К тебе, спустя две тысячи лет.

      Эрвин честно старался постичь логику случившегося на скамейке почти месяц назад. Почему девчонка поцеловала его в щёку и что за этим крылось? Быть может, ему стоило списать всё на юношеский максимализм и простую блажь, или это была простая благодарность человека, встретившего на своём пути кого-то похожего. К несчастью, времени спросить об этом совсем не было. Отчёт о потерях в отряде следовало сдать на стол главнокомандующего уже на следующей неделе, поэтому Эрвин Смит попросил Майка, который скучал на больничной койке следить за тренировками его солдат. В дверь кабинета коротко постучали дожидаясь ответа, и он, вздохнув, проронил: — Войдите! Дверь открылась с негромким скрипом, а затем тихо закрылась. — Если вы и дальше будете молчать, то я не отвечу на ваш вопрос, — в голосе прорезалась нотка раздражения: сказывалась усталость. — Эрвин? — голос прозвучал нерешительно и негромко, но заставил поднять взгляд от документов. — Мина. Что-то случилось? — он удивился. В последние несколько недель после вылазки он почти никого не видел, днюя и ночуя в собственном кабинете. — Я была наказана командующим и мне велено помочь тебе с бумагами, — она протянула ему записку. — Что на этот раз? Разгромили полигон для тренировок? Прикормили воробьёв и они загадили плац? Устроили в прачечной потоп? — он хмыкнул. — Нет. Это моё наказание за дерзость во время вылазки. Командующий любезно подождал пока мои руки заживут, — она помахала зажившими ладонями и просияла, — долго затягивались, но это потому что я не отлынивала от тренировок. Эрвин воздохнул и потёр уставшие глаза. Помощь бы ему и правда не помешала. — Вот как. Скажи, если я буду диктовать тебе, ты запишешь это на бумагу? Учти, писать придётся много. — Я думаю, что справлюсь.       Он диктовал ей, а она писала, скрипя перьевой ручкой по пергаменту. Отчёты разведки всегда напоминали смесь приключенческой литературы, военной драмы, сухой бессердечной статистики и бухгалтерского учёта. Стоило вести поимённый перечень погибших в бою, сломанного оборудования, потраченного газа, съеденных сухпайков и погибших лошадей. Но самой главной задачей отчёта разведки перед правительством крылось в том, чтобы объяснить что экспедиции жизненно важны и их нужно продолжать спонсировать. Когда Эрвин прекратил диктовать, то на улице почти стемнело. Мина отложила ручку и с хрустом потянулась, вытягивая тонкие руки с длинными пальцами. Он невольно отметил, что у девушки красивые запястья. — Отлично. Твоя помощь была очень кстати. Спасибо. — Теперь я понимаю почему Шадис всегда такой злющий. — Правда? Она кивнула. — Когда несёшь ответственность за каждую жизнь, за каждую съеденную картошку и всё равно тебя вызывают на ковёр потому что вон там, в феврале, вы израсходовали дров на растопку казарменных помещений больше на три процента, то трудно быть снисходительным, — она потёрла уставшие глаза и посмотрела в окно. — У тебя прекрасный вид из окна. Виден краешек леса. Эрвин не смотрел в окно, как завороженный разглядывая её профиль, подсвеченный садящимся солнцем. Длинный тонкий нос, чуть вздёрнутый на кончике, аккуратные уши, большие серые глаза смотрящие с любопытством на то, как медленно умирает солнце. Мина Хесс хоть и была самым старшим из новичков, но выглядела их ровесницей из-худобы. Но на детском лице были непривычно взрослые глаза человека, который повидал на своём веку многое. Почему-то хотелось провести пальцем по её упрямому высокому лбу, спуститься к самому кончику носа, обвести контур мягких губ и закончить там, где за расстёгнутым воротом рубашки, в ярёмной впадине бьётся упрямое сердце. Он давно разучился замечать красивых женщин, хоть когда-то, на полном серьёзе думал о том, чтобы обзавестись семьёй. Когда он вышел за стены и узнал цену жизни, то понял, что любовь делает людей слабыми, лишая их внимательности и сосредоточенности. Ему всегда было проще других смириться с идеей о собственной неизбежной гибели, потому что он был один. Его никто и нигде не ждал. Никто не переживал о том, вернётся ли он из очередной экспедиции. Его домом был кабинет, а его семьёй — такие же смертники, как и он