***
— Ваше Абсолютное Неподражаемое Великолепное и Умопомрачительное Всемогущество! Во имя ваше темное, во славу вашу великую, я, ваш верный слуга, не за выслугу, но чтоб показать верность свою, достал вам меч, Кладенцом названный… — Нормальный агрегат, — Женя лениво повернула голову и посмотрела на ржавое подобие оружия у стены. — Кого в рыцари посвящать будем? Она лежала на троне, свесившись головой вниз, и смотрела на темно-багровое небо над своей головой. Сережа сидел на ступеньках рядом и устало слушал лесть Фила. Перебивать того было бесполезно: он считал своим долгом вспомнить все прилагательные, пока обращался к Сереже, и перечислить все сильные стороны своего нового повелителя перед тем, как выслушать вопрос. — А девицы с нравом вздорным могут и по шее получить! — проворчал Фил. — В общем-то, чего пришли? — Наконец-то, — синхронно выдохнули Женя с Сережей. Фил полетел дальше по развалинам, деловито двигая камушек к камушку. Он разгонял небольших паразитов из углов, создавал из рук щетки и смахивал багровую пыль с булыжников. — В Багровом царстве остался хоть кто-то возраста Багрового князя? Фил замер. Он медленно повернулся и прищурил прозрачные глаза, глянув ан Сережу как-то испуганно и недобро одновременно. — Ваше Абсолютное Всемогущество, а зачем вам это? — Блин, — Женя перекинула ноги со спинки каменного трона вниз и села, облокотившись на колени: — Почему раньше ты не задавал тупых вопросов? Мы мир пытаемся спасти. С такими помощниками ему хана! — Не сквернословь, — скривился Фил. — Ну, положим, есть кое-кто. — Кто? — снова вместе спросили Женя и Сережа. — Не-е-е. Этого, я вам не скажу. Я вас знаю, сейчас же рванете туда, а от вас только косточки останутся. — Фил, — Сережа встал и подошел к нему, Фил тут же низко поклонился, но Сережа разогнул его обратно. — Друг, нам нужна помощь. Мы в тупике, мы должны знать… Да мы сами не понимаем, что именно. У нас сотня версий и десять заколдованных девчонок! Таких же, как Женя, а если ее заколдуют? Слово «друг» всегда влияло на Фила по-особенному: он его не любил, но таял. Фил мечтал стать Сережей преданным слугой, но Сережа упорно не видел в нем раба. Он смотрел на Фила, как на преданного товарища, доброго призрака, который спас маленьких глупых детей от неминуемой смерти, по сути, помог одолеть Багрового князя. Фил… Великий болтун, знатный трусишка, но верный спутник во всех приключениях. — Пожалуйста, — добил его Сережа, сжав руку на полупрозрачном плече. — Помоги нам. Фил опустил глаза и тут же вдохнул. Сделал он это так картинно и тягостно, что Женя не удержалась и фыркнула, Сережа грозно на нее глянул: «Не спугни!» — Ну ладно, ладно, — сдался Фил. — Есть одна ведьма. Живет она далече, до тудого вас Книга еще не водила. Ведьма эта, как говаривают, сторожила Багрового Князя, пока тот был на заточении, но предала прежнего царя и выпустила Багрового Князя. Багровый Князь на службу ее призывал, да только она умом тронутая, — Фил покрутил пальцем у виска. — Отказала ему. Чокнутая! — Почему Князь ей спустил такое? — удивилась Женя. — Можно было устроить показательную казнь неугодных? — Слушай, — Фил подлетел к Сереже. — Твое Всемогущество, давно она такая кровожадная? — Повернувшись к Жене, Фил широко улыбнулся и продолжил: — Благодарен он ей был за то, что свободу подарила. Говорят, что та ведьма знавала, кто Книгу написал, вечной была, даже когда время в Дивномирье еще правило, а потому никакой закон ей не писан: ни жизни, ни смерти. Багровый князь ее уважал: каждый год посылал ей ведьм из своего двора. Самых красивых. Зачем, одной ей известно. — Что за царь? — уцепился за другое Сережа. — Ты сказал, что был прежний царь. Кто? — Не знамо мне, я тогда еще не родился, — пожал плечами Фил. — Был какой-то в Дивномирье-то. Князь его сверг. — А где эту ведьму искать? — нетерпеливо спросила Женя. — Она может нам рассказать о магии жизни и смерти? — Неугомонная ты, — осуждающе покачал головой Фил. — Говорю же, не знал я ее. Князь Багровый сам к ней не ездил… — Фил задумался. — Бывало казалось мне, будто он ее боялся. Кто из придворных о ведьме заикнись, он тут же хмурился да за иглу хватался. Я видел только, как ведьм к ней отправляли. Замуровывали в склепы костяные, да так и ставили на черепах, а те склепы везли до края моря, там склеп