***
Из всего нужно уметь извлекать пользу. Этому Носа учили с того момента, как он появился на свет. Это Нос усвоил очень хорошо и всегда старался придерживаться этого как правила. А значит из маленькой Алисы, которая доказала своё право, если не на жизнь, то на спасение от убийства, тоже нужно было извлечь пользу. По правде сказать, задачка не из простых. Девочка путалась даже в собственных ногах, постоянно спотыкаясь о корни и разбивая колени. Кроме того, она, конечно же, было совершенно бестолковой. Очень скоро Алиса заметила очки, которые Нос забрал как трофей, уважаемый в группе, и признала в них отцовские. Тогда он объяснил, что Бернадский сам отдал очки как жест доброй воли. Девочка и не подумала усомниться в его словах. Первое время Нос думал, что чертовка притворяется, но теперь уверился, что она действительно не помнит о смерти отца. Алиса с радостью приняла предложенную им версию, по которой Бернадский ушёл в лес вместе с Титовым и наверняка вернётся за ней, когда придёт время, а пока попросил Носа позаботиться об оставленной дочери. Да что там, иногда даже он сам начинал верить в собственную выдумку. Как славно было бы, останься Бернадский в живых и передай ему Алису на руки как младшую сестру. В начале девочка болтала об отце без остановки, но, видя раздражение Носа, которое он выказывал всякий раз, услышав что-либо об этом, со временем усвоила, что тема об утерянном папе запретна, и перестала. — Марк, — заявила как-то она, терпеливо ожидая, пока Нос уберёт все запутавшиеся листья из её волос, — я случайно услышала разговор Лидии с Первым. Она сказала, что хочет отправить отряд на поиски Ивана. Можно мне с ними? Вдруг там найдётся папа? Нос хотел ответить что-то раздражённое и пожурить её за лишнее любопытство, но потом ему в голову пришла мысль. Мысль, которая бы разрешила вопрос, мучивший его довольно давно. Он развернул Алису к себе и обхватил её за похудевшие в последнее время плечики. — Нет, твоего папы там нет. Я ведь сам видел, как он вышел из бункера, а Ивана будут искать именно там, — облизнув губы, он подобрал подходящие слова. — Лидия мне ничего об этом не рассказывала. Но ты бы могла мне помочь. Ты ведь хочешь помочь? Алиса кивнула, не сводя с него внимательных глаз. Про себя Нос отметил, что надо запомнить этот взгляд и выяснить, когда в девочке начала появляться такая осознанность. — Вот и хорошо. Тогда ты услышишь ещё один разговор, Лидия наверняка захочет поговорить ещё раз. И обо всём расскажешь мне. А я… — он торопливо оглянулся по сторонам, — а я отдам тебе самое сладкое яблоко. — Это новый договор? — задумавшись, выдала девочка знакомое слово. — Да, — Нос улыбнулся уголками губ. — Новый договор. Я — тебе, ты — мне. Совсем как взрослые. Время шло, и Нос открыл для себя новую истину: дети — очень податливый материал, куда более пластичный, чем старшее поколение. Алиса менялась на глазах: она стала задавать правильные вопросы и быстрее понимать ответы на них. Девочка больше не раздражала Носа так сильно, как раньше. Конечно, она по-прежнему надоедала ему и приставала с обычными детскими просьбами, но теперь обязательную часть дня Алиса проводила среди прочих Первых. Она очаровывала их своей улыбкой и смехом, добивалась ласки, а порой даже небольших подарков. Сначала Нос относился к этому с пренебрежением, но в один момент до него дошло, что девочка выучилась играть. Собственное обаяние стало ей известно, и она пользовалась им ничуть не хуже, чем сам Нос пользовался своим разумом. Но получив всё необходимое, Алиса непременно возвращалась к нему. Она признала его своим покровителем, и очень скоро это стало известно всем вокруг. По всем вопросам, касающимся дочери Бернадского, обращались к Носу и только к нему. Он один имел право воспитывать и делать замечания, даже Лидия, становящаяся всё более властной, уважала это. Алиса льнула к его руке, заглядывая в глаза, как раньше проделывала это с отцом, говорила о своей любви. Он был её утешителем, её защитником, её единственной надеждой. А самое главное: Алиса начала приносить информацию. Вечно вертясь в ногах у старших, она слышала обрывки интересных разговоров и после передавала