Смерть

– Хорошо... Вы можете остаться... и, занять мою кровать, а я перееду... да точно, перееду, – нервно посмеиваясь, я уставилась на свои пальцы, на обгрызаные кончики ногтей, на соленые капли, стекающие по смугловатой кожи запястий вниз. Я старалась не поднимать головы, чтобы парень не заметил, как я трусливо заревела, сама, если честно, того не ожидая. Я просто заплакала. Такое бывает, когда нечто шокирующее происходит на глазах, когда ты не можешь контролировать собственные эмоции. Это все равно, что перед тобой упадет рояль, и ты, от испуга и от осознания возможной смерти, вдруг заплачешь. Я всегда боялась умереть. Наверное, поэтому у меня никогда не было мыслей о том, чтобы покончить со всем: с вечно орущими родителями, с трудноусваиваемой учебой, с друзьями, неудавшимися отношениями, с пониманием того, что я была трудным подростком... – Молодец, ты сильная, – меня добродушно потрепали по голове, слегка накручивая пряди на пальцы, – ты сделала правильный выбор, но, ты никуда не съедешь. Если бы все было так просто... Ох, моя дорогая, если бы все было так просто, я бы не заморачивался и снял бы квартиру сам, но в этом и загвостка, мне нужен человек. Из плоти и крови, ты пойми меня, мне ведь надо как-то поддерживать свое постоянное пребывание здесь? Если ты не знала, то Смерть питается... – ...кровью юных девственниц, каждое воскресение, – монотонно заявила я. – И ею тоже, – засмеявшись, юноша снова потеребил мою макушку, запуская пальцы в волны непослушных каштановых волос. Я, сколько раз уже за сегодняшнее утро, про себя подметила, насколько у него приятный тембр голоса, насколько мелодичный смех и насколько он, этот пугающий молодой человек в балахоне, очарователен в своей странности. Разве такая она... Смерть? – Я успокоилась, спасибо... – тихо проблеяв, я попыталась отстраниться, вспоминая о том, где я, кто я и с кем я. – Ну-ну, деточка, не бойся, давай еще так посидим, ладно? Ну чего ты вырываешься? Я что, так неприятен тебе или слишком уж напугал? Ну, извини, видишь, мне надо стать человечнее, стать более живым. – Я, поперхнувшись воздухом, приподняла голову вверх, и, заглянув в черные глаза, непонимающе склонила голову в бок. «Как Смерть может стать человечнее? Как она может быть живой? Как она может «быть»?» – рассуждала я про себя, привычно покусывая нижнюю губу. Ухватившись зубами за кусочек кожи, я потянула его на себя, попутно морщась от боли. На губе выступила капелька крови, отдавая привкусом железа на языке. – Я ничего не могу с этим поделать? Не могу отказаться или сбежать? Не могу Вам предоставить другого сожителя? Я... ничего не могу, да? – обреченно улыбнувшись, я сомкнула руки за спиной парня, сцепляя пальцы в тугой замок. Сейчас, на данный момент, когда за окном затих дождь, когда утро перетекало в обед, отсчитывая свои шаги стрелками настенных часов, мне требовалась опора. Хотелось принять, понять, поверить… Мне так много чего хотелось, но что-то внутри отталкивало, заставляло паниковать, скручивало изнутри, дробило мелкой дрожью все тело и пускало стаи мурашек по рукам, поднимая дыбом светлые волосы. – Не можешь, потому что я выбрал тебя, – коснувшись носом моего уха, прошептал парень, растягивая губы в лукавую улыбку. Хотелось узнать, почему же я? Но, отчего-то я знала, что мне ничего не объяснят. На душе все еще бурлил страх то заливаясь свирепыми волнами, то откатываясь как по инерции назад. – Мне страшно… Знаете… – … может, все-таки сходишь в магазин? Нет, я не настаиваю, просто, действительно есть хочется, – зло глянув на Смерть, я скрипнула зубами. Парень лишь лучезарно улыбнулся, обнажая белый ряд зубов. «Я ему тут душу изливаю, кстати, мое душевное состояние на его совести, а