К тебе, спустя две тысячи лет.

      Утро встретило их густым туманом и типичным для поздней весны хмурым небом, грозящимся пролиться дождём на их головы. Как бы ни хотелось командующему продолжить экспедицию, но дождь — перспектива лишиться приобретённых знаний и карт новой местности. К тому же, раненые товарищи, хоть и дожили до утра благодаря заботе медиков, но служили якорем. Оставить их здесь под присмотром было нельзя, потому что они никогда не знали, какой дорогой придётся возвращаться. А тащить их с собой — лишний риск. Каждая жизнь была бесценна. Новички, вчера горевшие неподдельным энтузиазмом, сегодня были молчаливы и задумчивы. Эрвин краем глаза приметил предмет своих раздумий. Девушка стояла возле одного из медиков, который обрабатывал воспалившиеся за ночь царапины. Ссадина на щеке потемнела, а её края неприятно покраснели. Медик покачал головой и оказал ей помощь. До ушей донёсся негромкий спор. — Тебе следует поехать в повозке. Управлять УПМ с забинтованными руками — не лучшее решение. — Я способна держать меч и управляться с УПМ. Отсиживаться в повозке я не буду. Медик хотел ей возразить, но был остановлен командующим. — Итак, слушаем мою команду! Организованно садимся на лошадей и, не теряя бдительности, выдвигаемся по направлению к стенам. Не геройствуем, не лезем на рожон, ориентируемся на ведущую группу. Обо всех странностях докладываем командирам групп. Всё ясно? — командующий закончил инструктаж. Солдаты ответили стройным «так точно» и разбрелись к отдохнувшим за ночь лошадям. Командующий подошёл к Мине и спросил: — Уверена, что справишься с УПМ? Те, кто поедут сегодня в повозке были сильными и опытными воинами. — Я справлюсь, сэр. — Справится она. Всё-то вы, сопляки, знаете лучше взрослых. Кому сдалось твоё блядское геройство? — Моё, как вы выразились, блядское геройство, сэр — результат обучения в кадетском корпусе. Инструктор однажды заставил меня управлять УПМ со сломанной рукой. Мои жалобы ему были прямо до жопы, он так и сказал. А здесь всего-то, пара чёртовых заноз. Я знаю, что я виновата в том, что из-за меня капитан Смит отвлёкся и не помог товарищам. Накажете меня, если захотите, но для этого нам нужно вернуться. Время уходит, раненым станет хуже к вечеру, а вы печётесь о вчерашнем кадете так, словно от моей жизни зависит будущее разведки! — щёки девчонки раскраснелись, а командующий сжимал и разжимал кулаки, словно раздумывая: не дать ли пощёчину зазнавшейся девчонке, которая хоть и уступала ему в росте, но совершенно его не боялась. Наконец, он развернулся и зашагал прочь. Проходя мимо опешившего от этой сцены Эрвина, он негромко прошипел: — Следи за ней. Она не должна пострадать. — Выглядишь задумчивым, Эрвин, — негромко заметил Майк, — я тебя не узнаю в последнее время. — Брось. Я всегда думал много. — Но в этот раз ты как-то иначе выглядишь. Что тебе сказал командующий? И о чём вы говорили вчера? — В сущности ничего особенного, Майк. Возникла небольшая проблема, которую я должен буду решить. — Это касается разведки? Опять какой-то хрен из правительства ставит нам палки в колёса? Эрвин улыбнулся, глядя на встревоженное лицо друга. — Нет. Ничего такого. Извини, но пока что это всё, что я могу тебе сказать. — Значит, не поделишься, — Майк вздохнул. — Извини. Я просто пока не могу уложить в голове то, что пытался до меня донести командующий. — Разведкорпус возвращается за стены. Держим строй, прикрываем повозку снабжения. Помним о том, что у нас есть раненые, стараемся избегать титанов. А вы, мелюзга…на рожон не лезьте и в героев не играйте. Чем дольше проживёте, тем больше шанс научиться чему-то полезному. Рассредоточиться! - Шадис взмахнул рукой, давая команду солдатам, которые тут же перестроились в соответствии с планом. — Ну ты даёшь. Нагрубить командующему это просто нечто, — хмыкнула Ханджи, поравнявшись с Миной. — Я сказала то, что думала. Не стоит поддерживать меня, иначе по возвращении составишь мне компанию в прачечной. — Ты оптимистка, Мина, — хмыкнул Моблит, — веришь в то, что мы все вернёмся. — Потому что мы вернёмся, Моблит. Я не собираюсь отступать только потому что поранила ладони. — Титан на два часа, не