их Носу. Ей нравилось, что за важными новостями следовали поощрения. Благодаря этому занятию, она стала счастливой обладательницей нескольких блестящих бусин, стрелки от часов и деревянной пешки. Свои сокровища Алиса прятала в жестяную баночку, и даже Носу не было известно ничего о её местонахождении. Нос обучил её тому, что сам узнал от учёных главным образом теоретической части. Девочки, по-прежнему не чаявшие души в очаровательном ребёнке, показали ей, как шить и готовить пищу, а Лука как-то раз смастерил для неё маленький деревянный лук и заявил, что станет учить её стрельбе и охоте. Алиса впитывала в себя новые знания, как губка, а ночью ныряла под бок к Носу и обвивала его за шею. Они спали вместе, всегда вместе, потому что иначе ей снились плохие сны. Как-то Нос попробовал прекратить эту традицию и категорично заявил, что Алисе следует лечь одной. Она пришла к нему через час, заплаканная и дрожащая, и умоляла принять её к себе, потому что она кругом видит красный свет и слышит страшные звуки. Со временем Нос и сам привык к теплому комку рядом с собой. Он по-прежнему ворчал о несамостоятельности Алисы, но где-то внутри Носу нравилось её присутствие. От неё часто можно было услышать капризы, но в большинстве своём они были невинны и служили очаровательной изюминкой, лишь изредка переходя границы дозволенного. В такие минуты Алиса становилась невыносимой и гадкой, но Нос научился справляться и с этим. Он не кричал на неё, как обычно поступал, столкнувшись с неповиновением Рябов. Крики Нос презирал и считал их унижением собственного достоинства. Куда эффективней работала тишина, которую Алиса прямо-таки не выносила. Стоило ему помолчать хотя бы полчаса, как она очень пугалась, начинала трясти его за плечи и громко звать, но Нос откликался только после того, как Алиса начинала плакать. Когда, нарочито помедлив, он наконец неохотно отвечал на очередную её жалобную просьбу, девочка, дрожа от волнения, бросалась ему на шею. «Слава Богу, Марк! Не обижайся на меня, пожалуйста, пожалуйста, не обижайся на меня! Я больше никогда не буду такой плохой! У меня никого, кроме тебя нет! Если ты бросишь меня, я умру, умру!» И это было сущей правдой. У неё действительно больше никого не было, и она зависела от него, как зависит всякий ребёнок на Земле от сильнейшего. Носу нравилась эта мысль, он получал удовольствие от её слёз, он наслаждался той благодарностью, с которой Алиса принимала его прощение. Лидия, прежде ласкавшая её, как и все прочие, отзывалась о девочке всё с большим раздражением. Чем прекрасней Алиса становилась, по мнению Носа, тем строже к ней была предводительница. Сначала проявление её неприязни ограничивалось злыми репликами, но слова постепенно перерастали в действия, и в один день Носу доложили о том, что между Лидией и его воспитанницей произошла громкая размолвка, после которой девочка удрала в лес. Нос явился к Лидии совершенно озлобленным. Была затронута исключительно его территория, никто в лагере не решался отчитывать Алису, предварительно не посоветовавшись с Носом. «Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Если в этом лесу с ней произойдёт хоть что-то, я убью тебя. И о месте лидера в этом случае можешь забыть». Он сам нашёл её. Перепачканная и зарёванная, она сидела в какой-то канаве и размазывала слёзы по лицу. Увидев Носа, девочка издала радостный крик, и он поднял её на руки, ласково прижимая к себе. «Я так испугалась, Марк! Тебя нигде не было, я подумала, что она кинет меня в яму!» Нос гладил Алису по спине, его опьянял её страх. «Ты не должна бояться Лидию, пока у тебя есть я. Она никогда меня не ослушается. Пока я защищаю тебя, никто не причинит тебе вред». Особенно ему нравилось звучание этого неоднозначного «пока». Это слово наделяло его неограниченной волей, ведь Нос мог в любое время забрать его назад. А потом появилось Второе Поколение. Однажды Лука вернулся в лагерь, ведя за собой маленького мальчика. Их обступили со всех сторон, каждый вглядывался в лицо нового ребёнка. Алиса первой отделилась от толпы. Она была одного роста с мальчиком, она подошла к нему и, не говоря ни слова, обняла. Мальчика назвали Первым и