ему лишь бы брюхо набить?» – Ну, знаете ли, Вы ужасный хам. Просто зла на Вас не хватает. Как можно быть столь грубым, наглым, при этом… – … ты как мама, ей-богу. – Да хватит же меня перебивать! – расцепив пальцы за чужой, довольно широкой спиной, я положила ладони на свои бока, при этом как можно серьезнее посмотрев на юношу. – Если Вы желаете жить в моей квартире, то давайте установим кое-какие правила: во-первых, я не сплю до второго часа ночи, за это время Вы, сожитель, должны быть уже в стенах нашей халупы. Во-вторых, готовите себе сами, это Вам не общежитие, где можно спокойно забрать кастрюлю с едой и уйти. В-третьих, если Вам захотелось «поразвлечься», то делайте это в специально отведенных местах, а не в моем доме. Плата будет зависеть от того, сколько будут накручивать счетчики. Платим пополам, так, что-то еще… – заправив мешающийся локон за ухо, я покосилась на Смерть, который с серьезным видом кивал на каждое выдвинутое мной условие, и, по-видимому, готовившийся к чему-то страшному. – Да, на этом все. – Неплохие условия, для начала. Я согласен, – обхватив руками мои плечи, брюнет отодвинул меня от себя, при этом, заглядывая в глаза, – а ты согласна? – хотелось узнать, на что я должна быть согласна? К чему такие вопросы? Да и еще много чего хотелось спросить, но вместо этого, я сипло ответила: «Да». – Да будет так, – Мое запястье перехватили, спускаясь чуть ниже и с силой зажимая ладонь. Холод чужой руки, контрастом с моей горячей, даже слегка влажной конечностью, обжигал. На какие-то доли секунд появилось ощущение, что я слышу, как в груди сидящего напротив парня забилось сердце в унисон с моим. На какое-то мгновение, мне показалось, что я ощутила постороннее вмешательство в мое сознания, что некто рылся в моей голове, что-то откапывая, и, когда он это что-то откапал, все прекратилось. Мягкие, аккуратные губы поцеловали мой лоб, задерживаясь на нем дольше положенного, но после, с неподдельной тоской, отстранились. – Что это было? – нахмурив брови, я с опаской глянула на брюнета, которой в свою очередь продолжал тоскливо глядеть на меня. – Теперь, и навсегда, я привязан к тебе, мой сосуд, и лишь смерть разлучит нас. Да будет так, – все еще не отпуская мою ладонь, Смерть провел пальцами второй руки по костяшкам, поднимаясь выше, и вырисовывая сложные узоры, – не смотри на меня так, девочка, я не такой уж и монстр. Я не собираюсь тебя убивать, просто, теперь твоя душа у меня. Просто, теперь я привязан к этому миру, и привязала меня ты. У нас с тобой одна жизнь на двоих, считай, что я твой ангел-хранитель… – … дьявол-разрушитель. – Можно и так. – Горько усмехнувшись, парень приподнял мою руку, и, припав губами к кисти, чуть укусил кожу, – Мне нужен был человек, который отдался бы добровольно, это ты и сделала. Наверное, ты меня ненавидишь, так? Хотя, за что? Зато, что я появился в твоей жизни и свалил на тебя все за одно воскресное утро? Зато, что свалил все именно на тебя? Или зато, что обманул? Ненавидь меня, но поверь, это ничего не изменит, теперь уже ничего не изменит. – Эти слова звучали как приговор. И, вроде бы, все шло гладко, до поры до времени. Все шло почти нормально, до какого-то пика. Все шло так, как должно было идти, до точки обрыва. *** Я не знаю, как долго я проревела, как долго я била кулаками в чужую грудь, под сочувствующим взглядом, как долго я орала и проклинала того, кто давно проклят. – Если ты мне так сочувствуешь, то почему ты выбрал меня? Если тебе меня так жаль, то освободи меня. Сделай что-нибудь, – всхлипывая в последний раз, я провалилась в сон. Было ли то сном или очередным фокусом Смерти, но больше я ничего не чувствовала, лишь знакомую невесомость и полное умиротворение.