***
Накал страстей к вечеру только нарастал. Осторожно, подпольно, солдаты продолжали записываться на бой. Срыв Андерсона многих заставил действовать. Кто-то увидел в нем реальное олицетворение силы подлых эндельсовцев, а кто-то кулаки — правды и мира. Сам секретарь больше среди солдат не появлялся и занимался другими проблемами. К четырём часам в часть приехали Кашкин и Аттеара. Вроде как проверяющая комиссия. Андерсон сжал кулаки, но встретил их и беспрекословно предоставил в кабинете все отчётности, а после, не спрашивая разрешения, сел рядом, не желая оставлять их в Лизином кабинете одних. Целый час начальство сосредоточено работало, а после начало уставать и наглеть, желая то кофе, то воды, то экскурсии по части, то какие-то отчёты за поставку сахара марта прошлого года. Ганс нёс прихоти стойко, не отвечая ни на один «дружески» заданный вопрос. Он очень надеялся, что они поймут, что здесь не рады и свалят. «Интересно, почему не Сикаг? Или, на крайний случай, замена Совушкина? Они же даже не генералы», — думал секретарь. То ли действительно поняв, что им здесь нечего ловить, то ли достаточно прощупав почву, начальство решило уехать. Андерсон проводил их до ворот, но вот выставить наружу не смог: Аттеара что-то принялась искать в сумочке, а Кашкин учтиво ждал. И в это время как-то мимоходом спросил: — А ты кем здесь работаешь, напомни? — Я секретарь. — Чей? Ганс ответил, не моргнув и глазом. — Генерала этой части. — Эти обязанности временно будет исполнять генерал Сикаг и, насколько я знаю, у него свои секретари. — У меня есть ряд обязанностей, которые должны выполняться ежедневно и ежемесячно. Если генерал захочет, пусть пришлёт замену — я передам их. Но, насколько я помню, меня никто не увольнял с должности. — Ну считайте, что это бремя досталось мне, — ответил Кашкин и по-отечески положил ладони ему на плечи. — Судя по отзывам, вы замечательный работник, но, увы, органы больше в ваших способностях не нуждаются. Боюсь, наши с вами идеалы не вяжутся. Разве что, вы решите их сменить, то… Андерсона сковал холод. Ответ он выдавил вкрадчивым голосом, способным заморозить непробиваемых северных медведей. — Вы хотите, чтобы я забыл, кто такая Елизавета Эндельс и какие шавки помогли ей «уволиться»? У главы по обеспечению дёрнулась щека. Рассердись он — то признал бы, что считает «шавкой» себя, смолчи — потеряй лицо. — Что я и сказал. У нас с вами разные понятия. Хотя, признаться, совсем не понимаю, почему вы так держитесь за свои. Кто она вам? Начальница? Любовница? — Она единственный человек, который попытался спасти мою шкуру, когда на меня пять лет назад повесили бомбу! — Ганс скинул его руки с плеч. — Единственная из двух оперативных групп, что не должна была вообще лезть! Ей было не все равно ни тогда, ни сейчас! Делайте что хотите — увольняйте, отчисляйте, обвиняйте, но её я не предам ни сейчас, ни потом, ни при смерти. Андерсон шагнул назад, гордо держа голову высоко поднятой. Кашкин хотел было что-то ляпнуть, как со стороны ворот раздался рев, похожий на тигриный, что заставил вздрогнуть их обоих: — Я НАНИМАЮ ТЕБЯ НА РАБОТУ. Ганс обернулся и был волен лицезреть самого темного ангела-хранителя за всю историю человечества. — И в своей части буду распоряжаться только я! Кашкин нервно наблюдал, как Ханли приближался. Его гнев не был похож на вспышку Андерсона, которая припугнула солдат, нет. Вокруг генерала клубился смертоносный туман, что уже несколько раз рвался к самовыдвижной комиссии. Кристофер не походил на человека, которому можно сказать: теперь я здесь хозяин. Эта территория подвластна ему и отдаст он её только с боем. — С возвращением, — улыбнулась ему Аттеара, на которую Ханли даже не взглянул. — У тебя есть секретарша, насколько я помню. — У меня две части, значит и два секретаря. — Но…тебе никто не поручил ОМОН. К тому же Андерсон превысил полномочия, ударив… — О, неудивительно, — перебил Кристофер. — Мы здесь все такие. Он, наконец, дошёл до