***
Тот же самый понедельник.
Лейтенант Ун Квази всего несколько месяцев работал в тихом-мирном МВД в Калининграде и никак не ожидал, что его первым делом будет арест генерала армии и народной героини. Помимо тревожности, его сильно терзало чувство вины. Девушка, на которую он надел наручники, совсем не выглядела грозной. Скорее… хрупкой и разочарованной. Лейтенант понял, какую ошибку совершил, послушав того визгливого мужика, лишь когда посадил генерала в броневик. Как это раненое существо могло быть преступницей? Всю дорогу она ехала молча, закрыв глаза и прислонившись больным лбом к металлической двери машины. Кровь стекала с раны на лицо, с платья на пол и сиденья. Она походила на мифическую воительницу, вернувшуюся после битвы. Тихую и величественную. Генерала доставили в Главное отделение. Появление девушки не осталось незамеченным. Даже больше: о её появлении знали раньше, чем они приехали. Весть разлетелась по городу словно вихрь. Новости? Внутренние связи? Лейтенант не знал. Эндельс посадили в приёмную дожидаться начальства. Девушка на это отреагировала, как стена на покраску, то есть никак. Ни единой эмоции, ни единого слова. Люди в той маленькой приёмной сторонились и опасливо приглядывались к ним. Вскоре подошло прямое начальство Квази — майор Буньк, мужчина средних лет невероятно высокого роста. Майор опешил, увидев их, и буквально налетел на лейтенанта. — Ун, ты долбанутый, скажи честно? Тебе не пришла в голову умная мысль отвезти её в больницу? Квази захотелось провалиться под пол. Он как-то об этом не подумал. — Пойдёмте, генерал, приведём вас в порядок и тогда уже решим это недоразумение, — предложил ей обе руки майор. Девушка напрочь проигнорировала их и сама поднялась. Буньк неловко улыбнулся и попросил следовать за ним. Лейтенант шёл позади, страхуя девушку на случай неожиданного падения. Ни ему, ни майору не пришло в голову взять её под руки и вести, как предписано в Уставе. Об этом Ун пожалел, когда генерал внезапно остановилась и повернулась к какой-то двери. Майор молниеносно схватил её за запястья, решив, что это попытка побега. Он не сразу догадался посмотреть на табличку перед носом. Всего лишь женский туалет. Смутившись, Бульк отпустил её и сам толкнул дверь. Внутри они застали несколько секретарш, которые, как курицы, закудахтали о том, что им нельзя здесь находиться, но оба мужчины проигнорировали их. Они не могли оставить подозреваемого одного. Генерал продолжала не обращать внимания ни на одних, ни на других. Она включила воду и долго смывала с лица кровь, вместе с макияжем. Потом взяла несколько бумажных салфеток, намочила их и оттерла локти. Под коркой грязи оказалась содранная розовая кожа, которая наверняка причиняла адскую болела. Но девушка не жаловалась. Она сорвала ещё салфеток и присела на ближайшую батарею. — Простите, нам надо идти, — вмешался майор, решив, что она тянет время. Но девушка задрала платье и принялась вытирать колени. Оба мужчины спешно отвели глаза. Но Квази хватило мгновения, чтобы понять, в каком ужасном состоянии были её ноги. Не удивительно, что генерал чуть не свалилась с них. Закончив, она снова омыла руки и лицо, которое успело запачкаться снова, и подошла к ним, требовательно протянула руки в наручниках. Офицеры переглянулись. — При всем уважении… — начал было Бульк. Уну же пришла в голову та самая запоздалая умная мысль, и он потянулся за ключом. Не могли же они заставить бедную девушку идти в туалет в громадном платье со связанными руками. Только наручники открылись, как девушка вспыхнула и её одежда сменилась на простые чёрные джинсы, бордовое пальто, полусвитер и красные туфли на платформе. Волосы собрались в косу. Генерал снова протянула им руки. — Удобно, — оценил майор. Эх! Скорее земля начнёт вращаться в другую сторону, чем этот мужчина поймёт, когда надо держать язык за зубами. Ун снова защелкнул ей наручники и повёл в допросную. К вечеру явилась, наверное, половина всего высшего начальства Калининграда. Они, стоя в стороночке, обсуждали как поступить: уволить Квази за самовольство и извиниться или давить на обвинения. Думать долго не пришлось, из самой Москвы прибыло постановление доставить подозреваемую и офицера в Главное отделение МВД столицы. Высшее начальство довольно хлопнуло в ладошки, радуясь, что репутация не пострадала, и организовало Эндельс с Квази перелет. К утру понедельника новость о задержании Лизы разлетелась по федеральным каналам. К обеду в Интернете насчитывалось около тысячи репостов и сообщений. Людям не понравилось, что их героиню арестовали. Люди активно высказывали свое мнение. Кто-то, конечно, обвинял её в смертях, но по большей части звучали слова поддержки. Кто бы их слушал. А голоса тех, кого могли услышать, просто-напросто не прозвучали. Ни Соя, ни Кашкин, ни Аттеара не дали ни единого комментария, даже к вечеру понедельника, когда ситуация только обострилась. Словно она была не их подчиненная, словно не их коллега. Лиза же обо всем этом не знала и знать не хотела. Всё время путешествия в Москву она проспала, подняли её лишь уже в МВД и заставили сдать все вещи, подписать различные бумажки. Какая-то хрупкая медсестричка пришла её обследовать, но полномочий у неё было не больше, чем у школьного врача — повелительница активированного угля, королева нашатыря, императрица парацетамола. Против разбитых коленей и располосованной щеки она ничего не могла сделать. Ночь Эндельс