решили давать имя-номер каждому новому ребёнку, ведь на самом деле им было известно очень мало человеческих имён. С тех пор Первый всюду ходил за Алисой, а она приняла его появление с восторгом именинника, получившего в качестве подарка новую игрушку. Алиса безусловно заняла позицию лидера, Первый забавлял и веселил её, она однажды даже поделилась этим с Носом. «Он такой смешной. Как цыплёнок. Видел бы ты, Марк, с каким восхищением он на меня смотрит!» Алиса наконец обрела человека, над которым могла властвовать и теперь упивалась этим ощущением. Ей доставляло удовольствие давать Первому глупые, а порой даже опасные поручения. Она приходила в восторг, видя их исполнение, даже если они наносили её другу вред. Эту реакцию Первый принимал за поощрение, он был рад ей, а Нос наблюдал за воспитанницей с возрастающим интересом. Ему нравилась новая сила, проявляющаяся в ней, и нравилась тем сильнее, что перед ним Алиса по-прежнему не имела ни единого оружия. Конечно, порой она пыталась справиться и с Носом, как пробуют свои силы молодые львята, прикусывая лапу матери. Но такие попытки смешили его, он частенько делал вид, что повёлся на хлопки её ресниц или нежную интонацию, а в самый ответственный момент злорадно прекращал игру, оскорбляя её самолюбие и вызывая гнев, который, однако, проявлялся только во вспыхивающем на секунду взгляде. По мере пополнения Второго Поколения Алиса проводила всё больше времени с ровесниками и однажды даже заявила, что теперь будет спать вместе со всеми. Нос посмеялся и сказал, что давно бы пора, но втайне предполагал, что, как и в прошлый раз, девочка прибежит к нему. Однако Алиса сдержала слово и осталась со Вторыми, а Нос просто отвратительно спал ночью, вернее практически не спал, и с тех пор бессонница стала мучить его постоянно. Алиса взрослела на глазах. Её личико вытянулось, а тело, как с недовольством и возмущением против природы заметил Нос, стало приобретать присущие женщинам формы. Даже её поведение неуловимо поменялось, следуя за изменениями тела. Неряшливость и неловкость в ней исчезли, зато появились грация и изящность. Все её движения начали приобретать непринуждённую расслабленность и даже дерзость, которая так часто сводит с ума мужчин. Едва распустившийся бутон, она ещё не знала своего преображения, но, замечая обращённые на себя взгляды, начала догадываться и невольно подыгрывала природе. Сталкиваясь, невинность и порочность давали именно тот эффект, на который она рассчитывала, и очень скоро она нашла новый ключ к сердцам окружающих себя, непринуждённо заменив им прежнее оружие детской непосредственности. Но именно тогда Нос столкнулся с по-настоящему сложными проблемами, решить которые прежними методами у него не получалось. К примеру, Алиса внезапно сама приобрела привычку молчать, и это было хорошо ровно до того момента, пока не начало раздражать так же сильно, как и излишняя болтливость. Она могла днями ходить печальной и не делиться причинами, а потом Нос внезапно узнавал, что Двенадцатый разбил его подопечной сердце своим отказом целоваться. Такие новости обескураживали его, а особо терялся он в тот момент, когда, рассказав о своём огорчении, Алиса начинала рыдать и твердить о том, что убьёт себя. Нос искренне не понимал, почему она так говорит, потому что ни на секунду не сомневался, что Алиса не сделает себе и царапины и при любых обстоятельствах станет яростно бороться за собственную жизнь. Он попробовал припугнуть девчонку, но тогда Алиса запричитала ещё громче, и, не добившись желаемого результата, Нос пошёл другим путём и решил выместить раздражение из-за собственных потраченных нервов на Двенадцатом. Скоро его по приказу Лидии сбросили в яму за какой-то глупый проступок, и на время Алиса успокоилась и даже стала особенно прилежной в выведывании новой информации. Но через несколько недель, к вящему негодованию Носа, появился Четвёртый, а за ним и Десятый с Пятым. В лагере Алису стали ласково называть Лисичкой. Подумав, она решила, что это «то что надо», и, слыша своё прозвище, гордо задирала подбородок. Произошло ещё много чего, но самое главное, что Алиса продолжала относиться к Носу с прежним уважением и хорошо делала свою работу, а пока это было так, он не возражал даже против некоторых её прихотей, которые другим никогда не разрешались. Всё шло своим чередом, и ничто не нарушало установившийся в лагере порядок.***