них и с одного удара отправил в небытие главу обеспечения. Аттеара взвизгнула от неожиданности, даже Ганс поддался назад. — Вынесите ЭТО за ворота, — приказал Ханли своему новоиспеченному секретарю и дежурным, выскочившим из КПП, и повернулся к женщине, которая уставилась на него оловянными глазками. — …и впредь без моего разрешения ни одного члена Совета или министерства на территорию части не пускать. Даже под угрозой увольнения. Ясно?! Ему синхронно, как болванчики, кивнули. Даже сама Аттеара, к которой не обращались. — Уходите, — коротко бросил ей генерал, схватил Ганса за плечо и потащил к администрации. — Рассказывай, что произошло за эту неделю. После… всего. Андерсон не сразу сориентировался. — Вы знаете…? Где вы были…? Почему не… — Я спросил о другом, секретарь! — А я спросил о том, где ты был, пока её втаптывали в грязь! — рявкнул в ответ Ганс и вместе с Ханли себе удивился. Вокруг генерала закружились языки тьмы. Он молчал. — Я ничего не знал до приезда в Москву. В ТЭС отключали любую технику, чтобы не провоцировать новых взрывов, — признал он негромко у самой лестницы в администрацию. Андерсону стало совестно за свой всплеск. В голосе Кристофера слышалось безмерное разочарование и сожаление даже не в ситуации, а в самом себе. — История не велика… — начал он. И действительно уложился до того, как они поднялись в кабинет. Ханли лишь на мгновение замялся, а после дернул ручку двери. Билора, которая ждала Ганса на диване, от удивление аж подскочила и едва не бросилась на шею Кристофера. Генерал по-отечески погладил её по предплечьям, заглядывая в лицо. Андерсону раньше никогда не приходило в голову поинтересоваться, какие у них отношения. Но, судя по всему, довольно тёплые. — Этот тебя обидел? — спросил Ханли, кивая на секретаря. Билора замотала головой. — Неделя… тяжелая. Кристофер все равно оглянулся на Ганса. На его лице Андерсон прочитал что-то вроде: «Я вижу тебя насквозь и если что порву, как тузик грелку». Секретарю стало неуютно. Чего он лезет в их отношения?.. Хотя кому лезть, как не ему? Кто ещё может здесь защитить Билору? Но от кого защищать? Разве Ганс давал повод? Парень задумался об этом и в мгновение сообразил что да, давал. Обижал Билору, игнорировал её, и все это только за сегодняшний день. Ему плохо, да, но ведь ей не легче. — Андерсон, даже со стенкой разговор вышел бы продуктивнее, чем с тобой, — окликнул его Ханли, уже развалившись в Лизином кресле. «Да тьфу ты! Просто в кресле! Обычном кресле в обычном кабинете! Не Лизином!» — одернул себя секретарь. — Что ж вы все сегодня стараетесь вывести меня из душевного равновесия? — обречённо вздохнул генерал, рассматривая тени, что застыли на стене за его спиной в причудливых формах. — Принести кофе? — подсуетилась Билора и, получив кивок, вышла из кабинета. — Ганс? — Да? — С документацией за неделю есть проблемы? — С внешней нет. С внутренней сами понимаете. — Из Совета ещё что-нибудь приходило? — Нет, только сегодня. — Позови Фрая, Оксану и Вудя. — Ладно, — Андерсон собрался было выйти. — Хотя стой, подожди. Кашкин говорил, что ты превысил полномочия. В чём? Секретарь рассказал о своей постыдной вспышке. Ханли приподнял брови. — И все? Ты избил за простое голосование Ритместера? — Нет… да… я же говорю, там был Вудь, и он… и солдаты… — замялся Ганс, чувствуя себя Петром Гриневым на допросе. — Да. Просто так. Кристофер ухмыльнулся. — Ганс, я тебя знаю не первый день. Ты, когда врешь, глаза прячешь. И Лиза, кстати, всегда этим пользовалась. Андерсон едва не вздрогнул. Потом понял, что генерал на это и рассчитывал, манипулировать им, как куклой. — Я ей не врал. — Что вы с Вудем не поделили? — Что? Ничего. В секунду лапа тьмы юркнула к Андерсону и с размаху щёлкнула его по носу. — Ай! — Так что? — Билору, — тихо признался он, не видя смысла скрывать, все равно допытается. — Пф. Зачем Вудю-то она? — Это вы у него самого спросите! Что за ней ухлестывает, проходу не даёт? И руки к тому же