Огненная леди 3. Божественная трагедия

Степан привёз её к министерству магической обороны РФ. Лиза раньше никогда здесь не была. Довольно-таки плоское, из серых плит здание, растянутое по земле, наверное, на целый квартал. Заборчик, огораживающий его, совсем не казался угрожающим, но, как маг, Эндельс чувствовала от него невероятной силы магию, забирающуюся под кожу искорками. Сегодня ворота во внутренний двор распахнуты настежь, у каждой створки стояло несколько человек охраны. Флаги на корпусах слегка приспущены. Чёрная ковровая дорожка шла от самого входа до небольшой сцены во дворе, предназначенной для публичных заявлений. Сегодня вокруг неё теснились стулья, а позади, на стене, висело множество фотографий. Там были и улыбающийся молодые парни в форме, и статные мужчины, и женщины с погонами. Нежить не особо выбирала, кого убивать, крушила всех с плеча. Поэтому и гости были разномастные. Но, по большей части, женщины. Молодые и старые, холодные и заплаканные, спокойные и недовольные. Всех их объединяло одно — траур. По брату, по мужу, по сыну. Они сами вешали фотографии на стену в надежде показать их всему миру, сказать: «Он погиб героем, он погиб не зря!». У Лизы сердце кровью обливалось, глядя на все это. Где-то внутри её радовало, что министерство не сделало из дня памяти представление: не было ни музыки, ни столов с едой, ни смеха вокруг. Даже журналисты до начала официальной части не шумели и не снимали. Министры, генералы и капитаны стояли в толпе без охраны, и разговаривали с обычными людьми, неся им утешение и поддержку. — Ты всё-таки нашла на нас время, — послышался позади неё голос. Да что ж такое! Сикаг её весь день преследовать будет? Не обратив на мужчину никакого внимания, она направилась к центру. Ей хотелось найти родственников её погибших мальчиков. Но не тут-то было, генерал больно схватил её за запястье. От неожиданности и боли Эндельс даже посмотрела на него. — Поумерь свою необъяснимую ненависть и послушай, — приказал ей Сикаг. — Помимо прочих здесь сейчас Желязных. Я не знаю, кто его звал и зачем он сюда явился, но он не упустит возможности поговорить с тобой. Поэтому мой тебе совет: будь благоразумной и терпеливой. Каким бы человеком он ни был, ты — представить закона, и должна иметь соответствующее лицо. — Широкое и щекастое? — Благородное и непоколебимое. Хоть ноги пусть о тебя вытирает, ты не должна обращать внимания. — Почему? Я — представитель закона, вытирая об меня, он вытирает и об все государство в целом. Вам так не кажется? — Государству не нужно чистить лицо, любое покушение на него абсурдно. — Государство не человек, а машина, ему вообще ничего не нужно, — Лиза послала тепло в руку, и Сикаг отдернул ладонь. — Глупая! — прорычал он сквозь зубы. — Я же помочь хочу. — В следующий раз свои благородные порывы порепетируйте перед зеркалом, может, убедительнее получится. И Эндельс, развернувшись, ушла прочь. «Господи, если ты существуешь, избавь меня от него!» — мысленно взвыла Лиза, думая о политике. Она рьяно пробралась к левой стене от сцены и почти спряталась в толпе людей. Впопыхах она случайно зацепила какого-то мужчину с поистине железными конечностями и, отшатнувшись, толкнула женщину, которая трясущимися руками пыталась надеть очки и от неожиданности выронила их. — Прошу прошения, — Эндельс подхватила их, не дав упасть. Женщина кивнула, совсем не обидевшись, и вгляделась в её лицо. — Вы ведь Омоновская звездочка? — Да, — Лиза не стала исправлять её, напоминая, что имеет вполне официальное звание, фамилию и имя. Взгляд голубых глаз женщины потеплел, она с трудом улыбнулась. Её приятное, но несчастное лицо с едва заметными морщинками осветлилось тихой грустью. — Может, вы не знаете, но мой сын служил в вашей роте. Он… — Девиль? — Да, — приятно удивилась она. Эндельс вздохнула и, не зная что делать, взяла её ладони в свои. — Вы можете им городиться, он был замечательным солдатом, одним из лучших в части. И к тому же прекрасно воспитанным человеком. Я понимаю, что словами такую потерю не сгладить, но утешьтесь мыслью, что он спас многих людей. Спас многих жён и