НЕведьма и баронесса Люкс

      Если в реальность верить не получается, нужно начинать верить в сказки. В мире, где все объяснимо, все непонятное причислили к разряду «выдумка» и решили забыть. Но мир гораздо сложнее, чем логика, чтобы выжить надо научиться ее ломать и… не сходить с ума.       — Вот! — Леша бросил на стол тонкую книжку. — Смотри.       Вова растер глаза руками и надел очки. «Марья Моревна» горело золотыми буквами на обложке. Вова открыл тонкую детскую книжку и принялся читать. История про царевича и трех его сестер была знакомой. Вот прилетают по очереди к царевнам гордые птицы, бьются о пол и становятся молодцами, вот сам царевич встречает свою невесту — богатыршу Марью Моревну. Любовь, свадьба, а потом беда: отправилась Марья Моревна в поход да строго настрого запретила суженному своему заходить в чулан.       — Ты хочешь сказать…       — Читай дальше, — настоял Леша.       Ну а дальше, конечно, зашел царевич в чулан, а там висел Кощей Бессмертный. Взмолил Кощей царевича воды ему подать, а тот, дурак, возьми и напои его да не одним, а тридцатью ведрами. Кощей в тот же миг цепи сорвал, царевича отблагодарил, да сказал, чтобы тот Марью Моревну позабыл. Царевич, как положено, потом худо-бедно все исправил. Коня волшебного у Яги украл, чтобы супротив Кощеего скакуна выстоять, да на третий раз украл свою невесту. И Жили они долго и счастливо.       — Десять лет не ел, не пил, — Вова постучал пальцами по столу. — На цепях в чулане…       Вова встал и подошел к гардине. Запрыгнув на подоконник, он отвертел ромбик, украшающий край гардины и вытащил оттуда медную иглу. Последнее время он часто на нее смотрел. Одна мысль ему не давала покоя: почему игла сломалась, но собралась вновь? Почему вместо алого камня, теперь на ее набалдашнике сиял чистейший алмаз?       — Может, просто еще раз сломаем? — предложил Вова. — Посмотрим, что будет. Вдруг наш злодей ищет Книгу лишь затем, чтобы узнать, где его игла?       Леша резко подошел и накрыл иглу рукой. Он тяжело посмотрел на иглу и покачал головой, тяжело сглотнув.       — Камень белый. Да и… Не знаю, предчувствие плохое, не трогай пока.       — Предчувствие, — фыркнул Вова. — Ладно, эта штука тебя редко подводила.       Леше было не по себе от этой иглы. Может, он чувствовал в ней чью-то жизнь, может, вспоминал о дне, когда Вова поднял ее с пола, но Леша постоянно говорил:       — К беде это, Елагин. Убери подальше, я ее боюсь.       Вова спорить не стал: поднялся на подоконник, положил иглу обратно и снова сел за книжки. Итак, Кощей был пленен богатыршей Марьей Моревной.

***

      Медленно, словно нехотя, добиралась до тела тягучая боль. Мышцы ныли, в горле пересохло, жутко хотелось пить и есть. Сережа открыл глаза и попытался поднял голову, но тут же скривился от ноющей боли в руках и ногах. Его запястья и лодыжки были прикреплены к потолку и полу черными железными цепями, растягивающими его звездой у стены.       Было темно, пахло… кровью, солеными грибами и землей. Сережа не мог увидеть ничего. Попытался пошевелить запястьем — только стер кожу о колючую ржавчину наручника. Вдруг с потолка пролился по небольшой лестнице на пол свет. Луч пробежал по ступеням и упал Сереже на лицо, а вниз спустилась женщина со свечей.       Женщина подошла к нему и поднесла к лицу свечу. Огонь заиграл на ее шелковых волосах, облил светом идеальную светлую кожу и закрался в глаза — голубые, небесно-чистые.       — Отчего любуешься?       — Кажется, влюбился, — выдохнул Сережа и даже попытался ей улыбнуться, но у него остались силы только рвано дернуть губами.       — Какой храбрец, — усмехнулась женщина и ласково погладила его пальцами по лицу. — Цепями прикованный, от жажды истощенный, а улыбаешься. Стало быть, есть ради чего?       — Мадам, если оставите меня в живых, я буду улыбаться вам вечно.       Женщина рассмеялась, и Сережа поморщился: это было странно, но он, как доминис, не почувствовал при ее смехе жизни. Иногда люди смеялись напоказ, но у них напрягались мышцы, работали легкие и хоть какие-то эмоции вспыхивали в груди, но сейчас он не почувствовал ничего, и на мгновение испугался, что у него отняли единственную нормальную силу, но вовремя понял: эта женщина просто неживая       — Марья, — вдруг донеслось сверху.       Сережа поднял голову и увидел силуэт в плаще сквозь крышку чулана в потолке. Голос был женским и, Небо, живым! Сережа прислушался: билось чье-то сердце.       — Оставь его.       — Люкс, дай мне позабавиться. Я не выходила за пределы избы тысячи лет! Эта старая карга еще и прокляла свою землю, теперь тут даже не растет ничего.       — Ты выгнала ее из дома, чего хотела? Если ты не оставишь его, я снова запру тебя в твоей избе, будешь полировать когти куриным лапам твоей хаты. Оставь его, ты знаешь, он нужен нам живым. И невредимым!       Женщина устало вздохнула и, развернувшись, поднялась вверх, там отдала свечу своей собеседнице и ушла. Силуэт в плаще не двигался, и Сережа смог добраться до ее взгляда: тот был устремлен на него и глаза напрягались, стараясь разглядеть его лицо в такой темноте. Сережа смотрел в ответ, но не глазами: он слушал дыхание, биение сердца, считал, сколько раз в минуту она моргает, как быстро сохнут глаза, как часто глотает она слюну — это была девушка примерно его возраста, но большое он разобрать не успел. Силуэт подошла к нему, низко натянув капюшон, и надела на грудь что-то, что в раз блокировало силы.       — А мы не знакомы? — Подозрительно прищурился он. — Кто ты?       — Ты не помнишь меня, — хмыкнула девушка. — Это неважно. Главное, чтобы твоя подружка принесла иглу. Тогда я все исправлю.       — Воссоединишь жизнь и смерть? Убьешь меня и Салтычиху? То есть Марью свою? Ты стихийница, две стихии сольются в тебе, ты вернешь все на свои места, так? Но для чего тебе легион стихийниц?       Она прислонила пальцы к его губам, резко приблизившись, и Сережа сумел разглядеть в сумраке ее острый подбородок.       — Глупый ты, если бы жизнь и смерть можно было так просто соединить, разве тогда этого никто бы до сих пор не сделал? Нет, все намного сложнее. Намного сложнее. Мне нужна только игла…       — Иглы нет, — попытался убедить Сережа девушку. — Она сломалась.       — Значит, родилась новая, — пожала плечами девушка и отошла. — Разломав одну, мы разрушаем только чью-то вечность. Но медь — металл огня, единственной стихии, способной забрать ведьму вместе с ее силой на другой свет. Медь будет возрождаться, покуда будет жив носитель силы. У тебя тоже есть игла, и я жду ее.       Девушка взмахнула полами малинового плаща и поднялась наверх. Сережа окликнул ее уже у выхода из чулана:       — А что потом? — он подождал, пока она к нему повернется: — Убьешь?       — Да, — спокойно ответила она. — Но не тебя.       Бах! Ударило по ребрам сердце. Сережа сжал руки в кулаки, почувствовал прилив багровой магии в венах, но кандалы не дали выпустить ее в ладони. Он был бессилен. Подвешенный к стенке зверек.       — Как тебя зовут? — твердо спросил он.       — Зови меня Люкс. Это единственная правда, которую я могу о себе рассказать.       Когда захлопнулась дверь, темно не стало: Люкс оставила на полу свечку. Сережа долго на нее смотрел. Маленький огонек дрожал, съедая тонкий фетиль, метался в мокром воске, горел то ярче, то слабее, но не потухал. Сережа медленно повернул голову влево, посмотрев на свои кандалы и решительно вздохнул:       — Потерпи чуть-чуть, Жень.       И он резко дернул рукой, сдирая до крови кожу на запястьях.

      ***

      — Что?!       — Я согласна поделиться кровью за услугу!       Творилось что-то ненормальное. Мог ли Андрей подумать, что, окажись он в проклятом лесу, встретит тут Женю, призывающую лесных демонов и предлагающую им собственную кровь.       — Ты с ума сошла?       — Спокойно, ей нужна только капля.       — Женя, она проглотит тебя целиком!       — Демоны любят сделки.       — А ты откуда знаешь, что они любят?       Андрей напоролся на недовольный взгляд Жени и понял: откуда-то, но она точно это знает. Женя круто его обогнула, змея не двигалась.       — Капля крови за услугу, — громко сказала Женя. — Ты приведешь нас к избушке на курьих ножках.       Сон. Бредовый, страшный, но просто сон. Андрей прикрыл глаза и больно ущипнул себя за руку, но это не помогло: он по-прежнему видел перед собой разлагающегося монстра, от которого по земле расползался затхлый смрад. Змея показала язык, и Андрея едва не вывернуло: тот был не языком, а подранной тряпкой из куска мяса, без единой целой мышцы, он просто свисал из пасти и его рваные клочья в разнобой летали над ртом, изъеденными рытвинами.       — Х-х-хорошо. С-с-сделка. Не вздумай обдурить меня, девоч-ч-чка. Доритэй тебе не поможет.       — Я уже поняла, на кого тут нельзя рассчитывать. Давай.       Змея поднесла кончик огромного хвоста к Жениной руке, Женя пожала тот, как руку, и тонкая красная леска вдруг скрепила их руки и пропала — багровая клятва. Нет, он точно спит. Женя закатала рукав рубашки до плеча, не тронув перчатки, протянула руку змее и подождала.       — Андрей! — предупреждающе глянула на него Женя, когда он хотел отбить ее от коварного хвоста змеи.       Та обвернулась вокруг Жени несколько раз, пленяя ее в свои кольца, сжала и, хвостом подцепив подбородок, откинула голову Жени назад. Ее острый черный клык сверкнул в багровом свете невидимого светила, и стал неумолимо приближаться к коже.       Ну уж нет!       Ветер сорвал дерево и пронес прямо до головы монстра. Змею повалило на бок, Женя удивлённо распахнула глаза, когда оказалась свободна, а Андрей схватил ее за руку.       — Ты че творишь?       Андрей не слушал ее: тащил за собой, попутно валя деревья и перекрывая змее проход. Женя поначалу выкручивала руку: кричала, орала, ругалась, но потом перестала сопротивляться, когда Андрей приказал воздуху пронести ее на несколько метров вперед. Змея для своего разлагающегося тела была на удивление ловкая. Она с лёгкостью преодолевала поваленные стволы и их спутанные ветки, ныряла под бревнами, вылезала наружу, разбивала хвостом трухлявые стволы и неумолимо приближалась, хищно шипя.       — Какие теперь идеи, умник? Мы нарушили клятву, по их законам это неминуемая смерть, — прошипела Женя, когда они устали бежать и спрятались за оврагом. Змея проползла над их головами.       — Она бы и так тебя сожрала.       — Слушай…       — Нет, это ты меня слушай, — осек ее Андрей и приподнялся, чтобы посмотреть, куда делась змея. — Я потом буду пытать тебя, чтобы выяснить, как сюда занесло. А сейчас ты тихо побежишь в другую сторону, а я отвлеку ее. Поняла?       — Раскомандовался, — фыркнула Женя. — Ладно, есть один вариант. Сиди тихо.       Андрей с силой дернул ее за руку вниз и прижал за плечо к оврагу, зло сузив глаза:       — Эй, неугомонная, это демон!       — А я без тебя не догадалась!       — Женя, твою… Куда ты лезешь?!       — Сафронов, твой героизм ни к чему, я знаю, что делать, а ты нет. Просто доверься мне и позволь своему геройскому эго уступить место моему таланту вытаскивать свою задницу из любых приключений, ладно?       Андрей ее не отпустил. Его сожрал страх: вот сейчас он разожмет руку, Женя выбежит, а потом он увидит, как брызжет на землю ее кровь. Он так сильно испугался этой картинки, что сжал руку только сильнее, прижал Женю почти к земле, закрыв от неба и змеи, что рыскала рядом.       — Сафронов, — позвала Женя. — Ты веришь мне?       — Какого багрового гада я должен тебе верить?       Женя усмехнулась и прищурила глаза:       — Я знаю, как тут оказалась, а ты?       Ее вредный нахальный взгляд был самым нормальным, что осталось вокруг. Такой же, с каким она издевалась над ним, шутя про Диану. Спокойный, язвительный и самоуверенный!       — Небо с тобой, — зло сказал Андрей, слезая. — Что делаем?       — Она долго не может нас найти. Значит, со слухом и нюхом все плохо.       — Это демон, у них же чутье.       — Удивительные познания для парня, который читал о Багровом только в книжках.       — С тобой мы по этому поводу еще поговорим, — обещал Андрей и прижался спиной к стенке земляного навала, пригибая голову под корнями. Змея задела хвостом их убежище, и земля посыпалась им на головы.       — Чутье у нее страдает. Я звала ее часа два перед тем, как тебя встретила, — Женя вдруг посмотрела на Андрея и задумалась, сильно нахмурив брови: — Моей кровью до сих пор пахнет, но она нас не чует… Да каждый демон сходит от этого запаха с ума, как Васька от валерьянки…       — Ты сказала, что ты знаешь, что делать, — напомнил Андрей.       — Она видит, но не чует, — догадалась Женя. — Поэтому она меня так долго искала. Искала глазами. Она ловко уворачивалась от твоих препятствий. Туман боится ее, а ты можешь поднять туман?       — Попробую, — кивнул Андрей и покрутил запястьями.       Теплая кровь согрела запястья, и Андрей повел рукой, поднимая поток воздуха вверх. Стихия была особым существом: третьей рукой, чем-то настолько привычным и своим, что стихийники не задумывались перед тем, как колдовать. Воздух послушно потянулся вверх, заворачивая петлями туман, и добрался до веток, погружая змею в свое марево с головой.       Женя внимательно следила за змеей. Та начала метаться быстрее, резала хвостом туман, скалилась, шипела, туман, как будто живой, пытался убраться. Андрей почувствовал, что тому тоже было страшно. Так вот, что значит, стихии — живые существа. Но Андрей был вместе со своим ветром, вместе с густым туманом, пушистым хвостом, заметающим их с Женей следы. Андрей был сильным, он уговаривал свою стихию не боятся, как будто гладил по шерсти перепуганную Венту и тихо шептал:       «Все будет хорошо. Потерпи.»       В какой-то момент он вправду увидел ее на своих коленях: сжавшуюся, дрожащую, совсем не ту волчицу, что встретил. Это был не зверь — стихия. Ветер дрожал в золотистых волосках ее шерсти, вся она была невесомой, как будто сотканной из теплого южного ветра, но беззащитной и испуганной. Андрей почувствовал, что ему больше не надо крутить руками, чтобы ветер его слушался, его стихия лежала перед ним, и все, что подсказало ему сердце волшебника — запустить руку в мягкую шерсть, нежно погладить по торчащим ушкам и уверенно посмотреть в испуганные карие глаза:       — Все будет хорошо. Я же с тобой.       «Хозяин», — теплом разлилось волшебное эхо в сердце. Вента поднялась на ноги, лизнула его в щеку и гордо выпрямила голову. Ее глаза стали совсем человеческими: решительными и строгими. Вента глянула в сторону, где мелькал темный силуэт змеи, и вдруг завыла, как настоящая волчица.       