распускает, — вспылил он. Кристофер сначала молчал. Но после тихо, тайно, а потом уже громко расхохотался. — Хорошо, что ты к нему не полез драться. — Почему это? — Ты, конечно, боец. Но Юра старше, больше и сильнее, уложил бы с двух ударов. Иди зови, кого просил, сам разберусь с ним. — Мне не нужна помощь! — Я разберусь, чтобы мой солдат не клеился к моей секретарше, ты-то тут причём? — ухмыльнулся генерал. Ганс всплеснул руками и вышел в коридор. Может с Кристофером потеря не так сильно будет жечь глаза? У кулера он увидел Билору, которая ждала, пока нагреется вода. Мысленно собравшись с силами, он подошёл к ней. Надо же было как-то исправиться. — Как самочувствие? Голова не болит? Я подумала, может тебе к Гаазу сходить, успокоительного взять? — сказала она. Андерсон не ответил, поцеловал в щеку, взял её ладони, маленькие по сравнению с его лапой, и погладил тыльную сторону большими пальцами. Кожа была бархатистой, мягкой, но кое-где ощущались мозоли от долгой возни с бумагами. Уж секретарская такая доля — разбираться лучше в буквах и числах, чем в чувствах. — Прости дурака, — попросил он. Голубые глаза девушки, похожие на быструю горную речку, округлились. — Я не хотел обижать тебя, просто был зол. Ты всегда где-то рядом, близко-близко к моему сердцу, всегда знаешь, как помочь, успокоить, и потому попадаешь под горячую руку. Мне приятна твоя забота, но сейчас столько всего навалилось, что тяжело расслабиться. Я не специально, прости. Взгляд Билоры потеплел настолько, что речке грозило полное иссушение. — Я понимаю. Не злюсь… Ганс улыбнулся. — …но обижаюсь, — театрально надула она губы. — И как мне загладить вину? — повеселел парень. Уж женское кокетство как-нибудь переживёт, в отличие от слез. — Я поду-умаю. Андерсон наклонился и оставил на её щеках и носу несколько скользких быстрых поцелуев. Билора раскраснелась, засмеялась, и он притянул ее в тёплые объятия. — Вот как на тебя, такого милого обалдуя, можно злиться? Ганс замер. Прозвище резануло по его ушам и душе. «Нет, всё-таки надо к этому привыкать. Жизнь без… неё есть. Да и ей лучше будет без меня» — решил он, ощущая на языке горечь. Тем не менее секретарь совладал с собой, провел пальцами по мягким волосам девушки. — А не надо злиться. Можно просто любить. Жаловаться, так уж быть, не буду. — Ну и наглец же ты, Андерсон!***
На этот раз солдаты подготовились тщательнее. Во-первых, у дверей столовой выставили несколько крупных парней, которые при приближении Андерсона должны были объявить «шухер». Во-вторых, омоновцы не стали забираться на стол, а просто принимали на местах рот, Николас — у тринадцатой, Ритместер — у четвёртой. Последний выглядел помятым — все лицо забинтовано, виделись лишь щелочки для заплывших глаз, рта и носа. К концу ужина практически каждый солдат был куда-либо внесён. Мир действительно поделился на части, даже без монтажа и камеры, просто на «своих» и «чужих». Ни Билора, ни Оксана, ни Фрай, ни даже Гааз не пришли есть, пробойкотировав это действо. Тринадцатая рота уже собиралась уходить, поэтому Николас прилюдно объявил: — Набор продолжится в казарме. Всем, кто не определился, советую поторапливаться, иначе мы разделим вас сами. — По какому принципу? — спросил кто-то. — Кто первый взял, тот и владеет, — прохрипел Ритместер. Тринадцатая рота поднялась из-за стола, но не успела ступить и шагу. Столовую затопил удушающий мрак. Солдаты закашлялись, похватались за горло и побросались открывать окна. Но ветер, казалось, не хотел прикасаться к этому яду. Тьма царила ровно до тех пор, пока её не разогнал единовластный хозяин. Генерал Ханли в своей официальной форме-маскировке с погонами замер посреди столовой, сложив руки за спиной. Тьма постепенно отделялась от солдат и льнула к нему, как верный пёс. — Мне долго ждать? — спросил он холодно. Солдатики сначала не въехали, а потом, как ужаленные, повскакивали с мест на ноги. Кристофер осмотрел их, заглядывая каждому в глаза. Потом молча достал