Непотопляемая Леди

      Посетители порядком пугали своим напором, особенно Штрауссы, которые, не пожелав расстаться с воскресшей сестрой, вознамерились забрать меня от лекарки. Услышав их планы, я кинула затравленный взгляд на Полюшку. Та только сокрушенно покачала головой, всем своим видом показывая, что так и предполагала, что из затеи мастера ничего не выйдет и я не смогу убедительно соврать, и стала выпроваживать всех из лазарета.       Когда она, наконец, выгнала всех нежданно нагрянувших посетителей, то строгим голосом приказала мне вставать, видимо, желая отвлечь от накатившей паники.       — Давай-ка помоги мне. Нечего ерундой голову занимать.       С этими словами она подсунула какие-то пахучие, с острой кромкой листья с наказом мелко порезать их вдоль волокон, а сама тем временем гоняла меня по обычаям Эдоласа, вразнобой задавая вопросы. Мне пришлось сильно сосредоточиться, чтобы не порезаться ножом и одновременно отвечать на вопросы.       Спустя некоторое время, подустав от непривычного занятия, я решила уточнить кое-что.       — Я могу задать вопрос?       — Уже задала, — хмыкнула целительница, и видя мое растерянное лицо, несколько смягчившись, добавила, — ну, спрашивай.       — Мастер Макаров сказал такую странную вещь… — я замялась, пытаясь сформулировать. — Он придумал, что мне нужно говорить: что я была в другом мире, что потеряла память, ударившись головой, и разучилась колдовать…       Я замолчала, и Полюшка рыкнула, перекладывая какие-то небольшие, но явно тяжелые ящики из одного шкафа в другой:       — Ну! В чем вопрос-то?       — Как-то оно… недостоверно… Прямо так и говорить?.. — смутилась я и потупилась, заметив взгляд лекарки, в которым странным образом мешалась жалость ко мне, убогой, и что-то еще. В присутствии Полюшки я почти постоянно ощущала себя крайне глупо, даже рядом с гением Зигрейна мне не было так не комфортно.       — Ой, не могу! Насмешила, — наконец, не сдержавшись, расхохоталась знахарка. Отсмеявшись и утерев слезы, она сказала. — Не воспринимай все, что говорит старый хрыч, буквально. Макаров — тот еще жул… хитрец, — она внимательно посмотрела на меня. — А ведь и правда, так-то, может, отболтаешься, вот только если кто наблюдательный попадется — вопросов не избежать…       Она обошла меня кругом, придирчиво разглядывая, а потом скомандовала пройтись, сесть, встать и, наконец, замолчала, глубоко задумавшись.       — М-да, проблемка…       По словам Полюшки, у меня одни только украшения — неброские сережки в виде звездочек из белого золота, инкрустированных маленькими желтыми бриллиантами, и такая же подвеска на цепочке — подарок отца на рождество, — тянули на целое состояние.       — Речь слишком правильная, нездешняя, повадки твои так и бросаются в глаза. Даже походка… — лекарка головой покачала, неодобрительно осматривая меня с ног до головы. — Все в тебе выдает девушку, если и не высокого происхождения, то из очень обеспеченной семьи. Так что прикидываться простушкой — глупость несусветная, — заметила Полюшка. — Манеры все равно полезут, их не спрячешь. А попытаешься на местных походить — только дурой себя выставишь… М-да, задачка…       Удивительно, все то, чем я раньше гордилась: воспитание, манеры, знания — теперь подвергалось порицанию и обернулось против меня. Стало обидно.       — Все так плохо? — устало спросила я, не представляя, что теперь с этим делать. Меня так воспитывали всю жизнь, готовили к высшему обществу, и вести себя по-другому я бы не смогла. По крайней мере, сразу.       — Ты даже сейчас, сидя и молча, выдаешь себя, — нисколько не стесняясь тыкнуть в меня пальцем, недовольно проговорила Полюшка, — спина прямая, будто палку проглотила, колени сведены вместе, ноги в щиколотках скрещены. Гильдейские-то девчонки всё попроще будут…       — Что же делать? — видимо, надежда в моем взгляде прямо-таки горела, потому что целительница, едко усмехнувшись, порылась на полках и достала бутыль темного стекла. Затем плеснула из нее в чашку и протянула мне. На самом дне зеленела какая-то сильно пахнущая травами жидкость.       — На-ка, выпей. Залпом, ну!       Я послушалась и пожалела. Эта гадость огнем обожгла горло, пищевод, и, провалившись в желудок, согрела изнутри. Я закашлялась, мир странно качнулся и поплыл.       — Кха-кха, что это? — откашлявшись, спросила я, утирая слезы, выступившие на глазах.       — Настойка на травах, самогонная, — усмехнулась Полюшка. — Ты не больная, чтоб на тебя микстуры переводить.       Я икнула и оплыла на сидении — тело как-то разом расслабилось, щеки горели и все уже не казалось таким безнадежным.       — Ну вот, теперь и подумать можно, — присела за стол напротив Полюшка, удовлетворенно глядя на меня. — Есть идеи-то?       — Ну… — алкоголь подействовал быстро, и меня, не привыкшую к спиртному, основательно повело, — если предпо-оложить, что сразу занесло в королевский дворец, то можно объяснить и наличие образования, и всего другого тоже…       — Во дворец, говоришь? — прищурилась женщина. — Как ты думаешь, как бы охрана отреагировала на раненную и не помнящую ничего о себе девушку? Да тебя бы мигом схватили и поместили в тюремную лечебницу. Пока в себя не пришла бы, никто не трогал, а потом расспросили бы как следует, — последние слова она выделила особой интонацией, и я поежилась, вспоминая, как уже стала свидетельницей подобной сцены во дворце. — Выпытали бы все интересующее, а на остаток дней отправили в тюремную камеру в подземельях.       — Ну, тогда в богатую семью, где меня приняли как родственницу… — неуверенно протянула я.       — Семью… — задумчиво протянула Полюшка и сказала, — а ведь это может сработать.       Немного помолчав и пройдясь туда-сюда по комнате, Полюшка снова заговорила, правда, почему-то о другом:       — Эдолас, он ведь одновременно и отличается от этого мира, и похож на него — все будто в кривом зеркале отражается. Летающие острова — вместо ущелий, молочно-белые туманы — вместо синей глади океанов… — обычно резкий голос женщины убаюкивал, погружая в сонное оцепенение. — Все иное, а вот люди те же, пусть и отличаются от здешних характером. Кто был там добрым, тут становится злым, умный — глупым, а нищий — богачом. Так что если в этом мире ты богата, то твой двойник, скорее всего, бедней церковной мыши.       Полюшка замолчала, вспоминая, и через некоторое время продолжила:       — Знавала я там одного Штраусса. Ох, и бабник был, а еще мерзавец и подлец. А вот Миражанна с Эльфманом и Лисанной, хоть и Штрауссы, но верные, отзывчивые. Хорошими людьми выросли, а уж друг за друга как всегда держались… Но в Эдоласе, у Йоргина Штраусса, совсем другие бы дети выросли… Или даже внуки. Возможно, за внешнее сходство тебя могли принять за бастарда Йоргина. Допустим, брат с сестрой решили от тебя избавиться, но не срослось у них, и папенька решил тебя подальше убрать, чтоб родным глаза не мозолила. Например, дать соответствующее образование, отправив в закрытый пансион. Ну, что, похоже на правду? — грустно усмехнулась Полюшка.       Я сглотнула. Получалось, что миры — отражения друг друга. Тут Штрауссы были бедными сиротами, пришедшие в гильдию за помощью да так и оставшиеся здесь, потому как возвращаться-то некуда было, там — дети богача. Тут они любят друг друга и хорошо общаются между собой, а там устраняют конкурентов за наследство. Мне было легко представить такую картину: пренебрежение отца, борьба за внимание матери, попытки исподтишка сделать гадость — все это было привычно и знакомо. Так что можно было ничего не выдумывать, а просто описывать свои чувства с поправкой на другой мир. Идея, конечно, так себе, но пока выходило, что это — единственная возможность объяснить мои знания и поведение.       