Змея вздрогнула и замерла. По чаще разнеслось шипение.       — Ты… такая же мертвая, к-х-хак и я.       Но Вента в отличие от змеи мертвой Андрею не казалась. Наоборот, кажется, она стала только красивее с их первой встречи. По ее спине пробежалась волна золотистого света, как будто ветер погладил гладкую шерсть. Вента вздернула морду, прищурила глаза и прыгнула в туман, растворяясь в нем. В ту же секунду змея сорвалась с места, и они обе куда-то делись.       — Отпад, — выдохнула Женя и рассмеялась, боднув Андрея локтем. — Ты че такой хмурый. Живы и спасибо.       — Вента. Лазарев сказал, ты нашла ее в лесу, — Андрей красноречиво осмотрелся.       — Да не, я в нашем, Зачарованном, нашла. Андрюх!       Андрей встал и пошел вперед.       — Эй, ты мне не веришь?       — А я не знаю, как тебе верить, — развернулся он. — Ты видишь, где мы, ты знаешь, что происходит, ты… Кто ты вообще?       Женя улыбалась, но перестала. Виновато потупив глаза, она засунула руки в карманы, незаметно подтянув края перчаток ближе к локтям. Андрей ждал и смотрел на нее строго и требовательно, как вдруг показался себе бездушным козлом. Вот она стоит перед ним вся в крови и грязи, а он трясет из нее что-то. Не потому, что ему обидно, а потому, что ему самому сейчас страшно.       — Прости, — сухо извинился он. — Я помню, обещал не задавать запрещенных вопросов.       — Ты зверь, Сафронов, — хмыкнула Женя, подходя ближе. — Всем бы такое благородство, мир бы ослеп от своей чистоты. Но, увы, темненькие душонки на подобие моей вас пока что побеждают. Но не вешай нос!       — Куда мы идем?       — Без понятия. Знаю только, что мы должны идти вперед и не оборачиваться. Долго. Когда-нибудь этот гад устанет нас мучить. Во всяком случае, это мой единственный план. Кстати, можем бродить тут вечность.       — Подбодрила, — буркнул Андрей.       Женя задорно шагала впереди, а Андрей не мог сделать и шагу, чтобы не вздрогнуть. Густой туман лез в нос и рот, от плотного воздуха, казалось, забиваются легкие, но Андрей не опускал туман под ноги, опасаясь снова увидеть какую-нибудь тварь. Женю гости леса не волновали. Почему она такая спокойная? Андрей шарахался в стороны от каждого шороха, пугливо озирался и прикусывал язык, чтобы не спросить в которых раз:       «Женя, раздери тебя багровые бесы, как мы тут оказались?»       Туман давил на глаза, Андрей стал вяло от него отмахиваться. Какой же противный, лезет и лезет…       — Ветерок?       Он замер. Андрей медленно повернул голову на голос, и рвано вздохнул, когда вспомнил, что оборачиваться нельзя. Краем глаза он увидел мужчину неподалеку — только силуэт, но его хватило, чтобы понять: это отец стоял, оперившись спиной на могучий ствол.       — Эй, ветерок. Ты не слышишь меня?       Женя исчезла. Вокруг остался только плотный молочный туман, корявые ветки и человек за спиной. Андрей толком не видел его, но услышал поступь — знакомую: уверенную и немного тяжелую. Его сердце заколотилось сильнее, Андрей зажмурился и потряс головой, но вдруг почувствовал, как мягко похлопала его по плечу папина рука. От этого движения его прошило током. Ему было только шесть лет, когда все это закончилось, но он до сих пор помнил, как папа трепал его по волосам, забирая из садика, а когда мама ругалась за хулиганства, то подбадривал и хлопал по плечу — вот так, как сейчас.       — Ты? — тихо спросил Андрей. — Но ты…       — Андрей, я искал тебя. Очень долго, сынок, но нашел. Теперь все будет хорошо, ты вытащишь меня.       — Как? — едва выдавил Андрей, хватаясь за руку. Он чувствовал ее! Она была теплой и сухой, как он и помнил.       — Посмотри на меня.       Небо! Да если бы кто сразу сказал, что все так просто, Андрей бы, не задумываясь, прыгнул в Багровое. Слава Небу!       Сердце Андрея едва не выскочило из груди, когда он услышал папин смех. Родные звуки быстро отогрели его зашуганную мраком леса душу. Небо, как же долго он его искал… Спасибо, спасибо, спасибо.       Андрей прикрыл глаза, и дал слезам радости скатиться из глаз. Он для начала захотел себе представить папу, чтобы сердце не остановилось, когда он его увидит. Папа был выше его, но теперь, наверное, Андрей бы поравнялся с ним в росте. По-прежнему молодой, может, только седина чуть тронула его виски. Андрей чувствовал его теплую руку на плече и не верил своему счастью. Послав мужество и стойкость к багровым тварям, он скривил губы, заплакал и схватил его руку на плече.       — Все будет хорошо. Теперь мы вместе, только не оставляй меня, — папа положил вторую ладонь на плечо и тепло зашептал в затылок: — У меня нет времени. Если не сейчас, то уже никогда. Помоги мне.       Андрей кивнул, приказал себе утереть сопли и повернулся…       — Стой! — перед ним, как гроза на темном небе, внезапно возникла Женя. Она схватила Андрея за плечи и встряхнула. — Андрей, там никого нет.       Что за бред? Откуда она здесь? Папа?       Он стоял сзади! Надо только повернуться!       — Жень, я только помогу ему. Мой отец потом поможет нам, — объяснил Андрей и попытался повернуть голову.       — Сафронов, там никого нет. Слышишь? — Женя снова резко встряхнула его. — Это туман, это проклятый лес. Это кошмар, Андрей!       Андрей скинул ее руки со своих плеч, но она не дала ему повернуться, и медленно, словно через густой деготь стала пробираться в голову Андрея коварное сомнение. Нет, это же его отец. Живой! Вот там он стоит и просит его ему помочь! Да Андрей сделает все, что угодно!       — Помоги мне, — просил папа.       — Слышишь меня?       — Ветерок, я без тебя не справлюсь.       — Андрей!       — Женя, уйди, — мертво и не своим голосом сказал Андрей. — Уйди.       Но Женя не ушла. Как стена на пути к мечте, она встала между Андреем и его отцом. Папа был! Был!       — Уйди! — закричал Андрей. — Я не хочу делать тебе больно.       — Я знаю, — ответила Женя и подошла ближе. — Я знаю, как тебе сейчас больно. Но там нет твоего отца, Сафронов. Ты видишь иллюзию. Надежду, которую больше всего на свете боишься потерять.       — Ветерок…       -… светлое счастье, возможность все исправить.       — Андрей помоги мне. Просто повернись, я долго искал…       — … но ничего уже не исправить, Сафронов, — жестко сказала Женя, горько поджав губы. — Его нет.       Андрей вздрогнул и непонятливо нахмурился, но надо же только повернуться…       У Жени блестели глаза, ее подбородок дрожал, и она так сильно сжимал пальцами его плечи, что побелели костяшки.       — Мне жаль, Сафронов. Мне очень жаль твоих родителей, но это не они. Там только туман: он родной, он такой желанный, что сводит тебя с ума. Но это по-прежнему туман. Страшнее всего отказаться от мечты, Андрей, настоящей, но несбыточной. И этот лес утопит тебя в твоем кошмаре, если ты повернешься.       Андрей сжал челюсти и кулаки. Все его тело превратилось в натянутую струну. Оно кричало, чтобы Андрей скинул руки этой наглой девчонки с плеч и просто повернулся. Какой пустяк — надо же проверить! А вдруг это правда. Это слишком реально, чтобы быть иллюзией. Даже на озере это было не так… до мурашек, до сжатого тисками сердца, до звенящего колокола в голове: «Это папа! Папа!»       Откуда ей знать, что он чувствует? Как ей объяснить, что тянет его назад с такой чудовищной силой, что умереть легче, чем ей противиться.       — Не оставайся с ним, — твердо продолжила Женя. — Ты не один.       Но он был один. Без родителей, без семьи — совсем один в мире, про который, оказывается, так мало знал. Он один гулял по местам, где раньше жил. Он один смотрел фотографии в старых альбомах, он один становился колдуном, пока другие играли со своими отцами во дворе. Он всю жизнь был один, так как она смеет сейчас держать его, когда он может все исправить?!       — Один.       — Нет. Я с тобой. Слышишь, Сафронов, я тут с тобой!       Он попытался опустить ее руки, но Женя только сильнее стиснула пальцами его плечи. Ее взгляд был совсем не такой, как у его отца — он был сухой, злой и колючий, а за спиной Андрея ждали тепло и любовь.       — Ты мне нужен, — чётко сказала Женя. — Мне страшно. Я не заменю тебе родителей, я никогда не поклянусь, что всегда буду рядом с тобой, но здесь и сейчас с тобой я. А не они.       Она резко взяла и прислонила его руку к своей шее.       — Я теплая и живая. Я настоящая, Андрей. Я представить не могу, что для тебя значит сейчас не повернуться, я бы прокляла каждого, кто меня останавливал, зови меня мой отец. Но ты — это не я, — она выдержала паузу, не отрывая от глаз Андрея взгляда. Это единственное, что держало его на месте. — Ты сильнее, Сафронов. Ты не сдался.       «Я хотел бы поблагодарить вас, господин Сафронов.»       — Ветерок, — снова слабо позвал его знакомый голос из-за спины.       «Запомни вечер этой пятницы на всю жизнь.»       — Сынок.       «Для кого-то вчера ты стал героем.»       Андрей сжал зубы, по его щекам давно текли слезы бессилия и злости. Он смотрел на Женю и ненавидел ее, он проклинал ее самыми страшными проклятиями, ведь стоял и слышал! Слышал, как зовет его отец — такой реальный, такой настоящий и живой, что сердце уже давно повернулось в груди и потянуло к нему свои руки. Что вся суть Андрея уже швырнула Женю подальше и бросилась назад. К самому родному волшебнику на земле.       Женя терпела его ненависть, а он мечтал ее убить. Как-нибудь особо жестоко, чтобы было также больно, как ему сейчас: отомстить, вывернуть наизнанку, родить в душе надежду и прикончить. Голос за спиной сводил его с ума, серые глаза держали на месте, как будто заковывали в цепи. И он проклял тот день, когда первый раз с ней поздоровался. Будь проклят тот мир! Проклят каждый, кто сказал ему, что с его отцом. Он живой! Он прямо за спиной! Он зовет его!       — Он бы позвал тебя на помощь? — спросила Женя. — Или помог бы нам сам?       Андрея оглушило ее словами. Боль вцепилась в его горло, когда он кое-как выдворил ее из своей головы. Андрей через силу закрыл глаза и представил себе папу: голос строже, хрипучий и всегда немного уставший. На помощь? Нет, папа никогда не позовет его на помощь. Он всучит ему медведя с вещдоками и молча отправит в детсад. Потому что Андрей — его сын. Потому что папа его спас.       Шаг — он дался так трудно, как будто душа Андрея пустила в этом месте корни толще, чем старый клен. Он вырвал эти корни, оставляя часть своей души в этом лесу. Андрей шагнул и попрощался с мечтой, так коварно поселившейся в его сердце. Он шагнул навстречу своему одиночеству, своим кошмарам и жуткой реальности.       Но попал в Женины объятия. Она крепко прижала его к себе, хотя он стоял, как статуя, пытаясь прийти в себя. Женя гладила его по спине, так по-девичьи успокаивая, хотя только что она казалось ему самым жестким и злым существом на планете. Сейчас, когда он справился с мороком, сам испугался своих мыслей — он обнял Женю в ответ и похлопал ее по плечу.       — Все хорошо, я в порядке. С… Спасибо.       — Убей меня потом, если захочешь, — вдруг сказала она. — Да я видела, как ты об этом мечтал.       — Жень, я…       — Только что я убила твою мечту — достойный повод для ненависти. Ты имеешь право на месть, будь это сейчас шанс, а не подлый обман, — Женя показала свое запястье, на котором болталась повязанная красная нитка. Она была вся в земле, но Андрей узнал свой бантик. — Даже если ты меня проклянёшь, я вытащу тебя, понял? В этом суть моей дружбы. Дружить так, чтобы ты был живой, а не счастливый, — тут же усмехнувшись, она добавила: — Со вторым пусть справляется Загорская.       Андрей выдохнул. Сейчас он был даже рад ее улыбке — такой беззаботной и простой, что стало легче дышать. Андрей утер слезы рукавом пиджака, что остался чистым под курткой, и кивнул Жене, показывая, что он пришел в себя. И тут же увидел…       Изба, две куриные ноги и частокол с черепами на кольях.       Женя притаилась за деревом, утащив Андрея за собой. Они несколько секунд вглядывались в пустой двор молча.       — Сережа в доме, — вдруг сказала Женя. — Его стережет…       — Дай угадаю, Баба Яга.       — В точку. Зовут Марья только почему-то. У нее есть несколько ведьм-помощниц… В общем, Андрей, эти ведьмы…       Вдруг послышался вой. Андрей напрягся и огляделся. Выла не Вента, да и вообще не один зверь — много. Вой нарастал, как будто к избушке со всех сторон приближалась целая стая голодных зверей. Женя не обращала внимания и смотрела на избу.       — А что ей нужно? — перебарывая волнение, спросил Андрей. — Она тебя отпустила или ты сбежала?       — Ей нужна вещь, которой уже нет. Но, пока я буду пытаться ей это объяснить, она убьет его.       — Какая?       Вой стал совсем близким. Андрей понял: еще секунда и их сожрут.       — Игла. Ну типо Кощеева. Блин, Сафронов, вот как я тебе все должна объяснять. Это слишком долго, у нас нет времени.       — Вот эта подойдет? — Он вытащил из кармана подарок Венты и протянул Жене. — Можно замаскировать ее под ту, что нужна. Отдашь в свертке или в грязи. Пока ты ее отвлечешь, я его вытащу.       Женя резко вскочила и подошла. Она в оба глаза уставилась на иглу, протянула к ней руку, но не дотронулась.       — Нет, Сафронов. Это ты кто вообще такой?       — Кажется, ты говорила, что не до глупых вопросов. Что это за штука? Мне Вента отдала.       — Эм… Ну, символ вечности стихии. Может, она выбрала тебя новым покровителем. Вента — ветер. Она не хранит стихию, она сама стихия, может выбирать себе кого захочет.       — Давай быстрее! Они сожрут нас сейчас.       — Кто? — Женя огляделась. — Черепа?       — Волки.       — Какие волки?       Андрей осекся. Женя удивленно приподняла брови и тут же устало покачала головой, пробормотав:       — Наглотался тумана.       Но это был не туман. Андрей ясно слышал вой вокруг себя. Он доносился отовсюду, и был такой жадный и голодный, что сводило жилы. Женя его не слышала. Она забрала у Андрея иглу и подошла к забору.       — Эта ведьма не может выйти отсюда. Стой здесь и страхуй меня.       — А ты?       — А я в дом.       Андрей послушно остался стоять на пороге, а Женя двинулась к избе. Как в сказке, опустилась та пониже, вывалив лестницу, как язык, на землю. Женя аккуратно поднялась и постучалась, и тут Андрей понял, что у них нет плана. Он не знает, кто внутри, что он может, что ему нужно. У Жени, судя по всему, плана не было тоже, потому что дверь ей не открывали, она стучала громче и громче, в коне концов, сама пихнула дверь и вошла.       — А-у-у-у!       — Ау-у-у!       Андрей прикрыл глаза и мотнул головой. Вой в его голове стал еще громче, такой, что было страшно не услышать Женю. Из избы не доносилось ни звука.       — Ау-у-у!       — Ау-у-у-у!       — Да хватит, — процедил Андрей и оглянулся.       И тут же замер. Волчьи морды выглядывали из тумана и щурили горящие глаза. Маленькие, большие, старые и молодые — зверей было много, и они окружили его, но не подходили. Туман послушно убрался в чащу, Андрей увидел длинные пушистые хвосты — совсем не волчьи, стоило сказать.       Он видел волка в детстве, когда гулял по лесу с бабушкой, тот был ободранным, с впалым животом, обтягивающим его тонкие ребра. Эти волки были красивыми. Их шерсть переливалась в мире без света, гладкая и бесподобно красивая. Кто-то был рыжим, кто-то серым. Но какая разница, кто его сожрет?       Волки расступились и пригнули морды, а из леса, вышла Вента. Она шла гордо и медленно, не сводя внимательного взгляда с Андрея.       — Вента? — строго спросил он. — Что происходит?       Вента подошла и глянула себе за спину.       — Р-р-р… — утробно зарычала она, но волки не шелохнулись. Кто-то отвернул морду, другие опустили глаза и только самый маленький из них, волчонок величиной с небольшую собачку, вдруг радостно взвизгнул и подбежал к Андрею. А затем прыгнул и завис в воздухе прямо перед его лицом.       Андрей вжался в забор. Волчонок заинтересованно склонил морду и перебрал лапами в воздухе, подлетая ближе. Он потянул мордочку к Андрею и принюхался. Но тут же вздрогнул, удивленно глянул на Венту, та важно ему кивнула, разрешая…       — Эй, — Андрей поморщился, когда волчонок с щенячим лаем принялся лизать его шею и лицо. Было не мокро. Андрей чувствовал только легкое дуновение в месте, где лизал его волчонок. В конце концов он отодвинул от себя его руками и сам осмотрел.       «Вихрь!» — волчонок радостно гавкнул.       — У… — Вента встала на задние лапы и подтолкнула волчонка к Андрею.       — Эм, привет, Вихрь? — Андрей глянул себе за спину: все ли там в порядке с Женей? — Извини, мне не до тебя сейчас…       — Ау? — расстроился волчонок и подлез головкой под руку Андрею. Хотел, чтобы его погладили?       Андрей погладил маленького волчонка и опустил на землю. Он вприпрыжку побежал к своим, а за ним заметались листья по земле. Старый волк с густой серебристой шкурой проследил за волчонком и медленно повернулся. Он недобро оскалил пасть и тихо зарычал, но приблизился и тоже внимательно обнюхал Андрея. Его глаза были пустыми колючими, он нехотя подставил под руку Андрея морду и ткнулся лбом в ладонь.       «Буран» — донеслось до Андрея.       — Андрей, — представился он в ответ и глянул на Венту.       Она смотрела на волков требовательно. Королева, Мать, правительница — с такой статью не сидят на троне, с какой она метала листья по земле хвостом. Андрей не мог понять, что происходит, но слова Жени вдруг стали для него яснее: «Она не хранитель, она и есть стихия, выбирает себе, кого захочет». Андрея объял слабый трепет, когда старый волк осторожно отступил от него, уступая место следующему:       «Метель»       «Северный»       «Западный»       «Бриз»       «Смерч»       Волки приклоняли перед ним головы. Ему показалось, что они улыбаются, когда он дотрагивается до них. Каждое прикосновение к гладкой шерсти отдавалось в его душе чем-то странным: теплым и волнующим, как будто он становился сильнее, как будто его кто-то лечил, напитывая целебным эликсиром. А по шерсти волков разбегались драгоценные всполохи.       Но из волшебной сказки его вырвал жуткий грохот.       Андрей очнулся и рванул Жене по помощь, забежал в избу, но остановился на пороге. Женя, прижав к стене ухватом какого-то кота, угрожала ему раскаленной кочергой. Тот визжал и пытался выбраться.       — Говори, облезлый, куда она его дела!       — Мв-я-я! Не знаю.       Говорящие животные… Наверное, к этому можно привыкнуть.       — Я тебе сейчас всю шкуру спалю!       И она вправду поднесла кочергу так близко к дрожащему телу кота, что у того подпалилась шерстка. Он завизжал и заплакал, забил лапами по полу, но его тело было крепко прижато, как бы она не переломала ему ребра.       — Я не знаю! Больно!       — Жень, хорош, он не знает!       — Он врет!       — Какой толк, если ты его убьешь?!       — Сафронов, не учи меня разговаривать с нечистью! — разозлилась Женя и отвлеклась. Кот просунул гибкое тело через железные усы ухвата и пулей метнулся за печь.       Женя зло бросила кочергу и зарычала.       — Твою мать! — закричала она и пнула стул. Тот с грохотом повалился на пол. — Сволочь! Стерва!       Она быстро вышла на улицу, и Андрей обеспокоенно посмотрел в окно: волков там уже не было, туман снова закрыл собой опушку.       — Псс! Псс!       Андрей повернулся и увидел кота, аккуратно показавшего мордочку из-за печи.       — Молодец, за то, что жизнь мою спас, скажу тебе, куда Марья того демона подевала.       — Мы не демона ищем, — вздохнул Андрей. — Парень такой светлый? Чуть выше меня. Не видел?       — Так я про него, — раздраженно ответил кот.       — Так ты соврал?       — Не велик обман, когда к стенке ухватом приперли! Молока нальешь?       — Ты еще торговаться со мной будешь? — фыркнул Андрей, но вспомнил бабушкину премудрость: кот ласков, когда молока нальют. — Где оно?       — Вон там, на полочке, посередь приворотного зелья и мертвой водицы стоит. Только лягушку оттуда вытащи, больно давно она там плавает.       Андрей со вздохом отправился наливать коту молоко. Поставил на стол миску, плеснул туда молока и вытащил за лапку лягушку. Она живо дернулась и тут же удрала. Кот жадно стал пить. В окне Андрей увидел Женю: она какое-то время зло пинала землю под ногами, ругалась, а потом устало оперлась спиной о забор и бессильно сползла по нему вниз, зарываясь пальцами в волосы.       — Так где он?       — Ой, на погибель свою вы его ищете, — покачал головой кот, облизываясь. — Лучше бы дали Марье его запереть, лет тридцать бы еще спокойно прожили, пока очередная дура бы не освободила…       — Марья?       — Марья… Коза эта. Мою хозяйку отсюдова выгнала, от Князя Багрового пряталась, а он ее здесь нашел и запер, с тех пор она отсюда выйти и не может. Вон, пятак, что частоколом огорожен — весь ее мир. Маловат. А хозяюшка моя теперь где… Одно Небо знает. Добрая она у меня была да мудрая. А когда Царь-т наш прежний ее на помощь позвал, так сорвалась она быстренько, да вернуться уже некуда было, — вдруг кот принюхался и подошел к Андрею. — Пахнет от тебя ею. Чай, знакомы? Знаешь, где она?       — Да кто? — раздраженно спросил Андрей, эти непонятные вопросы стали его утомлять.       — Кто-кто. Демон в пальто! Баба-Яга, конечно. Ядвигушка моя ненаглядная! Вот как вспомню, как мы с ней голые в полночь над речкой летали, как траву по ночам волшебную собирали, так плакать хочется. А у тебя вон, из кармана ею пахнет!       Андрей достал шапку, связанную его бабушкой, и покачал головой.       — Так, где нам искать Ла… демона того?       — Ой, — вздохнул кот. — Ну я же тебе сказал. Отсюдова Марья выйти не могла. А здесь ее нет, так?       — Так, — кивнул Андрей.       — Ну значит она где?       — Где?       — Ну дурила ты, молодец. Значит она здесь, только не здесь.       — Зашибись ты объяснил, — появилась на пороге Женя.       — Жень, не мешай, — попросил Андрей и погладил кота. Тот от Жени спрятался за руками Андрея. — А здесь, но не здесь, это где?       — Почем мне знать? Я-то всегда тут.       — Здесь, но не здесь… — прошептала Женя и задумалась. Она посмотрела на приоткрытую дверь, оглядела лестницу, потом дом и веретено в углу. — Баба Яга впускала царевичей и выпускала. Одна нога мертвая, другая живая. Цербер, страж… Салтычиха… Я знаю, где он.       «Один я ничего не понимаю», — тягостно вздохнул Андрей и в который раз спросил: — Где?       — В сказках зашифрована быль. Баба Яга — хранитель входа в другой мир. У нее костяная нога: она наполовину мертвая, наполовину живая. Одной ногой тут, одной — там. Каждый царевич прежде, чем встретиться с какой-нибудь нечистью шел к ней. Яга впускала, а потом выпускала. Избушка отворачивается и поворачивается. Царевич разворачивал к себе, к миру живых, а разворачивалась она к миру сказок. К Дивномирью. Это основной посыл, который хотели донести.       — Нам надо ее повернуть?       — Сафронов, поворот — просто ритуал, это же сказки. Дели надвое. Главное — это место. Волшебство раньше же как-то попадало из Дивномирья в людской мир. Вода там, воздух, другие стихии. Но после установления границы, из мира в мир просто так было не попасть. Граница не пускала живых сюда, а мертвых туда, но сохранились определенные параллели. Их было трудно найти, но они соединяли Багровое царство с нашим миром в определенных местах. В теории стихийной магии это называется…       — Лифт, — кивнул Андрей и отвернулся.       Он знал, что такое лифт: точка соприкосновения. Одно и то же место в мирах с разным пространством и временем. Если изба — лифт, то даже при проклятье эта ведьма могла находится и там, и там. Когда-то папа тоже нашел один лифт, вышел на преступника и, черт бы побрал эту багровую магию, достал доказательства.       — Откуда знаешь? — прищурилась Женя.       — Тот же вопрос, — хмыкнул Андрей. — Так что с того? Чтобы пользоваться лифтом надо знать заклинание.       — Ушастый сказал, что ее здесь заперли. Но лифт — одно и то же место. А единственное место, где видели Салтычиху…       «Причем тут Салтычиха? Кто такая Марья?» — рвались наружу вопросы, но Андрей Жене думать не мешал.       — Не будет жизнь со смертью едина, чужды друг другу, так будет всегда. Станешь ты правителем целого мира, мне отойдет во владенье земля, — пробормотала Женя. — Салтычиха — Верховная ведьма Небесного ковена. Небесный ковен — ее дом на Земле. Место, где она собирала ведьм. Она там правила, пока тут правил Багровый царь, но всем известно, что Салтычиха никогда не уезжала из имения. Дамнаровская звезда, двенадцать ведьм оберегали ее дом… Дом Салтычихи… — Женя подняла глаза и поторопила: — Сафронов, не тупи.       — Поднебесная?       — Мяу, вот-вот. Так и сказала та златовласка. Отвезем его в темницу, в Поднебесную.       Женя оперлась руками на стол и вдруг схватилась за карман.       — Сафронов, где брошь?       — Какая брошь?       — Которую Гром тебе отдал.       — Откуда ты… — Андрей осекся под ее тяжелым взглядом и вытащил из кармана брошь. Вместе с ним из кармана выпали три перышка, подаренных Дианиной совой. Женя подняла брошь, а заодно Дианин подарок.       — Да ладно? — хмыкнула она и широко улыбнулась. — Настолько щедрой Загорская бывает редко.       — Потом спрошу, что это.       Женя протянула три пера обратно. Они были перехвачены красной ниткой и туго стянуты.       — Одна из самых дорогих вещей в ее жизни.       Андрей быстро поднял взгляд, и Женя тихо рассмеялась.       — Ты специально?       — Ты напряжен.       — Мы в проклятом мире.       — Мы живы.       — Надолго?       — Как придет время — узнаем. Сафронов, расслабься. Тебе просто надо смотаться в наш мир, найти Лазарева в подземелье Поднебесной, я скажу, как туда по-тихому пролезть. А потом вернуться за мной.       — Без тебя?       — Андрюх, — Женя тяжело вздохнула и показала брошку. — Она одна. И обратно она вернет только одного. Лазарев… Короче, он может вернуться и вытащить меня потом.       — Тогда за ним идешь ты.       — Она вернет только того, кого сюда притащила. Не парься, я справлюсь, если…       — Если демон захочет твоей крови? Если за тобой погонится разъяренная мертвая гадюка? Если вдруг окажешься в лесу кошмаров, где…       — Если ты встретишь Тихею, что ты будешь делать? Кто такие астеи и чего они боятся? Как выйти из проклятого леса и что, твою багровую мать, делать, если тебя решат утопить, сварить, сожрать?!       — Ты не умеешь колдовать!       — Зато я умею выживать.       Они уперлись грозными взглядами друг в друга. Никто не уступал, они оба крепко сжимали кулаки и тяжело дышали. Как ее тут оставить? Опять нарвется на кого-нибудь.       — Вы так, мвяу, похожи, — протянул кот и потянулся. — Я бы подумал, что вы брат с сестрой. Кстати, я ставлю на нее. Много про тебя слышал, чтица.       — Кто?       — Забей, я сама не понимаю. Сафронов, — Женя развернула Андрея за плечи и тряхнула. — Спаси его. Я не оставлю тебя тут, ты ничего об этом мире не знаешь. Я справлюсь, я сто раз…       «Сто раз», — взвыло благоразумие Андрея.       — Нет.       — Пожалуйста! — зарычала она, больно стиснув пальцы на плечах. — Просто отдай ей эту чертову иглу и верни его. Как хочешь! Я умоляю тебя, Андрей. Я просто посижу в этой избе и дождусь вас.       — Я предупрежу Елагина и вернусь за тобой. Отдам иглу, он разберется.       — Найди и спаси Лазарева.       — Да почему?       — Да потому что если Елагин об этом узнает…!       Андрей пытался предложить план гораздо более благоразумный, как ему казалось. Это же логично: позвать великого борца с багровой магией помочь, а не самим лезть в это. Но Женя смотрела так твердо, так испуганно и в то же время уверенно, что Андрей понял: Елагину об этом знать нельзя.       — Демон, говоришь, — вздохнул он и посмотрел на кота, отворачиваясь. — Запрещенный вопрос.       — Лучше бы тебе никогда не узнать, что связывает меня с Лазаревым. Забудешь, что такое спокойный сон.       Андрей глянул на нее через плечо:       — То, что ты вся в крови бегаешь по проклятому лесу, пытаясь его спасти, мне уже о многом говорит, — Андрей вздохнул. — Два идиота, нахрена вы вообще сюда полезли?       — Ты идешь?       — Да, — через силу ответил Андрей. — Но ты будешь сидеть здесь. А если эта ведьма вернется. Позовёшь Венту.       — Хорошо. — кивнула Женя и приподняла руки. — Я сижу на стуле, мои перчатки буду приклеены к этому столу, даже в туалет не буду ходить.       Андрей ей не поверил. Он вообще, наверное, ей больше не верил. Это была девчонка, о которой можно вечно узнавать, но так ничего и не узнать. Как можно доверять, когда так много тайн?       -… в комнате с синими стенами, там дернешь занавеску и увидишь, куда тебе спускаться. Только тихо. Понял? Если директриса тебя засечет, тебе… В общем, гуманнее было бы отдать тебя змеюке.       — Я скоро, — кивнул он и интуитивно сжал брошь в ладони. Яркий свет брызнул во все стороны, ослепив его.       Андрей открыл глаза и осмотрелся. Он стоял в просторном холле на дорогом паркете, доски которого расползались в разные стороны большой многоконечной звездой. Над его головой сияла большая люстра, вверх поднималась лестница с витиеватыми периллами. Андрей огляделся и увидел просторные окна по разные стороны от себя, их прикрывали шторы небесно-голубого цвета.       «Поднебесная», — понял он и направился в наверх, в комнату с синими стенами, как сказала Женя.