провела сидя в обнимку с коленями в допросной. К тому же наручники лишали её всякой магии, а пальто забрали при входе, поэтому девушка мёрзла. Выводили её оттуда только в туалет, даже еду приносили внутрь. Её охраняли, словно опасного хищника или неизученную заразную болезнь. Казалось, вселенная испытывала Лизу на прочность. И физическая боль от ран, и душевная пустота от такой наглой лжи пытались её сломить. Но Эндельс как-то от шока в первые же мгновения так отдалилась от всего происходящего, что слова и события доходили до её сознания, как сквозь вату. Глубоко внутри она все ещё падала в пропасть. Везут? Ну и пусть везут. Врач? Ну и пусть врач. Какой в этом смысл, если её уже хотят посадить? За такое преступление могут высокопоставленному лицу впаять и двадцать пять лет, и пожизненное. Будет ей Александр передачки носить в тюрьму, писать письма каллиграфическим почерком. Допрос ей тоже устроили не сразу. Не то чтобы она собиралась разговаривать, но просто обычно это была первейшая процедура для задержанного. Выводов напрашивалось несколько: либо какого-то конкретного обвинения ей не могли придумать, либо начальство ещё не решило как поступить. Но, видимо, к вечеру понедельника они всё-таки нашли уловку. Сломанная лампа качнулась на проводе, когда в дверях появился лейтенант Квази. Лиза равнодушно посмотрела на него: щуплый парень с прекрасными голубыми глазами и под цвет им дурацкой рубашке. Классический следователь. Эндельс слегка подвинула ноги, закинутые на стол, чтобы парень мог разложить документы. Сидеть буквой «зю» ей надоело ещё днём. Лейтенант первым делом выключил камеру, стоящую в допросной. — Ну как же так? — вздохнул Квази, присаживаясь на стул. — Не мне вам объяснять, что молчанием вы только ухудшаете свое незавидное положение… Не получив ответа, Ун вздохнул и понизил голос до шепота: — Почему вы не поставили его на место? И снова тишина. Квази покачал головой и раскрыл дело, недавно заведенное на неё, начал зачитывать по форме: — Елизавета Эндельс, вы подозреваетесь в пособничестве террористической группировке, соучастии в террористическом акте, использовании полномочий в собственных целях. Вы имеете право знать, в чем обвиняетесь и ознакомится с материалами, право на защиту и защитника, переводчика, право предъявлять доказательства и защищаться способами, не запрещёнными законом. Имеете право давать объяснения, показания или же… — Моя клиентка имеет право хранить молчание! — дверь стремительно распахнулась и в допросную влетел человек с бейджиком «адвокат». Александр. — Я требую свидание. — Так как допрос уже идёт, не вижу возможности дать вам его, — ответил Квази. Александр расположил портфель на столе и сел рядом с Лизой. Её волосы растрепались, запястья натерли наручники, прикрепленные к столу, а чёрные глаза без интереса скользили по комнате, словно ей было все равно, что здесь происходит. «Изверги», — подумал Александр. Да, как боевого мага Лизу нельзя было оставлять свободной, но ведь она сейчас не представляла угрозы. С момента своего задержания она не сказала ни слова, не то чтобы заклинания. — Арестовать полуживого человека, значит, нашли возможность. А дать переговорить подозреваемой со своим защитником спустя почти двое суток после задержания — нет? — Я… — Выйдите отсюда. Квази безропотно вздохнул и удалился. Стоило ему выйти, как Александр решительно перевернулся дело к себе лицом. — Всё будет хорошо, я обещаю, — сжал он ладонь Лизы. — Расскажи мне, что случилось. Девушка перевела размыленный взгляд на его лицо. Задней мыслей она понимала, что стоит открыть рот и говорить, но мышцы отказывались слушаться. — Пожалуйста, Лизонька, соберись с силами, и я быстрее тебя освобожу. Она вздохнула и через силу рассказала все, начиная от облавы на вечере. Слова, что раньше застревали в горле, полились рекой, оставляя на языке горечь. Александр, уже привыкший к различным делам человек, ошалело заморгал. — И все? Аргументируясь этим заявлением, они тебя арестовали? Девушка перевела взгляд на свои скованные руки и снова замолкла. Эндельс не стал приставать с другими вопросами, принялся читать дело. Вскоре вернулся Квази. — Теперь-то я могу допросить подозреваемую? — Конечно. Я являюсь её представителем и буду отвечать на вопросы за неё. Хотелось бы для начала ознакомиться с доказательствами вины. — Следствие пока ведётся, но… — Значит, улик нет? — Нет, — Квази залез в папку и достал оттуда распечатку. — Это показания одного из организаторов, где ясно написано, что за четыре дня до праздника генерал уменьшила количество солдат вдвое… — И что? Максимум — это халатность, но никак не пособничество. — Также генерал ранее тесно контактировала с представителями террористических группировок. Её карьера началась именно с такого дела. — Её карьера началась ещё на последнем курсе университета, в восемнадцать лет. А карьерный подъем обоснован предложением новой должности, хорошо вам известной, но никак не знакомством с террористами. И опять же, это не улика, и к делу без фактов не может быть приложено. Лиза задумалась. Её карьера. Та, что строилась долгие шесть лет, сейчас могла разлететься в клочья. И всё из-за чего? Из-за того, что она впервые пренебрегла своими принципами для исполнения приказа. Став «правильным» подчинённым, она моментально превратилась в неправильного офицера, человека и начальницу. Не странно ли? — Мне кажется, прошлое не так важно, как