Больше всего меня в рассказах об Эдоласе поражало то, что там маги не могут свободно колдовать, как наши волшебники, и магия там конечна. В принципе, каждый житель Эдоласа может колдовать с помощью предметов, аналога нашей держательной магии.       — Как ключи звездных духов? Или магические кольца? — уточнила я, пытаясь представить себе это.       — Да, что-то вроде, — кивнула Полюшка, перебирая травы, — только все артефакты можно использовать всего несколько раз, а потом идешь и перезаряжаешь. Чем сильнее воздействие — тем быстрее расходуется магия, заложенная в лакриму. Самые мощные артефакты — вообще одноразовые или имеют строго ограниченный набор возможностей.       Одноразовые ключи звездных духов… Попыталась представить себе такое, но получалось не очень, и я незаметно уснула.       Утром на пороге домика травницы обнаружились гости. Эльфман и Миражанна собрались проведать сестру. Полюшка, глянув на них в окно, недовольно скривилась и, кинув на меня сомневающийся взгляд, скомандовала:       — Так, замучают меня твои родственнички просьбами о встрече, ты уже все неплохо знаешь, так что выметайся, — я побледнела и гулко сглотнула. — Но если за советом, то можешь приходить. Не части только. Ну, уяснила, что ли?       Я кивнула. Трясущимися руками положила на стол ступку, в которой перетирала травы, и пошла собираться. Да, за время, проведенное у Полюшки, я успела выучить легенду, но выходить из домика лекарки было страшно. Та, хоть и обладала неуживчивым характером, была злом известным, даже несмотря на то, что повышала на меня голос, несмотря на ее вечное ворчание и недовольные взгляды. Я не обижалась, быстро приквыкнув к такой манере общения. Целительница была женщиной пусть и жесткой, но отзывчивой, и в какой-то степени сочувствовала мне.       — Иди, горюшко, — неожиданно приобняла меня за плечи лекарка и сказала напоследок. — Не пытайся казаться их Лисанной, будь собой. И помни: за большим странностями маленьких не видно. При Хэппи веди себя так, как я тебе рассказывала, — мне оставалось только кивнуть и громко шмыгнуть носом. — Ну, все, иди уже, нечего сырость разводить.       Робко приоткрыв дверь, я шагнула на крыльцо, подталкиваемая сильной рукой травницы, и несмело подняла глаза на Штрауссов, которые с ожиданием и затаенной надеждой смотрели на меня.       — Привет, сестренка! Ну, как ты? Не скучаешь? — затараторила Миражанна, радостно улыбаясь. — Нам с Эльфманом не терпится с тобой поговорить, а то вчера толком и не пообщались, — девушка неодобрительно зыркнула на двери хижины.       — Простите, это все так сложно, — сказала я, отводя взгляд, и добавила, ничуть не покривив душой. — Вы для меня совсем чужие…       — Тебе не за что извинятся, все хорошо. Главное — ты жива и снова с нами, — сдавленным голосом произнесла Миражанна.       — Прости меня, сестренка… — тут же начал всхлипывать Эльфман и сгреб нас в объятья.       — Это так непривычно… — не делая попыток обнять их в ответ, но и не отстраняясь, проговорила я, и начала лгать. — Просто… мы ведь не были никогда дружны, даже больше… Можно сказать, отношения были ужасными, — нервно прикусывая губу, выдавила я, воскрешая в памяти наши с сестрой ссоры.       Девушка отстранилась.       — Ты стала совсем другая… — с болезненным выражением на лице сказала она, вглядываясь в мое лицо. — Так выросла, изменилась.       — Простите, — мне было стыдно обманывать, от этого я постоянно ощущала вину.       Впрочем, чувствую, извиняться мне придется много: даже если те, перед кем я прошу прощения, не понимают истинный смысл моих слов.       — Нас мастер предупредил, что ты потеряла память…       — И колдовать не можешь… — наперебой заговорили брат с сестрой, утягивая меня по лесной тропинке прочь от казавшегося таким безопасным домика Полюшки.       — Я даже не знала, что маг, — новая ложь, которая вызвала сочувствие у Миры, виноватое выражение на лице Эльфмана, и новый укол совести у меня.       — Расскажешь, какие мы там? — осторожно спросил брат.       Я кивнула, воскрешая в памяти нашу с Полюшкой задумку, в которую мне нужно поверить. Поверить так, чтобы забыть прошлое, чтобы выдумка заслонила мою прежнюю жизнь, чтобы я стала Лисанной…       Мы шли к гильдии, и они буквально засыпали меня вопросами об Эдоласе. Штрауссов интересовало абсолютно все. Я старательно отвечала, рассказывая то, чем делилась со мной лекарка, и вроде бы случайно пропуская неудобные вопросы, на которые не знала как ответить.       Наконец показался Хвост Феи.       Я замерла на пороге гильдии, оглядывая зал.       — Лисанна, это Лисанна! Она к нам вернулась! — первым заметил мое появление иксид и поспешил оповестить об этом всех. Даже несмотря на подробные рассказы Полюшки, поверить в существование летучих и мыслящих божественных кошек было сложно.       — Высший! — только заметив синего кота, я сразу упала на одно колено и склонила голову, проигрывая типичную реакцию жителя Эдоласа и чувствуя себя донельзя неловко. Да что там неловко?! Откровенно глупо. Повисла тишина.       — Э-э-э… Лисанна?.. — смутился Хэппи.       Окружившая меня толпа волшебников замерла и уставилась в немом изумлении. Откуда-то с задних рядов раздался негодующий вопль, кто-то, усердно работал локтями, распихивая мешающих ему людей. И вот передо мной возник встрепанный розововолосый волшебник, с которым я уже была заочно знакома. Нацу Драгнил.       — Лисанна! — радостно начал он и сдулся, потому что я по-прежнему стояла в коленопреклонной позе. — Лисанна, ты чего?       — Это же Высший, — суфлерским шепотом быстро зашипела я на него, дергая за штанину и призывая проявить почтения. — Все увидевшие Высшего должны склониться и выразить свое уважение. За непочтительность следует смерть.       — Ты чего, Лисанна? — изумился Драгнил, рывком поднимая меня на ноги. — Это же Хэппи! Ты его разве не помнишь?       — Но он же Высший… — продолжала твердить я, чувствуя себя при этом полной идиоткой.       Судя по взглядам, теперь в гильдии все будут считать, что я со странностями. Ну и пусть. С другой стороны, это отвадит от меня приставучих личностей. Ну… по крайней мере, я на это надеюсь.       — Что еще за высший, о чем ты говоришь? — раздался вопрос из толпы.       Я оглянулась. Это спрашивал тот самый черноволосый тип, что просил одолжить ему трусики, правда, сейчас он выглядел несколько приличнее. Я тяжко вздохнула. Кажется, легко не будет…       Я начала рассказывать и вскоре пожалела. Расспросы были долгими и подробными, так что у меня начал заплетаться язык. Тогда Миражанна, добрая душа, услышав, что вопросы пошли на второй круг, разогнала всех и отвела меня за стойку. Там можно было немного передохнуть от чужого внимания. Я уже успела охрипнуть и благодарно кивнула Мире за протянутый стакан с лимонадом.       Из-за барной стойки кипучая жизнь в гильдии казалась мне чуть спокойней. Правда, вспыхнувшая вскоре драка показала всю ошибочность таких суждений — маги Хвоста Феи отличались крайне буйным нравом и неспособностью сдерживать свои порывы. Сестра заставила меня спрятаться под столешницу, чтобы не зашибли, и сама сползла рядом, смущенно потирая лоб, в который прилетел снаряд в виде кружки. Видя мой испуганный взгляд, Мира только улыбнулась и беспечно пожала плечами: «Весело же!»       Если это веселье, то боюсь представить все остальное…