      ***

      Как только Сафронов исчез, кот снова смотался за печь, а Женя встала и огляделась. Веретена не было на месте. Чертова ведьма, значит, она его забрала.       — Я хочу с тобой поговорить, — обратилась Женя к коту, присаживаясь на пол у печи. — Ты жил, когда жили первые стихийники. Можешь ответить на мои вопросы?       — А волшебное слово?       — Пожалуйста?       — Другое!       — Оставлю тебя в живых?       — Скверная ты девка, — кот вышел и лениво прогнулся в спине. — Я о твои перчатки все коготочки сломал. Что это вообще?       Женя ласково погладила кожу перчаток и тихо ответила:       — Подарок.       — Чей?       Она устало покачала головой.       — Лес живых не пропустит. Значит, ты разок уже умирала, когда?       — Я хотела спросить не об этом. Что случилось с этой Марьей, почему она ушла с Земли?       — Ты спросила у нее, кто был первым царем, вот у царя и спроси.       — Он мертв!       — Он жив! — кот полыхнул изумрудными глазами и облизал мордочку, делая медленный шаг Жене навстречу. — Игла-то целая. Если бы ее кто-то сломал, мир бы сдуло к чертям. А Марья… да дура она. Влюбилась в царя нашего, а тот предложение Елании сделал, повелительнице молний. Ну эта дуреха пошла на сделку с пленником своим. Разделили они стихию двенадцатую надвое, да стали править миром.       — Что за двенадцатая стихия? — задала самый важный вопрос Женя. — Нам плевать на ваши старые склоки, у нас там умирают ведьмы. Какая стихия соединяет в себе жизнь и смерть? Кого нам искать?       — А какая поднимает из хрустальных гробов? Какая дарует счастье и боль? Воскрешает и убивает. Исцеляет и мучает? Верная. Способная разрушать и созидать, — загадочно промурлыкал кот. — Ну же, чтица, ты показалась мне умной. Жизнь и смерть были едины, а значит была стихия, над которой не властно даже время. Больше жизни. Сильнее смерти.       Женя пыталась догадаться. На ее языке вертелась догадка, но была она слишком нереальной, чтобы произносить это вслух.       — За чем охотился самый могущественный злодей истории? Что так жадно ищет любое зло? Всемогущество… — его глаза засияли сильнее и он хитро их прищурил. — Чего в этом мире не осталось?       «Мало сломать иглу, ты просто разрушишь вечность тела. Зло вездесуще, его победит лишь то, чего в этом мире не осталось.»       «Никольская была дочерью Салтычихи. Она смога подобраться ближе, возможно, убила со спины. Светлая магия родилась из багровой.»       «Второй отличительный признак стихий, госпожа Кострова? «Багровая магия может созидать» — неплохая тема для диссертации и самой престижной научной премии. Потому что все дураки до вас почему-то думали, что это невозможно.»       — Любовь? — тихо ответила Женя, и испугалась злорадства, полыхнувшего в узких щелках кошачьих глаз.       Тут же громыхнул гром, сползлись тучи на небе и избу затрясло.       — Что за…       — Извини, — мурлыкнул кот. — Тебе можно быть либо с нами, либо мертвой. Я просто спасал его.       — Засранец! — закричала Женя ему вслед, когда он умотал. Дверь тут же отлетела в сторону, и на пороге возникла Салтычиха. Ее глаза полыхали голубым огнем, волосы развивал в стороны ворвавшийся ветер. Женя отшагнула назад, но прижалась спиной к печи. Ее тело перестало слушаться: ноги приклеились к полу, появилась слабость, ладони обхватили горло…       — Оу, ты вернулась, — протянула Салтычиха и тихо рассмеялась. — Где игла?       — Где Сережа? — аккуратно сказала Женя, чувствуя, как собственные пальцы сдавливают сильнее горло.       — В безопасности. Я не чувствую при тебе иглы. Отдай ее!       — Забери из кармана.       Салтычиха приблизилась, и Женя опустила глаза на джинсы: там ничего не было кроме ключей от квартиры. Салтычиха вытащила их и положила на руку, придирчиво осмотрев.       «Сейчас», — решила Женя и зачерпнула рукой углей из печи, чтобы швырнуть Салтычихе в лицо. На несколько секунд контроль над телом вернулся, и Женя рванула прочь: только бы успеть до забора.       Но за метр ноги подкосились, Женя упала, а обратно ее вздёрнули за волосы. Салтычиха грубо тряхнула Женю и приставила к горлу ключи:       — Зарежу тебя этим же, мерзавка. Где игла, я чувствую, она тут была!       — Всплыла, — огрызнулась Женя и посмотрела на черного кота. Тот дрожал и жался к лестнице. Избушка сама трусливо прикрывала шторками окна и, кажется, мечтала слиться с лесом за собой. — У кота своего спроси!       Салтычиха повернула голову и глянула на кота, тот спрятался.       — Маленький гаденыш, опять за свое. Этому миру уже ничем не помочь! Ты никого не спасешь.       «Что? — удивилась Женя: — И кого это, простите, этот ушастый спас?»       — Андрей, — выдохнула она и тут же прикусила язык, когда Салтычиха к ней повернулась.       «Он спас его. Он стал разговаривать только с ним. Вента отдала ему иглу. Они все его спасают. Он всем зачем-то нужен. А вот я не очень», — тоскливо подумала она, вспоминая слова кота.       — Куда ты побежишь, глупая? В проклятый лес? — Салтычиха грубо развернула ее, придерживая за волосы, и снова прижала к горлу ключи. Женя стояла к забору совсем близко, надо было сделать не больше двух шагов. Двух жалких шагов ей не хватило, чтобы спастись! — Где ты, Доритэй? Выходи, я знаю, что ты тут.       Туман медленно пополз в стороны, выпуская на поляну охотника. В руках он держал лук, и острие его стрелы было направлено прицельно Жене в грудь. Он медленно подходил ближе и остановился чуть загодя забора. Женя тяжело сглотнула и инстинктивно отступила назад, упираясь в Салтычиху.       — Иди, — услышала Женя над ухом. — Я отпускаю тебя. Даю второй шанс, мне нужна игла.       — Иглы нет, — едва не взвыла Женя, беспомощно оттягивая горло дальше от острого конца ключей. — Почему ты просто не убьешь меня уже? Ты же хотела…       — Люкс мне запретила, — досадливо цыкнула Салтычиха. — А вот ему — нет. Он убьет тебя, как только ты ступишь на его землю, но… Я могу сохранить тебе жизнь.       — Не слушай ее, — Женя снова посмотрела на охотника, он не опускал лук. — Иди ко мне, я тебе помогу.       «Зачем он целится? Зачем?» — простонала Женя. Меж двух огней ей оказываться приходилось только дома, когда мама с папой ругались и надо было занимать чью-то сторону, но в Багровом она одна еще ни разу не оставалась. Всегда были Сережа или Гром, которые могли отвлечь внимание, могли помочь!       — Мне нужно немного, — продолжала шептать на ухо Салтычиха. — Один волосок… Одна ненависть… Одна проклятая стихия…       — У тебя нет стихийницы гроз? — сглотнула Женя и приказала себе дышать глубже, чтобы паника не топила так быстро. — Но мне же надо с кем-то переспать.       — Люкс сказала, тебе не нужно, — рассмеялась Салтычиха. — Твоя стихия отвернулась от тебя и без того. Сочла тебя взрослой, самостоятельной? Или просто устала. Ты одна, — ее острый коготь поцарапал шею, Женя зажмурилась. — Совсем одна.       — А сердце?       — Лес живых не пропустит, — повторила Салтычиха и положила Жене в руку нож. — Один волосок.       Женя почувствовала, как от ее горла убирает Салтычиха острые ключи, как слабнет ее хватка на макушке. Она все еще стояла рядом, и Женя помнила, что контроль над ее телом, пусть временный, Салтычиха брать как-то может.       «Оу, так ты живая?» — и легкие скрутило спазмом.       — Ты доминис? — спросила Женя, поворачиваясь к Салтычихе. — И жизнь, и смерть. Можешь воскрешать и убивать. Исцелять и мучить.       Какая любовь — бред. Если она реально могла спасти мир, то почему до сих пор так не сделала? Стихия… Кто может любить так, чтобы обуздать время? Другое дело — волшебники, способные регенерировать весь организм.       — Сила доминиса — двенадцатая стихия?       — Жалкие лекари, — хмыкнула Салтычиха и подтолкнула нож к лицу Жени. — Я все тебе расскажу. Люкс сделает тебя своей ученицей. Ты узнаешь все о секретах Дивномирья. Никто не умрет, мы не хотим никого убивать. Кое-что вернуть, всего-то. Возродить утраченную стихию. Двенадцатую — безвременную. Вечную.       Женя закивала и поднесла нож к волосам.       — Она обманывает тебя! — кричал охотник. — Как возродить двенадцатую стихию, никто не знает! Им нужна Книга! Ты хоть знаешь, кровью чьего сердца писалась эта книга?!       «Нет, — спокойно подумала Женя. — Зато знаю, чьей кровью она читалась».       Швырнув нож, Женя попала Салтычихе в ляшку и резко побежала к забору. Она упала плашмя и перекатилась по земле, а в сантиметре от ее лица, прямо в тонкое деревце частокола воткнулась стрела. Тут же Женя вскочила, а в землю воткнулась вторая. Туман ринулся и заслонил собой весь мир. Кричала Салтычиха, свистели стрелы, а Женя бежала по кошмарному лесу и задыхалась от смерти, шепчущей ей на ухо: «Вот и встретились».       Женя почти не видела, куда бежит. Она спотыкалась, падала и шипела, когда стрелы резали ей одежду и кожу. То заденет руку, то резкой болью прошьет ногу. С отчаянием Женя понимала, что охотник не мажет, он просто медленно загоняет ее, но она не сдавалась. Пусть он думает, что выигрывает, нужно время, чтобы что-то придумать!       Но время шло, а кроме страха за собственную жизнь в голову ничего не приходило. Женя бежала долго, но выбилась из сил, колючий воздух раздирал горло, глаза слезились от тумана и злости — отчаянной и горькой. Испуг от каждой царапнувшей стрелы был таким сильным, что на время ослеплял, и Женя, проследив за очередной стрелой, не заметила выступающий корень — споткнулась, упала и не смогла встать.       Она перевернулась и отползла к дереву, настороженно вглядываясь в молочный туман перед собой. Оттуда медленно вышел охотник. Его плащ развивался, руки держали лук наготове, и стрела опять глядела прямо в лоб. Женя поднялась, опираясь на ствол, прижалась к нему спиной и приказала себе не плакать: это должна быть достойная смерть.       — Теперь боишься, — с горечью сказал охотник.       Женя кивнула.       — Не каждый день в меня стреляют. Кажется, ты хотел помочь.       — Кажется, ты отказалась.       — За это убьешь?       — Либо ты с нами, либо… — охотник пожал плечами. — Прости, мы не можем потерять еще один мир. Ты делаешь Его сильным.       — Тогда стреляй, — горько хмыкнула Женя. — Мой друг-злодей за меня отомстит, ты сделаешь из него настоящее зло и без моей помощи.       — Он не станет таким сильным без тебя.       Охотник опустил лук и снова скинул капюшон, Женя резко опустила глаза. Она видела только начищенные сапоги и штаны охотника, когда он подошел. На его поясе висело несколько клинков, украшенных фиолетовыми камнями. Наверное, когда-то этот стихийник сидел около костра в окружении своих собратьев, чистил ножи, точил стрелы и думал о том, как бы разглядеть в душе какой-нибудь дурехи завтра любовь, а послезавтра посмотреть на чей-нибудь страх. Поглощение — интересная стихия, почти неизведанная.       Охотник дотронулся пальцами до ранки на щеке, и Женя резко дернула головой, отворачиваясь.       — Я не хочу этого делать. Не заставляй меня, — попросил он. — Женя, посмотри на меня.       — Откуда ты знаешь, как меня зовут?       — Тот парень тебя так называл. Всех друзей сюда притащишь? Ты можешь повторить, как его зовут?       — Не скажу, — устало покачала головой Женя. — Давай уже. Я не могу тебе соврать, твой друг увидит. А больше мне сказать тебе нечего, — Женя подняла глаза смело, увидела красивое лицо охотника и пожала плечами: — Я на его стороне. Навсегда.       Охотник сжал челюсть, как будто это было самым страшным, что он слышал в жизни. Женя хотела бы понадеяться, что ему есть до нее дело, но они виделись почти что впервые. Женя не была сказочно красива, «девушкой в беде» ее бы тоже никто не назвал. Она была самой обычной жертвой очередной сказки. Без малейшего понятия, как Сережа благодаря ей может стать невероятно сильным, она ясно осознала: тем не менее именно за это ее и убьют.       — Мне жаль, — твердо сказал охотник и снова отошел. — Закрой глаза.       Но Женя не хотела. Если уж встречаться со смертью, то лицом к лицу. Пусть ему будет стыдно, пусть ее глаза снятся ему всю его вечность, пусть он тоже мучается в своем же лесу, пусть она кошмарами приходит ему из тумана.       Женя подняла глаза и посмотрела на охотника, он недовольно хмыкнул и поднял лук.       Раз. К дуге лука прижалась стрела. Два. Скрипнуло древко от натянутой тетивы. Три. Он прицелился, прикрыв один глаз, и направил стрелу прямо в сердце.       Стрела полетела к Жене, и все-таки она зажмурилась, но боли не почувствовала. Стрела воткнулось в дерево прямо над ухом.       — Багровые бесы! — выругался охотник и бросил лук.       Его сокол сидел на ветке над Жениной головой и внимательно следил за тем, чтобы никто не мешал вершить расправу над Женей. Когда охотник начал злиться и ругаться, сокол вспорхнул и приземлился на огромный корень рядом.       — Я не могу, — зарычал он и резко приблизился к Жене, оперившись рукой на дерево над ее головой. — Ты думаешь, смерть — это благородно? Не закрыть глаза, встретиться с ней лицом к лицу? Нет в этом ничего великого. После смерти вообще ничего нет. Ну я же вижу, тебе есть зачем жить. Сказать тебе, что именно пронеслось у тебя перед глазами? Папа, мама, бабушка, друзья. Ну зачем ты здесь, Женя?        Женя еще не поняла, что смерть ее миновала. По-прежнему било по ребрам сердце, шумела кровь в ушах и воздух едва-едва пролезал в легкие. Женя шумно выдохнула и опустила голову на плечо охотнику. Еще секундочку. Дайте время прийти в себя. Ее отчего-то затрясло, как будто со дна ее души вверх стали подниматься усталость и обида. Сначала они слабо булькали в животе, добрались до горла и смочили горечью застрявший там ком, потом кинулись в глаза. Женя сцепила зубы и зажмурилась, слезы впитались в одежду охотника, и вдруг его рука погладила по голове: теплая, кажется, живая, а не мертвая.       — Я… — просипела Женя, тщетно пытаясь взять себя в руки. — Я должна понять, кто ее убил. Кто их убивает. Я не могу больше с этим жить, я должна знать, кто… Кто, если не я!       Охотник сильно прижал ее к плечу, когда она всхлипнула. Может, он наколдовал что-то там с ее душой, раз она так быстро сорвалась в пропасть. Такую же черную, как глаза волшебника.       — Не думаю, что ты могла кого-то убить.       — Случ-чайно.       — Пойдем со мной, — охотник вдруг вытянул из кармана белоснежный платок и протянул Жене.       Она взяла и утерла слезы, но на платке остались разводы крови и грязи. Хорошо, что тушь не потекла — была водостойкой! Женя ухватилась за эту мысль и попыталась себя развеселить, но охотник вдруг остановился, посмотрел на нее и покачал головой:       — Не обманывай себя. Плачь, если хочешь.       — Не указывай мне, что делать, я тут немного пытаюсь не сойти с ума.       — Ты врешь себе — так и сходят с ума.       Он протянул Жене руку и дождался, пока она за нее схватиться. Перед охотником расступался туман, и Женя вдруг увидела другой лес. Он был таким же корявым и густым, но черные деревья обрели привычную глазу коричневую кору, появились почки, зашелестела листва, волнами накрывшая голые ветки. Земля стала твердой, присыпанной сухими листьями и хвойными иголками. Тухлый запах воздуха пропал, остался только лесной аромат смолы. Еще пахло бурей, нет, мокрой травой после дождя, озоном — грозой! Женя так обожала этот запах, что не удержалась и жадно втянула его носом: если ее так убивают — пусть. Всяко лучше, чем умереть в протухшем смраде Багрового.       — Так пахнет май, — улыбнулся охотник, кладя руку Жени себе на локоть. — Когда Елания брала посох, всегда поднимался ветер. Он гладил деревья, нагонял тучи, он помогал ей. Хотя, вообще-то, это было запрещено. Но попробовала бы ты сказать хоть слово нашему Царю, когда речь шла о Елании! Ооо… — охотник рассмеялся. — Я однажды хотел ее поцеловать на святках, так потом летал над всеми горами Дивномирья три дня!       — Да, целоваться ты большой охотник.       — Я избирателен, — покачал головой охотник. — Целую только тех, у кого красивая душа. Иначе меня воротит. Когда Абсор избрал меня, он одарил меня стихией и проклял одновременно, — охотник подставил руку, и на нее сел сокол. — Познакомься, Абс, это Женя.       Абсору не было дела до Жени, он бесцветно глянул на нее, снова поднялся и улетел.       — А что делает душу некрасивой?       — Предательства, ложь, интриги, где ты — главный инициатор. Подлость, вранье, все это — деготь в бочке меда. Одной капли хватает.       Женя подумала о Сереже: что с ним там, пока она тут гуляет? Небо, пусть он только будет живым, а Сафронову хватит ума его вытащить. Андрей не глупый, но такой… простой! Он рвется на рожон, когда можно обойти по-тихому, обмануть.       — Это был мой друг. Там, со мной. Андрей…       — Тшш, — охотник лукаво улыбнулся, прислонив палец к губам. — Это имя нельзя произносить вслух.       Женя удивленно распахнула глаза. В голове снова стали вспыхивать вопросы, но охотник дал понять, что не хочет на них отвечать: он повел Женю дальше за собой, пока не привел к небольшой поляне. Это было кострище, вокруг которого лежали поваленные бревна. Охотник подвел Женю ближе и отпустил ее руку, потом присел, поднял с земли уголек и кинул в угольное пятно кострища.       — Гори, гори ясно, — со вздохом протянул он, поднимаясь, — чтобы не погасло.       — Это ваш костер, — Женя осторожно подошла ближе и потрогала кострище, то было холодным. — И что надо сделать, чтобы он снова зажегся?       — Собрать легион, — пожал плечами охотник и тоскливо огляделся. — Но это невозможно. Двенадцатая стихия была разделена Марьей между ней и Багровым Князем на магию света жизни, способную лишь созидать, и на магию смерти, которая может только разрушать. Марья раньше была стражницей самого злого колдуна за земле.       — Который творил зло просто так? — вспомнила Женя, охотник ей улыбнулся.       — Да. Мой Царь поймал его и запер, тогда за его храбрость, силу и освобождение мира от вездесущего зла первая стихия одарила его силой. Она явилась к нему в образе золотого волка и поклялась в верности, так появился первый стихийный маг, чье имя я не могу тебе сказать, потому что проклят. Извини. За ним стали появляться другие, пока мы не исчерпали мир. Но двенадцатая стихия… Она была самой неприступной. Самой гордой, скрытой, недостижимой. Мы и не знали о ней, пока один мальчишка нам о ней не рассказал.       Женя тихо села на бревна, не спуская внимательного взгляда с охотника.       — Ему было двадцать. Он служил при дворе. Мы тогда только отстроили наш замок. О, Женя, ты бы видела, какой он был красивый! — охотник закрыл глаза и поднял лицо к небу. — Образы наших стихий мы выточили из лунного камня, стены мы возводили такие высокие, чтобы под ними поместился любой великан. Этот замок поглощал свет и рассеивал. Я столько ругался со стихийником светил, пока придумывал, как так сделать! Мы поставили замок на берегу скалы, чтобы оттуда было видно большое озеро. Оно было таким огромным, как море.       «Я видела». Жене не хотелось прерывать охотника. Он был не с ней, не здесь. Где-то там, в другом времени, в другом месте. Смотрел на прекрасный замок, вспоминал своих друзей, и улыбался, глядя на костер. Наверное, в его глазах он все еще горел.       — И однажды мы увидели парня на балконе нашего замка. Он хотел сигануть вниз и разбиться о скалы. Тогда мы спросили, зачем ему смерть, если так прекрасна жизнь? Мой Царь был очень убедителен, он мог отговорить кого угодно и отчего угодно, но он услышал историю парня и отступил.       — Ну не томи, — подсела Женя к охотнику. — Что за история?       — У мальчишки был болен отец. Одна ведьма сказала ему, что у того плохо с сердцем, нужно другое: молодое и горячее. Парень хотел отдать отцу свое. Он прыгнул и разбился.       — И ваш Царь его не спас? — удивилась Женя.       — Нет. Елания тогда сотрясла грозами весь мир. Его никто не понял, все были омрачены бесполезной смертью. Молодое и горячее сердце отдали больному старику, а мой Царь еще долго ходил мрачный. Я видел, что творится в его душе, но не решался спросить, почему он так поступил. Я боялся услышать правду: знал, что она будет слишком мрачной. Даже для меня. — Охотник облокотился на колени и устало зачесал волосы назад. — Через несколько дней был бал. Мы открывали замок для жителей. Дети повсюду играли, лунные звери светились и бегали по потолку, наши стихии резвились вместе с ними. И вдруг в зал вошел мальчишка: он был босым, грязным, но сам сиял. Светились его руки, глаза, душа! Мы все узнали в нем того прыгнула и все удивились, кроме, как бы ты думала, кого?       — Вашего Царя?       — Да, — охотник усмехнулся. — Багровые бесы не разберут, откуда он знал, что все будет так. Мальчишка выжил. Он помнил, как волны вымыли его на берег, на берегу его нашел отец. Парень несколько дней мучился с лихорадкой, ему снилась змея, с чьих клыков капал ему на грудь яд. Она являлась к нему в кошмарах, пока однажды не пришла наяву — белая, как снег, светящаяся, как солнце, огромная, как гора. Она коснулась мордой его руки и сказала свое имя — ритуал: стихии так клялись в верности. Это была двенадцатая стихия, конец мира и его начало. То, что дольше всего пряталось от нас, то, что никто не мог покорить, но смог заслужить. Слово, которое я не могу тебе сказать, но уже сказала ты.       Охотник повернулся к Жене и сжал ее руку, которая лежала на бревне.       — Парень стал лекарем. Он мог лечить прикосновением, мог убивать. Змея учила его, а как обучила, приказала прийти к нам во дворец и объявить, что легион закрыт, мир покорился нам, волшебникам, людям, которые его заслужили. Мой Царь знал, что делать: ему кто-то сказал еще тогда, когда он сам был простым человеком. Он собрал нас в лесу в круг, велел взяться за руки и загадать самое важное, чтобы вспыхнуло сердце. И как только мы закрыли глаза, в кругу вспыхнуло пламя. Оно разгорелось так сильно! Достало до неба и упало вниз. Оно рассыпалось, и его языки со звоном застучали по углям, — охотник погладил свою иглу. — Кусочки костра наших сердец. Мы выковали из меди свой круг и скрепили иглой свои плащи. Круг — это мы. Игла — частичка мира. Одно без другого — ничто.       Женя опустила взгляд на иглу и тоже аккуратно погладила наболдашник пальцем. Охотник ей не мешал, только внимательно наблюдал за ее рукой.       — А что потом? — подняла глаза Женя, сидела она к нему неприлично близко. — Что случилось?       — Предательство, — задумчиво ответил охотник, гуляя взглядом по ее лицу. Он заправил Жене волосы за ухо и мимолетно погладил по щеке, убирая руку. — Наш двенадцатый влюбился в Марью. Я говорил, она сторожила главного врага моего царя. Но Марья сгорела от ревности к Елании, мой Царь любил Еланию и сделал ей предложение. Это должно было быть торжество на весь мир! Каждая волшебная тварь, каждый куст готовился к этому празднеству! Только Марья была не рада. В день, когда новые правители Дивномирья скрепили свой союз кольцами, Марья позвала двенадцатого из нас к себе и поклялась ему в вечной любви тоже. Они поженились скоро, и в первую же ночь она убила его, забрала силу и разделила между собой и Багровым князем.       У охотника хрустнули кулаки, и Жене стало не по себе: он не отрывал от нее взгляда.       — Она предала его. Нож убил моего друга, а предательство убило все остальное. Мир почернел и умер, но мой Царь успел разделить его надвое. Он спас многих, но, увы, не смог всех. Остались прорехи, мы их латали, защищая вас, но все равно все не нашли… Вот уже вечность мы просто пытаемся не пустить к вам то, что сожрало нас.       — Он запер Марью, — вспомнила Женя. — Зачем запирать союзницу?       Охотник рассмеялся и покачал головой.       — Он использовал ее. Сначала обещал силу и власть, назвал сестрой, а как получил силу, захотел избавиться: ему нужно было ее убить, чтобы обладать полной стихией, а не половинкой. Но мой Царь успел и тут: он запер Марью в доме Бабы Яги и окропил землю ядом Змеи. С тех пор в нашем мире свету жизни есть место только там. Багровый князь не мог войти, а одна из прорех оказалась в доме, Марья смогла попасть на Землю, где долго правила. Она думала, как убить Багрового князя, чтобы забрать его силу. Так они полжизни и враждовали. Он отсюда ее достать пытался, она оттуда.       — Уф, — Женя облокотилась на колени и зачесала волосы назад. — Вот это ликбез…       — Что?       — Спасибо, — Женя распрямилась и улыбнулась. — Правда… Спасибо.       — Не за что, — он тоже улыбнулся, но слабо и задумчиво, продолжая рассматривать ее, загадочно щуря глаза. — Я и забыл, как это.       — Что?       — Быть волшебником, — охотник встал и остановился около Жени, — для кого-то, а не для себя.       — И почему ты передумал? Зачем рассказал?       — Вента сдувала мои стрелы, пока я целился в тебя. Стихия моего Царя, я доверяю ей также, как Абсорбу, — сокол снова сел на плечо охотника.       — Если бы ты хотел меня убить, давно бы убил, — пожала плечами Женя. — И не обязательно стрелами, правда?       — Я не хотел, — усмехнулся охотник. — Ты слишком красивая, хоть и глупая. Можешь остаться со мной, я поделюсь мудростью и не только…       Он резко подошел и прижал ладонь Жени к груди.       — Книга не знает ответы на твои вопросы, — вдруг зашептал он на ухо, прижимая Женю за затылок ближе. — Но это была не ты. Я видел, кто звал тебя в моем лесу.       