зеваем! — капитан Смит, едущий впереди отдал приказ и выстрелил из ракетницы, подавая сигнал группам, едущим по центру. — Понеслась! — Ханджи маниакально блеснула очками и пришпорила коня. Они перестраивались так, чтобы иметь возможность для уклонения. Посередине, ограждённая от вторжения следовала группа снабжения и медики, сопровождающие раненых. — Капитан! Что-то не так! Взгляните! — Моблит указал назад, где поднимался в небо сигнальный дым. Дело дрянь. Титаны, похоже, хорошо отдохнули за ночь и решили наверстать упущенное вчера. Разумеется, при условии, что они могли думать и вообще нуждались в отдыхе. — Мы должны помочь им, сэр! Внутри Эрвина боролись две крайности. Одна говорила о том, что дети правы и необходимо спасать товарищей из арьергарда, потому что как только титаны прорвутся, то ни у медиков, ни у снабжения не будет шансов на удачный исход. С другой стороны, с ним были только новобранцы, своих опытных ребят он лично отправил с Майком в авангард. И ещё был какой-то почти мистический интерес командующего к Мине Хесс и к её жизни. Девушка закусила губы от напряжения, отчего ссадина на её щеке выделялась ещё больше. На секунду их взгляды пересеклись и он мог поклясться, что она едва заметно кивнула ему. — Слушаем мою команду! Мы поможем арьергарду отразить нападение. Не думайте, что это так легко, или что это будет увлекательной прогулкой. Вспомните всё, чему обучены, скорее всего нас ждёт трудный бой. Шесть человек. Шесть вчерашних детей в возрасте от шестнадцати до девятнадцати, которых он повёл за собой. Скольким из них предстоит остаться в полях, отдав свою жизнь за тайны человечества? Такие мысли всегда следовало отбрасывать в сторону. На сочувствии далеко не уедешь. Скорее, такие мысли вели к тому, чтобы стать одним из тех, кто остался лежать бездыханным. — За мной! — он рванул туда, где слышался звон металла и пахло кровью. Чем ближе они подходили, тем сильнее крепло ощущение, что всё это безнадёжно. Отряд снабжения и медики потеряны. Тучи на небе сгущались сильнее, грозясь пролиться ливнем на зазнавшихся детей рода человеческого, а ветер разносил нотки будущего гниения, швыряя его им в лица, как аристократ, бросает перчатку оппоненту к ногам, требуя сатисфакции. Арьергард был разбит, а жадная, как ненасытная шлюха, земля вбирала в себя пролившуюся по изумрудным полям кровь. То, что было людьми превратилось во фрагменты тел и ошмётки внутренностей, а в воздухе, мешаясь с запахом грядущей грозы стоял запах, сопровождающий любого, кто вступил в разведку. Запах крови, боли и смерти. Поэтому Эрвин Смит никогда не ценил красоту внешнюю, отдавая предпочтение человеческим качествам. Смерть уравнивала вчерашних красавцев с прописными уродами. Смерть от рук беспощадных титанов, убивающих их с интересом ребёнка, ломающего надоевшие игрушки, возводила этот тезис в абсолют. — Сэр, впереди на двенадцать следы, — Мина поравнялась с ним и он увидел в её больших глазах отражение мрачных туч. Он мрачно кивнул и выпустил сигнальную ракету в том направлении, куда направился титан. - Что вы делаете? Мы должны им помочь! Отчего эта девчонка так важна? Она знает о мире что-то, чего не знает командующий и он, считающий на пару ходов вперёд и предвидевший эти бессмысленные смерти? Нет. В её глазах плескался обычный страх. А ещё в её глазах блестели слёзы, потому что в перекушенном надвое трупе, она узнала медика, парой часов ранее уговаривавшего её пойти с ними. — Какого ты творишь, Хесс? — Эрвин был зол. Чертовски зол на сентиментальную дуру, решившую спешиться, чтобы закрыть глаза тому, кто бинтовал её руки. — Простите, сэр. Я….