детей от боли и скорби, от приглашения на сегодняшний вечер. Ваш сын никогда не боялся трудностей и мужественно бросался в самое пекло. Наберитесь мужества, чтобы пережить эту утрату. Лиза удивилась сама себе. Обычно в общении с людьми ей не удавалось подобрать правильные слова. — Я постараюсь, — прошептала женщина, смахивая с глаз слезинки. — Мне очень приятно, что вы его помните. — Он заслужил того, чтобы его помнили… Вы забрали его вещи из части? — Нет, были похороны и вот теперь это. — Не переживайте, приедете к ОМОНу, покажите на КПП паспорт, вас пропустят. Думаю его однополчане найдут, что ещё вам сказать. Лиза ласково похлопала её по руке и неловко отступила. Ей было непривычно так себя вести, но Эндельс очень хотелось рассказать этому бедному человеку, что лично для неё значил Девиль. — Вы, наверное, хотите поговорить с другими? Я нашла однополчан моего мальчика, — дрожащим голосом сказала женщина. — Конечно, проведёте? Родственники других покойных солдатиков были также очаровательны. Лиза узнала много нового. Например, тот же Девиль в подростковом возрасте был волонтером и даже имел несколько почётных грамот. Капитан Мор опекал двух своих несовершеннолетних братьев и сестру после смерти их общих родителей в автокатастрофе. Римский владел ветеринарной клиникой, где работала его жена. Тогда девушка ясно осознала, как же похожи Мальчики на её саму. Не пинок или желание заработать привело их в органы, а недовольство миром и желание помочь ему. Взять того же Андерсона, который думает, что чем-то обязан ей, и не понимает, что объединяет их совсем не дела минувших лет, а общие принципы и идеалы. Или Фэя, который, отправляясь учиться, хотел спасать таких же бедных, травмированных детей, как он. — Здравствуйте, — услышала Эндельс позади себя. Обернулась — и увидела широкую мужскую грудь, обтянутую чёрной рубашкой. — Де Анжелло, — слегка улыбнулась Лиза и пожала его огромную лапищу. — Как тебе новые войска? Дмитрий тяжело вздохнул, и на мгновение на его взгляд потяжелел, губы сжались, а лицо побледнело. — Эх, генерал…знал бы я, что так будет, — покачал он головой, отводя глаза. — Ну-ну, — Эндельс понимала, что он чувствует. Кем он себя чувствует. Предателем. Любимчиком судьбы. Как ещё он мог объяснить себе, что буквально за несколько дней был переведён? Удивительно, как его не арестовали по подозрению в пособничестве. — Если б кто-то знал, все было бы по-другому. — Мне не даёт покоя мысль, что если бы я был там, то помог бы спасти больше людей. — Я была там. И мне не даёт покоя мысль, что я могла спасти больше людей. И солдат. Но я не смогла. Дмитрий понимающе кивнул и погрустнел. Но потом капитан о чем-то вспомнил и на его лице появилось такое воинственное выражение, что девушке показалось, словно он сейчас врежет по соседней стене. — Что за бред про вас несли по телевизору? — Старческий, — махнула рукой Лиза. — Вы их не слушайте, генерал, вы же знаете, что значите для солдат и людей. Мы знаем, какая вы на самом деле, что бы там не говорили. Мы на вашей стороне. — Спасибо, — вырвалось у Эндельс. Она даже смутилась, поняв, что ей действительно приятно это слышать. — Ты в часть не заходил? Думаю, парни были бы тебе рады. — У меня же пропуска нет. — Де Анжелло, ты дундот! Парень рассмеялся. — Дамы и господа, прошу садиться, — призвал всех голос со сцены. — Эндельс! — махнул ей Кашкин с первого ряда. — Хотите я с вами сяду? — предложил проницательный Дмитрий. — Да я сама кого хочешь посажу. Бывай, заходи в ОМОН. Де Анжелло кивнул, а Лиза, морально собравшись, отправилась к начальству. И случайно застала прекрасную картину: Соя протирал спиртовой салфеточкой сидение. Это показалось девушке таким забавным и…привычным, что она обомлела. Она вспомнила, как во времена, когда ей ещё нравилось ходить на Советы, Совушкин гонял Июльцева за то, что тот курил в здании; Аксик громко ругался матом, если не сходились цифры, а Соя терпеть не мог пятен, крошек и микробов, всё время натирал свое рабочее место. — Ты сядешь или нет?..