Женя вздрогнула, но не успела и слова сказать, как вдруг охотник отстранился и недовольно поднял голову. Его сокол взлетел и стал кружить над кострищем, лес снова почернел, запах грозы исчез, в нос ударила вонь. Поляна осталась прежней, только крепкие бревна ссохлись, земля слилась с цветом пепла кострища, а из леса вышел мужчина.       Он был самым ярким пятном на фоне леса: в красном кафтане, с горящей рыжей копной волос. Только шел он как-то грозно и быстро, прямо к Жене…       — Ты с ума сошел! — крикнул он. — Убей ее немедленно!       — Фаир, не кипятись, — сказал охотник и тут же фыркнул. — Позовем Акву, она тебя чуть-чуть потушит. Ты это любишь, да?       — Оставь свои пошлости. Моя жена тебя не касается. Тебе бы тоже пора остепениться, а то творишь, что хочешь!       — Кстати, я выбрал невесту, — охотник резко притянул к себе.       — Девчонка нового Князя?       — Ее зовут Евгения.       — Я знаю, каких женщин ты любишь. Эта слишком юна для тебя, хватит меня дурить!       — Опыт придет, — охотник положил руки на плечи Жене и вдруг резко толкнул себе за спину.       С другой стороны в Женю едва не прилетел булыжник. Кинут он был прицельно ей в висок, но не долетел. Огромное чернильное пятно расползлось перед Женей и поглотило камень. Черные вихри еще несколько секунд дергались, а потом закрутились в плавном водовороте — черном и бездонном. Маленькие черные дыры были седьмым уровнем владения мастерством стихийников поглощения, но Женя никогда не видела, чтобы они были такими тонкими, не толще листа бумаги, и поглощали так быстро. Обычно они растягивались, затормаживая предмет, медленно переваривали его и потом сползались заново — были широкими и неуклюжими.       — Доритэй, — устало взвыл женский голос за спиной. Женя увидела девушку с длинными русыми волосами. У горла ее плащ поддерживала круглая фибула и игла с зеленым камнем. — Ну хватит. Мне тоже ее жалко, но мы должны это сделать.       — Он видит ее душу, — устало вздохнул третий голос. У дерева поодаль стоял мужчина и лениво рассматривал свои ногти. — Ему ее жальче, чем нам. Просто отойди, Тэй.       — Чего вы все сюда приперлись? — рассердился охотник. — Мой лес. Мои пленницы. Идите вон.       Он махнул на них рукой и повел Женю за собой, но у леса им дорогу заслонил стихийник Отражения, рыбак. Женя было обрадовалась: они же друзья с охотником, но рыбак сложил руки на груди и сокрушённо покачал головой. Женя перевела: «Извини, так надо».       Их было четверо: у кого-то лицо скрыто под капюшоном, у других — нет. Обычные люди: без синих волос, трех глаз или хвостов за спинами. Встреться Женя с ними не здесь, а у себя, даже не заподозрила бы ничего.       — Она уже его, — тихо сказал рыбак и кивнул на Женины руки. — Он заклеймил ее.       — Это чтица! Я узнал ее!       — Будущее не написано, мы не знаем, она ли это. Если ты не отступишь, мы будем вынуждены сражаться.       — Девять на одного? — фыркнула Женя. — Ну да, герои прям.       — Мир падет под его властью. Время рухнет! — вдруг завопила какая-то женщина. — И все из-за того, что тебе понравилась ее душа! Ну чем она чище сотни других, которым ты также клялся в… Ну, все мы знаем, в чем.       На охотника накинулись все его «друзья», и Женя уже подумывала, как бы сбежать, потому что была уверена: его мимолетная слабость сейчас пройдет и он все-таки доведет начатое до конца. Надо бы сматываться.       — Мы договаривались, — шагнул огневик и положил руку Доритэю на плечо. — Не сможешь сам, приведи сюда.       Женя устало прикрыла глаза: она так и думала, что неспроста он перед ней разоткровенничался.       — Мы забыли, как глубоко ты видишь живых. Тебе тяжело, Доритэй, — погладила его по руке девушка с пшеничными волосами: так тепло и по-семейному, что Женя сразу поняла: он это ни на что не променяет. — Мне жаль, но мы должны.       Охотник дернул головой, отстраняясь от рук своей подружки и повернулся к Жене.       — Извини.       — Забей, — зло усмехнулась она. Убить была готова! — Дарить надежду и отнимать — в вашем духе, правда?       Ему было жаль, но он поднял лук. Ему было жаль, но он направил стрелу на Женю. Только она передумала с этим смиряться. Стихийники расступились, дольше всех отговаривал охотника огневик, убеждая, что может сделать это сам, но охотник его не слушал. Он смотрел на Женю: твердо и решительно.       — Достойный бой, правда? — громко спросила она, поднимая руки. — Я безоружна. Дань величию вашего царя, как сказала Марья. Жертва во благо мира. Жалко, что умру за гнилую землю и стылый костер, — Женя посмотрела на кострище. — Так вы его никогда не разожжете.       «Думай, думай! — кричала она себе, пока забалтывала этих стихийников. — Ты не убежишь, ты должна их обмануть!»       Но мысли выбили из головы глаза охотника. Снова неимоверно красивые, такие притягательные, что сердце остановилось и упало в обморок от их глубины. Он был прекрасен, и Женя забылась. Даже если бы он ее убил, она бы не почувствовала, потому что потеряла дар речи, отпустила сознание и сделала шаг навстречу, чтобы рухнуть в чужие объятия и навсегда там остаться.       — Позови ее, — услышала она, когда подошла ближе. Стрела уперлась ей прямо в сердце, а она даже не заметила. Охотник делал из нее безвольную влюбленную куклу, пленницу, но это был такой сладкий плен! — Зови Кариту.       — Кого, — тихо спросила Женя, сгорая от желания дотронуться до его губ.       — Я убью тебя, если ты меня не победишь, — слишком зло сказал он, что Женю обидело. Почему такой желанный ею мужчина так странно с ней разговаривает? Что ей сделать, чтобы заслужить крохотный поцелуй?       «Уходи, Карита, она со мной.»       Отголоски сознания подкинули воспоминания: гнилое тело змеи, яд, капающий с зубов, пустые прозрачные глаза… Что за ужасы, лучше любоваться на него!       Но притягательная тьма немного отступила, и Женя поняла, что сама насаживается на стрелу. Охотник буравил ее недобрым взглядом, но чуть согнул локти. Он поддается?       «Карита, — суматошно закружились мысли в ясной голове: — А как ее звать?»       — Как? — с придыханием спросила Женя, чтобы никто не понял, что она очнулась.       — Только у тебя получилось, — прошептал охотник, почти не разлепляя губ. — Уже два раза за сегодня.       У Жени было несколько мгновений. Она снова услышала скрип тетивы, шепот стихийников за спиной и стала быстро прокручивать все, что могло спасти ее жизнь:       «Помогите нам, мы с Лазаревым всю жизнь разгадываем ваши загадки. А вы… Вы знаете о багровой магии все…»       И через мгновения зашуршала трава.       «Лазарев в беде. Сейчас будем его спасать.»       Страшно было и до этого, но выползла она только тогда…       «Парень стал лекарем. Мог исцелять прикосновением и причинять боль. Змея учила его.»       Почему-то так некстати перед глазами всплыла картинка: зеленый крест, а на нем изображена чаша, вокруг ножки которой вьется змея — эмблема аптек и платных поликлиник. Сосуд Гигеи…       Второй мед. Серая крыша и белые халаты у главного входа.       «Эмоции — это выделение гормонов, я чувствую, что что-то не так.»       «Ты стал слишком умным. Раньше ты просто говорил: мне плохо так же, как тебе.»       — Лазарев? — зачем-то спросила Женя у охотника и тут же услышала шорох.       Охотник ей прощально улыбнулся и развернулся. Его стрела полетела прицельно в огромную змею, выползшую из леса. Змея зашипела, а из раны ее хлынула мутноватая субстанция, выталкивая собой и стрелу. Стихийники попытались ее остановить, но в мире, где не осталось жизни, видимо, они были слабы. Змея только глянула на них, а они уже попадали, хватаясь за сердца.       — Доритэй! — закричал один из них, когда змея бросилась к охотнику.       Она была зла на него, скрутила в кольцах и решила сломать все ребра. Охотник сцепил зубы и попытался вытолкнуть свое тело из плена змеи. А она разинула пасть, хищно оскалилась и…       — Эй! — Женя кинула в нее камень и свистнула. — Говорят, тебе хочется девственной крови…       Женя чувствовала этот «бредовый героизм», как называл такое поведение папа. Вот он, великий стихийник, сейчас умрет за незнакомую девчонку, только бы ее не убивать. Тоже блин, герои… Понятно, почему мир рухнул.       — Я, кажется, намного задолжала? — Женя присела и вытащила из колчана одну стрелу, ее острием она вспорола себе кожу на плече. — Пей! Только отпусти его.       — Идиотка! — зарычал охотник.       — Зато симпатичная, — тихо ответила Женя. — Ну! Ладно, если ты передумала, я пойду…       Змея оставила охотника быстро, но, чтобы не помешал, придавила хвостом. Она подползла к Жене и быстро коснулась языком ее плеча. Ее бесцветные глаза вспыхнули, с клыков стек яд, и змея аккуратно поднесла язык к ране еще раз, потом еще и еще!       Ее хвост был очень быстрым, но Женя оказалась чуточку быстрее. Она увернулась и побежала в чащу, уводя за собой змею. Конечно, шансов не было, но хотя бы призрачная надежда на то, что Сережа успеет, теперь теплилась в груди и подталкивала вперед. Где Сафронова вообще так долго носит?!       Женя вдруг упала и больно подвернула ногу. Туман боялся змеи, а потому расползся, открывая дорогу. Ее пасть хищно оскалилась, рваный язык облизнул морду и желчь потекла из рытвин на теле. Женя отползла назад и зажала ладонью плечо.       — Ты одна, — зашипела змея. — Они слишком боятся меня.       — Да я бы тоже к ним присоединилась, — закивала Женя. — Но мы же девочки. Договоримся?       Змея очень по-человечески усмехнулась и кинулась на Женю.       «Ты одна», — зазвенело в ее голове, когда она поняла, что вот-вот ей прокусят шею.       — Рва-ав! — послышался грозный рык и тут же грохот.       Женя открыла глаза и увидела, как змею на землю повалил громадный монстр. Белая родная шкура и девятка хвостов…       — Гром, — выдохнула Женя.       Его ужасная морда повернулась к ней: вся она была в той дряни, которой сочилась змея. Гром отряхнулся, сбрасывая с иголок своей шерсти парализующий яд, но подходить не спешил. Змею его яд надолго не задержал: она вяло встала и зашипела на него, он грозно зарычал, и змея больно клацнула его по боку, оттуда полилась кровь. Гром взвыл.       — Ур-р-р…       Вента вышла из тумана, пригибая голову и скаля зубы. По-волчьи дико оскалившись, она утробно зарычала и припала на передние лапы, готовясь к нападению, но Гром вскочил и встал перед ней, браво защищая свою маленькую любовь своим огромным телом. Змея рассмеялась:       — Вента… В день, когда тс-с-сы обрела обличье и покорилась я подумала, что ты и впрямь решила навеки со мной рас-с-статься. Мы же с-с-сестры. Наш отец един. Он — Мир. Мы не должны дратьс-с-ся.       Вента зарычала сильнее, хоть и из-за спины Грома. Женя напряженно наблюдала за разговором двух стихий: теперь надо было спасать не только себя, но и раненного Грома. Кровь… Змея дергала носом каждый раз, когда Женя отслоняла руку. Но бежать Женя больше не могла.       Вдруг ей кто-то постучал по плечу. Женя обрадовалась, что охотник и тут ее не бросил, все же не так они и боятся этой гадюки, но это оказался не он. За деревом, испуганно дрожа и поджимая прутики, висела Моня. На ее ссохшимся от страха древке буквально было написано: «Валим отсюда!»       — Моня, — выдохнула Женя и почувствовала, как невольно растягиваются губы в улыбке. — Теперь-то мы будем быстрее. Эй! Крови еще хочется?       «Ты с ума сошла! — зашуршала прутиками Моня. Это был самый желанный звук в этом мертвом лесу. — Ну все, нам кранты.»       Метлы не умели разговаривать. Но Женя свою хорошо понимала, и шальной азарт захватывал ее, заставляя жить. Когда ты не один, умирать не хочется. Ты смотришь смерти в глаза не затем, чтобы встретиться, а чтобы спровоцировать, вывести на бой и выиграть!       Змея повернула голову.       — Оставь моих друзей в покое. У нас с тобой догонялки, забыла?       — Дай мне поговорить с сестрой, — недовольно и важно прошипела змея, но Женя не стала ждать. Незаметно отодвинув руку назад, она нащупала древко Мони и подтянула ближе. — Ну тогда прощай!       И, вскочив на метлу, Женя взмыла в воздух и полетела. Моня неслась так, что Женя не успевала уворачиваться от веток. Моне было страшно, а скорость в таких случаях у нее развивалась очень быстро. Но Навигатор браво командовал, сидя в своей щелке, и указывал Моне, куда лететь. Интересно, а он реально знает, или с девизом «главное сохранять спокойствие» ведет к верной гибели двух вверенных его руководству девушек?       — Моня, вверх! — скомандовала Женя и прикрыла глаза.       Она ненавидела, когда в животе ухает что-то, тело становится невесомым и на несколько секунд теряется ощущение самого себя. Это чувство и вправду было кошмаром — подходящим словом для этого места. Женя закусила губу и прокляла слово «высота».