больше этого не повторится, — всё в её внешнем виде говорило о том, что это неправда. Будет. Внутренний голос услужливо подсказал ему, что она будет нарушать правила и дальше, рождая в нём восторг и гнев одновременно. - Возвращаемся на своё место в строю! С ними справится группа, идущая впереди. Моя задача привести вас живыми! Перепалка выбила его из колеи и он упустил из виду тварь, выскочившую слева. От удара из лёгких вышибло воздух, словно вселенная решила очередной раз доказать ему, что он ничтожен в сравнении с ней. Сначала - позволив ему по глупой беспечности делиться идеями отца, а затем - послав в его отряд эту невообразимую идиотку с умными глазами. Чёртово дыхание не спешило прийти в норму, а тварь была совсем рядом, обдавая его смрадным духом сотен съеденных до него солдат. В эту секунду он был зол на Мину Хесс и рад, что Мария так и не вышла за него замуж. Пучеглазый, непропорциональный, во всех отношениях, титан смотрел в его горящие льдом глаза и замешкал, прежде чем протянуть к нему руку. Чувство близкой смерти вселяло странную обиду. Столько всего, что он мог бы сделать перечеркнуто простой невнимательностью. Лицо залило чужой горячей кровью, испаряющейся на его лице, а в следующую секунду перед лицом возникла дрожащая, замотанная грязным бинтом, ладонь. — Порядок, сэр? Он хрипло рассмеялся. Ну что за наказание такое? В своём нелепом порыве помогать всем и вся, девчонка запросто спасла ему жизнь, открывая свой личный счёт в бою на первой вылазке, а теперь пытается помочь ему встать. Словно она здесь командир. Словно весь грёбаный мир жил по её правилам. Он позволил ей помочь ему, принял то, что она сделала для него, стараясь не обращать внимания на шум в голове, отдающийся болью и пляшущими перед глазами светлыми точками. — Ваша лошадь, сэр. Мне жаль. Лошадь была ещё жива. Смотрела на него лиловым глазом, в котором плескалась боль. Почти такая же, как у человека, но чище, потому что в ней не было слов. Одна из многих жизней на его личном кладбище. Эрвин и сам повёл себя сентиментально и глупо, нелепо опускаясь перед распростёртым животным на колени, чувствуя, как скрипит кожа сапог от прикосновения к залитым кровью камням. Одна рука ласково потрепала животное за ухом, а другая предательски дрогнула, вынимая меч. Девчонка бескомпромиссно велела ему сесть позади неё и Эрвин чувствовал себя идиотом, прижимаясь к чужой спине. Ему до боли не нравилось то, что он подчинился и одновременно с этим хотелось малодушно закрыть глаза и положить голову на её плечо. Чтобы она, или кто-то сказал ему, что всё, что он делает — не напрасно. Чтобы кто-то успокоил его дрожь и сказал, что он ещё жив и откроет все тайны мира, стоя на вершине из тех, кого погубит на пути.       Их вернулось сорок из семидесяти. Тихие и потупившие взгляд новички, побывавшие в Аду впервые, выглядели так же, как и опытные воины. Теперь их легко можно отличить от любого, кто жил в стенах по недоверчивому взгляду. Теперь они всегда начеку и чувствуют колебания земли, дрожь воздуха и знают цену собственной жизни, за которую никто в стенах не даст и монетки. Голова казалась непомерно тяжёлой и его мутило. А ведь ещё предстояло отчитываться перед жадной до бумаг столицей, оправдывая нерационально растраченный бюджет, о чём всякий раз напоминали богачи, сидящие в тёплых домах за пределами стены Сина. Сколько раз им приходилось слышать проклятия матерей и брань отцов? Сквозь вялые мысли прорвался незнакомый мужской голос, прозвучавший совсем рядом. — Госпожа? Это вы? Ваш отец едва с ума не сошёл разыскивая вас всюду! — Вы обознались. Я разведчик и только что вернулась из Ада со своими товарищами. Один из них, мой капитан, был ранен, чтобы такие, как вы жили спокойно, имейте совесть! — Но это же вы! — Вы живы только потому что нельзя вредить гражданским. Я не ваша госпожа и впервые вас вижу. Идите к чёрту, в самом деле! Вы мешаете нам. Что-то не так было с её голосом. Словно она нервничала. Хотя это можно было списать на пережитый стресс. В конце концов, она впервые почувствовала холод смерти, её жадное дыхание и лёгкость, с которой она сама отняла чью-то жизнь. Человек был гибким существом и привыкал ко всему: к невкусной еде, к жёсткой постели, к жестокости мира вокруг него, но то, что ощущалось внутри, когда человек убивал….