия, сколько книги, за чтением которых она и проводила все свое свободное время. Чтение, процесс узнавания нового ее интересовал гораздо сильнее всего остального.
Совсем скоро я с изумлением поняла, что больше мне у нее учиться нечему. Нужен был другой учитель. И даже кандидатура на его роль имелась… Правда, владел он темным писанием, но я не видела разницы — для меня магия письмен была едина при всем своем разнообразии.
Я попробовала обратиться к этому волшебнику, но он, со скучающей миной выслушав просьбу, многословно и очень культурно — я бы даже сказала изящно, — послал меня куда подальше. Очевидно, что Фрид учить никого не собирался, а значит, нужны были деньги, чтобы его заинтересовать. Чтобы деньги появились, нужно было выполнять задания, а для этого показать приемлемое владение хоть какой-то магией, чего я, по понятным причинам, сделать не могла. Сидеть на шее у новообретенных родственников не хотелось совсем, собственные деньги были нужны как воздух, а без обучения какой-либо магии задания я брать не имела права. Прямо заколдованный круг какой-то!
Нет, я, конечно, освоила основы магии письма с помощью Леви, но отбирать у нее заказы после того, как она меня обучила, было бы некрасиво, а брать задания с необходимостью сражаться, вроде «убей тысячу вредящих посевам гигантских плотоядных слизней», я не горела желанием.
Мира только облегченно выдохнула, видя, что в бой я не рвусь и из здания гильдии лишний раз не выхожу. Она расслабилась и посоветовала не забивать себе голову, но увидев, что я расстроилась и вот-вот обижусь, махнула рукой в сторону стенда с объявлениями, посоветовав присмотреть что-нибудь из социальных заданий. Такие среди фей спросом не пользовались и обычно висели до последнего, пока не истекал срок выполнения, но люди все равно несли их, потому что других гильдий, кроме Хвоста Феи, в Магнолии не было.
Правда, на доске объявлений я сумела найти кое-что интересное: в самом низу болтались уже истрепанные и так и не выполненные заявки на помощь в лавке. Платили немного, но это был шанс для меня стать хоть чуть-чуть самостоятельной. Оставалось дождаться случая, когда снова придет кто-то, нуждающийся в помощи с финансовой документацией.
И это произошло очень быстро. Мне опять повезло. В тот же день пришел пожилой господин, который нуждался в быстром оформлении документов и составлении отчета перед проверкой. Правда, времени было маловато, эта самая проверка грозила нагрянуть уже через два дня, но, не поспав ночь, я справилась. Это оказалось даже легче, чем я привыкла, а мужчина еще и заплатил за срочность и безукоризненное выполнение. Так я нашла для себя приемлемый способ заработка.
После рекламы, которую мне устроил тот господин, довольно часто находились те, кому пригодилась бы моя помощь. И если в гильдии я занималась этим исключительно на добровольных началах, помня о негласном соглашении с мастером, то предприниматели Магнолии охотно оплачивали мои труды драгоценными. Правда, в моих привычных масштабах суммы были копеечные. Ну что такое двадцать-тридцать тысяч драгоценных, когда на принадлежности для ванны, косметику и мыло ручной работы, я тратила в несколько раз больше, не говоря уж об остальном? Но эти деньги я заработала сама, собственным трудом, и заслуженно гордилась — нигде не пропаду.
Приходилось жестко экономить, чтобы накопить на обучение у Фрида, тратясь только на еду и отдавая Мире третью часть на хозяйство. Это право я выгрызла зубами. Брат и сестра, казалось, готовы были меня полностью содержать, как ребенка, но сидеть на всем готовом, когда из нас троих только Эльфман выполняет задания, и то только как волшебник В-класса, а Мира вообще не использует магию, подрабатывая официанткой и времени от времени — моделью для журнала, было неправильно. Я хотела вносить свой вклад.
Через некоторое время у меня появился стабильный доход с трех крупных лавок и еще нескольких мелких, которым я за вознаграждение заполняла финансовые отчеты в налоговую службу. Впрочем, этого было недостаточно и, распределив время, я начала выполнять заказы, которые игнорировала Леви. Или она специально их оставляла мне?..
Пусть и таким причудливым образом, но у меня наконец-то появилась семья, такая, о которой я всегда мечтала. Любящие, заботливые, поддерживающие во всем. Правда, иногда Штрауссов заносило в своей опеке о младшенькой, но это было и понятно. Однажды оплакав сестру и пережив ее смерть, они перестраховывались, а я, стыдно сказать, наслаждалась этим. Обо мне заботились и ничего — совсем ничего! — не требовали взамен. Не нужно было оправдывать ничьих ожиданий, доказывать себе и окружающим, что по праву занимаешь свое место, соответствовать… Меня любили просто потому, что я была.
Я очень быстро привязалась к ним, а потом и полюбила, как родных. И тогда мне стали сниться кошмары: снова и снова один и тот же сюжет в разных вариациях — обман вскрывается, и Эльфи и Мира уходят прочь, презрительно отворачиваясь.
Просыпаясь среди ночи, выныривая рывком из душного сна, я долго сидела, успокаиваясь и отчаянно надеясь, что так не случится, но почти не веря в иной исход…
Пусть я уже не вздрагивала всякий раз, когда ко мне обращались Лис, а не Люси, но это было так… неправильно, царапая слух. Не знаю, как бы я выкручивалась, будь у нас с ней совсем непохожие имена. В какой-то момент стало очевидно, что если чего-то не поменять, то я просто сойду с ума… И я изменила свое отношение к происходящему, потому что больше ничего изменить была не в силах.
Я решила, что буду жить за нас двоих. За себя и за Лисанну.