- спросил Сикаг, надавливая ей на плечо. В следующее мгновение он уже яро тряс рукой. — Ещё раз ко мне прикоснетесь — сожгу кисть целиком, — мягко сообщила ему Лиза и изящно присела между Аттеарой и Хе Ра На. Глава финансов окинула ее укоряющим взглядом из-под очков, сдула со лба светлые локоны, но промолчала. Секретарь же стал рассматривать свой пиджак с таким интересом, словно впервые в жизни увидел его, даже пригладил края на животике. «Да что со всеми вами такое?» — раздражённо подумала Лиза. Она чувствовала себя человеком, который дёргает ручку двери на себя, когда все вокруг знают, что дверь вчера перевесили и она теперь открывается от себя. На сцену поднялся больно знакомый кудрявый старичок. Он бойко прошёлся до микрофона и приятно раскланялся гостям, здороваясь. Девушка вспомнила, что видела его на Совете вместе с Петрусинским, когда Алан По распевал о ней дифирамбы по телевизору. — Приветствую вас, уважаемые гости, — громко начал он, но потом сообразил, что выбрал не тот тембр голоса и продолжил тише. — Моё сердце сжимается от боли, когда я гляжу на вас. Сегодня мы собрались здесь, чтобы почтить память бедных людей, которые погибли при ужаснейшем происшествии. Эндельс казалось, что сейчас он громко вздохнет и выдаст что-нибудь из Шекспира — настолько его слова казались театральными и трагичными. Видимо о чем-то таком догадался и сам кудряш, потому что чуть поумерил пыл. — Хотелось бы начать со слов соболезнования всем здесь собравшимся. Прекрасно понимаю, что никакие слова не могут заглушить горечь потери и боль от них. Произошедшее — наша общая беда, и от лица министерства заявляю, что не одно существо не уйдёт безнаказанным. Правоохранительные органы не прекратят расследования, пока каждый виновник не предстанет перед законом. Люди учтиво ему похлопали. — Государство окажет любую поддержку родственникам погибших, в том числе и материальную. Аттеара рядом с Лизой фыркнула. Кудряш вежливо улыбнулся и отступил на шаг, показывая, что официальная часть закончена. — Сейчас каждый желающий может подняться на сцену и сказать пару слов поддержки или же свою историю. Прошу. Люди зашептались, Эндельс нахмурила брови. По сути, её награждение должно было входить именно в эту официальную часть. Сначала на сцену вышла дряхленькая старушка и выкатила речь о том, что терроризм отравляет землю и всех тех, кому посчастливилось стать родителями, стоит лучше следить за своими детьми и их окружением. Лизе оставалось только покачать головой. Не устраивать же лекцию о том, что к этим атакам люди не имеют отношения. Как минимум, прямого. Следом неожиданно вышел припозднившийся представитель ФМСБ и произнёс действительно душевную речь. Получше оглядевшись вокруг, Эндельс заметила в отдалении Рыжего и Ляписа. Она хотела было к ним подойти, но потом сообразила, что по дороге может встретить Желязных, и решила не испытывать судьбу. Тем более в последнее время эта противная полустарушка-полудева стояла к ней задом. За ним на сцене появился… Соя. Он был лаконичен и краток, как никогда. Едва ли люди успели моргнуть во время его слов соболезнования. Но, отбив речь, он перешёл к другой части выступления. — Поэтому, как главе Совета генералов, мне бы хотелось упомянуть о солдатах, которые защищали мирных граждан. Один из них сегодня здесь, несмотря на все последние события — это генерал Елизавета Эндельс и я бы попросил выйти её на сцену. «Вот собака, «не смотря на последние события», — подумала Лиза, поднимаясь к нему. Соя отвернулся куда-то к организаторам, и она, пользуясь мгновением, взяла микрофон. — Здравствуйте. Как правильно сказало моё начальство, о солдатах, о храбрых защитниках нельзя забывать. Многим из них не было и двадцати пяти, многих я знала лично… Тогда, в том проклятом замке, каждый из нас, из них, стал на пороге выбора: спасаться или спасать. И я понимаю, что вам, родственникам, конечно, хотелось бы, чтоб они выбрали первое. Но поверьте, когда ты знаешь, что мог кого-то спасти и не сделал этого, жить намного сложнее. Поэтому не жалейте их, не обижайтесь — гордитесь! Если бы не личное мужество каждого из них, оплакивали бы намного больше людей. Каждый из них совершил поступок, достойный