* * *
Следующие две недели я отдаю все силы к подготовке к важным стартам. Тренировки проходят намного лучше, чем с Винсентом, но всё равно мы с Мораном потеряли то беспрекословное взаимопонимание, как раньше. Несколько раз Люций силой впихивает мне кофе и разные булочки, то ли искупляя вину за тот стаканчик, который он у меня отобрал в первый день своего приезда, то ли замечая, что я ничего особо не ем. Он всегда слишком заботился о моём питании. Не терял упёртости и решительность в том, чтобы любыми способами накормить меня. Когда Долорес понимает, из-за чего я с особым усилием избегаю Морана во время обеденных перерывов, то начинает потакать тяге откормить меня, отправляя нас вместе с несколькими новенькими в кафешку. Там мы поближе знакомимся с двумя фигуристами — Рафаилем и Коэном, а также с той девчонкой, которую я рассматривала, как потенциальную партнёршу для Рока. Её зовут Айвен и она с таким интересом, даже обожанием слушает мои рассказы про фигурное катание, смотря мягкими оливковыми глазами прямо в мои, что я невольно начинаю привязываться к ней. В общем, жизнь идёт в размеренном темпе и самое захватывающее — это редкие поездки в метро или истории таксистов, когда я еду домой с комфортом, а не в общественном транспорте, наполненном нервозностью и усталостью людей. И, наверное, всё бы так и продолжалось, если бы в один зимний день меня, в одном пальто, не настигла метель. Я стою, пытаясь заказать такси в телефоне, но как назло рядом нет машин, а из-за резко испортившейся погоды ожидание водителя займёт в лучшем случае полчаса. Пальцы будто полностью промёрзли и попадать ими по экрану практически невозможно из-за крупной дрожи. Пурга, от которой снег летит в лицо, чуть не сбивает с ног. Внезапный свет фар ослепляет. Вокруг источника света, сияя, кружат снежинки, словно мотыльки, а в машине сидит Моран и хитро улыбается мне. Его намёк понятен, но я ещё несколько секунд раздумываю, стоит ли принимать немое предложение или же вспомнить слова Долорес о том, что нельзя садиться в машины ко всяким подозрительным парням. В итоге очередной порыв ветра, бьющий по глазам, убеждает меня, что ночевать в своей квартире звучит лучше, чем быть похороненой под огромным сугробом. Да и Люций не выглядит, как маньяк, который закопает меня где-нибудь в лесу, погода сейчас не та для таких коварных планов. И, зная Морана, тот подобрал бы знаменательную дату для убийства и вряд ли двадцать первое декабря считается каким-то праздником. Всесив все за и против, маленькими шажками подбираюсь к машине и наконец оказываюсь в тепле. — Чёрное БМВ? Ты что, вылез из типичного романа? — фыркаю я, захлопывая дверь. — Выбирал между этим и розовым, но, к сожалению, чуть опоздал. Второй вариант купили за день до меня, — легко парирует Моран, и, честно, не понимаю, шутит он или говорит серьёзно В машине работает печка, поэтому я сразу начинаю греть пальцы, спрятав телефон в кармане пальто. — Адрес тот же? — Да, предпочитаю оставаться на одном и том же месте, а не скитаться по городу. — Не сомневался в тебе, — парень смотрит на меня и улыбается чему-то своему. Я греюсь. Иней на кончиках волос от моего дыхания тает, как и снежинки у макушки, поэтому моя рыжеватая копна становится чуть влажной. Маленькие прядки у лба начинают глупо виться, и я с раздражение смотрюсь в зеркало и пытаюсь выпрямить их, пропуская сквозь пальцы. Знаю, что Моран косится на меня и, может, даже посмеивается, но стараюсь игнорировать это. Мы уже подъезжаем к моему дому, и Люций бегает взглядом по окнам, безошибочно находя мои. Он всё ещё помнит. Что-то настольгическое, тёплое мелькает в его глазах, и впервые с его неожиданного приезда мне хочется посмотреть в них. До боли знакомые глаза смотрят на меня в ответ, но понимаю, что несмотря на это они стали чужими. Чуть не давлюсь воздухом от боли в груди и выпрыгиваю из машины, бормоча слова благодарности. Знаю, что Моран взглядом провожает меня до подъезда, выжигая на моей спине какой-то знак своими серыми омутами.* * *
