Из нерассказанного

***

      Чумка легко сходится с людьми, но никогда не может удержать их рядом надолго. Она общительная, тактильная и хочет получать в ответ что-то такое же. Лавр в этом смысле глухая стена, он не слушает, объятия её по большей части терпит, а эмоционального отклика от него не дождешься. Поэтому Чумка ищет родственную душу, раз за разом сходясь, но всё равно остаётся одна. Самые длинные её отношения продлились ровно два месяца.       Лавр смотрит на неё так, словно хочет сказать набившее оскомину «я же тебе говорил», но иногда он не сволочь и успокаивает её, сам обнимает, гладя по голове, поёт «ванильные девчачьи песни», которые она любит и ворчит на неё по-доброму, так умеет только он.       Лавр этого ей никогда не скажет, но после особенно громких расставаний, когда она плакала чуть ли не навзрыд, он всегда находит причину её слез. Чумка об этом не узнала бы, если б не услышала Паучих, жалующихся на поступившего только что пациента со сломанными рёбрами и вывихнутыми суставами пальцев. Так она понимает, что Лавр помнит больше, чем показывает.       Однажды она сталкивается в коридоре с кем-то из Крыс. У него шипастый ирокез, жёлтые стекла очков и цветастая майка в акварельных пятнах. Он тут же, как видит её, начинает быстро и торопливо что-то говорить, Чумка даже останавливается, заинтересовавшись. Парень, кажется, радуется этому и поток слов, которые Чумка улавливает, но пока не может понять, о чём он, обрывается. — Дикобраз! — А я Чумка. — Знаю, ты Летун, — Дикобраз ей улыбается до ушей почему-то очень довольный. Чумка не помнит, чтобы видела его раньше, но в чертах лица, которые не скрыты очками, угадывает Бандерлога Хохотуна. Братья что-ли? — А у тебя случаем нет родственника в Бандерлогах? — Есть, Хохотунчик, старший брательник. У нас всего год разница, он хорохорится будто дед старый. А сам низкий как пень! — Как мило, — смеётся Чумка и парень-дикобраз ей почему-то очень нравится. Она его глаз не видит, но по улыбке понимает, что симпатия взаимная. — Рассказывай, — Лавр переворачивает страницу книги, на Чумку не смотрит. Она не совсем понимает, что от неё хотят, переспрашивает: — Что рассказывать? — Ты зависаешь, Чум. Я не идиот, заметил, что ведёшь себя так, когда с кем-то встречаться начала. Рассказывай, — повторяет он, отвлекаясь от книги. Чумке бы обидеться, но Лавр редко сам с ней заговаривает о таком, поэтому рассказывает про Крыса Дикобраза с жёлтыми очками, длинными иглами ирокеза и старшим братом в Логах. Лавр слушает будто бы внимательно и морщится неприязненно, когда она упоминает про Хохотуна. — От Логов ничего хорошего ждать не стоит, — ворчит он, хмурясь, и трёт ладонью что-то невидимое на шее, под ошейником. — А от родственников их тем более. — Ты не Фазан уже, — напоминает Чумка. Лавр дёргает плечом, мол, сам знаю, и убирает руку от шеи. Смотрит на неё сверху вниз, хотя роста они одинакового и комплекции похожей. — Осторожнее с этим, Чум. Я тебя разбитую собирать обратно не могу до бесконечности. — Ты такой заботливый, — фыркает Чумка и чмокает Лавра в лоб, улыбаясь, когда он хмуриться начинает и ворчит привычно про телячьи нежности и как он всегда прав оказывается. Чумка надеется, что в этот раз он ошибся.       Дикобраз очень говорливый и такой же тактильный, как она. Случайная встреча начинается с того, что Дикобраз чуть ли не прыгает на неё, обнимая до хруста костей, тут же извиняется и спрашивает совершенно искренне, как у неё дела. Чумка от этого отвыкла, Лавр обычно по виду её понимает, как дела, а тут прямо и так, что хочется даже ответить честно. Они расходятся не скоро, болтая, пока в горле не пересыхает или пока Дикобраза не дернет брат, маленький суматошный Лог. Чумка его провожает с улыбкой. Потухшее внутри солнце немного греет её.       Дикобраз слушает её, говорит также много в ответ, делится тысячей дурацких несвязанных фактов и пытается шутить старыми анекдотами из книжек, которыми обычно двери подпирают, чтоб не хлопали от сквозняка.       Дикобраз всегда её находит, как будто на ней маячок и это приятно удивляет, потому что она его никак найти для разговора не может, сколько бы раз в Крысятник не заглядывала. Пропадает, но неизменно возвращается, заговаривает, улыбается и разрешает потрогать залаченные иглы волос.       Дикобраз пахнет шоколадом и делится с ней запасами Бейлиса с корицей. Чумка пьёт по маленькому глоточку, чтобы не сразу опьянеть и вкус распробовать. Они «культурно проводят досуг», как это назвал Дикобраз, то в библиотеке, стараясь не попасться на глаза Лавру (просто так, без причины), забираются на Чердак, в столовой в угол ныкаются, в Кофейнике надоедают Кролику трещанием, но чаще во Дворе, где Дикобраз ходит туда-сюда и первым встречает её, когда она возвращается из Наружности. Дикобраз вроде друг, но после почти трёхмесячного знакомства, вместе с привычными объятиями со спины из неоткуда и громким: «доброе утро, Вьетнам!», даже если глубокая ночь, Дикобраз целует её в щёку и смущённо улыбается. Румянец на нём выглядит просто очаровательно, и он первый раз очки снимает. Глаза карие, похожи на шоколадный ликер, который он так любит, а брови оказываются рыжими. — У тебя красивые глаза. — Если подойдёшь поближе, увидишь в них самую красивую девушку Дома. — Опять читаешь романы в мягкой обложке? — Чумка улыбается. Дикобраз до ушей в ответ и обнимает её, сцепив руки за спиной. Чумка обнимает тоже, положив голову на плечо. От Дикобраза всё ещё пахнет шоколадом.       Лавру Дикобраз не нравится совершенно. При знакомстве он щерится не хуже настоящего дикобраза и сверлит взглядом. Дикобраз бледнеет и с несчастным видом ищет у неё помощи, а Чумка улыбается. Она знает, что Лавр просто волнуется и запрещать ей общаться с Дикобразом не будет (да она и не послушает, не маленькая). — Обидишь её хоть немного и я тебя убью — бросает Лавр зло, оценив Дикобраза. Дикобраз быстро-быстро кивает и Чумка наконец вмешивается, решив, что достаточно. — Спасибо за заботу, но давай без твоих штучек. — Я просто даю рекомендации, — возмущается Лавр. Чумка ему язык показывает и он глаза к потолку закатывает: «дай мне сил боже пережить эту хуйню», как обычно делает. Чумка смеётся и Дикобраз отмирает, тоже тихо посмеиваясь. Лавр на них как на двух дураков смотрит и махнув рукой уходит к себе в обитель книг. — Меня одобрили? — Считай, что да.