Колода времени

      Дни тянулись слишком медленно. Лидия сдерживалась, чтобы не побиться головой об стену и не послать кого-нибудь к чёрту. Скрипка уже не спасала. Приевшиеся мотивы бесили, ноты раздражали, а листочки с подсказками уже были помяты от того, как Лидия их сжимала. Очень сильно хотелось взяться за гитару. Но в последний раз, когда гитара оказалась в доме Швагенвагенсов, закончилось это толскливо...       Тридцатое число. Лидия из раза в раз рассматривала карты, пыталась поговорить с ними или понять, как вернуться домой. Но те загадочно (или издевательски) молчали. Всё, что было у Лидии — придирки отца, холодные взгляды брата и встревоженные фразы Мэри. А, ну ещё осуждение в вечно злых глазах Ровда. Но когда ей было на это не плевать?       — Лидия? — мягкий, певучий голос заставил мысли развеяться. В комнату заглянула Мэри.       — Что? — Лидия могла бы сделать доброжелательный вид, но не стала.       — С тобой всё в порядке? Отец в последнее время недоволен тобой.       Вдох. Нервы начали выходить из-под контроля. Даже беспокойная мать изводила одним своим видом. Её фальш в перемешку со скользким лицемерием цепляли даже больше, чем красноречивые оскорбления Густава.       — Я не виновата в том, что его всё поголовно не устраивает, — резко. Лидия прикусила язык и мысленно начала отсчитывать до двадцати. Успокоилась она на пятнадцати.       — Ты какая-то другая. Ты что-то скрывешь от нас?       — Нет, мам. Ничего, — Лидия отвернулась, показывая, что разговор окончен. Она бросила грустный взгляд на окно, томно вздыхая. Мэри пробормотала что-то вроде «хорошо» и поспешно покинула комнату.       Новогоднее настроение испарялось. Теперь на душе был мрак и беспокойство. Лидия так хотела выйти на улицу и прогуляться вечером. Может, даже наткнуться на Чеса. Чтобы придушить в себе это желание, она издала крик прямо в подушку, выплескивая из себя оставшуюся энергию.       Кто ей позволит такое? Да никто. Отец слишком принципиальный для этого дерьма. Лидия начала прокручивать в голове все возможные варианты покинуть дом. Пока что нелегально гулять она с Глэмом пошла после школы и вместо каких-либо пар. Могло показаться, что их отношения крепли. Но это вовсе не обозначало, что в глазах брата появилось доверие. От этого становилось ужасно досадно.       В этом часу зашёл Ровд и предупредил, что нужно выйти вниз через пятнадцать минут. Лидия сразу поняла, что это связано с завтрашним торжеством. Придут знакомые отца, их дети, которые порой вели себя похуже своих родителей. Между собой они толком не общались, да и не особо стремились к этому.

***

      — Завтра будет много гостей. Я жду от вас примерного поведения, — Густав опустил глаза на Лидию, ожидая, что она отведёт их. Но этого не случилось. — Не опозорьтесь и будьте доброжелательны. Я понятно изъясняюсь?       Дети одновременно кивнули. Лидия почти закатила глаза, фантазируя, как выливает на голову какой-нибудь богатой женщине бокал вина, улыбается и наблюдает за бешенством отца.       — Без фокусов, Лидия.       — Что ты имеешь ввиду?       — А сама-то как думаешь? — раздражался Густав, сверкая искрами холода и гнева.       — Я не знаю. Я спрашиваю, — сквозь зубы процедила Лидия. За спиной она сжала кулаки. В бок двинул брат, тактично покашливая. Но образумить сестру было уже поздно.       — Ты разочаровываешь меня с каждым днём всё больше и больше.       — Прискорбно, — она сделала нарочно равнодушный тон. Ей нравилась тактика говорить скрытым хамством. Все видят и чувствуют издёвку из уст Лидии, при этом любое замечание будет выглядеть, как придирка.       — Да что с тобой?! — рявкнул Густав, всплеснув руками. Глэм вздрогнул, низко опуская голову и отшагнул в сторону. Иногда он метал в Лидию то ли возмущенные, то ли с просьбой захлопнуться взгляды.       — Со мной всё прекрасно, — на лице не дрогнул ни один мускул. Лидия открыла для себя невероятную способность: власть. Густав потерял контроль тогда, когда пропал страх, который так старательно внушал детям.       Вот так и рушится его политика. Нет страха — нет уважения, нет власти. Забавное зрелище.       — Я сомневаюсь, — он с раздраженным выдохнул сквозь зубы. — В комнату.       От Глэма и след простыл через мгновение, а вот Лидия особо не торопилась. Она ломала голову, что же надеть завтра на мероприятие. Очередное закрытое платье? Чем бы его разбавить? Собственно, кроме скромной бижутерии украсить себя больше было нечем. С платьями вообще беда. Закрытые балахоны. Проще джинсы надеть. Будь в Лидии ещё немного похуизма — так бы и сделала. Так как в ней остались крупицы самосохранения, решила ограничиться на скромном, зелёном платье.