сам. Но сейчас, в закатных лучах девочка-кадет выглядела немыслимо-прекрасным божеством, сошедшим прямиком со страниц легенд. Тем божеством, перед которым хотелось пасть ниц и целовать руки, прося о милости. — Эрвин? Всё в порядке? Его словно окатили из ушата с ледяной водой, возвращая с небес на грешную землю. Очарование никуда не исчезло. В глазах девушки так же ярко, как закат, горело любопытство и толика чего-то, что не имело никакого названия и не могло быть облечено в слова. — Да. Всё в порядке. Я просто немного устал. Она улыбнулась понимающей улыбкой, словно ей тоже приходилось тянуть на себе бремя бумажной волокиты, словно она будет стоять рядом с ним когда его будет распекать совет. Словно ей, а не Эрвину, предстоит уговаривать сытых богачей отдать свои деньги во имя дела разведчиков. — На сегодня ты свободна, Мина. Ещё раз спасибо за помощь. — Не за что, Эрвин. Девушка давно уже ушла, оставив его одного, а он словно слышал, как тяжело она раскатывает его имя на кончике языка, словно пробует его на вкус, прощупывает рамки дозволенного. Если бы сейчас она решила вдруг поцеловать его, то он не отказал бы. По какой-то совершенно нелогичной причине, которую он сам себе выдумал, Эрвин испытывал к ней симпатию. Позволил звать себя по имени. Привилегия, данная по слабости и глупости, в надежде, что в большом и шумном разведкорпусе у неё попросту не будет возможности воспользоваться ей. В переменчивом мире было опасно привязываться к кому-либо и давать ложную надежду на то, что первый поцелуй не станет последним. Но почему-то очень хотелось.       Кадетам дали выходной, разрешив отправиться в город, повидать свои семьи. Об этом заявил командующий Шадис на утреннем построении. — Круто, расскажу папаше о титанах, вот он удивится! — воодушевлённо протянула Ханджи. — Покажу родителям свои рисунки. Маме они очень нравятся, — скромно сказал Моблит. — Погуляю по городу и вернусь сюда. — Ты не хочешь навестить своих родителей? Даже после того, как побывала за стенами? — Нет. Не хочу. Увидимся завтра? Расскажете, как всё прошло. Эрвин и командующий уже собирались отъезжать, когда в дверь кареты постучали. — Какого? — рявкнул командующий. Мина Хесс отсалютовала им. — Вольно, мать твою. Что тебе нужно? — буркнул Шадис. — Сэр, я знаю, что это звучит глупо и дерзко, но не подбросите меня до столицы? — Твоя семья живёт там? — У меня есть дела. Командующий закатил глаза. — Ты умеешь выбирать солдат, Эрвин. Садись, но не вздумай донимать нас глупыми вопросами по дороге. — Так точно, сэр. Не буду. Она попыталась сесть рядом с командующим, но тот только прошипел: — Ты не мой личный адъютант. Сядь рядом с Эрвином. Девушка лишь пожала плечами и осторожно опустилась на сидение. Дабы не донимать командующего, она уставилась в окно. Эрвин украдкой бросал взгляды на девушку, которая старалась делать вид, что её здесь нет. Казалось, что она погрузилась в себя и совсем не видит мелькающих за окном пейзажей. — Эрвин. Всего святого ради, не вступай в конфронтацию с полицией. — С чего бы мне? — Один мой знакомый из гарнизона шепнул, что у полиции новый капитан, прославившийся тем, что доказал вину одного из мелких аристократов в распространении дешёвого наркотика. — Вот как. Отрадно слышать, что хоть кто-то в полиции работает, а не проедает налоги зря. — А ещё этот кто-то тебе очень хорошо знаком. Некто Найл Док. Его назначили главой округа Стохесс. Будет там на награждении. — Найл всегда был излишне честолюбив. Но у него есть те черты, которые мне импонируют. Округ Стохесс обрёл хорошего командира, быть может он сможет навести порядок в гнилой системе? Карету подбросило на кочке и Эрвин едва не вздрогнул, когда почувствовал, как что-то ткнуло его в плечо. Обернувшись, он увидел, что девушка задремала и завалилась набок. — Странная она. Родом из столицы, говорит так, словно вчера была на королевском приёме, но при этом упорная, как баран и твердит что её семья из слуг. Эрвин осторожно приобнял спящую, не давая ей свалиться от тряски и спросил: — Вы подозреваете что она родом из семьи аристократов? — Подозреваю? Да я в этом почти уверен, Эрвин. Только одного понять не могу. Нахрена