подхватывали птицы-дороны, несли над колючими кустарниками до высоких гор, оттуда склеп спускали до чащи лесной, а уж там… — Лес кошмаров? — Да, Женечка, — вредно передразнил Фил: — Лес кошмаров. Охота еще мир спасать? Женя беспомощно глянула на Сережу, но он на нее не смотрел. Он думал, и думал спокойно, холодно, без панических «это же лес кошмаров! Он создан для того, чтобы топить тебя в страхах!» На его лице отражалась только мысль, постепенно складывающаяся в какой-то явно гениальный план, и Женя вспомнила, как они обычно это делали. Все начиналось с Жениного страха и Сережиного спокойствия. Он не позволял себе бояться, когда страшно было ей, поэтому начинал думать, потом подходил, несколько секунд мялся, не зная, с чего начать, затем все-таки выкладывал. — Где мы возьмем склеп? — единственное, что спросила Женя, сжимая за спиной кулаки. — Ты вообще слышала, что я предложил? — уточнил он. — Да, — постаралась уверенно кивнуть Женя, все-таки и ее бесстрашие где-то кончалось. — Нам просто нужен склеп. Сережа пытливо смотрел на нее, стараясь разглядеть хотя бы намек на страх: он хотел его найти, хотел, чтобы хоть что-то ему сказало, что делать этого не стоит. Но Женя слабину не дала: улыбнулась как можно беззаботнее, хлопнула Сережу по плечу и соскочила с камня. — Мы должны это закончить, — решительно сказала она. — Склеп есть! — объявил Фил и кивнул вперед. Женя с Сережей повернулись и увидели огромный скелет Тихеи, чьи кости Фил отмыл и отполировал так, что они сияли, как сувениры из слоновой кости в лавках. Длинные белые палки, перегибаясь в суставах, так же бережно чищенных Филом, смыкались наверху, образуя купол. — Ты собрал склеп из костей? — уточнила Женя. — Жуть, зачем? — Вдруг его Неподражаемому Всемогуществу пригодится! — Фил бережно погладил кости. — Я позаботился об этом. Кости я скрепил, не распадутся. Выйти из такого сложно. — Хоть одна вернулась? — спросил Сережа. Фил затравленно на него глянул, потом мельком посмотрел на Женю, и та уверенно ему кивнула. — Ну… Как бы нет, но о их смерти ничего не говорилось. — Нет, — решительно выдохнул Сережа и опустил одну толстую кость, которая поднималась вверх, как дверь навороченной тачки. — Ты туда не полезешь. — Тебя спросить забыла. — Женя, это опасно! — Книга ничего не говорит. Я спрашивала, она водит меня кругами — это единственный шанс. Садись на Моню и лети за мной. — Мы не знаем, кто она. — Мы всегда не знали, кто они. Сережа тихо выругался и посмотрел в сторону. Фил предусмотрительно куда-то смотался, оставив их вдвоем. — В чем дело? — спросила Женя. — Ты больше мне не доверяешь? Глупый вопрос, конечно, нет. — Я за тебя боюсь. — А раньше? — И раньше, но раньше ты умела колдовать, а сейчас нет. — Сережа растрепал волосы на голове и шумно выдохнул. — А если она варит из них суп? — Мы видели колдуна, который хотел сварить из нас суп, — напомнила Женя. — И мы сварили его в его же котле. — Ты самоуверенна. — А ты слишком осмотрителен. У нас нет времени, их уже десять! Осталось две ведьмы, а что потом, второй конец света? — Женя подошла к Сереже и потянула его за рукав, разворачивая к себе: — Кого на этот раз надо проклясть, чтобы его спасти? Пристально вглядываясь в Сережины глаза, Женя вдруг подумала: он все такой же. Годы борьбы с его проклятьем в одиночестве ничему его не научили: он тот же мальчик, готовый рискнуть ради мира всем. Мира, который спасал его отец, мира, за который Сережа так много отдал — свою жизнь, например. Он обладал одним полезным качеством, которое необходимо для героя: умение принимать решения. Иногда рисковать приходилось слишком сильно, и он долго сомневался, запирался в своем «кабинете» в одной из комнат дворца и мог думать несколько часов, чтобы потом выйти и сказать: «нам придется это сделать» или наоборот «это не выход, но я кое-что придумал». — Ты мне дороже любого мира, — твердо сказал он, упрямо не отводя глаз от Жени. — И этих ведьм тоже. — Честно, — похвалила Женя. — А что, если я буду следующей? Сережа не подал виду, но Женя заметила, как хлестнули его эти слова. Он посмотрел на ее руку, сжавшуюся у него на рукаве, потом на склеп, сжал кулаки и недовольно покачал головой. — Ненавижу летать на Моне. — Да я тоже, — рассмеялась Женя. — У тебя ведь есть альтернатива. Он усмехнулся и кивнул. За