Нос с досадой вынужден был признать, что упустил тот момент, когда характер Алисы внезапно испортился. Вернее, испортилось что-то в той стройной структуре, что установилась между ними за всё время. Алиса стала груба, а её капризы потеряли очарование и больше не приносили ничего, кроме раздражения. Она то ластилась к нему, то вдруг принималась злобно смотреть исподлобья. Нос стремился игнорировать это, как и всё, что в Алисе не поддавалось логическому объяснению, но она меняла своё поведение так часто, что это становилось невыносимым. Как-то Нос не выдержал и придумал ей наказание на целую неделю, но и оно не дало желаемых результатов. Лисичка откровенно дерзила, иногда игнорируя целые реплики, обращённые к ней, а угрозы, которые прежде пугали её, теперь с мрачным удовольствием высмеивала, доводя его до бешенства. На небольшой, невероятно неприятный период, отношения между ней и Носом совсем испортились. Он больше не делал ей поблажек, а она бывала с другими чаще, чем с ним. Но это не значило, что они перестали разговаривать. «Ты невыносимая, несносная, глупая девчонка, — твердил он свирепым шёпотом. — Ты становишься бесполезной. Ещё немного и ты будешь мне не нужна». Она вспыхивала, её глаза загорались. Прежде их ссоры никогда не затягивались надолго, благодаря выработанной годами схеме. И она предусматривала непременное раскаяние Алисы. Без этого Нос никак не мог позволить себе простить её, потому что в таком случае ему бы пришлось признать её независимость. Он был зол. Главным образом потому, что ничего не мог сделать, даже понять, что же вызвало перемены, так стремительно захватившие его подопечную. Внезапно вместе с глупостью она проявила и силу, которую прежде Нос за ней не замечал. Выходит, она способна упрямиться ему, способна желать не того, чего желает сам Нос. Чем дальше Алиса была от него, тем нежнее становилась с другими жителями лагеря. Чтобы оказывать сопротивление Носу, ей пришлось пойти на уступки Лидии и даже заняться работой наравне со всеми остальными. Это не нравилось ей, это раздражало её, но она не отступала, как проигравшийся в пух и прах посетитель казино не отступает от игры. Как-то Алиса сцепилась с другой девочкой из Второго Поколения, что уж совсем было на неё не похоже, и разбила губу, но из боя вышла победительницей. Узнав об этом, Нос удивился, но со злорадством не стал вмешиваться и позволил Лидии наказать затейницу беспорядка. Он вообще отстранился от дел Алисы, справедливо думая, что это будет для неё худшим наказанием. Непонятно, чем бы всё это закончилось, не начни Алиса общаться с Олегом. Олег был небрежен и в одежде, и в словах, его тёмные волосы оставались вечно растрёпанными, а на лице стала проклёвываться свежая бородка. Лисичка уцепилась за него с обыкновенным для себя любопытством экспериментатора, которое многие ошибочно считали влюблённостью. Она смеялась рядом с Олегом, а он взамен давал ей новый опыт. Он научил её свистеть (и научившись, Алиса освистала весь лагерь), он научил её подражать звукам животных. Он научил её самостоятельно мастерить сигареты. Этим последним уроком Лисичка была довольна больше всего. Всё оказалось очень просто: недалеко находилось место, где росла трава, листья которой после тщательной сушки и раскрошения превращаются в сильно пахнущий порошок, от которого забавно щекочет в носу. Его следует завернуть в обрывок бумаги, а потом самый кончик подпалить, и тогда появится дым. Уяснив это, Алиса, не думая долго, решила, что ничего полезней Олег ей уже не расскажет, и порвала с ним всяческие связи, однако сигареты надолго заполучили её интерес, и она всеми возможными способами экспериментировала с ними. Трудно объяснить, почему именно эта, последняя её прихоть, стала той каплей, что заставила Носа наконец вмешаться и выразить накопившуюся за долгое время злость. Возможно, его раздражало, что она позволяет себе портить себя, в то время как она принадлежала ему и не имела