кому-то, вроде неё, переться за стены, где сдохнуть можно быстрее, чем я хрустну своими старческими коленями? — Я говорил с ней, сэр. Видел её в бою. Она разведчик и ей движет та же жажда, что и нами всеми. Она хочет знать правду, а её можно узнать только там, за стенами. — Но если она сбежала из дома и её найдут. Как думаешь, какие будут последствия? — Катастрофические, сэр. — Ты ей нравишься. Может как-то вразумишь её? Не знаю, заставишь перейти в гарнизон? Пиксис примет такую отважную душу, не торгуясь. А ещё лучше в полицию. Твой друг присмотрит за ней. Мысль о том, что девушка покинет разведку отозвалась неприятным холодком где-то в груди. — Нет. Я не готов пойти на такое, сэр. Если бы вы видели с каким дьявольским упорством она пытается доказать что-то этому миру, то не говорили бы так. Таким не место в полиции и гарнизоне. Такие, как она, должны быть на передовой. В стенах она просто задохнётся. Командующий смерил его долгим взглядом, прежде чем покачать головой, признавая поражение. — Тогда сделай так, чтобы у нас не было с ней проблем, Эрвин. — Их не будет, сэр. Под мою личную ответственность. В карете повисла долгая пауза, нарушаемая только тихим сопением спящей девушки и стуком копыт, несущихся по мостовой лошадей. Совсем скоро они прибудут в столицу. Карету тряхнуло и девушка, открыв глаза, дёрнулась, чтобы тут же оказаться прижатой к груди собственного командира. Эрвин сделал это скорее машинально, чем специально, но когда заметил что Мина проснулась ослабил хватку. — Я….простите. Я задремала, сэр, — она отвернулась к окну, приглаживая волосы, но ни от Эрвина, ни от командующего не укрылся лёгкий румянец, приступивший на её бледных щеках. Остаток дороги прошёл в неловкой тишине. — Ты должна стоять у кареты не позднее шести вечера, понятно? — командор Шадис давал последние напутствия девушке. — Так точно, сэр. Капитан Смит, можно вас на пару слов? Шадис кашлянул, намекая, что время пошло. — Что ты хотела мне сказать? — Я хотела извиниться за то, что уснула. — Ничего страшного. Извини, если напугал, но ты грозилась клюнуть носом пол и мне пришлось тебя обнять, — он улыбнулся ей уголками губ и развернулся, чтобы уйти, но она схватила его за рукав. — И ещё кое-что. Удачи. Вам обоим. Она отпустила его рукав и он легко кивнул ей в ответ, принимая её пожелание. Заседание совета всегда напоминало суд. Правда, у обвиняемой стороны не было адвокатов. Только прокуроры. — За текущую экспедицию разведкорпус понёс потерю личного состава в количестве тридцати человек. Двадцать уцелели потому что были в штаб-квартире. Командующий Шадис, в свете таких потерь наш совет хочет знать зачем нам жертвовать деньги на нужды разведки, которая теряет за экспедицию гораздо больше, чем приобретает за год? — Традиционно, лучшие из лучших идут на службу в полицию. Смелые, но осторожные — в гарнизон, оставшиеся психи — в разведкорпус. Так было почти все годы, что существуют наши войска. Но спросите себя, уважаемый совет, что будет делать человечество, если лишится стен? — Стены несокрушимы, командующий Шадис. Это известно любому умному человеку. — И тем не менее, согласно нашим наблюдениям, в последнее время резко выросло число титанов-девиантов. На прошлой вылазке один из моих командиров столкнулся с тем, что четырёхметровая особь освоила прыжки. — Что вы хотите этим сказать? — Я хочу сказать, что эти твари, подобно человеку, эволюционируют и учатся. Один из моих капитанов занимается наблюдением за поведением титанов. Более того, остаётся неясной причина, по которой они нас едят. Что за этим кроется? Почему титаны не нападают на животных, но стремятся уничтожить людей? — Куда важнее для нас видеть какое немалое количество денег остаётся гнить за стенами. Ваши цели, командующий Шадис, благородны и не лишены порывов заботы о человечестве, но смеем вас заверить, что и в стенах найдётся немало работы. Как пример противоположности вашему провалу, могу представить вам капитана Найла Дока, ставшего командующим полицией в округе Стохесс. Просим вас, Найл. В центр вышел новоиспечённый командующий, нервно теребящий пергамент в руках. Эрвин смотрел на него беспристрастно, словно в