ПАУТИНА

      — А вы подготовились, господин Орхан, — прошептала она, ступая по лепесткам.       Они привели ее в дальнюю комнату, которая оказалась гостиной: просторный диван, накрытый стол, большой телевизор. Она охает, когда внезапно становится темно.       В доме вырубился свет или только в гостиной, она так и не поняла…       Через пару секунд теплые руки опускаются на ее лицо, прикрывая глаза. Она улыбнулась, прикусив губу. Знакомый парфюм постепенно обволок пространство вокруг, не позволяя зародиться тревоге в ее мыслях.       — В этой темени и так ничего не видно, Орхан. — Она касается его рук и чувствует поцелуй на плече. Ифакат убирает его руки с лица и начинает щурится от внезапно вернувшегося света.       Что за цыганские фокусы?.. — бурчит она про себя, проморгавшись.       К тому моменту руки мужчины переместились на талию. Он обнимал ее сзади, устроив подбородок на плече. А перед ней оказался букет белых роз.       На душе стало тепло…       В ее памяти, только один мужчина делал ей такие подарки, и это Орхан.       — Королева моя… — прошептал он, — Я догадывался, что ты будешь в белом… — Она плавно уводит голову назад, слегка повернувшись в сторону его лица. Его глаза опускаются на губы, она прикусила нижнюю изнутри, чтобы подавить рвущуюся улыбку.       — Купи ты красные розы, — Ифакат провела пальцами по его щеке, — сказал бы, что догадывался, что на мне будет красная помада? — Развернулась она в его руках, обнимая за шею.       — Я бы придумал что-нибудь… — лукаво улыбнулся он.       — Не сомневаюсь. — Она коснулась его губ в невесомом поцелуе, — спасибо, Орхан.       — Ты голодна? — Тихо спросил он, происходящее казалось ему нереальным. Казалось, что скажи он это чуть громче, то он бы проснулся, упустив свое наваждение. Ифакат так близко, достаточно немного наклониться, чтобы почувствовать мягкость этих податливых губ. Здесь нет страха, что кто-то может войти, есть только они. Сейчас он понимал, что подразумевала Ифакат, когда говорила, что мечтает, чтобы они были одни, предоставленные друг другу. Сейчас, находясь здесь, он чувствует такое спокойствие…       — Очень… — Так же тихо отозвалась она, нежась под его взглядом. Орхан погладил ее по щеке. С ним наедине Ифакат совсем другая: нежная, ласковая, не похожая на госпожу Корхан, на плечи которой отец взвалил контроль над всеми жителями особняка.       — Я заказал нам мясо, — указал он взглядом ей за плечо, где был накрыт стол, — чечевичный суп, и много всякой ерунды… — Рука его все так же бережно была на ее щеке, словно она самое хрупкое, что было у него в этой жизни.       — Я голодна… — Хитро улыбнулась она, — Но немного иначе, — Мужчина поднял брови.       — Еда остынет… — прошептал он.       — Главное, чтобы пожар внутри меня не погас…       — Разве я позволю? — Орхан ловко поднимает ее, подхватывая под бедра. Только она тянется за поцелуем, как он резко опускает ее обратно, оставляя руки на ее спине. Она непонимающе смотрит на него, не до конца осознавая, что сейчас произошло. Орхан, которого она знает, никогда бы не стал терять время. — Это не по сценарию, Ифакат… — Выпалил он, пытаясь сдержать улыбку. Ситуация позабавила женщину и она, не выдержав, засмеялась.       — Даа? — сквозь смех поинтересовалась она, — И что было у вас в планах, господин Орхан? — Попыталась вернуть себе серьезное выражение лица, чтобы не смущать его сильнее.       — Смотри, — указал взглядом на пол, — Лепестки еще не закончились. Мы должны были поесть, — следом обратил ее внимание на стол, — Может посмотрели бы фильм. Потом нам бы надоело и мы бы решили пойти наверх, — указал рукой на лестницу, — ты бы пошла дальше по лепесткам. Там ждёт тебя сюрприз, а дальше…       Сюрприз?       — Ни слова больше, — Ифакат, словно юная девушка, побежала по лепесткам, что вели наверх. Он, улыбаясь, пошел следом. Дойдя до спальни, облокотился о дверной косяк, наблюдая за ней.       Корхан замерла посреди комнаты, украшенной белыми розами в вазах разной высоты. Она оборачивается на него, не веря, что он так постарался для нее. Все было куда прекраснее, чем она могла себе представить.       — Орхан, я словно во сне… — Мужчина любовался ею. Так гармонично она смотрелась в окружении цветов.       Забота делает ее такой красивой.       