на это никакого права. Может, дело и не только в этом, только поймав её с поличным у дерева, он с не свойственной себе резкостью отнял у неё сигарету и бросил её на землю, немедленно придавив подошвой ботинка. — Ты мне надоела. У меня нет желания терпеть все твои идиотские выходки. Уходи, убирайся. Я хочу, чтобы к завтрашнему дню тебя здесь не было, и мне безразлично, куда ты пойдёшь. Пусть тебя съест медведь, ты всё равно не приносишь мне ничего, кроме проблем. Алиса задохнулась от обиды и возмущения, поспешно шагнула к Носу, то ли чтобы ударить его в грудь, то ли чтобы вцепиться в его плечи, но он опередил её и первым хлестнул ладонью по гладкой щеке. Раздался звук хлопка, она отшатнулась, схватившись за щёку, которая порозовела сначала от удара, а после от негодования. Нос не испытал ни малейшего чувства вины. Кто-то вкладывает в удары злость или боль, он все свои эмоции выразил в тот момент, когда избавлялся от сигареты, а теперь Нос делал лишь то, что считал (а не чувствовал!) нужным. Ему было любопытно, что теперь станет делать Алиса, и он заинтересованно склонил голову набок, сцепив руки за спиной. Плечи девочки судорожно поднялись и опустились, а потом она расплакалась. И снова Нос не почувствовал ничего, кроме умеренного удовлетворения: она всего-навсего делала то, что должна была, причём уже довольно давно. Она, как прежде, обняла его и, не почувствовав ответа на свою ласку, только прижалась ещё ближе. — Прости меня, Марк. Мне так стыдно перед тобой, — она подняла голову вверх, чтобы посмотреть на него, и её чёрные глаза, столкнувшись с безразличной насмешкой, блеснули слезами. — Ты прав, ты всегда был прав. Я очень глупая. — Зачем же ты, позволь тебя спросить, всё это устроила? — подчёркнуто прохладно поинтересовался Нос, чтобы она ни за что не подумала, что он так легко готов принять её обратно. Лисичка завозилась у его груди и заплакала сильнее, но он не утешал её. О нет, он вовсе не собирался её утешать. — Я приревновала тебя, Марк! — наконец выпалила Алиса. — Я приревновала тебя, потому что поняла, что ты любишь Четырнадцатую, вот что я поняла! А ты ещё был так равнодушен ко мне, что мне захотелось сделать тебе больно, но у меня ничего, ничего не вышло! Нос этого не ожидал. Нет, он понимал, что в конце концов придури Алисы должно было найтись какое-то объяснение, но никогда не предполагал, что ей взбредёт в голову приревновать его к той девчонке, с которой она затеяла драку, и имя которой он едва ли мог вспомнить без списка. Носа вообще никогда не привлекали девушки, он был далёк от любых романтических проявлений, и всё, что он делал, делал исключительно для работы и по делу. Однако при всей своей абсурдности это нелепое подозрение успокоило его, и он едва не рассмеялся от облегчения. Как это похоже на глупую Алису: в совершенно детской манере ревновать его ко всем подряд и притом выражать свою ревность таким дурацким способом! — Мне ни до кого нет дела, тебе бы давно пора это запомнить, — великодушно сообщил он. — Но до тебя не больше, чем до остальных. — Помиримся, Марк! Помиримся? — вмиг оживилась утешенная ревнивица. — Я больше не буду тебя раздражать, для меня было невыносимо ссориться с тобой, я так страдала без тебя! Нос далеко не сразу пошёл на примирение. Он ещё долго отказывался прощать её, но в конечном итоге простил. Однако к вечеру Нос понял, что не испытывает того удовлетворения, что обыкновенно. Что-то в Алисе всё же поменялось и никак не желало возвращаться. Она действительно отступила от него на целый шаг.***
Нос завершал ночной обход. Они постоянно менялись в дежурствах, и сегодня была его очередь. Как и прежде, ему нравилась темнота, и он с удовольствием выполнял эту свою обязанность, неторопливо проходясь по всему лагерю, методично, всегда в одном порядке осматривая столовую, штаб, спальни. Ритуалы всегда успокаивали Носа и помогали структурировать мысли. Учёные собирались вырастить из Первого Поколения новых людей, вышли неплохие пастушьи собаки. В самом деле, чем они занимаются? Присматривают за Вторыми, указывают Вторым, контролируют Вторых. Это было работой учёных, но их убили. А убили их ради свободы. Свободы! Нет, Нос