      ***

             Андрей прятался за шторой, пропуская преподавателей Поднебесной мимо. Он уже почти дошел до второго этажа, как началась перемена. По коридорам теперь носились девочки и чинно прогуливались учителя.       — Григорий Палыч, вы куда? — услышал Андрей женский смех. — Гриш, ты чего такой хмурый?       — Роксана, я не могу понять. Я начинаю им рассказывать об инквизиционных процессах, они начинают плакать, а кто-то смеяться, как над этим вообще можно смеяться? Я не хочу на них ругаться, но я не знаю, что делать…       — Ну… Кто-то уже понимает весь ужас, кто-то нет, — женщина подхватила под руку молодого учителя и увела вниз, ласково поглаживая по плечу. — Пошути, как ты умеешь.       — Ты же говоришь, что я не умею.       — Именно поэтому смешно и получается.       Андрей выскользнул из-за шторы и шмыгнул наверх. Он нашел дверь, про которую говорила Женя: большая и с кучей резных узоров про подвиг Никольской. Девочка едет по миру на олене, держа правую руку над головой, а в ее кулаке светится свет — первый свет жизни в людских сердцах. Покои Никольских?       Толкнув дверь, Андрей вошел внутрь и запер ее: хорошо, теперь он на месте. А что дальше?       Дальше он плохо помнил: надо было что-то найти и отодвинуть. Ящик? Кровать? Штору? Андрей осмотрелся. Это была очень красивая комната, но видно, что женская: дорогие тяжелые шторы приятного голубого оттенка с оборками внизу, книжки о любви на полках, пестрый ковер, резной стол на тонких витых ножках. Андрей облазил всю комнату, но, ничего не найдя, сел на кровать и растормошил волосы ладонью. Как вообще со второго этажа можно попасть в подвал?       Вдруг он снова посмотрел на штору и вспомнил: надо ее отодвинуть и тогда он что-то поймет. Так и сделал. Но за шторой было только окно, за которым как раз занимались девочки.       — Я вам говорю! Слышал, как тут кто-то ходит.       — Ну что вы, в самом деле, Артем Денисович? Девочки очень уважают память семьи Никольских, они бы не вошли.       — Давайте проверим!       Андрей успел забежать в шкаф и спрятался в платьях. Дверь открылась и внутрь заглянули учителя, Андрей видел их через маленькую щелку.       — Видите, никого нет.       — Странно, я же слышал…       — Может, с вами растения разговаривали, а вы перепутали.       — Растения не умеют ходить!       Дверь закрылась, но Андрей для верности еще несколько секунд посидел в шкафу. Он выбрался наружу тихо, предусмотрительно сняв ботинки. Как они не заметили, что он тут так наследил? Вдруг у окна он увидел, как зияет маленькая щель, между подоконником и началом стены, где вырублено окно. Подоконник был широким и спускался к полу тумбой. Андрей подошел и попытался просунуть пальцы в щель, но та была слишком узкой.       — Ручку бы или карандаш, — пробормотал он и увидел стол. Пусть тот был пустым, но в ящиках наверняка должны были оказаться ручки.       Андрей решительно выдвинул первый ящик, но там только валялись пустые листы и другие бумажки, дернул второй — пустой, третий — тонкая расческа, только зубчики переломает. Тогда Андрей оперся на стол и осмотрелся, как вдруг понял, что его руки холодит стекло. Тонкое и крепкое — идеально, чтобы просунуть в ту щель. Он быстро подцепил пальцами его по бокам и поднял, из-под него тут же вылетели какие-то бумажки.       Андрей подставил стекло к щели и надавил, панель подоконника отъехала в сторону, открывая проход — тонкий и узкий, вроде дымохода. Может, остался от прежней планировки? Во всяком случае, Андрей бы мог в него пролезть, главное, чтобы плечи не застряли — с остальным разберется.       Андрей просунул одну ногу затем вторую, а следом все вышло как-то само. Он провалился в черный тоннель и упал на жесткий камень подвала. Тут же вскочил и огляделся. Отсюда вел только один проход, из которого доносился слабый мерцающий свет, и Андрей аккуратно двинулся в ту сторону, сжимая в кармане иглу.       Он шел очень тихо, приказывая ветру немного смягчать его шаги. В кармане он сжимая иглу и прислушивался: тишина, ни шороха, никто даже не дышит. Только трещит свеча. Андрей аккуратно выглянул из-за поворота и увидел небольшой стол, а поодаль того был погреб, медное кольцо которого блестело в слабом огне. Андрей убрал иглу подальше и подошел к крышке.       Он дернул, но не смог открыть, замок звякнул на петле.       — Эй, Сафронов, это ты? — услышал он слабый голос из погреба.       — Лазарев?       — Ну Слава Небу! Сколько вы вообще планируете меня спасать? Женя с тобой?       — Нет.       — Хорошо.       — Чего хорошего? — Андрей вздохнул и разогнулся. — Где ключ?       — У меня.       Андрей замер и медленно повернулся. В проходе стояла девушка, ее лицо и тело было скрыто под плащом, а тонкие пальчики придерживали связку ключей.       — Иглу принес?       — Да, — кивнул он.       — Давай, — поторопила его девушка.       — Стой! — окликнул его Лазарев. — Люкс, он отдаст иглу, как только Женя окажется здесь. И ты ее не тронешь.       Девушка по имени Люкс усмехнулась и сложила руки на груди.       — Диктуешь мне условия, Сережа?       — Ты знала, что иглу принесут сюда?       — Конечно. Там было брать нельзя, в Багровом силу чувствуют, а здесь нет. Я знала, что она догадается, куда идти тебя спасать. Живее, мальчик, я не люблю долго ждать.       Андрей помнил, что у него какая-то не такая игла, и испугался: вдруг он сейчас отдаст, а эта девушка поймет.       — Сначала выпусти его, — кивнул Андрей на погреб. — Потом отдам.       — Твоя подруга осталась в Багровом царстве, не время торговаться, — осекла его девушка. — Я уважаю сделки. Давай быстрее. Марьи здесь нет, а если она не здесь, но здесь…       Девушка замолчала, и Андрей додумал сам. Он быстро вытащил из кармана иглу и отдал, девушка повертела ее в руках и довольно улыбнулась: рот и подбородок — все что Андрей видел.       — Отлично! А теперь брошь.       Андрей сжал крепче ее в кулаке. Отдать ее значило оставить Женю там и надеяться только на Лазарева: а вдруг она не вернёт ключи?       — Мы теряем время.       — Андрей, отдай ей, — снова услышал Андрей и сдался: отдал брошь.       — Вот теперь забирай.       Она подкинула связку, и Андрей перехватил ее в воздухе, а когда посмотрел на проход, там никого уже не было.       — Осторожно, тут ступеньки! — предупредил Лазарев, когда Андрей стал спускаться. — Давай живее, у меня руки сейчас отсохнут.       Все, чем освещался небольшой погреб — огрызок свечи на полу. Андрей увидел Лазарева, прикованного цепями к стене: одна его рука была прикреплена цепями, другая нет.       — Ты вырвал цепь из стены? — спросил Андрей.       — Пришлось. Ты со мной поаккуратнее, я вообще люблю что-нибудь погромить… А теперь дай мне воды.       Андрей осмотрелся и увидел в дальнем углу чулана крышку вырытого колодца и ведро рядом. В родном городе он иногда ходил к колодцу, так что справился без труда — поднёс ведро ко рту Лазарева, тот приподняла ведро свободной рукой и стал жадно пить. И пить, пить, пока не выпил ведро…       — Как снять цепи?       — Я их разорву. Дай ещё.       Андрей поднял ещё ведро, потом ещё: он дал Лазареву выпить пять вёдер и весь взмок, пока тягал из наверх. И когда Лазарев выпил пятое, утёр плечом подбородок и решительно глянул на ножные кандалы. Он резко дернул сначала правой рукой, потом левой, затем посмотрел на левую руку и с тихим рыком выдернул гремучую цепь из стены.       «Демон», — так некстати пронеслось у Андрея в голове.       Лазарев едва ли не упал на Андрея: у него затекло тело, и понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Пока Лазарев сидел на полу и растирал мышцы, Андрей ему все рассказал.       — Одна? — тихо уточнил Лазарев и выругался. — Запомни, Сафронов, Женя одна — это магнит для всех неприятностей этого и того света. Не знаю, как это работает, но всегда так. Пошли.       Лазарев выбрался из чулана, и Андрей увидел, что его руки на запястьях стерты в кровь. Лазарев морщился, пока шел, и прихрамывал на одну ногу, но скоро нашел какую-то дверцу в стене, выбил ее ногой и поднялся вверх по небольшой лесенке. Они вышли в комнате, из которой уходил Андрей, только оба выпали из шкафа.       — Нам надо вернуться, — поторопил Андрей. — Она сказала, что ты можешь вернуть ее.       — Могу, — кивнул Лазарев и закатал рукава. — Но эти чертовы кандалы меня ослабили. Мне нужно немного времени.       — У нас нет времени!       — Спокойно, — Лазарев посмотрел на Андрея очень уверенно и немного строго. — Сафронов, сейчас положи стекло на место, собери бумажки и сделай так, чтобы никто не узнал, что мы тут были. Я сейчас.       Он резко встал и зашел в ванную, оставив Андрея в комнате одного. Андрей сжал зубы, чтобы не зарычать от злости и беспомощности: багровые бесы знают, что с Женей сейчас там происходит! Но Лазарев был прав: надо успокоиться. Андрей подтащил стекло обратно к столу и нагнулся за бумажками. Это были какие-то письма, рисунки, портреты — один из них по технике показался Андрею очень знакомым. Ну точно, это рисовал Волконский. Неимоверно красивая девушка, только строгая, немного сухая и снова бесподобная. «Зое», — было подписано снизу.       Андрей не много слышал о Зое Никольской, только то, что она рано погибла, на ней прервался род Никольских. Для всего света это было потрясением, но в тот год Андрей поступал в университет и больше всего его заботило, почему Елагин опоздал к началу учебного года, а не что случилось с Никольской. Значит, она тут жила…       Не успел он оторвать глаза от рисунка, как увидел на полу фотографию. Медленно, стараясь не дать разжаться пальцам, он положил бумаги на стол, а сам присел и подцепил плотную карточку, чтобы разглядеть ближе. На ней три девчонки, подхватив метлы, стояли на парадной белой лестнице Поднебесной. Одну он узнал сразу: самая прямая осанка, самая сдержанная улыбка — Диана. Он узнал ее и потому, что ей на фотографии было лет тринадцать, а в четырнадцать он уже в нее влюбился. Женю тоже было нетрудно узнать: растрепанная, и вместо того, чтобы улыбаться, она точно едва сдерживалась от смеха, а третья… Андрей узнал ее благодаря живому портрету.       Что-то нехорошее оборвалось у него в груди, когда он посмотрел сразу на троих. Счастливые, довольные, чьим-то красивый почерком с завитушками было подписано внизу: «На память о Поднебесной». Андрей перевернул и увидел почерк Дианы: «Люблю тебя. Обязательно встретимся в Поддубном!» и тут же знакомые буквы, заваленные на левый бок: «Пусть Загорская достала меня своей учебой, но хочу, чтобы скорее лето кончилось, снова встретимся!».       «Она потеряла очень близкого человека. А сразу после еще один близкий человек просто взял и оставил ее одну.»       «Кто-то умер?»       «Есть категория вопросов, на которые я не отвечаю.»       Андрей поднялся и положил бумаги под стекло, заставив ветер вспомнить, как именно они лежали. Фотография легла по центру, и Андрей даже после того, как накрыл ее стеклом, не отрывал взгляда. Он вспоминал сводки новостей, которые слышал: «Ужасная расправа», «Конец четы Никольских», «Юная Верховная ведьма стала жертвой багровых духов», «Поднебесная возвращается к кровавому прошлому».       Статьи, репортажи, слухи — это все было так далеко, что Андрей как-то не подумал, что Диана с Женей учились с Зоей Никольской в одной школе. Больше того, они учились в Поднебесной.       «Невозможно. Диана училась в Поднебесной — самой далекой и закрытой школе для ведьм.»       «Поэтому я и не доучилась.»       Андрей видел, как Диана любит Женю, как она изменилась, стоило Жене появиться, но он никогда не думал о другом: Женя говорила, что Диана раньше была другой. Может, и Женя когда-то была другой?       Эта фотография под запыленным стеклом все быстро поставила на места. Андрей вдруг понял, откуда у Женя были силы трясти его за плечи в лесу. Он понял, почему она не хочет тут оставаться.       — И что теперь? — услышал он слева. — Лазарев замотал себе руки бинтами, они показывались из-под засученных рукавов его грязной рубашки. Он оперся плечом о косяк двери и склонил голову. Немного посмотрел на Андрея и понятливо кивнул: — Ну да, и ты туда же.       — Давай быстрее, нам надо ее спасать!       — Эти кандалы что-то сделали с моей силой, мне нужно еще пару минут.       Андрей понятливо кивнул. Пара минут у них есть… наверное.       — Почему туда же? — спросил он, чтобы не молчать, и принялся оттирать пятна от своих ботинок на ковре.       — Это ее выбор, — пискляво передразнил Лазарев. — Теперь ты уверен, что причина у нее уважительная. Смерть подруги. Смерть лучшей подруги! Женю нельзя отговаривать, это нечестно, она же столько пережила! Надо дать ей решить самой, так?       — Да так, — угрюмо ответил Андрей, он понимал, к чему Лазарев клонит.       — Вот и мы все тоже так подумали. Не трогайте ее. Дайте ей прийти в себя… Отстаньте от нее…       Лазарев взял тряпку и стал тереть грязь рядом.       — Она хотела спасти тебя, — сказал Андрей, он не мог отделаться от мысли, что Женя уже обязательно во что-то вляпалась. — Она почти умоляла меня оставить ее, чтобы я тебя вытащил. Мне кажется, она…       — Сафронов, — Сережа подняла глаза. — Я знаю.       — Знаешь?       — Конечно, — буркнул Лазарев и остервенело стал тереть грязь.       — Но Елагин…       — Он мне не соперник! — смешливо фыркнул Лазарев, но все-таки как-то зло. — Он ее не остановил, Диана ее не остановила, я… Я пытался, я так пытался! — Лазарев заскрипел зубами. — Я столько всего перепробовал, но я не могу никого воскресить. Никто не может!       — Ты эгоист.       — Да, — твердо ответил Лазарев. — И все, что меня волнует в этой жизни: моя семья и мои друзья. Плевать я хотел на все остальное, тебе повезло, что мы подружились.       — Мы не друзья, — оборвал его Андрей. — А если ты сейчас же нас туда не перенесешь, я выдую тебя из окна.       — Ну как не друзья, — Лазарев изменился: пропала тяжесть из глаз, голос стал привычно ленивыми и спокойным. — Ты помог мне разозлиться, это верный способ восстановить багровую магию в крови.       — Так ты специально?       — Попросил тебя поднять бумажки и оставил одного? — спросил Лазарев и нагло ухмыльнулся: — Что ты, конечно, случайно. Мне надо было плеснуть злости в кровь. Тема Жени работает безотказно. А теперь держись, будет немного больно.       Лазарев схватил Андрея за рукав и тут же тело объяла боль. Андрей взвыл, но спустя мгновение уже ничего не чувствовал. Они с Лазаревым оказались за забором, по дому ходила женщина.       — Мне туда нельзя, плохо становится. Проверишь.        Андрей опустил глаза на куртку: там, где его коснулся Лазарев осталось пятно крови. Багровая магия…       Вдруг теплый ветер донес до Андрея еле слышный вой. Он снова стал нарастать, а потом из тумана леса выскользнул силуэт волчонка. Он жалобно заскулил и позвал за собой.       — Ее там нет, — понял Андрей. — Пошли.       Лазарев ничего не спрашивал, последовал за Андреем молча, только подозрительно щурил глаза, глядя на волчонка, бегущего впереди по воздуху.       — Щеголяю сюда много лет, а этого милаху тут не видел.       — Это Вихрь, — пожал плечами Андрей.       Он и сам ничего не понимал. Во всяком случае точно меньше Лазарева, потому что тот, вообще ничему не удивлялся.       Вихрь привел их к небольшой поляне, где на черной земле лежал огромный монстр, тяжело дыша, а вокруг него бегала Вента. Андрею уже было подумал ее защищать. Как вдруг Лазарев остановил его руку.       — Гром, ты как? — он присел около монстра. — Царапина, потом разберемся. Женя где?       Монстр поднял пасть. В ней умещалось несколько рядов зубов, по левому боку лилась кровь, а девять острых хвостов беспокойно метались по земле, царапая ту шерстью. Вместо шерстинок на хвостах были иголки — тысячи острых пропитанных желтым ядом игл. Яд мочил землю, и туда предусмотрительно не наступала Вента.       — Вента, где она? — спросил Андрей.       Вента лизнула монстра в морду и подскочила в воздух.       — Держись, — бросил Лазарев своему псу и погладил по боку, у того стала затягиваться рана.       Они рванули за Вентой. Той было проще: она летела по воздуху и растворялась, когда надо было увиливать от веток. Лазарев на удивление быстро перепрыгивал через огромные корни и ловко огибал колючие кусты. Андрей возился дольше, но старался не отставать.       — Гром? — на бегу спросил он.       — У меня столько скелетов в шкафах, Сафронов, — хмыкнул Лазарев, не сбавляя темпа. — Считать замучаешься!       Трудно было поспорить.