солдата, достойный просто хорошего человека. От себя лично и от специальных подразделений приношу глубочайшие соболезнования. Мы вместе с вами понесли такие потери и вместе с вами будем нести их до конца. Ей приятно похлопали, чему Лиза была рада. Не то чтобы официальная речь получилась, скорее крик души. Эндельс знала, что никакие обещания и канцеляризмы не заменят честности и открытости, именно они отзываются в людях. Соя многозначительно прочистил горло и, забрав микрофон, объявил о её награждении, вручил небольшую медальку в коробочке, оббитой красным бархатом. Лиза сделала вид, что ей очень приятно и…тут, наверное, они должны были разойтись в разные стороны. Соя даже успел спуститься. Но вот когда девушка ступила на первую ступеньку, с другой стороны сцены заскочил… — ЧТОБ ТЫ СДОХ…- шепнула Эндельс себе под нос. — Генерал, я отниму у вас буквально секундочку, — пропел позади неё голос Желязных. — …И ГОРЕЛ В АДУ ДО СКОНЧАНИЯ ВЕКОВ. — Простите, я спешу. Жизнь коротка, никогда не знаешь, откуда прилетит камень, — не удержалась она. Нет, ей богу, она почти слышала, как ругнулся Сикаг. У них с Аксиком, наверное, это по должностной линии передаётся. — Я вижу, вы на меня в обиде, — стыдливо улыбнулся политик и посмотрел на неё точь-в-точь, как нагадивший котенок. — Что ж, имеете право. Признаю, мой поступок был не самый здравый. Прошу простить меня за мои необдуманные слова. Сами понимаете, нервы и шок… «И ведро гнильца и лицемерия» «Играй по его правилам» — Понимаю. В глазах Милоша скользнуло удивление и его улыбка стала шире. — Я официально отказываюсь от своих слов и не имею к генералу никаких претензий. Также приношу свои официальные извинения, — объявил он и протянул руку. — Надеюсь, теперь мы не в обиде? Лиза улыбнулась ему так мило, что у всего первого ряда бутылки с водой покрылись мхом, и через силу пожала руку. Ладонь что-то неприятно кольнуло, но Эндельс решила, что ей показалось. «Нет, конечно, как только Александр оформит иск, так сразу помиримся» — подумала она. Ей, наконец, позволили спуститься со сцены. Оставалось ещё несколько часов до того, как водитель отвезёт её назад. «А может, взять такси?». Не желая оставаться в обществе совета, Лиза отошла к воротам. В руках мешалась медалька. Лично для неё они ничего не значили, железяки, не более. Но, к примеру, Ханли очень любил всяческие такие штуки. Недалеко от неё разместилась какая-то компания и что-то разложила на парапете забора. Сначала девушка не прислушивалась, но потом ей стало интересно. Оказалось, что один солдатик из какого-то подразделения принёс военные альбомы с очень забавными фотографиями. Лизу, хоть и не имела никакого отношения к пареньку и его окружению, приняли в кружок «разглядывателей». Снимки были действительно забавными. На одном солдатик с друзьями, в полном обмундировании, в кабинке колеса обозрения — их капитан тогда приказал разведать местность, ну они и решили осмотреть её в самом буквальном смысле. Влетело, конечно, знатно, но веселья все равно не перечеркнуло. На другом трое парней сидело вокруг улыбающейся девчонки, без одного глазного зуба, с растрепанными волосами и небольшим пирожным со свечкой. На обратной стороне фотографии значилось «День рождения в окопе. Картина маслом». Как рассказал солдатик, их тогда заслали на учения в реальные боевые условия времен ВОВ. Дивизия целую неделю сидела в окопе, питалась в половину размера и по четырнадцать часов в день вкалывала. В магазин никого из солдат не отпустили, поэтому все, что удалось сделать — выпросить в ближайшем селе у одной пожилой пары остатки пирога. Объединяло этих счастливых людей на фото не только место службы, но и судьба — все они, в том числе и девчонка, погибли при «Кровавой бане». Солдатик, который принёс снимки, оказался единственным выжившим. — Мне просто повезло, — говорил он, подтягивая загипсованную руку к груди. — Повезло и все. Лизе стало грустно, что у неё нет фотографий с её Мальчиками. Да и в принципе, найдётся разве что два-три скрыто снятых Александром её портрета. «Может, пригласить его в часть пофотографировать?» — мелькнула у Эндельс