из-за спины руку, в которой лежала большущая стопка листов, и бросил её на стол. — Это комплексное заявление об увольнении. Пятьсот листов. От вас требуется только имя, должность и подпись. ВСЕМ, кого что-то не устраивает — вот бумага. Предлагаю попрощаться тихо и добровольно. Потому что потом буду решать я, — Ханли снова окинул взглядом столовую, замершую в гробовом молчании. — За каждое нарушение правил — штраф в четверть оклада вне зависимости от ситуации, за невыполнение приказа и превышение полномочий — соответственная статья кодекса. Это понятно? — Так точно, — отозвались в унисон и ОМОН, и СОБР. — По поводу завтрашнего… собрания. Как уже сказал один из моих секретарей, каждый, кто придёт на стадион, будет оштрафован на сумму месячного оклада и уволен по статье. За подстрекательство и попытку подорвать общественный порядок будут заведены соответственные уголовные дела. Надеюсь, это тоже понятно. Сейчас вы расходитесь по казармам и дежурствам и упаси вас Бог встретиться мне на улице до утреннего подъёма. Седьмой роте тоже передайте инструкции. Кристофер шагнул вперёд и презрительно кинул пару ручек на заявления. — Готовые складывайте рядом, Билора заберёт. Он вышел, но даже после его ухода никто не посмел издать ни звука. Война войной, но против злого генерала ни одна шавка тявкнуть не посмеет. И эта негласная истина работала не только в части.***
В четверг, как было уже заведено, собирался Совет. Сейчас у них была серьёзная причина — найти нового генерала для ОМОНа. Увольнение прошлого они как-то отодвинули на второй план, мол, ушёл и ушёл, что с него взять, разные причины бывают у людей, устал, может. Удивительно, но в связи с этим событием собрания стали протекать спокойнее. Генералы и начальники улыбались, шутили, в кабинете буквально-таки царила благодать. Словно не неделю назад произошёл самый кровавый теракт России за последние годы, словно они не потеряли своего коллегу, доброго и деликатного генерала Совушкина. Они закрыли окна, выходившие в мир, и тем самым перекрыли запах мусора и грязи, стоны страдающих и крики требующих. Погрузились в свой уютный, приятный мир вседозволенности, денег, власти и безнаказанности. Им так было удобнее, спокойнее. — Надежда, закройте, пожалуйста, окно, дует, — попросил Соя, почесывая двумя пальцами свой большой живот, перетянутый рубашкой. — Предлагаю начать с главного, на свежую голову всё решить. Сикаг, прошу. Генерал встал. — Я просмотрел молодых выпускников ВУЮ, но, к сожалению, не нашёл ни одного приличного. Современная молодёжь, к несчастью, не отличается достижениями или большим стремлением к ним. В связи с этим мне пришлось прошерстить более старшую категорию людей и там нашлось несколько подходящих нам экземпляров… Сикага прервал громко открывшаяся дверь. — Задержался, — коротко объявил Ханли, захлопнул за собой дверцы и направился к столу. Не стал извиняться, потому что не чувствовал вины, но и спрашивать тоже. Зачем, если его и так не ждали? И одной этой фразы, одного взгляда Кристофера хватило Сое для понимания, что ничего не будет хорошо, что никакую проблему они не решили. В последней год они ведь и забыли, кем на самом деле являлся Ханли. Его подвиги и деяния не оставались в памяти, вытиснутые ошеломительными действиями Эндельс. Но сейчас… сейчас, когда солнце Лизы зашло, стало ясно видно чарующую и беспощадную тьму, что скрывалась все это время. Настало её время напомнить о себе. И Кристофер собирался сделать это в самом прямом смысле. — Наоборот, вовремя, мы как раз обсуждали кандидатуры, — ответил Сикаг. — Как съездил? — поинтересовался Ямбу Хе Ра На из вежливости. — Не поверите, замечательно. Огонь, железно, паника, визжащие сирены и мигающие огни. Но слышал, что у вас было не лучше. Или я ошибаюсь? — К сожалению, правда, — вздохнул тот. — Давайте отложим разговоры на потом, — попросил Соя. — А что, мы куда-то опоздаем? Мне казалось, раз мы все здесь, значит, уже везде успели, — мягко ответил