недавние события, — отрезал Александр. — А конкретно как на основании слов постороннего лица вы, лейтенант, арестовали руководителя операции без приказа и явных нарушений закона со стороны моей подзащитной. — Было заявлено об угрозе… — Она едва на ногах стояла, о какой угрозе вы говорите! Единственная угроза исходила от вас и заключалась в том, что моей подзащитной не оказывали медпомощи при открытых ранах до самого отделения МВД! Ун осекся и потёр виски. Сам-то он понимал, что дело звучит абсурдно, человек, прозванный народной героиней, не мог совершить такого. Но что он тогда мог сделать против политика?.. Да все, что угодно. Он струсил тогда, только и всего. Струсил, и сейчас эта бедная девушка страдает из-за него. — Так понимаю, больше доказательств у вас нет? Тогда, да будет вам известно, мы собираемся подавать на уважаемого Милоша Желязных в суд за клевету и на вас за превышение полномочий. Александр встал на ноги и кивнул на наручники. Квази, бледный как смерть, отстегнул их и вручил адвокату бумагу о временном освобождении, Лиза покрутила растертыми запястьями. Вот все и закончилось? — Пожалуйста, не покидайте города до окончания следствия, — негромко попросил лейтенант, не глядя на них. Он уже понял, что его карьера кончилась, не успев начаться. Александр кивнул и, положив девушке руку на спину, повёл её из кабинета. В коридоре в такой поздний час было немного людей, но те не преминули возможностью поглазеть. Они зашли в гардероб и хранилище за личными вещами, а после направились к выходу. — Потерпи ещё чуть-чуть. Здесь журналисты. Лиза почти не слышала его, как загипнотизированная она застегивала и расстёгивала пуговицы пальто в попытках согреться. Магия, конечно, к ней вернулась, но так быстро не отогрела. Под кожей все ещё шевелились, как казалось, крупицы льда. Журналистов оказалось немного, большая часть уже разъехалась по домам. Кто-то с камерой и микрофоном, а кто-то с блокнотом сидел на ступеньках МВД и подскакивал, как только двери открывали. До вечера остались сидеть только самые настырные, за что и были вознаграждены. Стоило Лизе выйди на верхнюю ступеньку, как вспышки вокруг замелькали. — Елизавета, что вы скажете о сложившийся ситуации? — Елизавета, на каком основании вас задержали? — Елизавета, дело закрыто? Александр по началу не хотел ничего рассказывать, но в последний момент передумал. Он сунул Лизе ключи от арендованной машины и шепнул, где она припаркована. — Я дам вам комментарии, — громко объявил он журналистам. Две красные камеры вперили в него свои большие глаза. — Мою подзащитную арестовали по наводке, а точнее, из-за клеветы политика Милоша Желязных. Сотрудникам полиции вполне хватило его слов, чтобы задержать генерала армии и доставить её, раненую девушку, в отделение полиции. Дело ещё в производстве, и подробности разглашать я не стану. Скажу лишь, что такой произвол и ложь недопустимы, и мы намерены подать встречные иски и отстоять честь моей подзащитной. Также от её и своего лица хочу выразить глубочайшие соболезнования всем родным и друзьям погибших гостей и солдат при «Слете искр». Александр строгим, не предвещающим ничего хорошего взглядом посмотрел в глазки камер и поспешил к машине. Во время своей работы, несмотря на всю внешнюю мягкость, он был непоколебим. А тут ещё дело касалось его жены, а значит, и его самого. Лиза покорно ждала в арендованном Хундае на штурманском месте. Она невидящим взглядом смотрела в окно и даже не сразу заметила появление мужа. — Лиза, — позвал Александр. — Лизонька. Он погладил её по руке, но девушка не отреагировала. — Миледи, посмотри на меня, пожалуйста. Его голос дорывался до сознания Эндельс с опозданием. Зачем смотреть? Какой в этом смысл? — Миледи… Она перевела на него взгляд… Ну теперь понятно. Глядя на родное, светлое лицо, она чувствовала, как вокруг начинала таять вата, а в той пропасти, в какую она падала, вырисовывалась земля. Прикосновение пальцев к её щеке обожгло болью и согрело теплом. — Не расстраивайся, слышишь? Они ничего не могут тебе сделать, — утешал Александр. — Мы сейчас поедем в гостиницу, поужинаем и решим, что делать. Девушка покачала головой. — Мне надо на работу, — прошептала она и облизнула пересохшие губы. — Завтра. — Нет… Ханли уехал на ЧС, они уже двое суток сами разгребают Слет… Я должна проконтролировать… — Тогда можно я поеду с тобой? — В смысле? — Посижу в кабинете рядышком, проконтролирую тебя. — Всё в поря… Александр так скептически на неё посмотрел, что она не стала продолжать. — Ладно. Через час, когда все нормальные люди уже спали, они приехали в ОМОН. Ночь стояла тихая и звёздная, всю улицу заливал холодный лунный свет. Ветер по дорогам не гудел, листья не шелестели, казалось, мир вокруг остановился. — Эй, я кому зарплату плачу, подъем! — застучала Лиза в маленькое приёмное окошко на КПП. За стеклом вспыхнул свет, и в окошко высунулась голова с короткими, подстриженными на военный манер волосами и заспанными глазами. Увидев Лизу, солдатик тут же проснулся и так дёрнулся, что едва не зацепил раму затылком. — Генерал, с возвращением! — с искренней радостью воскликнул он. — Ну, я пока ещё не вернулась. На улице стою, как видишь. Солдатик ойкнул, голова спряталась, и через минуту слева от них отворилась дверь. — Буди всех и вперёд в обход по периметру, нечего спать, — распорядилась девушка, деловито оглядывая коридор, как царь свои владения. Остальные солдатики, услышав