не верил в свободу, потому что она была такой же иллюзией, как Бог. Ей оправдывали столько же кровопролитий, ради неё приносилось столько же жертв. А если по-хорошему, кому нужна эта свобода? Лидии? Нику? Но без чужих указаний они бы давно погибли. Даже сам Нос зависит от некоторых вещей: от сна, от еды, от холода или жары. В таком случае, в чём истинное предназначение Первых? Ведь теперь вполне очевидно, что учёные ошибались. Носу очень хотелось задать этот вопрос кому-нибудь знающему, но самым знающим человеком в его окружении был он сам, поэтому Нос спросил у себя. Быть может, они действительно созданы, чтобы подготовить благоприятную почву. А ещё, может, Вторые — такой же этап, и воплощением всех оставшихся в живых людских поколений должны стать Третьи — наиболее совершенные, ограненные, как хороший бриллиант. Произойдёт естественный отбор, уже происходит. Не все выживут, но выживет Нос. И тогда что может быть ценнее для Третьих, чем те знания, что способен предложить он? А главное, Нос действительно сможет внести вклад в человеческую культуру. Ему ничего не хотелось так сильно, как этого. Выжить — первостепенно, но мало. Бесполезный организм рано или поздно становится вредоносным. Нос услышал женский визг, и прежде чем успел двинуться ему навстречу, в него с разбегу врезались. Для младших жителей лагеря не было ситуации страшнее, чем вот так столкнуться с Носом. Его боялись до смерти, и Носа это порядком забавляло. Он обыкновенно останавливал незадачливого гонщика за плечи и долго смотрел ему в глаза. Бернадский говорил, что так делают змеи, но на самом деле они не обладают никакой силой гипноза, а просто уж так устроено их веко. Нос же именно что гипнотизировал свою жертву, он выжидал некоторое время, а после отпускал ребёнка. Как показывала практика, один и тот же непоседа не попадался ему никогда. Но на этот раз непоседой оказалась Алиса. Гипнотизировать её смысла не имело, а вот за плечи Нос её всё-таки обхватил. Лисичка тяжело дышала, широко распахнув свои и без того огромные глазища. Множество тонких косичек растрепалось, а на бледных щеках горел яркий румянец. Нос мгновенно оценил ситуацию. — Кто? — коротко спросил он, ещё не зная, что именно произошло, но догадываясь, что девочка подкинула ему очередную работу. — Олег! — выдохнула Лисичка и вцепилась в руку Носа, а услышав шаги, сначала насторожилась, как напуганный зверёк, а после нырнула за его спину. Нос не помнил, когда в последний раз пугался чего-то. Наверное, несколько лет назад. Лагерь был знаком ему, как никому другому, и здесь он всегда имел власть и преимущество. Поэтому страх Алисы его даже не взволновал, он засунул ладони в карманы брюк и терпеливо ждал, пока преследователь Лисички наконец добежит до них. Действительно, Олег. Некрасивый, бестолковый и примитивный мальчишка, к которому у Носа были некоторые счёты ещё из-за сигарет. В процессе погони его лицо раскраснелось и исказилось в бешеной гримасе, но стоило ему увидеть Носа, как он резко затормозил и побледнел так, что теперь красными остались только кончики не в меру больших ушей. — Так-так, — многозначительно произнёс Нос и выдержал паузу. Олег подрагивал не хуже какого-нибудь малыша. — Что это у нас здесь происходит? Этот вопрос всегда вызывал у людей сильное смущение и заставлял придумывать самые жалкие отговорки. Впрочем, Носа вовсе не интересовал ответ, особенно сейчас. Что бы там ни произошло, Олег заслужил хорошее наказание, а с Алисой он разберётся сам и чуть позже. — Я это… мы просто играли. В догонялки. Да, Алиса? — в нём не осталось и следа былой уверенности, сейчас он смотрел на Лисичку с мольбой, и Нос не сомневался, что теперь-то его подопечная точно воспользуется возможностью отомстить. — Нет! Он трогал меня! Он хотел меня трогать! — судя по одежде, Алиса стать жертвой насилия не успела, но верещала так, словно испытала на себе все тяготы мира. — Вот как, — Нос с наслаждением растянул ещё одну паузу. — Выходит, ты ещё и соврал? Олег покрылся красными пятнами, а затем белыми и так несколько раз подряд. — Ты — со мной, — коротко приказал Нос, отходя от Лисички. — Ты — ждёшь у меня. Мальчишка снова стал