Из нерассказанного

***

      Чумка сидит на крыше Дома, выше которой только ласточки, и смотрит на небо, чернильное, с белыми разводами точек. Ей было грустно, хотелось поплакать, но она только смотрит на чернильное небо и надеется просидеть здесь до рассвета, когда в чернила добавят белил и других красок, разводы звёзд тогда совсем не видны будут.       В одиночестве ей посидеть никто, конечно, не дал. Она слышит, что кто-то взбирается на крышу, но нарочно не оборачивается, догадываясь, кто там может идти. Чуйка её не подводит. — Так и знал, что ты здесь будешь, — Лавр стоит в чёрной куртке, сливаясь с ночью, становясь её частью. Чумка на него искоса смотрит и губы поджимает. — Ну, чего на этот раз случилось? — он садится рядом с ней, в лицо не смотрит, как обычно, разглядывая излишне заинтересованно черноту перед собой. — Ничего не случилось. — Не пизди, — Лавр чуть толкает её в плечо, по прежнему не смотря в лицо. Он всегда так делает, когда приходит утешать, будто он не с ней разговаривает. Чумке бы обидеться, но сил у неё на это нет. — Поругалась кое с кем, — неохотно говорит Чумка. Ей так паршиво, что слова впервые даются с трудом, когда как обычно её не заткнёшь. Лавр наконец смотрит на неё прямо, тяжёлым взглядом поверх стёкол очков. — Только не начинай свою шарманку. — А я тебе говорил, — не слушая, выдаёт Лавр с каким-то непонятным удовольствием. Чумка закатывает глаза. — Ты невыносим. — Какой есть, — пожимает плечами, донельзя собой довольный. — Так, с кем поругалась и надо ли ему бить морду? — Почему сразу «ему»? Вдруг я с девушкой поругалась? — наигранно обиженным тоном спрашивает Чумка. Лавр смотрит на неё с плохо скрываемой насмешкой, наверняка сейчас какую-нибудь гадость скажет. — Не смей говорить свою ужасную сексисткую хрень, я придушу тебя. — Как пожелает миледи, — тянет Лавр. — Так бить или не бить? — Не надо никого бить. Я сама виновата. — Чумкааа, — предостерегающе начинает Лавр и, протянув руку, даёт ей лёгкого подзатыльника, она его даже не чувствует. Чумка немного пугается, вспоминая кое что, о чём давно пора забыть, но быстро успокаивается. Лавр слишком внимательно рассматривает ее лицо. — Чум, сколько раз я должен сказать, что твоё «я сама виновата» хуйня на постном масле, чтобы ты это поняла?       Чумку снедает какое-то отчаяние, она понимает, что Лавр прав, но что-то внутри её науськивает, как змееуст, и она этому до сих пор верит. — Земля, я Юпитер, вы слышите? — Слышу, слышу, — Чумка вздыхает и, колено к себе подтянув, кладёт голову на него. Лавр, немного помедлив, проводит рукой по её волосам, неумело успокаивая. Так в самом деле чуть легче. — Давай мы просто будем смотреть на небо? — А потом я потащу тебя в девичий корпус на руках? — Мешочника попросишь, если что, — усмехается Чумка. Лавр что-то ворчит и пододвигается ближе. Они смотрят на чернильное небо и Чумке неожиданно так спокойно становится, что она не замечает, как засыпает, чувствуя ладонь Лавра у себя на макушке.