час Фил помог Жене подготовиться к торжественному обряду жертвоприношения неизвестной ведьме в лесу кошмаров. Сережа предложил Жене роль посла от имени нового Багрового князя, так шансов выжить было больше. Как рассказал Фил, ведьм намывали перед отправкой в лес разными благовониями. Женя выгнала Фила из ванной и зарылась в пене сама. Мыться, глядя на разбитый потолок, было непривычно. Женя видела, как сквозь багровые облака проглядывают алые светила и думала: как там, в лесу кошмаров? — Снимай пиджак. — Зачем? — Ты должна быть в белом. Они все были в белом. — Почему белый? — спросила Женя, стягивая пиджак. — Он любил белый, — вздохнул Фил. — Цвет гроз. Жизнь — это мгновение света в буре тьмы, так он говорил о твоей стихии. Он не признавал свет жизни Никольских, но видел в грозах силу жизни. А ты разбрасываешься своей силой налево и направо! — Были слухи, что с ними становится? Фил поднял на Женю глаза и неловко кивнул. — Ты уверена, что хочешь знать? — Глупый вопрос. — Глупый план. — Единственный. — Вы такие же дети, как были. — Ты такой же трусишка. — Я мудрый! — возмутился Фил. — Если постоянно играть с судьбой, когда-нибудь обязательно проиграешь. Князь был осторожным, поэтому так долго прожил, но даже он рискнул слишком сильно, покусился на всемогущество и проиграл, а ты… Вы оба делаете это постоянно! Когда-нибудь вы оскорбите судьбу своей наглостью, и она отыграется. Женя взяла галстук и огладила большим пальцем вышитую эмблему Поддубного. Когда она была маленькой, запиралась в комнате Зои и тренировалась ее рисовать. Ее маленькая светлая мечта детства — вырасти и получить галстук с изображением дуба на изумрудном языке. — Она уже отыгралась, — тихо и твердо сказала Женя, пряча галстук под ворот. — Наша очередь. — Говорят, эта ведьма ткет из волос себе шаль. Чистой кровью кормит тварей леса, чтобы те не трогали ее дом. Из костей она делает себе шкатулки и украшения, а глаза… — Поняла, — оборвала его Женя, не желая слушать дальше. Когда она была готова, Фил вывел ее к костяному склепу, около которого ее ждал Сережа. Идея все еще ему не нравилось, но стоило напомнить, что это он ее предложил. Он недовольно осмотрел Женю и откинул кость наверх. Черепаха по его велению уже откуда-то приползла, и клетка из костей стояла на ее спине. — Вызывай отца, если поймешь, что меня нет рядом. Лучше спалиться, чем убиться, — строго сказал Сережа и требовательно глянул на Женю. — Ты поняла меня? — Да поняла, — буркнула Женя и закрыла крышку. Она оказалась внутри склепа и почувствовала, как поднимается нерасторопная черепаха, направляется к выходу и спускается по ступеням замка. Склеп слегка покачивало на ее спине, но его крепко зацепили за крюки на панцире цепями. Начался путь, и Женя села на пол, тоскливо оглядевшись. В детстве ей не нравилось, когда они с Сережей разделялись, как будто это почти всегда было ошибкой, но Женя не могла вспомнить Сережин план, который бы не сработал. Сережа просто был храбрее и сильнее ее. Он мог сделать выбор, мгновенно взвесив за и против, он мог без колебаний рисковать чем-то дорогим ему, если считал это необходимым. Мир перед ним раскрывался. Было ли это вознаграждение за детскую храбрость или просто недюжинный ум — Женя не знала, но Сережа смотрел на свет по-другому, как будто тот был устлан золотыми лентами, которые прокладывали правильную дорогу. Когда Сережа понимал, что собственными силами справиться не получится, он решал: идти на риск чужой жизнью или нет. Жене иногда казалось жутким, с каким взглядом он решает отправить на бой Грома или похитить ребенка, чтобы подстроить жертвоприношение и выманить нужную тварь. Конечно, с детьми было все в порядке, Гром до сих пор жив, но Женя и представить себе не могла: как это — быть ответственным за целый свет. — Эй! Аккуратнее, не дрова везешь, — возмутилась она, когда черепаха особенно сильно качнулась. Она остановилась, а в следующую секунду Женя услышала хлопки огромных крыльев, дикие голодные крики птиц-доронов и стук их твердых клювов о цепи. Дороны накинулись на черепаху и стали рвать цепи, как какие-то веревки! Звенья распадались под их ударами, и скоро склеп сильно качнуло. Сначала он накренился в одну сторону, Женя упала и больно стукнулась головой о стену, потом склеп наклонился в другую, Женя покатилась