мысль. Парень сильно продвинулся в фотографии со времен университета, сделал её своим вторым увлечением после драконбола: купил несколько дорогих объективов, обучился ретуши, прошёл какие-то курсы. Иногда он шутил, что семейных обязанностей у него немного, поэтому, чтобы не заскучать, приходится искать альтернативы. Неожиданно непомерно сильный порыв ветра подхватил пяток фотографий и унёс их за угол здания. Солдатик разрывался: бежать за ними или охранять альбом, и Лиза согласилась принести осуществивших побег снимки. На повороте задней мыслей она подумала, что слишком ненормально и театрально выглядела ситуация… «Говорила мне мама читать хорошие книжки, набираться мудрости», — мысленно вздохнула Лиза, оглядывая открывшуюся картину. — «Но нет же, умная мысля все равно пришла опосля». — Ваши? — спросил Желязных, рассматривая разбросанные фотографии у своих ног. — Не мои. Но я их заберу, — холодно ответила Эндельс, приближаясь. Политик и его свора неизвестных, по большей части Лизе, людей молчаливо наблюдали за ней. Генерал думала, что удовольствие доставит политику то, как она перед ним «преклониться», но к неё удивлению, он сам присел и собрал снимки. — Занимательно…кто это? — Солдатики одной из дивизий. — Вашей? — Нет. — А почему тогда солдатики? Или это у вас карьерная лестница: солдатики — Мальчики, — усмехнулся он. «Он ждёт, что я вскипячусь», — сообразила Лиза. — «Не дождётся» — Это у нас уменьшительно-ласкательные суффиксы, третий класс, третья четверть. — Повторяете школьную программу? — Восполняю баланс эндорфинов. — Неужели плохо спится? Или жизнь сложная? — Эндельс прекрасно поняла, к чему он клонит. — Уважаемый, вы уж определитесь, друг вы или враг. На крайний случай обратитесь к специалисту с подозрением на биполярное расстройство, — мягко посоветовала она. — Эндельс! Я тебя обыскался, — послышался позади голос Сикага. «Тебя здесь ещё не хватало», — подумала девушка. — Не переживайте, генерал. Я её нашёл, — любезно ответил Милош и вновь вперил в неё свои ледяные глаза. — Спасибо, не страдаю ничем. А на счёт дружбы, хех, думаете можно водить дружбу с убийцей? Хотя вам, наверное не привыкать убивать. — Позвольте я её…- снова влез Сикаг. — Ну подождите, генерал, мы же разговариваем! — потребовал Желязных. Его свора согласно закивала. — Не знаю. Вы же все ещё в зеркало смотритесь, — спокойно ответила Лиза. — Совесть вас не мучает, вина не терзает. Наверное, оно у вас маленькое, над раковиной висит, угадала? В нем рук в чужой крови не видно. — Мои руки абсолютно чисты, — слегка улыбнулся он и даже вскинул ладони вверх, пошевелил пальцами. — Чего не скажешь о ваших. Лиза до этого не замечала, но сейчас что-то липкое скатилась по её ладони. Перевернув руку, она заметила длинный порез от запястья до самых пальцев, из которого вовсю хлестала кровь. Где она могла так зацепиться?..Но потом пришло осознание: вот какой укол почувствовала она во время рукопожатия. — Я поражаюсь вашему умению сначала губить людей, а после так нагло сочувствовать им со сцены. — Я вашему тоже. Сначала использовать друга, помешать выполнению работы, а потом мелочно обвинить человека на пожизненное и врать в глаза матерям и жёнам тех, кого свёл в могилу. Комбо у вас побольше будет, согласитесь, — выплюнула Лиза. — Неужели и Совушкина вам не жалко? Вот совсем? Ни его, ни его дочь? — Не моя вина в том, что вы не справились. Где были солдаты? Где был Ханли? Где были те, кто должен был нас защитить? — А то вы не знаете! А по чьей собачьей просьбе генерал изменил приказ?! Ханли устранял аварию, а солдаты были в казармах, потому что вы и ваши друзья не хотели, чтоб они маячили перед глазами и портили вечер. Теперь довольны? Надеюсь, ваш эстетической вкус не пострадал, глядя на кишки и кровь вокруг? Если уж речь зашла, то где были вы сами, маг высшей категории, когда все вокруг летело в тартарары? — Меня не пускала охрана, — поджал губы Желязных, но потом только выше вскинул голову: — Какой вы тогда генерал, стесняюсь спросить, раз слушаете…пожелания неуполномоченных лиц. «НЕТ, НУ ВЫ ПОСМОТРИТЕ, ОН ДАЖЕ НЕ ОТРИЦАЕТ», — хотелось