      ***

             Влево, вправо, в бок. Моня неслась так быстро, что Женя несколько раз едва ли не свалилась с нее. Навигатор браво напевал: «Врагу не сдается наш горды Варяг». По крайне мере у него точно был вид капитана тонущего корабля. Он браво руководил процессом, изредка зачем-то ныряя в свою щелочку.       Но один манёвр Моне не удался. Женя свалилась на землю и больно ударилась плечом. Дожить бы до появления Лазарева, хотя как он ее теперь найдет… Змея настигла тут же, но получила по голове Монькиным веником. Моня была той еще воительницей, дав несколько раз змее по лицу, она облетела ее со спины и стала бить сильнее. Выглядело это смешно: будто к змеюке пристала назойливая муха, которую она хвостом откинула в сторону.       — Держись, Монь! — крикнула Женя, отползая назад. Встать она не могла: слишком болела нога.       Женя отползала от змеи назад, та медленно приближалась.       — Всегда хотела спросить, почему именно девственная кровь? Типо вкуснее?       — Я в ней чувствую себя, — прошипела змея. — Чувствую любовь стихии к своей ведьме, не разорванную мужчиной связь.       — А у мальчиков? Если мальчик девственник?       — Мужс-с-ское сердце любит сильно. До того, как мужчина познал тело, в его крови кипит только любовь без с-с-страсти. Это ценно. А теперь замолчи…       Она снова разинула пасть, но ее вдруг взяло и сдуло. Опять! Ветер показался Жене знакомым, по крайней мере, манера применения стихии: сдуй врагов и вали подальше. Надо назвать это методом Сафронова, в боевой магии точно пригодится.       Но змея оказалась шустрой: вскочила и бросилась на Женю прыжком. Она приземлилась совсем рядом, как вдруг Жене обзор закрыла чья-то мощная фигура. Раскинув руки в стороны, призвала алые ленты, Сережа заслонил ее собой и связал змею. Она дернулась назад и зашипела. Ого, только что они нашли существо, которое не боится Сережу в этом мире.       — Уходи, — строго сказал Сережа.       Тем временем подлетел Андрей и упал около Жени.       — Идем отсюда, — он подхватил ее на руки, но невольно глянул на Сережу и на секунду замер.       Конечно, это было жутко. Женя представить себе не могла, что чувствует Сафронов, сама-то она давно к этому привыкла. Иногда Сережа колдовал сильно и багровая магия делала его похожим на Багрового князя. Она гладко зачесывала ему волосы назад, делала лицо острым, а глаза — злыми, залитыми багровой кровью. Журчащие потоки крови послушными змеями вились вокруг своего хозяина, сливаясь и разливаясь вновь, танцуя страшный кровавый танец за его спиной. Они гладили его по плечами, преданно окутывая тело, огрызались на соперника и подставлялись по руки Сереже. Он гладил их и отталкивал назад, как будто придерживал за поводок.       — Стой!       — Женя, идем!       — Стой! — Женя пихнула Сафронов и спрыгнула на здоровую ногу. — Сереж, ее зовут Карита!       Сережа слегка повернул голову.       — Попробуй ее приручить!       Вдруг змея рассмеялась и сильно вильнула хвостом, разбивая Сережины заклятья.       — Мальчик, я не твоя слуга, — она обползла его по кругу и повернула морду к Жене. — Но ты — ее. И она сведет тебя в могилу.       — Уходи, — повторил Сережа спокойно и медленно. Честное слово, только он умел так разговаривать с нечистью и… стихиями. — У-хо-ди.       Змея послушалась. Может, она чувствовала в Сереже силу, может просто решила не связываться, но ушла. Женя недовольно смотрела ей вслед: сколько нервов потрепала.       — Ты как? — Сережа тряхнул головой, как будто отряхиваясь от багровой магии, подбежал и обхватил за плечи, бегло осмотрев. — Ногу вывихнула, да? Садись, сейчас.       Хлысь!       Сережа моргнул и подвигал челюстью, в Женя встряхнула руку.       — За что? — сдерживая раздражение в голосе спросил он.       — Еще раз ты так сделаешь!       — Она бы убила нас обоих.       — Ох, ну лучше бы она убила только тебя!       — Женя, мы договаривались, что ты сожмешь амулет, так какого…       — Сережа, а какого ты вдруг решил, что главный? С чего ты взял, что можешь решать, рисковать мне жизнью или нет. Выпихнул меня за забор, как какую-то…       — Да я испугался за тебя. Она тебя почти убила, у тебя заканчивался воздух, дура!       — Идиот, а если бы тебя там убили?!       — Да хоть раз меня убивали?       — Тупой аргумент.       — Зато у меня они есть.       — Самоуверенный болван!       — Я вам не мешаю? — скромно подал голос Сафронов, и они оба к нему повернулись. Андрей сидел на корне и гладил маленького волчонка, Вента куда-то делась. — Раз уж все позади, ничего не хотите мне объяснить?       Женя с Сережей переглянулись. Сережа взял ее за плечо и отвернул от Андрея, чтобы нарочито громко зашептать.       — Надо бы от него избавиться, он слишком много знает.       — Ну, — Женя огляделась. — Место подходящее. Давай убьем и закопаем.       — Окей. Я тогда тут быстренько управлюсь, а ты сгоняй за лопатой до замка, ладно?       — Договорились. Только давай без этих твоих фокусов. Скромненько, Ла… Сереж.       Женя прикусила язык, не хватало еще, чтобы эта гадюка тут снова появилась.       — Вы в край обнаглели, — устало вдруг… рассмеялся Андрей.       Сережа на него глянул и доверительно шепнул Жене:       — Стадия принятия. А он быстро справился.       — Растет, — согласилась Женя. — Ладно, живи, Сафронов. А на счет вопросов… ты же понимаешь, что мы можем соврать все, что угодно, и ты поверишь. Так что дай нам время придумать что-нибудь убедительное. А сейчас пошли искать Грома.       Тут же послышалось тяжелое дыхание и на поляну доковылял Гром. Он радостно гавкнул, когда увидел Женю, и она крепко обняла его могучую морду — защитник. Сережа вылечил ее ногу, а остальное оставили на потом, решив сначала выбраться из леса. Сафронова разрывало любопытство, было видно, как он перебарывает себя, чтобы не спросить что-нибудь. Женя успокаивала Моню: ту трясло, и она плакала, причитая что-то на счет «умру старой девой» и «так и не выйду замуж».       — Монь, ты метла, ты не выходишь замуж, — убеждала ее Женя. Пустая болтовня отвлекала ее от мысли, что скоро Сереже придется многое рассказать.       Вдруг туман расползся, облизнув лысый камень у небольшого куста. Женя увидела на нем стрелу, кончик которой был перепачкан в крови. Она глянула на Лазарева с Сафроновым. Первый, как всегда, безудержно болтал и шутил, второй едва выдерживал эту болтовню. Женя подошла камню и посмотрела на стрелу. К ней была примотана бумажка: обрывок какой-то страницы. Расползающимися чернилами было выведено:       «… хранил спокойный мира сон могучий царь его — Сафрон.»       — Спасибо тебе, — сказала она в туман, пряча записку в карман, и попыталась разглядеть силуэт человека, но никого не увидела. — И за… то что ты сказал у кострища про мою подругу… Тоже спасибо.       Женя подняла стрелу и сломала о колено.       — Еще раз будешь тыкать в меня этой штукой, я сама в тебя выстрелю.       Кинув стрелу на землю, она подбежала поближе к Сереже. Он закинул руку ей на плечо, и она увидела на его запястье бинты.       — Женечка, не волнуйся, царапины.       — Покажи!       — Отстань!       — Серег! Я сама сейчас сниму.       — Я говорю, она ко мне не ровно дышит, — шепнул Лазарев Сафронову.       У того не было слов. Они просто вдвоем засмеялись, а Женя закатила глаза. Сережа ее бесил, за Сафронова она переживала, Моню по-прежнему не могла успокоить. Гром, вылеченный Лазаревым, шел впереди и недовольно смотрел на Андрея, от которого не отходила Вента. Это по-прежнему был лес кошмаров, самое жуткое место на земле. Страх — очень убедительная штука. Верить легче в то, чего боишься, но Жене не было страшно.       Она была не одна.

      ***

             Туман расступался и не трогал чужие головы, Доритэй его держал. Он стоял у дальнего дерева и смотрел, как девчонка ломает стрелу, догоняет друзей. Злодей ее обнял.       — Ты видишь? — спросила Люкс.       — Вижу, — задумчиво ответил Доритэй. — А что вижу, не скажу.       — Доритэй, твое упрямство меня стало утомлять.       Она скинула капюшон и прижала руку ко лбу. Доритэй хмыкнул, он не отрывал взгляда от своей новой знакомой и ее друзей.       — Скоро я изменю мир и его историю. Ты либо со мной, либо с ними.       — Ты же нашла стихийницу поглощений, — пожал плечами Доритэй, — Зачем тебе я?       — Я люблю тебя. Ты единственный мне помог.       — Я помогаю девушкам, забредшим в мой лес. Особенно таким симпатичным, как ты. Мы с Марьей на разных сторонах, ты выбрала темную. Мне жаль, но теперь мы противники, Люкс. — Он быстро притянул ее к себе и прошептал в губы: — Но можешь передумать.       — Ты знаешь, что на кону, — оттолкнула его Люкс.       — Она назвала того парня Лазарем, а другого… — Доритэй хмыкнул. — Я давно не видел Венту и не знал, что у нас, оказывается, есть царевич. А эта девчонка так похожа на Еланию. Только ты, моя коварная баронесса, могла собрать их всех вместе. Я вижу, один — благородный и добрый, вторая — смелая, третий — умный и хитрый. У них может что-то получиться…       — Спасибо, что не убил ее, — перевела тему Люкс. — Она нужна мне живой. Стихийниц гроз днем с огнем не сыщешь. Пока.       — Люкс, — окликнул Доритэй, запрещая туману пропускать ее. — Остановись, пока не поздно. У тебя ничего не получится. Ты лишишься последнего человеческого, что в тебе осталось. Эта игла, — он кивнул на острие, что держала Люкс в руках. — Не та, что тебе нужна. Эти дети глупые, но они знают, за что борются. А за что ты? — Люкс опустила глаза на иголку и посмотрела на Доритэя. — Я убью ее, если все зайдёт слишком далеко. Да, тяжело, но попрошу Фаира или Аста, Парму хотя бы, — Доритэй подошел ближе и погладил Люкс по плечу. — Остановись.       — Она не так уж мне и нужна, как ты думаешь, — фыркнула Люкс. — У меня есть еще кандидаты в слуги.       Люкс дернула плечом и накинула капюшон на голову, скрывая свое необыкновенно красивое лицо. Доритэй приказал туману ее пропустить, и, стоило ей скрыться, проклял день, когда встретил. Испуганная, наивная и такая беззащитная — разве она могла показаться ему тогда настоящим злом? Должно было насторожить, что она искала дом Марьи.       Но Женя тоже искала. И на этот раз он не оплошал, подсунул ей кошмар и вывернул душу, чтобы как следует посмотреть. Не в его правилах мучить девушек своими испытаниями, но однажды он проглядел монстра и больше не мог ошибиться. Страх потери всегда копал глубоко, и Доритэй увидел все, что хотел, поэтому он ее не убил, хотя, раздери багровые твари, должен был!       — Да нужна она тебе, дура, — досадливо прошептал он. — Я же видел.       Видел, что так быстро разодрало душу его новой знакомой в клочья.       — Никто не один, — со вздохом он поднял стрелу с земли, повертел ее в руке, и она тут же собралась в целую, он положил ее в колчан и еще раз посмотрел в сторону удаляющихся от него волшебников, — пока кто-то готов за тебя умереть. Марья не готова!       Он знал, что Люкс его слышит. Она всегда так делала: уходила, исчезала, а на самом деле стояла за ближайшим деревом и слушала. Доритэй глянул на ближайший ствол и махнул рукой, тут же почувствовал, как разлилась горечь по чужому сердцу. Но все равно ушел: здесь он был не помощник. И пугать Люкс не нужно, она прекрасно знает, что собирается потерять.