обратно. Птицы ухватили склеп за цепи, перевернув к верху ногами, и понесли. Женя зацепилась за выступающий сустав и аккуратно спрыгнула с него на сводчатый потолок склепа, который теперь оказался внизу. — Я тут дар, — недовольно пробурчала она, растирая шишку. — Так что можно помягче? Она не хотела представлять, как высоко подняли ее дороны, чтобы перелететь скалы. В Дивномирье они были самоцветными: там трудились гномы и правил стихийник Земли, а в соседних горах добывали драгоценные руды, там правил стихийник Металла. Две гряды скал стояли друг напротив друга, образуя некогда прекрасную долину, но сейчас она была похожа на красную пустыню смерти: Женя помнила ее, когда-то они едва не умерли от жажды тут с Сережей. Дороны вдруг стали хлопать крыльями реже. Они снижались, и Женя уже обрадовалась, что скоро ее поездка закончится, как вдруг услышала звон. Это цепь оборвалась в острых когтях дрона. Фил наверняка приковал склеп ржавыми! Женя снова покатилась, больно пересчитывая ребрами кости ног Тихеи. Склеп держался на одной цепи, и тот единственный дорон явно не вывозил. Он неумолимо быстро снижался, пытался набрать высоту, но скоро сдался и разжал когти. Склеп ударился о крутой склон и покатился вниз. Женю замотало из стороны в сторону, она зажала голову руками и попробовала сгруппироваться, но все равно отбила все кости. Склеп подскакивал на камнях, вилял, набирал скорость. Щели между костями расшатались. Кости, растеряв свою эластичность, трещали и покрывались трещинами. И когда склеп налетел на длинный каменный палец, он разлетелся на две части, слава Небу, Женя оказалась чуть левее своей погибели, и полетела кубарем вниз. Она отбила себе, все что только можно, но остановилась. Корчась от боли и отплевываясь от земли, Женя открыла сначала один глаз, обвела им мир, потом открыла второй и осторожно приподняла голову. За обломанными верхушками костей виднелся лес. Он был жутким: деревья не двигались, словно были сделаны из черного камня. Между их голых ветвей лился туман — единственное, что казалось живым в этой мрачной чаще. Острые сучья переплетались так плотно, что было невозможно пройти дальше. Молочная лента тумана упала с высокой ветви и стукнулась о землю. Ее волна мягко подскочила и поплыла к Жене, запуталась между ее ног, мягко подхватила под руки и прошептала на ухо: — Беги… — Спешу и падаю, — Женя резко дернула плечом, отгоняя от себя непрошенных советчиков и решительно направилась в лес. Шаг — и лес оказался повсюду. Она даже не ступила на черную пожухлую листву, а уже оказалась посреди чащи. Впереди, сзади, справа, слева — везде были только острые ветки, туман и далекий треск деревьев. Женя вздрогнула и сжала руки в кулаки, усмиряя страх. Она была уверена: лес еще не начал ее пугать. — А кто такие фиксики… — напевала она, шагая по черной земле. — Большой… Крх! То ли ветка сломалась, то ли что-то упало. Женя резко обернулась, но ничего не увидела за пеленой тумана. — …большой секрет. Сглотнув, она заставила себя идти дальше. Наверное, нужно было говорить, что она прибыла как дар нового Князя. Может, эту ведьму надо позвать? Но в месте, где явью должны были становится самые жуткие страхи, рот открывать совсем не хотелось. Только кошмары на нее не набрасывались, хотя Женя была уверена, что иллюзии и прочая ерунда обязательно будут ее одолевать. Крх! — Эй! — Женя резко обернулась, увидев, как мелькнуло что-то в туманной мгле. — Я… Я дар нового Князя. Где мне найти ведьму? Крх! Женя резко развернулась и пошла дальше. Пока на нее ничто не нападает, можно просто идти вперед. Когда не знаешь, что делать, — делай что-нибудь, а потом разберешься. Она упрямо шла вперед, раздвигая руками ветки, сжимала зубы, когда слышала шорох за спиной и каждый раз испуганно пыталась найти глазами того, кто за ней следит. Страх неумолимо нарастал, сердце бешено колотилось, чувство, что вот-вот кто-то накинется со спины и сожрет, побеждало. И когда паника почти затопила Женю, она вдруг вспомнила… Заповедь каждой русской сказки, правило преодоления любого волшебного леса, истину, которую с младенчества знал каждый царевич: не оборачивайся. Женя сжала зубы и приказала себе не смотреть назад. Небо знает, почему это правило существовало, но в сказках оно работало, а что такое Багровое царство, как