Ханли, снял свое пальто и приземлился на место рядом с Сикагом. — Но продолжать, в общем-то, бесполезно. Омоном буду командовать я. Соя поскреб пальцем шею. — На каком основании? — Всё просто. Сейчас небезопасно нанимать новых людей непонятно откуда. Да и СОБР не торопятся отстраивать, раньше следующего года он не съедет, судя по всему. А зачем лишнему человеку платить зарплату? Меньше народу — больше кислороду. — С чего ты решил, что небезопасно? — дёрнул щекой Сикаг. Кристофер поднял на него тёмные, как чёрные дыры, глаза и, казалось, заглянул в самую душу. В своей ярости он бил метко, на поражение, мог изводить противника до мольбы о смерти. Не трудно было догадаться как и какой удар он сейчас собирается нанести. — Если даже генералов Совета нежить смогла завербовать, то чего ей стоить на такое тёплое местечко продвинуть своего человека? Тогда уж точно смерти ни на кого не повесим. Сикаг притворился глухим, посмотрел на начальство. Соя проявил свою обычную хладнокровность. — Если считаешь, что справишься, — забирай. Кристофер кивнул и ко всеобщему удивлению погрузился в молчание почти до самого конца совещания. — Ханли, — позвал его Соя, когда все стали собирать вещи. — Во вторник у министра юбилей, выдели пяток ребят к нему в охрану. Генерал подравнял бумажечки и с чистой совестью ответил: — Нет. — Это не просьба, а приказ, — похолодел глава Совета. — Приказ на каком основании? Ткните меня носом в тот пункт договора, — усмехнулся Кристофер. — Это же ваша политика, что все должно быть по закону. Или я что-то путаю? Вот и будет теперь по закону везде, я что ли враг народа? Сикаг гневно запыхтел рядом и подскочил с места, чтобы заглянуть ему в лицо. Но Кристофер был немного выше, поэтому план провалился. — Не капризничай, как ребёнок, генерал! Эндельс ушла сама, и никто в этом не виноват. Возьми себя в руки. В это же мгновение тьма сбила Сикага с ног, протащила по помещению и вышвырнула из окна, которое, на минуточку, было на втором этаже. Снизу послышался оглушительный вой машины, что случайно встала на пути генерала к земле. Ханли продемонстрировал свои ладони ошалевшим коллегам: — Это не я. Он тоже «сам». Мои руки вот, — невинно улыбнулся он. — Чего ты добиваешься? — прямо спросил Соя, грозно или, по правде говоря, грузно поднимаясь. — Чтобы мы попросили её вернуться? — Даже если опустить то, что вышвырнули её именно вы, можно смело сказать, что Лиза не вернётся, — беззаботно щёлкнул языком Кристофер. — Что ты себе позволяешь, генерал?! Или, может, хочешь отправиться следом? — рявкнул Соя, покраснев. Ханли пожал плечами. — Стесняюсь спросить, а кто тогда на вызовы будет ездить? Вы? — ухмыльнулся он, обводя глазами большой живот главы Совета. Потом по очереди посмотрел на Кашкина с перебинтованным лицом, Аттеару. — Или, может, вы будете под пулями носиться на поле боя? Ради такого зрелища я не поскуплюсь! Соя, подобно бронепоезду, направился к нему. — Я незаменим, видите ли, — ласково улыбнулся Кристофер. Его сегодня кидало из одной эмоции в другую со скоростью света. — Даже вы не такие глупцы, чтобы остаться без двух боевых генералов. Так что можете хоть лопнуть от злости, но меня будете терпеть ещё о-о-очень долгое время. И обещаю, терпеть — это самое точное описание наших отношений. — Неужели в тебе, как и в ней, не осталось ничего человеческого? — спросил Кашкин. Ханли рассмеялся. — Наши с вами понятия о человечности сильно расходятся. Это в вас не осталось. Это вы превратили Совет в хлев и в один из кругов Данте, а сами — в их обитателей. Скоро вы начнёте пожирать друг друга, а я буду за этим наблюдать из первой ложи!..