голос, подскочили по стойке смирно. — А вы кто? — спросил солдатик у Александра. — Посетитель. Выдай ему бэйджик, — ответила опять же Лиза и вышла в часть. Дома и стены лечат, как говорится. Какой-то особой запах был у части: неравномерный, в нем звучали нотки свежести, дыма из кухни, пороха и, ближе к казармам, мужских тел. Генералу как-то сразу стало спокойнее. Здесь все свои, здесь нет предателей. — Идём? — спросил Александр с интересом оглядываясь. Он был здесь впервые. — Да. На первом этаже администрации Оксану они не нашли. А раз этой бойкой девушки с её хлыстом-косой не было, значит и администрация уже дрыхла. Но Лиза ошиблась. Оказалось, её сравнительно небольшой кабинет просто кипел от бурной деятельности. — Трудимся? — заявила о себе Эндельс, разглядывая картину Репина «Не ждали». Ганс, который до этого, оперевшись на её стол, болтал по телефону, крутя в пальцах ручку, замер. Оксана, которая совсем не спала, а яростно клацала по клавиатуре ноутбука, вскинула голову, словно птица, заметившая добычу. Билора даже вздрогнула, а вместе с ней всколыхнулась и пошатнулась кипа бумажек вокруг. Девушка едва успела её схватить и уберечь от сокрушительного падения. — Генерал! — Андерсон бросился к ней и на радостях стиснул в объятьях, чего раньше себе не позволял. Лиза что-то недовольно промычала ему в плечо. — Вас освободили! — Да, пусть он расскажет, — кивнула она на мужа. — А меня введите в курс дела. Генерал сняла пальто и приземлилась в свое кресло, показавшееся райским ложем после деревянного стула допросной. — В общем, вы знаете, крупная террористическая атака нежити, по пересчёту живых, раненых и убитых найдено около ста пятидесяти особей. Оружия у них было просто колоссальное количество! В сумме насчитали около четырёхсот единиц, — начал Ганс. — И это после смерти Июльцева, — подметила Лиза. Кто ж их снабжает теперь, после его смерти? — Да. Из гостей: убито на месте около двухсот. Пять из них — иностранные граждане. Ещё около восьмисот раненых, пятнадцать — иностранцы. Ещё несколько десятков в реанимации, об их состоянии пока ничего не известно. — А что по нашим и охране? Андерсон вперил взгляд в пол, что выдало его с потрохами. — Пятеро из седьмой роты погибли в саду сразу же. Из четвёртой десять человек оказалось на линии обстрела, шесть в больнице, остальные мертвы. Ещё трое, из десятой СОБРа охраняли дальний зал и были застигнуты врасплох. Из охраны внутри полег практически весь состав, осталось двенадцать человек. Вот фамилии… Лиза прикрыла глаза руками. И вот что? Неужели жизни этих парней и девушек стоило эстетического наслаждения Желязных? Внезапно Ганс судорожно вздохнул и выдал ей словесный кинжал в сердце: — Из ваших Мальчиков тоже есть. Эндельс медленно подняла на него взгляд, но секретарь старательно отводил глаза. Тогда она пробежалась взглядом по списку. Половину она не знала, это был либо СОБР, либо другие службы. Но вот другая…столько знакомых имён. Лица погибших солдат вставали у неё перед глазами. Капитан Мор — в первый её день в части он проводил общую тренировку, был одним из первых знакомых. Девиль и Римский — её мальчики из тринадцатой роты, которые были с ней и в огне, и в воде, и в Нижнем Новгороде. И ещё множество не столько близких, но все равно живых солдат. Все они погибли при исполнении. Все они погибли из-за просчёта. Лизе на плечо легла тёплая ладонь. Александр правильно понял её состояние, но не учёл, что у себя на работе, в звании и генеральском кресле, лить слезы она не могла и не имела права. — Ещё какие новости? — мрачно поинтересовалась девушка, откладывая листик. Она мимолетно взглянула на мужа и получила микропорцию тепла и поддержки. Её словно облучили ими. Жаль, что сквозь стену горечи и боли они не смогли пробиться. Андерсон посмотрел на руки Билоры, которая оказалось сжата в его ладони, и добавил глухим голосом: — От Ханли вестей нет, но ЧС устранили не до конца, какие-то осложнения возникли. В субботу намечается день памяти погибших. Репортёры, политики, журналисты, высшее общество. Соя прислал приглашение. — Кто бы сомневался. Подожди. Откуда он знает, что меня выпустили? Ганс пожал плечами. — Ещё утром прибыло. — Значит все обвинения действительно фикция. Не хотят нести ответственность за случившееся и решили свалить все на тебя, — вздохнул Александр. — А Совушкина теперь не обвинишь. «Как жил, так и помер хамелеоном. Ни себе, ни людям», — подумала Лиза. Генерала она жалела, хотя доверие к нему пошатнулось, ещё когда он обвинил погибшего Аксика в соучастии… Какая схожая черта. Может, это совсем не Июльцев крысил в Совете? Хотя, каждый там не без грешка. Что Аттеара, жавшая деньги, что Соя с его поразительной ленью и способностью сбрасывать ответственность на других людей. Да взять хотя бы её и Ханли — гнев и похоть в человеческом обличии. — Простите, что прерываю, — встряла Оксана. — Но у меня бумаги на компенсацию, общий учёт… На подпись, в общем. Лиза забрала у неё бумажки и махнула рукой. — Идите спать, завтра разберёмся. Андерсон с Билорой переглянулись. — Так вы свободны все-таки? — спросил Ганс. — На подписке о невыезде. Но в скором времени я закрою дело, — ответил Александр. Секретарь кивнул, ни капли не сомневаясь, и отправился с Билорой коротать оставшееся время до общего подъёма в горизонтальном положении с закрытыми глазами в обнимку. Оксана тоже удалилась в паре со своей косой, которая в дверях зацепила