не бывшая сказка? В лесу было очень темно: ветки смыкались над ее головой, закрывая почти весь свет багрового светила. Единственное, что освещало путь — отражение света от туманной дымки, но и его едва хватало, чтобы видеть, куда она идет. Ладно, страшно было и без кошмаров. Обернуться хотелось жутко, но Женя себя пересиливала, пока не услышала за спиной голос. — Женя? — удивился… папа. Так по-домашнему и обычно. Просто Женя. Повернуться на его голос — это рефлекс, так надо, так… Она уже было повернула голову, как вдруг одернула себя и застыла на месте. «Иди вперед» — приказала Женя себе. Шаг, второй. Папин голос становился тверже и жестче, потом он перерос в крик. Папа звал на помощь, молил — точно фокус паршивого леса: папа никогда не позовет на помощь Женю. Потом был голос мамы, Сережи… — Елагина, — услышала Женя и замерла. — Привет… Это был не страх, но дикое желание услышать то, чего больше не было. Женя прижалась спиной к одному дереву и вцепилась в него пальцами, приковывая свое тело к стволу: только не обернуться. — Опять ищешь приключения себе на одно место? Тебе пора повзрослеть. Приказной надменный тон. Железо в голосе. Усмешка, с которой лишь одна ведьма позволяла себе разговаривать со всем светом. Женя сильно стукнулась затылком о дерево и до боли закусила щеку. Ее сердце вдруг замерло, оставив грудь наполняться диким рвением плюнуть на старые сказки и обернуться. Это желание отнимало разум, который изо всех сил кричал: «Там никого нет, иди дальше!» — Я слышала о тебе. Ты, как всегда, в центре всех неприятностей. В груди закончился воздух, к горлу подкатил ком. Этот голос… Он вынул душу и свел с ума за жалкую секунду. Потому что этого голоса больше не было. Потому что это был голос Зои. — Я хотела сказать тебе… — совсем близко подошла Зоя, и Женя закрыла глаза. Ей с трудом удавалось справляться с собственным телом, то грозилось перестать слушаться и все-таки выйти из-за проклятого ствола. — Я не сержусь за то, что ты меня не спасла. Я прощаю. Женя почувствовала, как до ее пальцев касается что-то теплое и не смогла убрать руку. Она хотела ухватиться за нее, дернуть, прижать — почувствовать. — Ты мертва, — убеждала себя Женя. — Ты бы меня не простила. — Но я прощаю, — шептала Зоя и теплое дыхание грело ухо Жени. — Мы же подруги. Настоящие, а не те, что у тебя теперь. Если это было просто кошмаром, то слишком настоящим. Или дело было не в этом, но в том, что Женя сама очень сильно захотела поверить в свой кошмар. Хотя бы на секунду, вдруг туман разрешит просто посмотреть? Вдруг он нарисует Зою, даст поболтать с иллюзией. Женя крепче сжала зубы, убивая в себе надежду. Но это было так сложно! Так сложно знать кого-то всю жизнь, любить его, играть, влипать в передряги, а потом проснуться и… навсегда для него замолчать. Резко, быстро, несправедливо — но навсегда. Сколько бы ты ни кричал, сколько бы ты ни умолял, ты просто болтаешь с землей, за которой тебя никто не слышит. Твоя любовь, твоя жизнь — заканчивается. На этом моменте. Когда не у кого просить прощения. — Я прощаю. Только не уходи от меня. Женя почувствовала чужие пальцы на своей щеке и закусила губу еще сильнее. Она тихо взвыла и замотала головой, но Зоя продолжила с ней говорить: так живо, так по-настоящему, что с каждым словом в это верилось только сильнее. — Не оставляй меня. Дуб. Гроза. Лес. Больно стало по-настоящему. «Что ты здесь делаешь, идиотка!» Гниль. Кровь. Духи. Женя остервенело мотала головой. «Посвети нам, Елагина». Темнота. Страх. Зоя так устала бороться. — Ты сдалась сама, — тихо, пересиливая слезы, прошептала Женя. — Ты дала им себя унести. Зачем? Зоя, ну зачем? Повернуться, схватить ее за плечи и потрясти. Поговорить, все выяснить — вернуть. Небо, как же хотелось все просто вернуть! — Женя, посмотри на меня, — попросила Зоя. — Я прошу. Очень прошу тебя. Останься со мной. Деревяшка, которую Женя с силой сжимала в кулаке, выпала из руки и снова повисла на шее. Руки опустились, сил бороться не осталось. Женя распахнула глаза. Она смотрела вперед по ее подбородку текла кровь от разодранной губы, а в голове звучали страшные слова. Лес почти справился: он выудил эту пакостную память и сделал ее явью. Он рассыпал Женино сердце в труху, бросив жалкие угли тлеть в груди. Он отобрал разум, оставив в голове