последний раз они виделись вчера, выпивая пиво в таверне, а сегодня его друг в центре внимания потому что он герой, а он, Эрвин, стал закоренелым преступником, нарушившим никем не написанные законы. Законы существовали только в стенах и только для людей. Он не сразу понял что Найл смотрит на него и упоминает о нём в своём рассказе. — Когда я был кадетом, то у меня был друг, который грезил выйти за стены и дать человечеству то, чего ему не хватает — новые плодородные земли и безопасность. Как известно уважаемому совету, я — человек, который верой и правдой служит человечеству уже почти десять лет. Сначала, как прилежный ученик, позже, как кадет, а затем, как полицейский. И я считаю, что безопасность внутри стен не менее важна, чем безопасность внешняя и для большинства эфемерная. Наркотики и алкоголь наводнили наши города, а уровень преступности достиг критических значений. Как полицейский, как гражданин и как отец, я считаю, что разведчики должны и могут помочь полиции в раскрытии преступлений внутри стен, чтобы заслужить право на финансирование своих безумных экспедиций. — Спасибо за ваши слова, командующий Док. Вы выдвинули здравую идею и совет рассмотрит её. Аргументы разведки, а также ваш отчёт, приняты во внимание. Теперь вы можете быть свободны. — Этот Лобов настоящая сволочь, — злобно прошипел Шадис, когда они вышли из зала, — разумеется, наши экспедиции ему не интересны. Куда важнее поручить нам разгребать дерьмо за полицией. Я должен сообщить Закклею об этом. Если эти жирные толстосумы думают, что можно нами помыкать, наплевав на наши жертвы, то чёрта с два они угадали. — Эрвин? Рад видеть, что ты по-прежнему, невредим, — к ним шёл новоиспечённый герой дня, раскрыв руки для дружеского объятия. — Ты, по-прежнему, мастер комплиментов, Найл, — хмуро буркнул Эрвин, хлопая старого друга по спине. — И всё же, я рад тебя видеть. Хоть ты и предпочитаешь передавать мне приветы через мою жену. — Если мне не изменяет память, Найл, это было однажды и то случайно. — Раньше ты был более открытым. — Раньше моя жизнь была немного другой, Найл. — И всё же. В память о старой дружбе мы можем себе позволить просто немного поболтать за кружкой пива. Как будто не было этих лет и твоей обиды на меня. — У меня нет никаких обид, Найл. К тому же, я здесь не один. Со мной командующий и одна из моих новичков. — Командующий Шадис? — Новая надежда человечества за стенами? Какая честь, — хмыкнул командующий, — чем обязан? — Хотел отпросить вашего подчинённого на кружку пива, сэр. Мы не виделись с самого выпуска. А мою свадьбу он пропустил, потому что был в экспедиции. Командующий перевёл взгляд с Найла на Эрвина и неторопливо кивнул. — Хорошо. В шесть вечера ты должен быть на месте, Эрвин. Не опаздывай. Я сдам отчёт главнокомандующему. — Даже начальство тебя бросило, Эрвин. Смирись, тебе придётся пойти со мной. Здесь есть неподалёку отличный паб, хоть он и не в чести у светских господ, но я люблю заглядывать сюда, когда остаюсь в городе. Командующий отпустил его слишком легко. Эрвина не покидала эта мысль всю дорогу. — Кто у тебя родился, Найл? — О, — Найл прекратил свой рассказ и обернулся, — рад, что ты спросил. У меня сын, мы назвали его Эван. А ты? Всё так же, женат на работе? — Как хорошо меня знают все вокруг. Похоже, что только я о себе ничего не знаю. — Да брось, Эрвин. Это всего лишь вопрос от старого друга. — Или попытка узнать, угрожаю ли я твоему семейному счастью, — хмыкнул Эрвин, — впрочем, можешь быть спокоен, не угрожаю. Женщины любят более стабильных мужчин. В пабе было многолюдно и шумно. Дым стоял коромыслом несмотря на белый день. Смит удивлённо поднял брови. — Впечатляет. Я думал, что такие таверны есть только в окрестностях стены Мария. Однако, видит небо, я ошибся. Удивлён только контингентом. Взгляни, Найл, здесь полно полицейских под прикрытием. Хотя о чём это я? Они не сильно-то скрываются, — разведчик кивнул за столик, где собралась толпа одетых в полицейскую форму. Найл слегка побледнел, но заказал у трактирщика пиво. — Смена караула. Отмечают окончание смены. Идём, займём столик подальше от них. — Право слово, тебя послушать, так полицейские самые горящие