к этому привыкнуть было нельзя. Даже когда ты убивал гуманоидных мразей, убивших твоих друзей. У него была пробита голова. Майк поломал руку. Многим повезло куда меньше. Несмотря на то что Эрвин пытался протестовать, командующий уговорил его побыть под наблюдением врача. Впрочем, то, что он будет в компании Майка немного утешало. По крайней мере, будет с кем поговорить. — И как тебя угораздило? Твоё имя впору печатать в словарях напротив слова «осторожность», — хмыкнул Майк, усаживаясь на койке поудобнее. Его рука покоилась на перевязи, но сам он выглядел вполне привычно. Эрвин, голова которого всё ещё звенела после удара о камни беззлобно парировал: — Кто бы говорил. В атласе: «Дикие звери лесов округа Шиганшина» следует печатать твой портрет. Майк расхохотался, но тут же скривился от боли. — Я вёл их в бой, подняв руку. К счастью, орясина не схватила меня зубами. Иначе я бы вынужден был заявить об отставке. Шадиса бы удар хватил. И всё равно, я был недостаточно хорош. Двое моих новичков остались там. Твои парни здорово меня выручили. — А я был невнимательным, Майк. Поэтому потерял лошадь. — А титан? — Его убила новенькая. Мина Хесс. Закариас поднял брови. — На первой вылазке? Молодец. — А днём ранее, едва не погибла от рук четырёхметрового. Не человек, а задача с тремя неизвестными. И Шадис ей интересуется, — должно быть, он и правда сильно ударился, но отчего-то хотелось с кем-то поделиться. Эрвин знал, что Майк из тех, кому можно доверять. — Да ну? С чего бы ему? — Он сказал, что получил письмо от инструктора, который советовал избавиться от неё. Не в плане оставить за стенами титанам на съедение, а отправить в полицию. Майк нахмурился. — На него это не похоже. Новички итак на вес золота, учитывая нашу смертность, а он рассуждает так, словно в разведке служит кто-то из монаршей семьи. Кстати, ты слышал о Найле? Он продвинулся по службе. Эрвин кивнул и тут же пожалел об этом: голова раскалывалась от боли. — Я слышал у него родился сын. Ему уже, наверное два или три года. — Ты не отпустил это, Эрвин. Ты всё ещё любишь её? — Майк смотрел на него испытавающим взглядом. — Я отпустил её в тот день, когда она сказала мне «нет». А что насчёт любви…я, кажется, разучился любить, Майк, — его губы скривились в невесёлой улыбке. Закариас лишь пожал плечами, давая понять, что Эрвину виднее. — Ты не против, если мы погасим свет? Что-то я устал. — Я хотел предложить тоже самое. Майк и правда скоро засопел. Эрвин устал, его голова болела, словно он был с тяжкого похмелья, но сон упорно не желал снизойти до него. Всё, что оставалось ему — лежать и бездумно таращиться в потолок, слушая неугомонных кузнечиков за окном. Лёгкий ночной ветер приносил аромат цветущих деревьев, перебивая запах терпких трав, спирта и гноя, которыми были пропитаны стены палаты. Окно выходило на унылый покосившийся сарай, где разведчики хранили нехитрый садовый инвентарь. Если бы кто-то из полиции узнал о том, что на территории разведкорпуса есть вполне себе благоустроенный огород с картошкой, морковью и прочими культурными растениями, то их бы засмеяли. Но Эрвин знал, что этот огород был жизненно необходим тем, кому после каждой экспедиции резали и без того скудное жалование. За сараем росло большое дерево, под которым была скамейка. Раз ему не спалось, то можно было прогуляться и посидеть в тишине. Он часто так делал, когда строчки бесконечных документов начинали плыть перед глазами. Так говорил он себе, неслышно ступая по коридору, ведущему к выходу. На скамейке кто-то сидел. Похоже, что не его одного преследовала бессонница этой ночью. Он старался идти тихо, но человек, сидящий на его излюбленном месте внезапно обернулся и вскочил, как будто скамейка стала горячей, тотчас отдавая честь. Эрвин небрежно махнул рукой. — Отставить. Я сюда не морали о вреде прогулок после отбоя пришёл читать. — С вами всё в порядке, сэр? Этот голос. И почему из всех людей не спалось именно самой несносной из них? — Вашими молитвами, Хесс. Сядьте уже. Не стойте, как дура, по стойке смирно. — Извините. Первое, чему учат в кадетском корпусе — уважать старших по званию, — она, наконец осторожно села обратно на скамейку, вытягивая длинные ноги. — А второе — как чистить нужник, — беззлобно хмыкнул Эрвин. Девушка неожиданно прыснула. — Часто приходилось, сэр? — Бывало. Впрочем, утром ты вполне уверенно спорила с командующим, а это значит что и тебя сия чаша не миновала. — Разве я виновата в том, что командующий в меня не верит, а инструктор старался выжить меня из кадетов? — она покачала головой, — вы