только страх снова кого-то потерять. — Я и так осталась с тобой. Женя оттолкнулась плечом от дерева и сделала шаг. В ту же секунду она услышала хлопки крыльев, но не повернулась. Второй. Кто-то пронесся прямо над ее головой — пусть летит. Третий. Дальше стало легче. Женя просто шла. И звук ее шаркающих шагов — единственное, что она позволяла себе слышать. Она просто шла. Картинка тонущего в тумане леса — все, что она разрешала себе видеть. Просто шла… Прочь от жалкой надежды услышать голос Зои вновь. Лес расступился, когда она вышла на небольшую полянку, но легче не стало. На частоколе висели черепа с горящими красным огнем глазами. Фонари освещали двор опушку, а за ними на толстых куриных лапах шириной с опору моста стояла избушка. Была она не такой убогой, как часто описывали в сказках, наоборот, добротной. Вместо соломенной крыши — крепкий деревянный свод, с тремя конями-охлупнями на крыше, бревна — расписанные древними рунами. Ее куриные лапы были низкими, и их длинные когти впивались в землю. Они уже заросли мхом и травой, наполовину скрывшись в земле. Признаться честно, во все это верилось с трудом. «Сказки — совсем не сказки». Но одно дело выучить это на уроках истории волшебного мира. Другое — увидеть своими глазами. Когда Женя аккуратно открыла калитку и скорчилась от скрипа. Снова раздались хлопки крыльев, к Жене подлетел красивый сокол и сел на колышек, склонив голову в бок. Женя глянула на него, потом на лес. Знала бы она хоть одну примету, не прогуливай она язык животных, наверное, вынесла что-то из его взгляда. Но, ничего не поняв, открыла калитку шире и ступила на черную траву у избы. Черепа медленно поворачивались за ней, освещая алым огнем маленькую тропинку до дома. Женя не спешила: она внимательно огляделась, дошла до курьих ног, и снова замерла. Что теперь? — Избушка-избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом, — усмешка вырвалась невольно: от нелепости всего происходящего. Избушка вдруг начала двигаться. Медленно разогнулись ее ноги, когти впились в землю еще глубже, знатно ту взрыхлив. Земля под ногами задрожала. Туман пугливо убрался с поляны, как будто захотел спрятаться в темной чаще, а сокол подлетел в небо и стал кружить, громко закричав. Его пронзительный голос разлетелся над лесом, подняв стаю птиц, те быстро взлетели в небо, оно стало черным от их крыльев. Черепа засветились ярче, деревья заскрипели, алый свет обжег Жене глаза… Вдруг дверь распахнулась и на пороге двери показалась ведьма. С трудом переставляя левую ногу, она проковыляла к крыльцу и устало отвела от бедра платье, Женя тяжело сглотнула, когда увидела, что у ведьмы на месте ноги остались только потемневшие темные кости: бедренная, пара берцовых и скрипучий сустав. Женя оторвала взгляд, только когда ведьма опустила юбку. Она встала на крыльце, осмотрела лес, шумно втянула носом воздух и произнесла: — Чую девичьим духом пахнет. — Русским. Ведьма опустила глаза на Женю и приподняла бровь. — Извините. Я дар нового Багрового князя. — Нового? — удивилась ведьма. — Стало быть, старого убил кто? — Да, — кивнула Женя и тут же подумала, что можно было вообще не говорить, что появился новый Князь, кто в этой глуши об этом знал? — Он просит прощения за то, что так долго не посылал вам ведьм. Но сегодня все исправил. — Сегодня? Женя прикусила язык. Какое сегодня может быть в мире, где нет времени? Ведьма спустилась и, подойдя, к Жене, оглядела ее с ног до головы. В ее черных глазах вспыхнул алым огнем голод, ведьма облизала сухие мятые губы, но, протянув костлявую руку к Жениному лицу, не успела дотронуться, как к ней подлетел сокол. Он стал рвать ее волосы и царапать острыми когтями. Ведьма зашипела, и Жене показалось, будто подернулась дымка на ее лице, иллюзия? Ведьма быстро отогнала птицу, больно схватила Женю за руку и затолкнула в избу. — Полезай в печь. Ведьма заперла дверь и размяла шею. Ее кости заскрипели еще громче, чем половицы ее избы. Пока Женя шла до печи, осмотрелась: сени были завешаны пучками трав и лапками каких-то животных. Чем-то это напомнило дом бабушки Андрея. Дальше стоял большой стол, на котором сидел огромный черный кот, лакая из блюдца молоко, у дальнего угла около окна ютилась лопасть на ножке, около которой валялся челнок и… веретено. У Жени едва не остановилось