на службе люди, — Эрвин сделал глоток из своей кружки. — А ты думаешь, что с людьми легко? Со всеми этими ворующими детьми, наркоманами, пьяницами и насильниками? — Найл взмахнул рукой, — с титанами просто, Эрвин. Они просто жрут людей. А здесь поди разберись кто виновен, а кто нет, найди улики, докажи и предъяви обвинение. В голубых глазах Эрвина блеснул огонёк веселья. — Это, как раз, задача для элиты нашего солдатского общества. Где-то можно брать взятки, где-то арестовывать неугодных, а где-то можно и вовсе пройти мимо. Разница между нами лишь в наличии у тебя выбора. Но ты не из тех, кто берёт взятки. Ты честен и не по-полицейски убеждён в том, что беседы с беспризорником спасут его от кражи, наставленный на путь истинный алкоголик исправится, или что насильник и жертва могут прийти к согласию, а наркоман бросит пагубную привычку и вернётся домой. — Значит не только я думаю, что знаю о тебе всё. Ты пытаешься делать тоже самое, — усмехнулся Найл, — не так я, если честно, представлял нашу встречу. Думал, что мы просто вспомним о былом и поболтаем. — Извини. Просто много чего навалилось в последнее, вот я и вспылил. — Да что уж там. Я всё понимаю. У меня три года висит дело об исчезновении человека. Сверху постоянно капают на мозги, но я искал, Эрвин. Искал в притонах, тавернах, борделях и подземном городе. Искал всюду и ничего не нашёл, — он сделал глоток пива, — ну куда, скажи на милость, могла исчезнуть девушка, пятнадцати лет от роду? — Ну, раз мы говорим о девушке, то вариант: сбежала с любовником, ты, как истинный джентльмен, просивший руки по всем правилам, явно не рассматривал? — У неё был жених. И денег в её семье столько, что их можно есть причинным местом. У такой, как она, не было причин убегать. Эрвин пожал плечами. — Кто знает, Найл. Возможно, ты знаком с людьми лучше, чем я, но мне кажется, что даже в самых счастливых с виду семьях можно откопать кучу грязи. — Что ты хочешь этим сказать? — Найл с интересом посмотрел в глаза Эрвину. — Я лишь хотел сказать, что за счастливым фасадом иногда кроется несчастная душа. Однажды мне довелось быть на столичном приёме, устроенном одним богачом. Там я познакомился с дочерью хозяина. Несмотря на богатство, девушка выглядела чертовски одинокой, предпочитая общество разведчика компании, куда более подходящей ей. Найл неожиданно рассмеялся. — Ну и дурак ты, Эрвин. Каждое утро ты смотришься в зеркало и не видишь, как ты хорош собой? Среди богачей, даже среди молодых, редко можно встретить кого-то, кто выглядел бы так же. — Найл, я служу в разведке, а не в обществе, соблюдающих целибат. Мне прекрасно известно женское кокетство. Спроси, многие ли из тех, с кем я спал интересовались миром вне стен? Ответ будет на поверхности. Ни одна. — Ого, а ты оказывается не затворник. И как? Есть у тебя кто-то? Было бы неплохо дружить семьями. Настала очередь Смита рассмеяться. — Вот это оптимизм. Начинаю понимать, почему Мария вышла за тебя. Найл. При моём образе жизни будет чудом, если я встречусь с одной и той же женщиной больше одного раза в жизни. — И то верно. Ещё по одной? На улице начинало вечереть, когда Найл и Эрвин вышли из таверны. — Что планируешь делать дальше, Эрвин? — Буду помогать полиции в их расследовании, конечно же, — лицо Эрвина было серьёзным. — Правда? Нам бы и правда пригодилась помощь кого-то вроде вас, — обрадовался было Найл, а потом заметил, что Смит улыбается, — о, так это шутка такая, да? Очень смешно, Эрвин. — Я думаю, что если разведка поможет вам, то однажды настанет тот день, когда вам придётся сделать что-то подобное для нас. Ведь в полиции служат лучшие из лучших. — Может быть ты как-нибудь заглянешь к нам? Я и сам нечасто бываю дома в последнее время, но, думаю Мария и Эван будут рады. — Ты думаешь это хорошая идея? Спасибо за приглашение, Найл. Может когда-нибудь придёт тот день, когда я им воспользуюсь. — Думаю, что к тому моменту у меня будет уже двое детей, — рассмеялся полицейский. — Не исключаю, что даже трое. До свидания, Найл, — он протянул руку, чтобы попрощаться. — Бывай, Эрвин, — Найл пожал ему руку, — и знаешь, вовсе не обязательно быть одиноким. Даже если ты разведчик.