В какой-то степени даже рад, что Эндельс этого не увидит. Она ведь жалела всех вас. Ненавидела, презирала, но смерти никому не желала. А сами вы перегрызете друг другу шеи в конце концов, потому что никому не сможете довериться. Кристофер чувствовал невообразимое вдохновение. Слова, что раньше парили несформировавшимися мыслями, вылетали из него кинжалами, разящими точно в синяки. Он прошёлся вдоль стола, заглядывая каждому в глаза. — Вы будете смотреть и бояться что-либо сделать, сказать, потому что в любой момент рискуете оказаться на месте Лизы. Будете собирать доносы, секреты и выискивать чужое грязное бельишко, чтобы в случае чего пойти на дно не одним. Даже на это, на что хватило сил у Эндельс — потонуть самой, не утянув никого — вам, жалким елистратишкам, не хватит воли. — Стоп! — рявкнул Соя, треснув кулаком по столу. Бумаги подкинуло в воздух. — Вон отсюда! — Да я уже и закончил, — обворожительно улыбнулся генерал и с поклоном удалился со сцены. Спектакль произвёл фурор, зрители остались***
За окном уже даже перестали носиться машины, что в Москве случалось едва ли ни на полчаса ночного времени, а Кристофер все никак не мог заснуть. Гибкая, темноволосая подруга, которая сейчас лежала в неглиже рядом, слегка прикрытая простыней, тоже не помогла в этом. Ханли что-то мучило, болезненно впивалось в солнечное сплетение острым жалом, вливало в кровь яд. Он перевернулся на другой бок, уставился взглядом на голое женское плечико, но ощущение его не оставило. «Кто бы мог подумать, что Эндельс так повлияет на мои биоритмы, — мысленно хмыкнул он, — неужели я действительно так от нее зависим? Да мне вообще фиолетово, куда она делась. Снова поддалась на провокацию, не сдержалась и психанула. Теперь, наверное, сожалеет. Но ведь и возвращаться не станет туда, где её предали». В груди что-то защемило. На этот раз генерал испугался, принялся мерить пульс. Потом нашарил на полу рубашку, нашел таблетки и торопливо закинул штучку в горло. «Даже так умудряется меня доводить». Он снова лёг, но теперь сон совсем ушёл. Решил отвлечься на приятные и не очень события вечера, но ничего не навивало на него спокойствия, лишь гнев, которого и так хватало, и страсть, что явно было лишним. — Эй, — слегка толкнул он девушку. — Э-эй. — М-м-м? — недовольно промычала она. — Ты говорила, что врачом работаешь. Каким? — Не врачом. Психологом, — поморщилась она и перевернулась к лесу задом, к нему лицом. — Спи. — О, как… пропсихологируй меня. Дочь Евы в материнском наряде открыла один глаз и посмотрела на его лицо, освещенное слабым светом огней с улиц. Признаться, Ханли походил сейчас на прекрасного античного бога — холодный, с острыми чертами лица и проникновенным взглядом. — Какая интересная предоплата, оказывается, за сеанс в три ночи, — зевнула она. — Насколько помню, предоплата составляет лишь пятьдесят процентов. За мной должок будет, — улыбнулся он. Она усмехнулась. — Ну давай. Расскажи мне про свое детство и проблемы. — У меня коллега уволилась. Плохо уволилась, её буквально загнобили. Она вынуждена была уйти. А меня не было рядом. И сейчас меня мучает давление и что-то вот здесь, — Ханли себя в грудь. — Ты влюблен, — махнула она рукой. — Фиговый ты доктор, страстная моя. Любовью здесь и не пахнет. — Какая эмоция тебе первой приходит в голову, когда думаешь об этой ситуации? Кристофер честно подумал. Снова покрутил в голове слышимый по рассказам инцидент. Ему захотелось остаться там, на «Слете Искр», схватить Лизу за руку и не отпускать от себя до самого возвращения в часть. Он это озвучил. — Сожаление. — Тебя грызёт чувство вины, — погладила она его предплечье и снова зевнула. — Поговори с ней, обсуди ситуацию. Ей сейчас трудно и явно необходим такой близкий друг, как ты. А тебе необходимо простить себя и отпустить момент. — С ней есть кому нянчиться. — А держать в форме? Дружба не равна любви. Много не расскажешь своей второй половинке, в отличие от друга. — Она мне собственное отчество не рассказала, не то, что проблемы. — А ты ей свое говорил? — Я американец. У меня его нет. — Ой, прости… — она хихикнула, прикрыв рот рукой, от чего одеяло шелковой лентой сползло с груди. — Всё равно сходи. Лишним не будет. Даже если не согласится видеть — будет знать, что ты интересовался, приходил. — Ага, а я буду чувствовать