сердце, когда она увидела его. — Что Князь твой хочет? — недовольно спросила ведьма, закатывая рукава, чтобы достать из-за печи лопату. — Мясо в тебе маловато будет. На один вопрос. «Так, один вопрос, один. Жадина, за всю меня только один?» — Из Жениной головы при виде огромной лопаты и убранного от очага заслона вылетели все мысли. А что они вообще хотели у нее спросить? Можно ли соединить в себе багровую и светлую магию? А если можно, то как? И кто это сделал? А от кого у нее веретено? А то ли это веретено… — Кто правил Дивномирьем до Багрового Князя? — спросила Женя и сжала за спиной кулаки. Ведьма замерла. Она медленно повернула голову к Жене, сжала рукоять лопаты и вдруг усмехнулась. Женя едва сдержалась, чтобы не скривиться при виде ее кривых коричневых зубов, маленькие глазки под наплывшими веками сузились, Женя почувствовала, что ей становится трудно дышать. — Кх, — Женя ударила кулаком в грудь, но ничего не вышло: воздуха так и не прибавилось. Что за бред! : — Кх… Кх… Ведьма подходила медленно, пристально сверля глазами Женю. Она упала, в жалких попытках вдохнуть схватилась за горло и скривилась: легкие отказывались шевелиться, по груди расплылась тугая боль. Что она делает? Как она это делает! — О, — протянула ведьма. — Так ты живая. — Аххх, — вздохнула Женя и закашлялась. Тут же почувствовала, как к горлу прижимается холодный конец ухвата и подняла глаза. — Кто ты такая? — Сначала мой вопрос, — Женя уперлась лопатками в стену за спиной и попыталась встать, но ведьма уперла концы ухвата в дерево, надавив железным обручем Жене на шею. — Ты не донесешь ему ответ. — Надеюсь, вы заглянете к нему сами. Женя пнула ведьму, у той подкосилась нога, и ухват отлетел на пол. Женя вскочила и пробежалась до окна. — Умрешь! — зашипела ведьма. — Подумай еще раз! Ведьма замерла. Медленно разжались ее костлявые пальцы, захрустели под ногами осколки разбитого зеркала, упал на пол ухват: Женя держала у очага деревянное веретено, и в огне рыжего пламени тускло поблескивали волоски чужих душ. — О, — передразнила Женя, не сдержав ликующей ухмылки: — Так я еще и не промах? — Что тебе нужно? — прошипела ведьма. Ее маленькие глазки внезапно стали большими, в них мелькнул испуг. — Ты даже не знаешь, что она с тобой сделает за это. — Кто? Ведьма рассмеялась: хрипло и надрывно. Она попыталась приблизиться, но Женя тут же поднесла веретено ближе к очагу, и ведьма отступила. — Ты спрашивала, кто правил Дивномирьем до того, как Багровый Князь превратил этот мир в царство смерти. Это был сильнейший из сильнейших. Самый великий царь из всех известных этому и другому миру. Его имя было высечено в сердце каждого его подданного, его мудрость покоряла лучше меча, его слава справедливого правителя собрала преданность всех волшебников, что были известны. Но все мы отныне прокляты и не в силах произнести его имя вслух, Багровый Князь нам запретил. Чертов ублюдок! — Если он был таким мудрым, как Князь его перехитрил? Он был сильнее? — Любой Князь — всего лишь пешка. Вечность надо заслужить, а не украсть. — А мне говорили, что вы были его стражем, но предали вашего неподражаемого царя, — осторожно уточнила Женя. — Почему? — Это уже два вопроса, — прошипела ведьма. — Теперь моя очередь. Кто ты такая? — Дар… — Дар повелителя смерти не может быть живым. Женя нахмурилась и глянула на веретено. Ведьма перестала смотреть на него, нервно жуя губу, теперь она смотрела на Женю. Злость в ее алых глазах отражала раскаленные угли печи, суставы ведьмы, казавшиеся старыми и рассохшимися, почему-то не скрипели, пока она перебирала ими, сплетая багровое заклятье. Ее старость точно была иллюзией — искусством, подвластным только одной стихии… — Руки, — потребовала Женя, и ведьма с досадой подчинилась: подняла руки вверх, те истошно заскрипели, как будто кто-то расшатал старые половицы. — Меня зовут Евгения Елагина, и это мой отец убил Багрового князя. Нового нет. Раз эта ведьма ненавидела Багрового Князя, может, будет хорошо относится к той, кто принес такие вести? К дочери героя, освободившего мир от зла. Ведьма опустила лопату, осмотрела Женю вновь и посмотрела на печь. — Елагина? — переспросила она, пододвигаясь к очагу. — Как Елания? — Не совсем. — Ты так похожа на нее… Женя закатила глаза: гребанные старые ведьмы, неужели так