***

      Обратный путь они проделали в молчании. Каждый из них был погружен в свои мысли и не спешил начать разговор. — Хесс, ты что-то подозрительно молчаливая, — хмыкнул Шадис, — на тебя это не похоже. — Разве, сэр? Помнится мне, что условием для моей поездки с вами было соблюдение тишины. — Ты выглядишь так, словно кто-то умер. — Так и есть. Целью моей поездки было посещение кладбища. Брови командующего поднялись вверх и он нахмурился. — Извини. Я не знал об этом. Девушка лишь пожала плечами. — Вы и не могли. Не извиняйтесь. Всё хорошо. В конце концов, все умирают. Это я поняла ещё во время вылазки за стену. Человек, которого я навещала в отличии от нас, разведчиков, прожил долгую жизнь. Повисла тишина. Эрвин, расслабленный алкоголем, тоже думал. Ему не обязательно быть одиноким. Так считал дурак Найл, решивший, что жизнь за стенами безопаснее и надёжнее. Вот только его намёки давали прямо понять, что у него будет второй ребёнок. Таким ли он был дураком? Что, если Эрвину не хватит везения и жизненных сил, чтобы открыть все тайны мира? Дети Найла вырастут и смогут продолжить его дело, или пойдут по стопам своего отца, посвятив свои сердца службе королю. А если Эрвину хватит сил доказать, что память человека менялась по щелчку пальцев монаршей семьи? Что он станет делать тогда? Вернётся триумфатором или останется на полях за стенами, а через его тело пустят корни дикие груши? В конце концов, все люди рождались и умирали одинокими. Он, кажется, задремал, убаюканный алкоголем и тряской. Шадис тоже уронил голову себе на грудь: день был не из лёгких. Проснулся Эрвин неожиданно, от упавшего ему на лицо закатного солнца. В лучах его последнего сияния он отчётливо видел, как горело багрянцем бледное лицо девушки, сидящей рядом и смотрящей куда-то вдаль. По её щекам неслышно скользили слёзы и он невольно залюбовался, но стоило ей обернуться и он притворился спящим. — Надо же. Почти приехали. Хесс, чего не разбудила? — А зачем, сэр? Вы вымотались за день, да и спите вы явно не так хорошо. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду то, что вы любите говорить о том, как вам на всех плевать, но спите вы явно не как равнодушный человек. — Одни философы в отряде. Много о себе думаешь, девочка. Но наблюдательности тебе не занимать, — Шадис ворчал скорее по привычке. Истинный солдафон. — Наблюдательность — важная черта для разведчика. Например, я заметила, что капитан Смит давно проснулся и сейчас просто слушает нашу перепалку. Эрвин открыл глаза. На улице уже окончательно стемнело и они вывернули на дорогу, ведущую к штабу разведчиков. Как только карета остановилась, Хесс пожелала им доброй ночи и рванула в сторону казарм. — И правда, наблюдательная девочка. Даже я не понял, что ты не спишь. — Непонятно только отчего она так спешно убежала, — растерянно пробормотал Эрвин. — Молодо-зелено, Эрвин? Понимаю…. — хмыкнул Шадис. — О чём это вы, сэр? Я, вот, не совсем понимаю. — Всё ты правильно понял. Доброй ночи. Эрвин был зол. Командующий неверно истолковал сказанное им и теперь не перестанет подшучивать над его мнимой симпатией к новобранцу. Он шагал по коридорам, намеренно громко чеканя шаг. Поворот направо, прямо по коридору, третья дверь слева. Достать ключи из кармана, повернуть трижды и оказаться в тишине и запахе книжной пыли собственного кабинета. Сон всё никак не шёл, а хмель от пива выветрился, оставляя после себя только обрывки глупых мыслей. Что если все вокруг видели что-то, чего он сам в себе не замечал? Сначала Майк, а затем командующий. И дурак Найл, преисполненный патетичных речей, декларирующий о том, как здорово иметь семью, дом с милыми занавесками, женой и запахом пирогов. Что если Эрвин и правда привязался к девчонке, потому что она имела наглость выделяться среди прочих зачатком критического мышления? Наблюдая за ней, сначала из любопытства, а теперь из какого-то, хорошо забытого, интереса. Интересно, как бы она себя повела, если бы он прижал её к стене и поцеловал? Дала бы ему пощёчину или подалась бы навстречу? За этими мыслями капитана настиг сон.