***

      Его она и надела на следующий день. Гости ожидались к восьми часам вечера. Лидия красилась тем скромным набором, что у неё был. Отец с негативом относился к стрелкам, даже если те ровно выведены и только подчеркивали глаза. Очевидно, запрет особо не останавливал. Лидия с трудом рисовала толстой кистью стрелку, потом подтирала, создавая нечто красивое. Даже с безупречным результатом отражение было каким-то блеклым. На фоне серых стен, неинтересных книг и комнаты, лишённой всякой индивидуальности, как можно было радоваться красивому макияжу?       Лидия пыталась похвалить себа за терпение и старания, найти положительные стороны этой ситуации. Получалось не очень хорошо. На её глазах застыли слёзы. Там, в будущем, она могла сидеть в окружении своих друзей, наслаждаться цитрусовым чаем Крис и радоваться тому, как же хорошо сложилась её жизнь. Без всей этой радости жизнь потеряла всякий смысл. Лидия следила, как на стол капали слёзы, как будто у неё прорвала дамба. Когда-то она вычитала, что подавлять свои эмоции нельзя.       Среди всего болота, в котором она погрязла, Лидия искренне обрадовалась ровным стрелкам, вытягивающие грустные глаза в хитрый прищур.       «Красивая», — она старалась говорить себе это почаще. Даже когда трещали стены и мир съезжал из-под ног, даже когда глаза плачут, а сердце ревёт и желает остановиться.       — Ещё рано, — Лидия поднялась, поправила одежду и собрала волосы в косичку. Гости уже пришли. Отец не будет ругать её при всех в Новый год. Даже Себастьяна ещё не настигала такая гнусная участь. Сегодня, кстати, он выглядел чертовски эффектно. Бежевый костюм и чёрная рубашка. Волосы без привычного всем лака. Они лежали почти хаотично, завиваясь под конец. В честь торжества отец даже позволил персоналу поколдовать над ним.       — Прекрасно выглядишь, братец, — Лидия постаралась улыбнуться, чтобы слова не выглядели сарказмом.       — Спасибо, — бросил Глэм через плечо, а потом окинул сестру беглым взглядом. — Отец не разрешает делать тебе такой макияж. Разве нет?       — Это правда.       — Ты поражаешь меня.       — В хорошем смысле, да?       После лёгкой улыбки всё напряжение вмиг улетучилось. У Лидии отлегло. Зародилась надежда, что этот вечер будет не таким уж и мерзким. Приятный запах лёгкого алкоголя и фруктов подкрепляли это убеждение. Вот и плюс нашёлся. Можно было отведать мандаринов, сидя где-то в сторонке, а потом вернуться к сладкому. Им в тайне объедалисись все дети, но так, чтобы не видели родители. В такие моменты они изредка переглядывались и могли улыбнуться, но разговор ни у кого так и не завязался.       — Если честно, то да.       Большего для счастья было не надо. Весь вечер Лидия скрывала своё уныние за учтивыми улыбками. Ей удалось поболтать с некоторыми гостями, сыграть на скрипке пару раз и словить восхищённые взгляды гостей.       «У вас чудная дочка» — слышала она в адрес отца. Жаль только, что он не имеет к этому никакого отношения. Лидия, которую называют «чудной», прибыла прямиком из будущего.       Через пару часов стало скучно. Взрослые трещали между собой и не затыкались. На улице искрился салют, за которым ни один ребенок, за исключением Лидии и Глэма, не смотрел. Желание плюнуть на запрет и последвия стало непреодолимым. Когда ещё они увидят такую красоту? Наверное, в следующий Новый год. Через целую вечность.       — Себастьян, иди сюда, — тихо подозвала Лидия, не отрываясь от окна. Брат не отозвался, просто встав рядом. — Вот бы побывать там, где сейчас запускают салюты.       Случился ещё один залп. Голубые, синие, жёлтые и красные искры разлетались по ночному небу, сливались со звёздами и рассыпались на радость людям. Их было много, каждый салют поселял в душе много тепла и радости. С неба приземлялись редкие снежинки разных форм и узоров. Неземное волшебство в жарком Сенволе.       — Хотелось бы. Я всегда мечтал посмотреть на это в живую, — Глэм с подозрением повернул голову, ловя на себе взгляд отца. — Может, мы...       Лидия тут же обратилась на него в ожидании.       — «Может мы» что?       — Сбежим? Погуляем и вернёмся. Сейчас он отвернётся. Нашего отсутствия никто не заметит.       Внутри загрохотали фейерверки посильнее тех, что были за окном. Лидия лучезарно улыбнулась и чуть не расплакалась от счастья.       — Хорошо, — ответ пришёл так быстро, что Глэм даже опешил. С синхронностью они посмотрели на дверь. Приятный адреналин приливал к голове. Отца по близости не было. Лидия медленно приближалась к двери, вглядываясь во все коридоры. Что-то здесь было не так... Что-то должно произойти.       