объектом для пятен различных цветов, а Алиса закивала и с ноткой торжества улыбнулась. Если раньше ей и было страшно, то, оказавшись рядом с Носом, она живо почувствовала собственное превосходство. Между тем он взял Олега за загривок и повёл к тому, кто умел внушать боль так же, как сам Нос — страх. Ник очень рассердился, когда его разбудили посреди ночи. Ну и прекрасно! Резко сев в постели, он перевёл бешеный взгляд с непоколебимого Носа на испуганного Олега и безошибочно выбрал жертву. — Ты, щенок, вздумал меня будить? — Ник медленно спустил ноги с кровати, впившись глазами в мальчишку. — Гадёныш! Я тебе покажу. Нос отступил в сторону, предоставляя Олега в полное распоряжение Первого. Если ему повезёт, ноги останутся не переломанными, и тогда завтра его нагрузят работой больше обычного. Олегу давно пора было указать место, и, как ни странно, помогла с этим Алиса, которая вроде бы совсем недавно ходила за парнишкой по пятам. Вернувшись к себе, Нос обнаружил Лисичку сидящей на его кровати и бесцеремонно перебирающей какие-то записи. — Положи на место, — бросил он скорее для проформы, чем со злости. Действительно важных бумаг Нос в зоне досягаемости Алисы не хранил. — А я его предупреждала, — заявила подопечная, откладывая листы в сторону. — Он разозлился на меня, потому что мне на него плевать. Я так ему и сказала и ещё, чтобы он проваливал, — она тяжело вздохнула. — А он взял и поцеловал меня! Это такая гадость, у него мокрые губы, потому что он их всё время облизывал. Меня чуть не стошнило! Пока она болтала, Нос сел рядом и приподнял её лицо за подбородок, осторожно поворачивая его в разные стороны и осматривая на наличие повреждений. Сцена с поцелуем выглядела для него ничуть не менее отвратительной, чем для самой Алисы. Безусловно она выросла телом, но Нос-то знал, какой Лисичка на самом деле ребёнок. Нет, Олег определённо заслужил беседу с Ником. Обдумывая это, он нахмурился и провёл большим пальцем по губе Алисы, стирая мерзкий поцелуй. — Я так его испугалась… — тон девочки изменился так быстро, что Нос удивлённо поднял взгляд от её губ к глазам. В них плескалась обезоруживающая беззащитность. — Думала, он сделает со мной то, что Ник с другими девушками. И тогда стала искать тебя… Ты, конечно, скажешь, что нужно продолжать человеческий род? — Не с такими, как Олег, — отрезал Нос. — Но возможно, если ты наконец-то задумаешься о чём-то толковом, с тобой перестанут происходить подобные ситуации. — Марк, а что если я вообще не хочу? — Алиса вздёрнула подбородок, и его рука соскользнула вниз. — Вдруг мне уже кто-то понравился? — А тебе постоянно кто-то нравится, — утешил её Нос, поправляя плащ. — Не путай чувства с физическим влечением. Хотя, возможно, одно следует из другого… Алиса совершенно неожиданно разрушила ту небольшую дистанцию, что была между ними, и её руки опустились на его плечи, а в следующую секунду Нос почувствовал прикосновение её губ. Он отреагировал чисто инстинктивно, как делал в те редкие моменты, когда думать начинал уже после совершённого поступка. Лисичка оказалась сдвинута на другой конец кровати. Нос встал. — Ты переходишь все границы. Чтобы через минуту была у себя, иначе присоединишься к Олегу. — Но Марк… — Алиса хлопнула ресницами, наверняка готовясь разыграть новую сцену, но Нос ей не позволил. — Живо. Иди. Лисичка молнией выбежала из палатки, и он с облегчением выдохнул. Вот теперь предстояло обдумать очень многое, к тому же Нос чувствовал, что сегодня бессонница точно не обойдёт его стороной.***
На самом деле Нос никогда не влюблялся. Он не то чтобы избегал этого. Он об этом просто не думал, как предпочитал не думать о многих вещах, которые полагал бессмысленными. Нет, в самом деле. Можно привыкнуть к человеку, можно полюбить своего ребёнка, можно почувствовать влечение на физическом уровне. Всё это предусмотрено природой и служит своим вполне определённым целям. Но чувство, становящееся выше самого главного инстинкта, инстинкта выживания?.. Его и прежде несколько беспокоили выдумки Алисы. Он пытался ей объяснить, как это неправильно: допускать такие яркие эмоции к человеку. Но она не понимала, да и как ей было понять? В