себя как последний идиот. Девушка взъерошила ему волосы. Взгляд Кристофера упал пониже её ключицы, и он ощутил, как нарастает то чувство, что недавно было названо лишним. — Любые близкие отношения — это компромиссы навстречу друг другу, принятие слабостей и сильных сторон, готовность выглядеть смешным в глазах другого. — Похоже у меня токсичная дружба, — вынес он. Непонятно когда, но его ладонь переместилась ей на ногу. Подушечки пальцев поглаживали кожу, поднимаясь от колена. — Эта проблема будет обсуждаться позже, по отдельному тарифу? Девушка рассмеялась. По её спине пробежали мурашки. — Я подумаю. — Ладно, тогда хоть возвращу долг за этот, мисс психолог, — сказал Крис, наваливаясь на неё с самими хищническими намерениями. — Так уж и быть, сделаю скидку, — хихикнула она, с тайным удовольствием позволяя ему прижать её запястья к кровати над головой.***
Оставив свою бестию с утра и навечно, Ханли сел на байк и отправился работать. Шлем надевать не стал. Холодный воздух бил в лицо, как будто пытался сорвать кожу, трепал волосы, залетал в рот и нос, заставлял глаза слезиться. Кристоферу было неприятно, больно, и в то же время внутри закипала кровь. Кайф, скорость, чувство свободы опьяняли его и заставляли забыть обо всем. Но сказке свойственно врезаться в реальность с разбегу и причём сразу лбом, поэтому на первом же повороте генерал встал в утреннюю московскую пробку. Конечно, у мотоцикла было свои прелести, и примерно половину Ханли проехал, лавируя между машинами, но другая половина стояла на очень тесной улочке, что пешеходам приходилось идти вдоль стеночки, и объехать он не смог. Кристофер отпустил руль и принялся выискивать новые маршруты. Нашёл, но до ближайшего съезда пришлось бы все равно простоять несколько сотен метров. По сравнению с длинной обычных московских пробок, это были пустячки. Генерал надел наушники и врубил музыку, стараясь перекрыть крики, сигналы и аудиокниги других водителей. Первое, что ему выпало — «Gold». Ханли переключил. Второе — «Beliver». Снова переключил. «Radioactive». И снова. «Enemy». — Да дери тебя во все щели! — рявкнул он, открывая приложение. Стояло перемешивание, общий альбом, но треки упорно выбирались одной и той же группы. Кристофер с досады бросил наушники в карман и на мгновение прикрыл глаза. Чувства, что он тщетно старался подавить, всплеснулись в нем, забурлили. Казалось бы, прошло всего два дня, но отсутствие Эндельс он чувствовал всеми порами, всеми струнами души. Проявлялось оно в мелочах: не хватало запаха её духов, вездесущих вещей, подлянок да и просто её голоса. Часть как будто осиротела. Он как будто осиротел. У него всегда было пяток друзей, которые появлялись время от времени, кидали ему поздравительные картинки, соглашались выпить пива по пятницам или посмотреть драконбол и футбол. Взять того же Вудя — веселый, громкий человек, приятный в общении. На женское внимание так вообще жаловаться грех. Даже стоя в пробке, он умудрился поймать два заинтересованных взгляда из-под тонированного стекла проезжающего мимо красного Пижо. Но никогда раньше у него не было друга, который с искренней простотой готов был броситься за него под пули. Никто и никогда не помчался бы спасать его часть, никто за него не писал отчёты. Такого душевного единения, как с Лизой, Кристофер не чувствовал никогда и ни с кем. Да, возможно, он действительно в неё слегка влюблен. Но не как в девушку, а как в человека, в музу, что вдохновляет творцов на шедевры. Она умела это делать, умела зажечь в человеке огонь, пробудить хотя бы малейшие нравственные качества. Эндельс вечно его подкалывала, задевала, била по больному, но никогда не оставляла. Помогала справиться и с сердцем, и с солдатами… и с анимагией. Он доверился ей до того, что открыл секрет, хранящийся в тайне десяток лет. Случайно, конечно, но с Нижнего Новгорода Ханли об этом ни разу не пожалел и не вспомнил. Она не давала ему скиснуть, утонуть в проблемах, не предавала… А