Швагенвагенсы застыли, как вкопанные. С лестницы начал спускаться Густав. И он непременно заметил бы детей, если бы не одно «но». Мимо подходящая официантка случайно задела его и пролила все напитки, покатившись с лестницы. Конечно, Густав в миг забыл, куда и зачем он брёл. Обругал нерадивую девушку и метнулся наверх, чтобы переодеться.       Дверь бесшумно закрылась.       Наклонившись, Лидия пробежала под окнами и потянула за собой Глэма. Они громко смеялись своей удаче. Просто подарок судьбы. Кстати о подарках. В платье было два кармашка. Лидия засунула в них руку, а вытащила карту Бубнового Туза.       «Спасибо за подгончик, Чес», — казалось, что с этой волшебно удачливой карты они останутся в безопасности до конца года. Фортуна Чеса ещё не подводила его.       — Пойдём на площадь. Скорее! Может, ещё на салют успеем! — за спиной Глэма заблестели яркие огоньки и посыпал снегопад. Он не холодил, не колол, только тактично облетал человеческие фигуры и, кружась, опускался и таял на асфальте. Даже в лёгких, праздничных костюмах было не холодно.       — Давай побежим? — и ведь действительно побежали. Дежавю. Лидия когда-то убегала точно также. Тем августом было холодно и неприветливо пасмурно. А сейчас приятная прохлада гладила волосы и развивала их, выбивая из косички пряди. Редкий снежок снизошёл, как ангел. На нём Лидия иногда скользила, но ни разу не упала. Удача продолжала бродить за ними третьим звеном.       Лёгкие требовали отдыха. Ребята остановились, снова разразились смехом, улыбнувшись друг другу. Искренность сделала этот вечер чем-то живым, тёплым и уютным.       — Будь всегда такой, Лид, — Глэм решительно пошёл вдоль улицы, не спуская глаз с молодых ребят, которые распаковывали новую пачку салюта.       — Я буду стараться.       Остановившись неподалеку, они начали смотреть. Салюты со свистом и хлопком взмывали и кружились вокруг ёлки, сбивали снег и красочно разлетались. Лидия позволила себе насладиться. Сейчас ей ничто не мешало это сделать. Пусть в прошлом дела обстояли тяжело, но она была в силах изменить свою реальность.       — Мне больше всех нравится зелёный. Очень яркий, — Глэм не мог оторвать глаз от того, что происходило в небе минут десять. Когда слюты на какой-то время стихли, он вдруг померк, расстроенно опуская глаза. — Жаль, что мы теперь вряд ли увидим фейерверк. Да и улицу в принципе.       — Почему? — взволновалась Лидия. Хлопки больше не отвлекали её, становясь далёким шумом.       — Отец наверняка заметил нашу пропажу, — брат взялся за запястье. — Он больше никогда не выпустит нас без охраны.       — Послушай, Гл... Себастьян, — сбивчиво начала Лидия, выбегая вперёд, чтобы тот видел её. — Ты понятия не имеешь, каким будет наше будущее. Но оно будет хорошим.       — Ты так уверена, — блекло заметил Глэм, уныло поднимая глаза.       — Да, потому что так и будет! Просто поверь мне.       — Как будто ты можешь знать.       «Да, чёрт возьми! Могу!» — хотела кричать Лидия, но слова застряли где-то в горле. Салюты всё хлопали и хлопали. Люди смеялись и перекидывались шуткам и пожеланиями. Все были такими счастливыми, окружёнными любовью близких и их нескончаемым теплом.       Одна Лидия мёрзла и размышляла, за что же она сейчас платит. Все её грехи всплыли наружу? Колода отправила её сюда, чтобы проучить? Если это за то, как она губила младшего брата, то плата достойная.       Лидия развернулась, раскрыв объятия.       — Я всё-таки думаю, всё будет хорошо.       Глэм распахнул глаза. Это его сестра? Высокомерная сука, что поддакивала старшим и толкала его в самое пекло? Нет, это кто-то другой. Кем бы не была эта девушка, Глэм не хотел, чтобы она уходила.       — Всё будет хорошо, — брат повторил её слова и прижался к Лидии, неуверенно обнимая её. За их спинами продолжал шуметь салют. Свет падал на две продрогшие по самые ребра фигуры. Тень отбрасывалась на белый, сверкающий от гирлянды слой снега. Уже завтра он растает и примёрзнет. Будет ужасно скользко и мокро, зато сейчас красиво и светло.       Через час пришло время возвращаться. Стало настолько холодно, что закоченели конечности. Холодные, как трупы, Глэм и Лидия шли домой, допивая чай, которым их так любезно угостил добрый мужчина из ларька. Они болтали около пятнадцати минут, восхищались видами и делились эмоциями. Глэм остановился на пороге, выбрасывая пустой стаканчик в мусорник.       — С Новым годом, Лидия.       — И тебя с новым годом, Себастьян, — «Без пяти минут Глэм», — мысленно добавила Лидия.