В канун нового года я заканчиваю тренировку раньше — из-за праздника арену закрывают всего лишь в шесть часов вечера. Честно, я бы предпочла ещё пару часов провести на льду, вместо бесцельного сидения дома. Все книги уже прочитаны, а книжный магазин как назло закрылся на праздничный выходной. По телевизору крутят новогодние фильмы и мультики, типа Гринча, Один дома и Ёлок. Я надеюсь найти что-то обычное на музыкальных каналах, но даже там концерты, посвящённые празднику. Всё напоминает о моём одиночестве. Даже запыленные коробки с украшениями в самом дальнем углу шкафа, которые я обнаруживаю сегодня утром, перед тренировкой. Настроения нет совсем. Все эти волшебные огоньки на улицах и в окнах домов не вызывают внутренний трепет, как в детстве, когда мы с Люцием шли с тренировок по заснеженным улицам. Нет больше горящих от предвкушения наивных детских глаз, нет ощущения чуда. Да и никогда не было у меня новогодней суеты. Не было мамы, крутящейся на кухне и прогоняющей полотенцем тех, кто хотел по-тихому украсть со стола нарезанную колбасу или варёную картошку. Не было сестры и брата, помогающих написать письмо Деду Морозу. Не было отца, наряжающего ёлку и поедающего мандарины за просмотром Иронии судьбы. Хотя отец был. Был очень заботливым, но он остался лишь в блёклых воспоминаниях, как и все празднования нового года с ним. Когда меня приняла семья Сорель, то такого тем более не было. Приёмный отец постоянно на работе, даже в новогоднюю ночь, а мать с подружками по бизнесу. Только Фредерик был со мной рядом, но и он не мог заполнить пустоту в моей душе. Спасти праздник для меня мог только один человек — Люций Моран. Квартира Сары Сорель, 5 лет назад На часах десять часов вечера. Скоро наступит новый год, который может открыть много возможностей или, наоборот, может до смерти вымотать и выжать меня. Это будет первый новый год, который я праздную совсем одна. Нарезаю морковь для оливье. На кухне пусто, но мигают огоньки гирлянды, которую Моран притащил с собой после тренировки неделю назад и решительно заявил, что мою новую квартиру надо украсить. Вот уже как несколько месяцев пятнадцатилетняя я живу в отдельной съёмной квартире. Теперь украшенной к новому году. И всё таки время тянется как никогда медленно. Попытки приготовить оливье не венчаются успехом, и доска с полунарезанной варёной морковью остаётся одна, когда я ухожу в маленькую гостиную. Вытягиваюсь на диване во весь рост и беру в руки телефон. Обои на рабочем экране с ёлочкой не добавляют настроения, я сразу захожу в мессенджер, строча сообщение Люцию. На самом деле, просто так. Даже не надеюсь, что он придёт. У него семья, праздник, свои дела. Никто не выберет одинокую девчушку, вместо семьи в новый год. Но я ошибаюсь. Ровно в одиннадцать звонок оглашает о приходе гостя. На порог вваливается Люций, нагруженный пакетами. Как заведённый бегает туда-сюда по дому, включая все гирлянды до единой. В подарочных пакетах находятся украшения, в том числе и для маленькой искусственной ёлочки, скромно ютящейся в углу гостиной. Обычные же, с логотипами Магнита, Ленты и других супермаркетов, досталось разбирать мне. С удивлением достаю оттуда контейнеры с салатами и конфеты, а также двухлитровую упаковку сока. — Ты ограбил маму и сестру? — спрашиваю я, поочерёдно указывая на домашние блюда, а потом на сладости. — Они сами наложили это всё, как только я сказал, что иду к тебе, — пожимает плечами и тянется до самого высокого шкавчика на кухне, доставая бокалы. — До шампанского мы, к сожалению не доросли, поэтому будем пить виноградный сок. Ну и ладно, я и так сделаю этот новым год лучшим в твоей жизни! Внезапно я осознаю, что он не просто принёс мне украшения и салаты, он будет праздновать со мной. Осознаю, что всё это он делает не просто так, а ради меня. В глазах собираются слёзы благодарности, и я обнимаю растеряного Люция с двумя бокалами в руках. Знаю, что слова "Спасибо" и его синонимов будет недостаточно, поэтому отказываюсь от бессмысленных благодарственных речей и выражаю признательность, крепче обнимая юношу. Своего друга. Он же шепчет: — Прими это как должное. Никто не заслуживает встречать год в одиночестве. И он прав. У меня даже до сих пор остались те бокалы. Можно купить себе бутылочку шампанского, чтобы хоть как-то скрасить ночь. Или приготовить оливье. Попытаться, по крайней мере. Собираюсь в магазин, хватаю ключи с тумбы и выхожу. В сугробах