он это сделал. Его не оказалось рядом и он ничего не почувствовал тогда, когда её разрывали на части. Кристофер знал, что в глубине души Лиза не такая твёрдая, какой хочет казаться. В день гибели Аксика она плакала, в Нижний поехала не ради спортивного интереса, а чтобы обеспечить безопасность Александра. Да даже находясь рядом с ним, она словно снимала несколько своих капустных листов и позволяла увидеть ту самую, эмоционально голую, истинную Лизу, какой наверняка видел её муж. Ханли даже немного завидовал им, ведь сам никогда так не влюблялся. И вот Лиза ушла из его жизни. Оставила ОМОН, мальчиков, Андерсона, Пантеон и просто ушла, как уходит всякий супергерой в закат в финале фильма. Разница состояла в том, что сейчас шёл совсем не финал, а кульминация. Последний бой. А кому, как не им, генералам, знать, что именно он определяет половину успеха войны. От путешествия группы к Пантеону будет зависеть невероятно много. Возможно, придётся ограничить туры, объявить поиски и вознаграждения, поднять архивы и устроить проверки, чтобы найти камни и исключить попадание их к нежити. Но Эндельс в этом отказалась участвовать. Сзади посигналили. Ханли вспомнил, что все ещё на дороге, снял с подножки байк и, чудом проскочив, выехал на более-менее свободную улицу. А что если она ждёт его визита? Что если ей для становления на ноги не хватает именно тех подколов и шуток, какими они обменивались на протяжении всего знакомства? Что если она надеется увидеть хоть кого-нибудь, понять свою нужность? Ему не жалко, он обеспечит. Кристофер прибавил газу, чтобы успеть припарковать байк в части и кое-куда смотаться.***
Дом он нашёл сразу же. Жилище Эндельсов ни капельки не изменилось с прошлого визита. Ханли постучал, и железный забор откликнулся громким скрипим, способным перебудить всю улицу. Он ждал. Минуту, две. Потом снова постучал и снова ждал. И снова. И снова. Терпение уже начинало таять, как из калитки противоположного дома высунулась голова, обмотанная платком. — Не ломайте дверь, юнофа! Кристофер обернулся и увидел довольно неприятную сморщенную старушку, из тех, что ругают и советскую, и новую власть, и машины, и их отсутствие, и собак, и людей, и в принципе весь мир. — Не знаете, где хозяева? — Уефали, ключи остафили. — Куда? — Тебе какое дело, кто такой?! Пашфорт покажите, графданчик! — Ну не номер сейфа же спрашиваю! Я их семейный друг. — Ага, друх, а куды поехали не знаеф, — сплюнула старушка на асфальт. — Думаю, насовсем укафили, чемофаны больфие везли. Жена к Сафке недафно приехала, видимо, она и утафила. — Переехали, то есть? — удивился Ханли. — А адреса не оставили? — Неф! — рявкнул на него озлобленный «божий одуванчик» и хлопнул калиткой. Кристофер снова посмотрел на дом. Потом достал телефон и, не раздумывая, набрал Лизу. «Телефон абонента временно недоступен. Пожалуйста…» Сбросил. Набрал Александра. «Телефо…» Аппарат хрустнул, сдавленный кулаком генерала. Нет, она не сидит и не скулит дома, ожидая, когда её пожалеют. Она действительно с чистой совестью бросила их на произвол судьбы и ушла в тихую гавань. Пишите письма, присылайте открытки! Ни номера, ни нового адреса не оставила, забила на них болт и плюнула с высокой башни. И вот этот человек пропагандировал человеческие ценности? Ханли швырнул телефон в карман, развернулся и зашагал прочь. Ни за кем бегать он не собирается, а упрашивать так тем более. Гордость есть и у него. «Что ж, замечательно, скатертью дорожка, Эндельс. Раз ни друзья, ни коллеги тебе в жизни не нужны, то не рассчитывай на их поддержку», — злобно подумал он, в запале причисляя себя к её друзьям. Потом опомнился, нахмурился и телепортировался. Возможно, история бы приняла другое русло, узнай Кристофер о визитке, что получил Ганс. Но Андерсон свято исполнял Лизины инструкции — никому ничего не говорил, и потому нам предоставлен один-единственный вариант событий. Тот, в котором генерал Ханли ушёл и вернулся лишь через два с небольшим года.