не подумайте, я уважаю командующего Шадиса, просто я не люблю, когда меня считают бесполезной. — Никто этого не любит. К тому же, учитывая участь медиков в этой экспедиции…считай, что ты спасла себе жизнь. И мне. Спасибо. — Я не считаю, что мой долг к вам уплачен. Вас ранили из-за меня, сэр. Он удивлённо поднял брови. — Ты и правда думаешь, что я совершил большой подвиг, когда убил титана и спас тебя? Девушка замялась, глядя на него долгим взглядом. — Нет. Не считаю. Но в вас, сэр, есть что-то, чего нет в других. Шадис в разведке по привычке. Кто-то ищет новых ощущений, когда выходит за стены, кто-то чувствует себя чуть более важным, чем те, кто никогда там не был. Но вы….вы хотите узнать почему мы оказались за стенами. — А почему ты пошла в разведку? Если ты не ответишь, то я пойму тебя. На этот вопрос сложно дать ответ. — Правда. Я хочу знать правду. — И какую правду ты хочешь знать? — Я не верю что мы единственные. Мир за стенами на всём обозримом пространстве бескрайний. Когда-то, в детстве, мне доводилось читать о других народах. У одних чёрные, как смоль, волосы, а разрез их глаз совсем иной. У других цвет кожи темнее, чем у любого крестьянина, работающего в летний зной на полях, а волосы у них жёсткие и кудрявые, как шерсть у овец. — В учебниках по истории всегда говорилось, что выжившая часть человечества укрылась за стенами, — осторожно сказал Эрвин. На самом деле, ему хотелось продолжить беседу. Рассуждения девушки показались ему интересными. — Когда я была кадетом, то слышала много разных историй от других ребят. Каждый рассказывал о традициях своей семьи, о деревне или городе, где вырос. Иногда это казалось интересным, иногда глупым, но эти истории делали каждого из нас особенным и рождали в воображении картину того, как именно рос тот или иной человек. Во рту отчего-то пересохло. Девушка опасно-близко подошла к тому, чтобы озвучить мысль, что терзала его самого долгие годы. — Что ты имеешь в виду? Она посмотрела прямо ему в глаза и спросила: — Вы ведь просто хотите услышать, что я озвучу то, о чём вы и сами думаете? — Да, — сорвалось с его губ быстрее, чем он смог об этом подумать. — Значит, вы тоже думали о том, что учебники полны несоответствий с реальностью. Мой отец часто говорил о том, что его дед помнил время, когда первые люди скрылись за стенами. Помнил, но ничего не говорил о том, что было за ними. После этого, мне обычно велели не задавать глупых вопросов, но меня не оставляла мысль о том, что люди просто забыли то, что было. — С чего ты так решила? — Ответ кроется в самих людях, сэр. Я знаю всё об укладе жизни своих друзей, об их традициях на праздники. Да вы и сами говорили, что те, кто лишился руки или ноги будут помнить полёты на УПМ. Разве будут они молчать об этом? Разве не расскажут об этом своим детям, внукам, племянникам и друзьям? — Иными словами, ты вышла за стены, чтобы узнать больше о людях? — Да. — Но о себе самой ты никому не рассказываешь. Может ты пришла из внешнего мира и хочешь нас уничтожить? — Здесь другое, сэр. Просто поверьте мне. Я родилась и выросла здесь, но у меня есть свои причины не упоминать о своей семье. У каждого есть тайны, капитан. Даже у вас, — она отвела взгляд и замолчала. Между ними повисла тишина, нарушаемая только стрекотом кузнечиков и пьянящим запахом цветов. У Эрвина кружилась голова, словно после ушиба она не способна была соображать здраво. Нежданно-негаданно девчонка перевернула всё с ног на голову. — Я сказала что-то глупое, капитан Смит? — Эрвин. — Что, простите? — Назови моё имя. Девчонка как-то странно улыбнулась и переспросила: — Я сказала что-то глупое, Эрвин? — Ты сказала то, о чём я обычно стараюсь не говорить, Мина. — Почему вы попросили назвать вас по имени? — Потому что мне так захотелось. У тебя острый ум и интересный взгляд на мир. К тому же, мне всего двадцать три и я не хочу чувствовать себя стариком. Иногда я просто Эрвин. — Я могу это понять. — Думаю, что нет. Но спасибо тебе. — А я думаю, что да, Эрвин, — девушка порывисто коснулась его щеки губами, — доброй ночи, командир. Прежде, чем он успел что-то сказать, она встала и ушла, оставляя его в растерянных чувствах.