ручку и едва не вырвала её. Прическа Оксаны явно жила отдельной жизнью. — У меня в комнате маленькая кровать, но можешь лечь здесь, Криса все равно нет, — сказала Лиза, наводя на столе лёгкий порядок. — Я не останусь ночевать. — Это как? — У меня самолёт в шесть утра. Поеду в аэропорт. Александр не стал говорить, что до этого билеты у него были ещё на день понедельника и со всеми обстоятельствами ему пришлось их менять. — Ты же целый день не спал. И на работу тебе, спорю, завтра. Зачем ты остался? — вознегодовала девушка. Эндельс так обезоруживающе улыбнулся, что все возмущение у неё пропало. — Ладно, тогда садись, будешь заполнять электронный отчёт. Александр скинул пальто и притянул к себе ноутбук. Техника в ОМОНе хорошая, современная, и он даже не сразу разобрался, где что находится. По сравнению с его аппаратурой в Нижнем, здесь просто центр инновационных технологий. Лиза просматривала отчёты, которые ей присылали МВД и капитаны, заполняла бумаги, а он переносил их в компьютер. С помощником генерал управилась намного быстрее, чем ожидала. Оставалось ещё много работы по её собственной части, но она могла и подождать. Эндельс откинулась на спинку стула и окинула взглядом кабинет. — Всё? — спросил Александр, ставя последнюю точку. — Не совсем. Лиза подошла к дивану, где сидела Билора, и забрала несколько папок. Почти все тоже самое, только по отношению к СОБРу. Пока Ханли вернётся, начальство, плюясь серной кислотой, прожжет ей плешь на затылке. — Вот ещё. Генерал перевела Александра на административную страницу Кристофера и снова занялась макулатурой. Закончили они уже глубокой ночью. — Не весело у тебя здесь, — сообщил Эндельс, потягиваясь. — Смерти, потери, цифры. — Кто-то же должен этим заниматься. — И ты решила, что будешь те самым человеком? Лиза неопределённо качнула головой. Александр надел пальто, присел на соседний стул и взял её ладони в руки. — Послушай меня, пожалуйста, внимательно, миледи, — он подождал, пока Лиза полностью сконцентрируется на его лице. — Давай договоримся. Я сейчас уеду. Ненадолго — лишь официально оформлю дела в конторе. Если за это время ты поймёшь, что начальство, журналисты, всякие политики или другие личности тебя угнетают, тебе угрожают, тебя унижают. Что ты больше нервничаешь, чем получаешь удовольствие от работы. Что тебе некомфортно здесь находиться. Что ты чувствуешь себя не в безопасности. То ты, бросив всё, приедешь ко мне. Сразу же. У Эндельса так поменялось лицо, что, казалось, он не с человеком напротив разговаривает, а пытается достучаться до глухонемого, отделенного от него десятью стальными стенками. — Пожалуйста, Лиза. Ты не обязана ничего терпеть. Не дожидайся точки невозврата. Никакие деньги, люди, должности не стоят переживаний и твоей жизни. Она у тебя одна. И я думаю, ей можно ещё немного насладиться. Хорошо? Девушка кивнула. — Вот и отлично, миледи, — он нежно её поцеловал и вышел из кабинета. Лиза завалилась на свой диван и мгновенно вырубилась.Вторник
Эндельс снился сон. Что было довольно странно, потому что обычно ей ничего не снилось, и довольно пугающе, потому что сны она не любила. Они отнимали у неё жизненную энергию. Особенно кошмары. Лиза стояла на стеклянном мосту, похожего на тот, что в Китае. Под ногами у неё простиралась чёрная туманная пропасть, над головой — грозовое небо. На ней висела окровавленная боевая форма — чья кровь, девушка не знала. И что она делает на мосту тоже. Откуда-то со спины налетел ветер. Её распущенные локоны мигом запутались, облака на небе закружились зловещей воронкой. Она смотрела, как из-под её ног расходятся трещины по стеклу, и ничего не чувствовала. Совсем ничего. Внутри неё, там, где обычно было тепло от счастья и больно от горя, зияла такая же чёрная пустота, что и вокруг. Ветер все усиливался, полил холодный дождь, который, казалось, прилипал к телу и не смывал ни капли крови. Она всё стояла и не могла ни с места сдвинуться, ни языком пошевелить. Словно где-то она потеряла свою чувственно-речевую часть. Стало холодно. Холод проникал под форму и морозил её кости. Сильнейший порыв ветра ударил по мосту и всё стекло покрылось сетью трещин. Бежать. Вот что надо было делать. Но она не могла. Она стояла. Поэтому ей кто-то услужливо помог. Множество чьих-то рук толкнули её в спину, Лиза не удержала равновесия. Она сделала шаг вперёд и в тот же миг мост надломился и вместе с ней беззвучно полетел в бездну. Проснулась Эндельс со стучащим в горле сердцем лишь к обеду следующего дня — заслуга Андерсона, который запретил её беспокоить. Минут пять, пока кипел чайник, Лиза полюбовалась на вид из своих больших окон, на тренирующихся солдат, а после: умылась, переоделась в просторную рубашку и штаны и отправилась что-нибудь съесть, а заодно и послушать местные сплетни. Да, даже грозные солдаты ОМОНа сплетничали, как школьницы в женском туалете. Сегодня давали суп с клецками и гренками, гречку с гуляшом и много-много бутербродов с паштетом. У Лизы потекли слюнки ещё на подходе к столовой. Кормили их всегда исчерпывающе вкусно. Однако генерал не успела зайти в двери, как услышала громкий разговор. -…И правильно, что запалили. Она только на словах такая правильная. Не солдат в форме, а обезьяна в пальто. Я слышал, она вообще по блату устроилась. Знаешь, кто её папаша? — А ты знаешь? — ответил ему другой, спокойный голос. — Слышал краем уха. — Слухи обманчивы. Буквально недавно говорили о её смерти, и что, мертва по-твоему? — Не греби все в одну яму! Или ты её защищаешь?..