Он не может в особняке позволить себе вот так стоять и открыто любоваться ею, не может позволить себе прикоснуться к ней, когда пожелает. Орхан часто замечает ее взгляды, чувствует, но даже взглянуть на нее порой опасно, ведь если они встретятся взглядами, отвести свой он уже не сможет. Ему казалось, эти переглядки уже заметили все, но расценивают по-своему, даже не подозревая, какая глубина в них кроется. Он замечал, как она отводит глаза, когда Гюльгюн прикасалась к нему, порой просто уходила, не желая слушать их беседы, порой спорила с его женой. Орхан видел, что она грустит, видел, что стены особняка давят на нее. Поэтому, когда выпала такая возможность, он захотел хоть немного осчастливить ее, чтобы эти три дня улыбка не сходила с ее прекрасного лица, обрамленного рыжими прядями. Мужчина понимал, что не сможет за эти три дня дать ей все то, что мог бы давать каждый день, будучи свободным, но он постарается сделать их для Ифакат волшебными.       — Ну же, — Указывает он взглядом на постель, на которой лежала довольно-таки массивная бархатная коробочка. — Открой, — Ему самому было очень интересно увидеть реакцию Ифакат на его подарок. В его случае, подарки, абсолютно разные, но они должны прийтись госпоже по вкусу.       Она слушается и с детским трепетом открывает коробку из, приятного на ощупь, синего бархата. Губы приоткрываются от красоты, представшего ее взору, сапфирового комплекта. Тончайшая работа, в которой капли из сапфиров так напоминали слезы.       Ифакат поднимает глаза на довольного, как кота, Орхана, словно не ей только что вручили подарок, а ему. После вновь переводит взгляд на сапфиры, которые буквально были вплетены в белое золото и свисали подобно каплям, расположившись на разной высоте.       — Очень красивое, — шепчет она, проходясь по холодным камням подушечками пальцев, — Словно слезы…       — Так и есть, — отталкивается от дверного косяка, и делает шаг в ее сторону, встречаясь с омутом карих глаз, — Говорят, слезы русалок даруют вечную жизнь… — Она грустно улыбнулась ему, вслушиваясь в его слова.       Сколько вытерпела Ифакат неуважения рядом с его отцом, сколько слез пролила. Ему иногда кажется, что он питается ее слезами, продлевая себе жизнь рядом с ней.       — Пусть это будут единственные слезы, которые будут принадлежать тебе. — Почему-то от этих слов в горле словно застрял ком, не позволяющий вымолвить и слова, только уголки алых губ дрогнули в подобии улыбки. Хотелось плакать, но не от душащей обиды, как это было обычно, а от того, что она сейчас чувствует… — Потому что я не хочу, чтобы моя русалка плакала… — тихо говорит он, поцеловав ее в висок. Ифакат на секунду прикрыла глаза, прежде, чем обнять его, прижавшись щекой к его подбородку. Она чувствовала, как учащенно билось его сердце.       Орхан волновался.       — Это еще не все, — раздается над ухом и она отстраняется, чтобы видеть его лицо.       Она и представить не могла, что творится в его голове, когда он выбирает подарки. В последний раз он подарил ей соловушку в клетке из чистого золота, птичку она отпустила, а эта клетка так и стоит в ее комнате вечной отсылкой к ее жизни.       Золотая клетка, как символично.       Она тогда поняла его посыл, птичкой, в его глазах, была она. Женщина сжалилась над маленьким чирикающим существом и отпустила, правда сама до сих пор оставалась в своей золотой клетке.       Теперь перед ней сапфировые слезы, единственные слезы, которые должны принадлежать ей, по словам Орхана. И этот посыл Ифакат поняла. Ей, почему-то, невыносимо больно. Больно от того, что их жизни складываются совсем не так, как хотелось бы.       — Что еще, Орхан? — грустно улыбнулась она, — Ты хочешь, чтобы у меня сердце остановилось от, переполняющих меня, чувств?       — Я хочу, чтобы оно билось для меня, Ифакат… — На секунду словно время останавливается. Он видит в ее глазах растерянность. — И только для меня… — шепнул он, а потом взялся за кончик синего платка, что лежал на ее плечах. — Позволишь? — Бросает короткий взгляд на украшения. Она кивнула, тогда мужчина стягивает его и бросает на тумбу. Женщина снимает серьги и кольца, позволяя Орхану надеть на нее новые.       Он берет коробку и первым достаёт кольцо, что идеально село на безымянный палец. Следом переходит к колье: когда холодные камни касаются кожи, по ней пробегается волна мурашек. Он быстро справляется с застежкой и берет серьги, все с такими же капельками сапфиров как в колье и кольце.       Когда заканчивает с ними, на глаза ему попадается заколка, что держала ее волосы. Одним движением он освобождает их и они плавно рассыпались по спине и плечам.       Розовые лучи закатного солнца попадали в комнату через большое окно и, падая на ее пряди, подсвечивали их рыжим пламенем.       Попадая на драгоценные камни, солнечные лучи оставляли причудливые отблески на Орхане, что стоял напротив, и стенах, вызывая на ее лице улыбку.       