конце концов, насколько Нос знал, это было её главным развлечением. Но никогда прежде ему не приходило в голову, что объектом её исследований может стать он сам. Должно быть потому, что эта мысль была слишком очевидна. Так значит вот откуда все эти нелепые перемены, происходящие с ней, эти беспричинные слёзы и обиды? Носу совсем, совсем это не нравилось. Он предпочёл бы разбираться с чем-то более серьёзным, чем девчачьи сопли, но тогда Нос рисковал в будущем упустить нечто важное, как сделал это уже. Конечно же, всё это было крайне неправильно. Начиная тем, что Носу до этих глупых игр не было никакого дела, и заканчивая тем, что рано или поздно Лисичке всё же придётся взяться за голову и заняться делом. В отличие от Первого Поколения, она бесплодной не была. Нос нисколько не сомневался, что у Алисы всё это быстро пройдёт. Уж таким она была человеком. Но выдерживать, пусть и в течение недолгого времени, новую волну обид и истерик ужасно не хотелось. Только всё же как она осмелилась на этот глупый, заранее ни к чему не ведущий поступок? Нос злился бы на неё, если бы воспринимал эти метания всерьёз. Нет, он не воспринимал, но что-то всё же не давало покоя. Он знал Алису очень хорошо, лучше, чем кто-либо. Зачем она это сделала? Нос отключил всяческие эмоции и задумался, теперь серьёзней и глубже. Могла ли девочка оказаться глупее, чем он предполагал? Она всегда неплохо ладила с Лукой, но в последнее время они были прямо-таки неразлучны. А Лука, вне всяких сомнений, затевает бунт. Нос уцепился за эту мысль и начал постепенно разматывать её, как спутавшуюся нить. Ещё в самом начале он зарёкся рассказывать о Бернадском кому-либо. Появление очков объяснить было не сложно, а проблемы с дочерью учёного ему были не нужны, да и сам он забыл о произошедшем с немалой долей облегчения. Но догадаться обо всём было не так уж трудно, вдруг Лука сказал о своём подозрении Алисе? Нос не знал точно, верит ли Лисичка до сих пор в легенду о выжившем отце, как в определённом возрасте у ребёнка родители начинают сомневаться в том, что их чадо по-прежнему считает, что подарки под ёлку доставляет Дед Мороз. Но они не обсуждали это уже очень давно, и, к удивлению Носа, Алиса в какой-то момент перестала спрашивать о папе, хотя первое время делала это постоянно. Только вот молчание не означало пустоту. Возможно, те её выходки с сигаретами и дракой были следствием не ревности, а той злости на него, которую она не могла скрыть, как бы ни пыталась. Но Лука разумнее и старше. Он поговорил с ней, объяснил, что своими эмоциями она может всё испортить (сам Нос на его месте непременно объяснил бы ей это), и тогда Алиса пошла на примирение. Она заранее знала, что Нос простит её и даже придумала нелепое оправдание ревностью. Конечно же, финальной точкой должен был стать поцелуй. Это до такой степени банально, что даже похоже на правду. С них сталось бы попробовать повлиять на него тем, что сами они считали наиболее действенным средством: любовью. Нос наконец пришёл к выводу, и этот вывод полностью успокоил. Он вполне мог ожидать подобного и от Луки и от Алисы, это уже много легче, чем сумасбродные чувства девочки-подростки, хотя бы просто потому, что это поддаётся объяснению, причём довольно простому. Алиса в очередной раз пробует переиграть его. Как всегда, довольно примитивно. Нос быстро решил, что мог бы подыграть и ей и Луке, как уже делал это прежде. Как правило, обретённая, а после разрушенная надежда учит людей гораздо большему, чем мгновенное пресечение. Нос встал с кровати и направился к выходу, и в этот момент прямо перед ним возникла Лисичка. — Марк, я не могла просто так уйти. Нос посмеялся про себя забавному совпадению и взял лицо девочки в ладони. Она казалась всё такой же хрупкой. Как и в первый раз, он безо всякого труда мог бы свернуть ей шею. Но Нос поступит гораздо умнее. Он чуть наклонился, чтобы приблизиться к растерянному лицу Алисы, и, немного помедлив, вернул поцелуй. Алиса крупно вздрогнула под его руками, а после податливо прильнула ближе. Когда Лисичка через минуту чуть отстранилась от него, её глаза сияли. — Вот здорово, Марк! Теперь мне действительно понравилось.