Хотя чего я спрашиваю. У тебя ж к ней бесконечный кредит доверия. Стоило полобызать ей туфли, как она тут же выдала лишний полный выходной. — Брат, перегибаешь, — встрял третий, чуть хрипловатый голос. — У меня жена едва не померла, пока рожала. Поэтому да, я очень благодарен генералу за то, что она вошла в ситуацию и дала мне выходной, — спокойный голос похолодел на несколько градусов. — А в мою ситуацию она не вошла! — продолжал возмущаться голос. — И закон нарушила. — Потому что ты хотел посетить концерт во время оплачиваемого времени… — И что? Может, он был для меня жизненно важен? Продажная она, вот и все. Только взятки берет не деньгами, а вниманием и уважением. Баба, что и говорить. -…И закон не всегда равен справедливости. Он не учитывает человеческие факторы. — М-да, это, наверное, уже культ. Эндельсисты? Эндельсовцы? Или тебя устроит просто «Мальчик»? — Ритместер! Четвёртая рота! Полный рот так много звуков не издаёт! — грянул откуда-то голос Андерсона. — А раз издаёт, значит, обед закончен. Шагом марш в спортзал. Голоса мигом стихли, задвигались стулья. Лиза прошла в столовую. — Сидите, — махнула она солдатам, вставшим её поприветствовать. Её глаза загуляли по выставленных кастрюлям и тарелкам, но взяла она только кофе, хотя пила его только полчаса назад. Аппетит резко пропал. Во рту разлился привкус горечи, ставший уже привычным. Вместо еды в её живот попал ещё один невидимый кинжал. Первый воткнул Желязных всего несколько дней назад. И вот ещё один. От её же солдата.***
Андерсон, что было для него не типично, не смог сразу понять в каком настроении Лиза. За время совместной работы он научился делать это с полувзгляда. Надо же ему знать, когда пригибаться от тапочки, а когда лучше оказаться рядом? Но сейчас Эндельс на саму себя не походила. — Это чисто по нашим солдатам. Там номера родственников, адреса проживания. Я также отправил запрос на компенсацию в министерство, — положил он перед ней бумаги. — Всё нормально? — Лучше не бывает. Я потороплю Аттеару, — тряхнула головой Лиза. — М-м, генерал… Билора спрашивала про Ханли. Вы не знаете что с ним? Она не получала никаких вестей. — Не знаю. Получив такой исчерпывающий ответ, Ганс кивнул и заложил руки за спину, ожидая какого-нибудь приказа. Но его не последовало. — Вы новости смотрели? — вспомнил секретарь. — Нет. — Возле здания Совета люди пикируют. Требуют генералов объясниться за вас и всю ситуацию. Слышали, как журналисты прозвали происшествие? «Кровавая баня». Хотя не понимаю при чем там пар, — Андерсон безбожно использовал приём, который посмотрел у Александра. Всякая пустяковая болтовня, сказанная лёгким голосом с искренними эмоциями, действовала на девушку лучше успокоительного. Правда, у него самого не всегда срабатывал фокус, в отличие от Эндельса. Иногда за излишнюю болтовню можно было и получить. — Ну и пусть объясняются. Девушка продолжила водить мышкой по столу. Ганс продолжил ждать. — Лиза… Вам принести поесть? Девушка раздражённо дёрнула головой. — Сгинь! Андерсон кивнул и повернулся к двери. Злость — уже не безразличие. — Хотя подожди. Он обернулся и заметил, как генерал устало потёрла глаза. — Собери мне всю часть. Где-то за час до ужина. Приказ Ганса удивил, но он не решился спросить «зачем». — СОБР? Лиза ненадолго задумалась, а после утвердительно кивнула. — И СОБР тоже… И найди где-нибудь микрофон или громкоговоритель. — Будет сделано. Андерсон поместил это трудоемкое дело в список на сегодня. Сначала он зашёл к Оксане и узнал, не приходили ли запросы или жалобы от солдат. Оказалось, что нет, и тогда он отправился на тренировку к тринадцатой роте. Со временем из лейтенантов выросли квалифицированные солдаты, и теперь рота все больше обособлялась от Лизы, у неё появлялась своя иерархия и свои командиры. Да и самой Эндельс как-то было не до солдат. Сам Ганс все чаще становился простым участником, а не проводящим. Закончили они через час и отправились на передышку. После шла учебная стрельба, но на неё секретарь не остался. Он отправил сообщения командирам привести солдат на стадион в нужное время, а сам пошёл к бобрам. Они в его юрисдикции не входили и не очень-то его уважали, поэтому приходилось на словах все объяснять. За пятнадцать минут до назначенного времени он зашёл за Лизой. Она успела переодеться в более официальную песочную форму-маскировку, где на плечах сидели погоны, а на спине значилось «ЭНДЕЛЬС». «Чтобы знали, кто здесь мамочка» — шутканул как-то Ханли. Небо хмурилось, свет на улице из-за туч казался холодным и безрадостным. Шли они к стадиону молча и довольно спокойно, но Ганс чувствовал, как в груди все переворачивалось от непонятного беспокойства. Зачем ей понадобилась часть? Солдаты поприветствовали её, дружно стукнув ботинками нога об ногу: — Здравия желаю. Вместо обычного «и вам не хворать», Эндельс просто кивнула и оглядела стадион. Тринадцать рот ОМОНа и девять СОБРа были вынуждены плотно прижаться друг к другу, чтоб поместиться на отведённой территории. Но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Лиза в два шага забралась на бетонное ограждение. На её воротнике висела петличка, что подключалась к динамику. — Думаю, многие из вас уже заметили, что в мире вокруг что-то происходит, — начала Эндельс и её голос разнесся над стадионом. — Смерть троих генералов из Совета, подрыв части СОБРа, «Кровавая баня» — и все меньше, чем за год. Это ненормально даже для Всемагических войск. Откуда-то из-за спины подул ветер и вскинул Лизины волосы в воздух, но она не обратила на это внимание. — Я не знаю, как дальше сложится ситуация, но считаю, что вы в праве знать, против чего сражаетесь, выходя на дело. Верить или не верить — это дело остаётся за вами. Но мне кажется, что кто, как не вы, поймёте, к чему приведёт и к чему уже это привело. И, возможно, именно вы сможете исправить текущую ситуацию. Над частью грянул гром. «Позитивненько» — поёжился Ганс и весь обратился во внимание. Генерал вдохнула побольше воздуха и изложила им необыкновенную историю Пантеона.Среда