Его руки бережно опускаются на щеки женщины и он нежно смотрит на нее, губами касаясь теплого лба.       — Теперь главное, — В его руках снова оказывается все та же коробка. Под украшениями оказалась петелька, которую она не заметила поначалу.       — Там есть еще что-то? — удивилась Корхан. Мужчина кивает. Она аккуратно тянет за нее: верхний слой картона, покрытый синим бархатом поднимается, и выражение ее лица меняется…       Происходящее все больше походило на сон, когда тебе снится куча купюр, которые ты радостно распихиваешь по карманам, а просыпаешься в пустой постели, с заправленным в трусы одеялом…       Она переводит серьезный взгляд на мужчину…       Что это значит, Орхан?       — Этот дом твой, Ифакат. — Ответил он, отвечая на немой вопрос. Коротко взглянув на ключи, она вновь смотрит на него. — Вот бумаги на дом. — Достает файл из тумбы и передает ей. — Надеюсь, тебе нравится, если нет, купим другой. — Женщина молча дожидается его следующих слов.       — Ифакат, это на случай, если ты уйдешь от отца. — Она закусывает губу изнутри и, нервно улыбнувшись, возвращает все ему.       Вот зачем все это… Орхан хочет, чтобы она все это, наконец, прекратила.       Ифакат отворачивается, пытаясь скрыть свое замешательство и садится в кресло, приглаживая распущенные волосы назад.       Он кладёт коробку с бумагами на дом на тумбочку, а сам опускается на корточки перед ней.       — Что не так? — Он берет ее за руку, прикладывая запясье к губам.       — Орхан, это лишнее, — как можно мягче сказала она, — Мне есть куда идти…       — Гизантеп не то место, где ты сможешь жить, ты и сама это прекрасно понимаешь. — Он был прав, но это не отменяло того, что на них может обрушиться гнев Халиса, когда он узнает об этом доме.       А он узнает. И что тогда она скажет ему? Твой сын подарил?.. — Ифакат усмехнулась своим мыслям.       — Мало того, что эти украшения стоят целое состояние, так еще и дом. — озвучила она свои опасения, — Как ты объяснишь эти затраты отцу?       — Разве я стану делать тебе подарки за его счёт? — Возмутился мужчина, — Это не деньги фирмы, его это не касается.       — Я не знаю, что и сказать, — улыбнулась она сжимая его руку в ответ. Она пыталась сдерживать эмоции, но не получилось. Одинокая слеза проделала путь вниз по щеке, капнув на белую ткань пиджака.       — Королева моя, мы ведь договорились, что ты не будешь плакать… — Он смотрит ей в глаза, так хотелось обнять ее, прижать к груди, успокоить и не отпускать.       — Орхан, никто не делал для меня и половины того, что делаешь ты.       Мужчина это знает, если бы он мог прожить эту жизнь заново…       Вторая слеза падает ему на руку, он касается ее щеки, стирая слезы.       — Поэтому что, в отличии от них, я тебя люблю… — Когда он, наконец, произнес эти слова вслух, вдруг стало легко, словно груз, что он нес на своих плечах все эти годы, вдруг испарился.       Ифакат не сдержала улыбку и прикрыла губы рукой, слезы все капали, не переставая. Впервые в жизни она услышала эти слова.       — И хочу, чтобы ты была счастлива. Не зависела от него. — Он не знает, что с ним будет завтра. Будет ли он так же богат, сможет ли и спустя годы обеспечить ей, детям и жене достойную жизнь, будет ли вообще ходить по этой земле… Поэтому, пока есть такая возможность, он сделает все необходимое, чтобы у них все было в порядке. — У тебя должно быть что-то, что ты сможешь продать в случае чего, чтобы было место, куда ты сможешь уйти. Брат не сделал тебя счастливой, оставив тебя. Отец не дал тебе ничего, кроме слез. Он держит тебя при себе, так и не сделав женой. Да, никто не заботится о нем так как ты, я благодарен тебе за это, но ты ему ничего не должна. — Он говорил быстро и внятно, не желая ничего упустить, — И не ему принимать решение будешь ты в его жизни или нет, а тебе.       Только недавно ее одолевали мысли о том, что так жить она больше не может, а сегодня Орхан делает все, чтобы она ни в чем не нуждалась, если примет решение уйти.       — Скажи это снова… — Улыбаясь сквозь слезы, просит она.       — Все повторить? — Удивляется Орхан.       — Скажи снова, что любишь меня? — Мужчина улыбнулся, поднимаясь. Он бережно стирает слезы с ее лица. Ифакат поднимается следом, не в силах оторваться от его глаз. Руки его так и остаются на ее лице. Взгляд его падает на губы женщины.       — Я люблю тебя, Ифакат. — Говорит он, убирая прядь медных волос за плечо, — Я люблю тебя. — Повторяет он, прикасаясь губами к ее губам в долгом, полном нежности, поцелуе, — Люблю…