у подъезда уже блестит конфетти, а вдалеке компания друзей жжёт бенгальские огни и распевает Jingle bell. Морозный воздух вибрирует от ощущения праздника, снег хрустит и вечерняя тишина какая-то особенная, волшебная. В магазине снуют люди, нервно бегут за недостающими ингредиентами. Я пробираюсь к полкам с горохом, по пути беря игристое. Кроме меня внимательно выбирает банку мужчина, бормоча что-то про то, что не понимает, "какой именно горошек нужен Оле". Пару минут я стою, читаю названия фирм и всматриваюсь в ценники. В итоге хватаю первую попавшуюся под руку банку и иду в самую глубь супермаркета, где стоят небольшие полки с книгами. В основном серия "эксклюзивная классика". Взгляд сразу падает на Маленьких женщин, я радуюсь скидке и уже более воодушевлённо иду к кассе. Пробивает мне продукты приятная, но явно уставшая продавец, которая умиленно улыбается выпрашивающей у мамы киндер с пингвином девочке лет пяти сзади меня. Бреду в парк, через который хожу домой, сажусь на скамейку, кладя рядом с собой чёрный пакет, на дне которого лежит шампанское, книга и банка зелёного гороха. Вытягиваю ноги, закидывая голову на спинку лавки, и зажмуриваюсь, чувствуя, как на щеках тают мелкие снежинки. На улице тепло, по сравнению с прошлой неделей, но я всё равно утыкаюсь носом в шарф, чтобы он не покраснел. Внутри на удивление спокойно. Не пусто, не паршиво, а просто спокойно. Нет ни трепета, ни ожидания чего-то, ни ощущения чуда. Только несильный снегопад и хруст снега от чьих-то шагов. — С наступающим, Сорель, — раздаётся над ухом. Я дёргаюсь, поднимая глаза на парня. Люций садится рядом со мной, стягивает с себя шапку и взлохмачивает волосы. Подносит покрасневшие пальцы к лицу и дышит на них, выпуская изо рта облачка пара. Обычно озорной взгляд сейчас слишком печальный, потерянный. Его глаза бегают по мне, останавливаясь на лице. Моран поджимает губы. — Ты, как я вижу, тоже не рада новому году. — Есть такое, — тихонько вздыхаю я. — Вино будешь? В его руках оказывается бутылка красного полусладкого. Вроде, Абрау Дюрсо. Наверное, дорогое. Не баснословно, конечно, но явно не то, что можно позволить себе купить просто так, без повода. Люций ловко откупоривает бутылку даже без штопора, на что я удивлённо приподнимаю брови. Парень отмахивается, мол, обычное дело. Делает маленький глоточек вина и смакует, передавая мне. Я тоже пробую и ставлю бутылку между нами. — Ну и как ты тут оказался? — спрашиваю я. — В магазин ходил. За вином и мандаринами, — кивает на пакет на своих коленях. — А ты почему не дома? Почему ни с кем не празднуешь? — Будто мне есть с кем, — рвано выдыхаю. — Фредерик? — Не общаюсь с ним теперь. — Рок? — Он коллега, с чего бы мы праздновали вместе? Моран отпивает ещё вина. — А я тогда кто? — удивлённо поворачиваюсь к нему, отрываясь от созерцания своих ботинок. — Ты... — слова даются тяжело, со скрипом вырываются из горла, — не просто партнёр. Ты друг. По крайней мере, раньше был им... — последняя фраза еле слышна, но по выражению лица Морана, понимаю, что он если и не услышал, то прочитал по губам. — Чтож, может, этот новый год отличный повод, чтобы снова стать твоим другом. Он небрежно машет свободной от бутылки красного полусладкого рукой, словно становиться для кем-то самым близким другом — обычное дело. До моего носа доходит запах хвои. От Люция пахнет лесом. Чем-то свободным, неукротимым, но надёжным и могучим. Чем-то по-родному тёплым и праздничным. Неожиданно молчание перетекает в разговор. Моран рассказывает о Германи, о сестре, о своей травме и новых знакомых в другой стране. Я невольно расслабляюсь, попивая вино. Я никогда не получала наслаждение от алкоголя. Он туманит разум и чувства, заставляет на некоторый промежуток времени потерять себя. Но в то же время под его действием ты забываешь о том, что тебя заботило и будет заботить. Забываешь, что нужно дорожить своим здоровьем, находить силы вставать по утрам и собирать себя по кусочкам. Именно поэтому первого января, в первый день нового года, я просыпаюсь далеко не в восемь утра. Даже не в десять. И единственное, что я могу вспомнить — как после некого пьянства в парке мы с Люцием пошли ко мне домой. И снова запахло праздником и жизнью.