Лиза не могла заснуть. Всю ночь громыхал гром, дул ветер и барабанили по стеклу капли. Эндельс следила за тенями на стене, ожидая сна, но он так и не явился. Тяжёлые, зудящие мысли копошились в её голове, не отпускали сознание ни на мгновение. Девушке хотелось к Александру. Хотелось к свету, к жизни, к теплу. Но сейчас ей не хватило бы сил даже чтобы вылезти из-под холодного одеяла. Она зажмурилась так сильно, что мышцы лица свело судорогой, и попыталась разжечь в себе хоть искорку надежды и спокойствия. Вместо этого её сильнее придавило отчаяние. Она попыталась дёрнуться, попыталась вырваться из тьмы, мрака и безнадеги, но у неё не получилось. Горе тёмным облаком опустилось на её лицо, через нос, через рот, через уши проникло внутрь и сжалось до крохотной песчинки, поселившейся в сердце… -.за!.. Лиза! — раздался совсем рядом голос Фёдора и что-то влажное прошлось по её щекам и губам. Девушка с трудом приоткрылась глаза. — Ну слава богу, — выдохнул Ганс. Парень сидел на единственном в комнате стуле, оперевшись локтями на колени, и нервно терзал пальцами какую-то бумажку. — Слава медицине, — поправил Гааз и грустно улыбнулся своей подопечной, провел мокрой тряпочкой по её лбу. — Как ты себя чувствуешь? — Паршиво, — призналась Эндельс. — Что ты здесь забыл? — Я не смог тебя добудиться! — ответил за него Андерсон. — Ты лежала бледной, горячей и ни на что не реагировала. — Просто кто-то много нервничал за последнее время, — сказал Фёдор. — У тебя аппетит не пропал? Волосы не выпадали? — Не лысая пока, — на первый вопрос Лиза предпочла не отвечать. — Значит, ещё не все потеряно. — Сколько времени? Генерал вспомнила, где часы в её комнате, и запрокинула голову. Впрочем, про время тут же забыла. Наткнулась на свое отражение в зеркале. «Жуть какая» — подумала она про себя. Не удивительно, что Ганс испугался: синие мешки под глазами, впалые щёки, тусклые глаза, даже для тех, что не отражают света. Даже волосы казались блеклыми и некрасивыми. И все это за одну ночь. — Выписываю тебе недельный отпуск. Вдали от части, телефона и интернета. Рекомендую почитать книжицу, выпить пару бутылок вина и расслабиться в приятной компании. — Да кто мне его даст. — Я обеспечу тебя больничным. — Федь, ты меня вчера не слушал? — Слушал. Но если Пантеон век ждал и терпел, то может и ещё недельку потерпеть. Ничего, не перетрудится, — беспечно заявил доктор. — Как твои колени? Не болят? Я осмотрю? — Нормально, — бросила Эндельс фразу, обожаемую всеми врачами, и села на кровати, спихнула с ног одеяло. — Смотри. — Я принесу завтрак сюда, — сообщил Андерсон и выскочил за дверь быстрее, чем она успела возразить. — Вот нахватался же! У кого интересно?! — крикнула Лиза ему в след. — Действительно, — хмыкнул Гааз.Четверг
Лиза разглядывала вибрирующий телефон на столе. Уже седьмой звонок от Сои. До этого было три от Аттеары, два от Кашкина и ещё два от Хе Ра На. Сообщений Эндельс так вообще не считала. Фига им, а не ответ. Сегодня устроили внеплановый совет, на котором должны были обсудить кандидатов на место новой главы безопасности Московской области. Эндельс не сомневалась, что там помимо всех прочих будут и ребята из министерства. Поэтому она, с ясностью и полным осознанием дела, взяла и не пришла. Даже на телефон не отвечала. Пусть думают, что хотят. Решение она приняла, как только узнала, но финальным толчком стало заявление самого генерала. Утром, часов в девять, Соя дал репортерам первый комментарий о «Кровавой бане». Он в определённом смысле заступился за неё, сказав, что органы делали все возможное для обеспечения безопасности вечера, но в тоже время и добавил, что полиция продолжает разбираться в ситуации и все виновные будут наказаны. И кнут, и пряник, как говорится. Поразмышляла об этом Лиза недолго. Если бы она пришла, то, конечно, выполнила бы свой долг, но и приняла бы фактическое поражение. Сама бы объявила перемирие, а такого она допустить не могла. Поэтому на заседание не явилась.Пятница