заорать Лизе. Но то ли лекарство Гааза действовало, то ли она подсознательно понимала, что не подействует, поэтому сдержалась. Она грустно рассмеялась и неосознанно посмотрела на своих коллег, которые чинно стояли рядом с Сикагом. Все смотрели, но никто не думал вмешиваться. — Думаете, тогда мне надо было вас и моего прямого начальства ослушаться? Какой тогда смысл в лестнице чинов, если приказ вышестоящего лица ничего не значит?.. Вы бы поступили так на моем месте, да? Вы бы лучше справились со всеми своими запросами? Желязных серьезно задумался над этим вопросом. — Да, определенно, — сказал он, ошарашив Лизу. Все, кто стоял в радиусе трёх метров покрылись испариной. — Я бы сидел в кабинете и координировал действия, на что у вас, увы, не хватает выдержки. — Может поэтому мои потери редко когда превышают пять процентов? Потому что я не сижу где-то на верхушке, а рядом с солдатами и показываю им пример? Тем более, что у меня хватает сил делать это. Армия — это живые люди, а не машины. — Армия тоже машина! — запротестовал Милош. — Главное — правильно раздавать команды. — Считаете, что вы без боевого опыта, без знаний способны это сделать? — Все это перекрывает мудрость, нажитая годами. Кто вообще вас в столь юном возврате пустил за пульт управления? Лиза могла перенести многое: клевету, оскорбления, удары. Но память Аксика она порочит не позволит ни одной власть имеющей шавке. — Этот человек мёртв, так что закройте рот! Умер за своих солдат, пытаясь спасти каждого! Вам не понять такую храбрость и самоотверженность, как воинскую готовность умереть друг за друга. Вы будете кабинетной крысой, как и все, ячейкой системы, которая пошла ржавчиной изнутри! Как вы можете понять людей, которым по двадцать-двадцать пять лет? Думаете, армия — это тот же автоматизированный завод? Как бы не так! — А уж не по вашей вине он погиб, этот дорогой человек? У Эндельс в ушах зазвенело. Политик шагнул к ней. — До вашего прихода никто не умирал, ни один генерал. А что сейчас? Аксик, Июльцев, Совушкин и все друг за другом. Ханли и тот с сердцем мается. Вы выкосили всех вокруг, как мор. Ваши беспокойные руки и ветряная голова несёт только смерть. Его глаза сверкнули, как огни самолётов в тёмном небе. — Неужели вы не видите, генерал, что только причиняете миру вред? Сколько людей из-за вас погибло? Сколько ещё погибнет? Сколько стёкол будет разбито, сколько гробов открыто? Сколько ещё людей пострадает от вашей эгоистичной справедливости? Кто её просил? Кто её желал? С чего вы решили, что мир нужно менять? Лиза почувствовала, как множество людей вокруг нависло над ней грозовой тучей. Её коллеги, которые смотрели без капли сочувствия. Желязных, у которого в глазах уже полыхали огни победы. Его свора, которая пялилась на неё, как на кусок мяса. Не по её ли вине погиб Аксик? Нужна ли её справедливость? Нужна ли она?.. Из этого всего вытек один вопрос: «Что она здесь делает?» Что она здесь делает? Среди этих враждебных лиц, что готовы втоптать её по макушку в грязь. Среди этих «друзей», что с лёгкость и полным пониманием загнали её в ловушку, привели за ручку в лапы зверя. Среди этих акул политического мира, что стирали стальными зубами её кости в пыль? Что она, маленькая Лиза Печорская, здесь забыла? В каких мечтах она заблудилась и оказалась тут? Мечтах о справедливом мире? О равенстве и братстве? О чести и достоинстве? Кто её просил об этом? Все последние дни Лиза шла только вперёд, оставляя позади пропасть, из которой недавно выбралась. Да и по жизни она рьяно рвалась покорять горы и новые вершины, никогда не сдавалась, никогда не принимала поражение, никогда не оставляла людей, не сомневалась в своей цели. Но сейчас она шагнула назад, принимая поражение. Ей здесь не место. Шагнула в самую пропасть. — Если вы уж так хотите попробовать, то дам вам шанс, — прошептала она, чувствуя, как подступают слезы. — Я увольняюсь. И, глядя в широко распахнутые глаза оппонента, сорвала с плеч окровавленной рукой погоны и бросилв их в лицо оппонента. Это был последний жест генерала Елизаветы Эндельс перед тем, как она исчезла в огненном вихре.