Последний будний день Эндельс встретила бодро. Лицо её уже почти вернулось в норму, из душевных ран перестала капать кровь. Жить можно! От неожиданного прилив сил Лиза даже провела тренировку у её тринадцатой. Правда, к обеду о такой перемене прознал Гааз и загнал её обратно в кабинет. — Прилив сил — ненормальное явление в твоём случае. — Но почему? — Потому что стресс не лечится по щелчку! Твой организм пытается тебя обмануть. Лиза вздохнула. — Ну вот. Теперь ещё и собственный организм пытается меня одурачить. Замечательно. Гааз вздохнул и стал копаться среди склянок в своей сумке. — Сейчас найду тебе настоящих эндорфинов, — сказал он и, чтобы отвлечь Эндельс, включил телевизор. Как говорил профессор Преображенский: «Не читайте до обеда советских газет». А так как прогресс с тех пор сильно шагнул вперёд, то под определение сейчас попадают и радио-, и теленовости. — Дело Омоновской звёздочки закрыто! — раздался с экрана женский голос. Брови Лизы подскочили вверх. — Сегодня утром представители МВД заявили, что не будут передавать дело в дальнейшее производство в виду новых открывшихся обстоятельств, которые полностью снимают вину. Генералу будут принесены официальные извинения от министерства. — Великая женская интуиция, — усмехнулся Гааз. — Или ты знала? — Нет. В кабинет влетел Андерсон, воодушевленный до предела. На его лице сияла улыбка, а за спиной чуть ли не виднелись крылья. — Вы видели? — воскликнул он и, поняв, что да, продолжил: — Представляете, какие ужи! «В виду новых открывшихся обстоятельств»! А то, что до этого обвинение держалась на честном слове Желязных они как-то не упоминали. -…Так как с генерала сняты все обвинения, она будет представлена к медали за отвагу. Можно сказать, что справедливость, наконец, восторжествовала, — ведущая новостей улыбнулась с экрана, довольная такой удачной фразой. Эндельс закатила глаза. — Ты чего? Классно же, — не понял Гааз. — Да. Хорошо, что закрыли. Но награждение — это просто повод заманить меня в субботу на вечер памяти. Думаю, моё начальство вчера прекрасно осознало намёк. Очередная манипуляция, но точно никак уж не попытка загладить ошибку. — Пессимист вы, — буркнул Ганс. — То, что я не смотрю на мир через розовые очки, ещё не делает меня пессимистом. Я…я надеялась, что меня отпустят. Так что можно сказать, что я очень даже оптимист. — Пойдёшь на награждение? — спросил Федор. — У меня нет выбора. Если не приду — это будет плевок с моей стороны в сторону родственников погибших. Это подарок без права отказа.Суббота
— Пей, — заявился Гааз в комнату Лизы и протянул ей таблетку. — Что это? — спросила она уже после того, как проглотила. — То, что поможет тебе никому сегодня не врезать. Но смотри, вызывает сонливость, лучше поехать на такси. Действовать будет долго, но все равно не нарывайся и не принимай ничего близко к сердцу. А то будешь как Ханли, выпишу тебе такую же коробочку «тик-така». — Не переживай. Я получу шоколадную медальку и вернусь. А если задержат — напьюсь и буду лавировать на волнах дзена. Лиза усмехнулась, видя, как Федор закатывает глаза, и повернулась обратно к зеркалу. Награждение в сочетании с траурным днем требовало официального вида, чтобы выглядеть органично среди официальных дядек — поэтому она надела чёрный брючный костюм. Под пиджаком с погонами на плечах виднелась бледная рубашка. Привычную платформу пришлось сменить на скучные кеды, так как колени все ещё болели. Даже одежда собиралась сегодня причинить ей дискомфорт. — Где Ганс? Я его с самого утра не видела. — В столовой, там же труба рванула, он…подожди, ты сегодня не ела? Лиза мысленно прокляла свой болтливый язык. — Не хочу. — Ты заработаешь себе язву! Или анорексию!..Или мне нервный срыв! — Я иду на пафосное мероприятие, там что-нибудь проглочу. Гааз гневно вздохнул и стиснул зубы, чтобы ничего не вырвалось. — Я принесу бутербродов. И ты прямо здесь, у меня на глазах, съешь их всех. А если нет, то я конфискую двадцатилитровую кастрюлю супа с жирной говяжьей ножкой, привяжу тебя к кровати и буду кормить с ложечки. — Точно именно кормить будешь? Доктор оскорбленно фыркнул и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Эндельс в раздумьях покрутила пуговицы на пиджаке. Она не видела никакой проблемы. Сейчас не хочется, потом захочется, чего нервничать-то? В её дверь постучали. — Можно войти? — просунулась голова Оксаны. — А надо? — Там у ворот автомобиль стоит. Водитель говорит, что за вами. — А как его зовут? — поинтересовалась Лиза. Понятное дело, что она никого не вызывала. — Степан. Сказал, что от Совета, но на КПП решили уточнить. «Даже так», — мысленно восхитилась Лиза, — «настолько хотят меня видеть, что прислали машину». — Какие молодцы, — в слух отозвалась она и последний раз оглядела себя. — Что ж, тогда не буду заставлять его ждать. На улице вечерело. Солнце лежало на горизонте, как яблоко на блюдечке. От стадиона доносился приказной голос Фрая и громкий топот ботинок по покрытию. У седьмой роты шло внеплановое занятие, провинились, значит, где-то братцы. Воздух пах сдобными булочками, но их запах совсем не прельщал Лизу. Она прибавила шагу, чтобы, возвращаясь из столовой, её не увидел Гааз. — Здравствуй! — улыбнулся ей Степан в зеркало заднего вида. — Добрый вечер. Первый и последний раз они с ним виделись больше года назад, после её первой операции на ВДНХ. — Кто вас прислал ко мне? — Сикаг. Ещё в четверг днём отдал распоряжение. Вся кожа Лизы загудела при упоминании этой фамилии. Мозг в панике попытался выпихнуть её из головы, но она крепко вцепилась в память острыми когтями. Единственный человек, к которому она была несправедлива. Чьё само существование причиняло ей дискомфорт. Глядя на чьё кресло, она представляла совсем другого. Человек, который пришёл на смену Аксику, прислал ей машину. Заранее. До снятия обвинений. Лиза глубоко вздохнула, прогоняя эти болезненные ощущения. Все нормально, сколько она его уже терпит, вытерпит и сейчас. — А забрать приказывал? — Да, в шесть. Эндельс мысленно присвистнула. Целых четыре часа забронировали. Или отвели? У неё мелькнула мысль, что она едет не почтить памяти погибших, а в клетку к голодным тиграм.