трудно сразу все объяснить: — На кого? Ведьма задумчиво посмотрела в пол и пробормотала: — Не будет жизнь со смертью едина. Теперь чужды друг другу, как огонь и вода. Станешь ты повелителем целого мира. Мне отойдет во владенье Земля… — прошептала она. — Станешь ты повелителем целого мира… Мне отойдет… — Чье это веретено? — спросила Женя. Ведьма медленно подняла глаза и усмехнулась. Сделала она так безумно и горько, что Женя вдруг поняла: веретено ей больше не поможет. Ведьма проковыляла до печи и остановилась около Жени: — Баронессы Люкс. — Кого? — Твоей верной смерти, девочка. Ты путаешь ей карты. Она предупреждала, что ты придешь, — ведьма окинула Женю взглядом и тихо прошептала, — юная чтица. Было в этих словах что-то сакральное, страшное и великое. Ведьма выдохнула их с трепетом и предвкушением, ее глаза потемнели, в них залился темный восторг — опасный и глубокий, смешавшийся с безумием и диким, ужасным страхом. Женя не заметила кота, который бесшумно прокрался на печь и спрыгнул, больно вцепившись когтями в плечо. Женя вскрикнула и выронила веретено, а ведьма с удивительной для ее возраста прытью оказалась еще ближе и схватила Женю за горло, припечатав лопатками к печи. — Ты видела в лесу мужчину? Отвечай! — Н-нет. — Ты слишком юна. Доритэй любит красивых женщин, почему он упустил тебя? Ведьма подняла руку и аккуратно, словно боялась задеть Женину кожу, отвела ей прядь волос от лица за ухо. Проводив свою кисть взглядом, она задержалась на Жениных глазах и пристально в них посмотрела. — Нас было двенадцать, — вдруг сказала она. — Единство скрепляло наш круг и распаляло наш костер. Мы защищали то, что ты называешь «сегодня». Но предательство разрушило все. И после этого слову «волшебство» больше не было места в нашем мире. На казни нашего царя юная прорицательница предсказала Багровому Князю, что того убьет наследник его силы… — Ведьма сжала руку сильнее, — силу нельзя убить. Мало сломать иглу, ты просто разрушишь вечность тела. Зло вездесуще, его победит лишь то, чего в этом мире не осталось. Жене было больно, она попыталась вырвать плечи, но хватка у ведьмы оказалась крепкой. — Верное, способное созидать и разрушать. То, чего в нас не осталось. И в тебе тоже. — Ведьма резко наклонилась и прошептала на ухо: — Вместо сердца у тебя пепел. Зачем жить, когда больше не можешь? — Ч-что? — Лес живых не пропустит. Ведьма резко ухватила Женю за волосы и потащила к двери, где вытолкала с крыльца. Женя пролетела через ступени и упала на траву, наевшись гнилой земли. Мир стало трясти, но Женя не чувствовала дрожи в земли, пока не поняла: это содрогался не мир, но пространство мерцало вокруг. Их всех углов, сверкая алыми огнями глаз, к Жене двинулись девушки. Они держали в руках черепа, где таким же багровым огнем горело пламя в пустых глазницах. Ведьма преобразилась: с ее лица ушли морщины, старость оставила ее тело, спина выпрямилась — и Женя видела на лестнице девушку невиданной красоты: со светлыми волосами и голубыми глазами, глазами четы Никольских. Ведьма усмехнулась, видя, как испуганно и непонимающе смотрит на нее Женя, и направила на нее руку. Ведьмы двинулись быстрее. Бледные, с невидящими пустыми глазами, но знакомыми лицами: Жанна, Алина Медникова, Рита Вараксина, Света Ростова, Калинина, чтоб ее! Они приближались со всех сторон. Их было одиннадцать, а не десять. Ведьма стояла на ступенях своей избы. Этот круг… без последней стихийницы. Ведьма стояла выше всех, остальные подкрадывались к Жене и жуткий огонь чужих глаз, ослепивший лишь на секунду, позволил Жене увидеть: Поднебесная, парадная лестница и двенадцать стен ее школы. — Салтычиха? — громко спросила Женя, поднимаясь. — Так Никольская тебя не убила. Все это сказки. — Ты его потомок, — холодно сказала ведьма. — Ты возродишь зло. Зло, которое я наделила силой по ошибке, но я ее исправлю. — Пока ты сидела в своей избе, мой отец убил это зло! — с ненавистью закричала Женя, поднимаясь. — Жалкая трусиха. Убьешь меня, и от твоего дома не останется и щепки. Если ты так пытаешься искоренить багровую магию, дай мне ее победить! Раз и навсегда! Женя не успела моргнуть, как ведьма оказалась рядом с ней, нависнув сверху. Ее ноги не касались земли. Прячась под полами простого платья, они парили над гнилой травой. Глаза ведьмы стали страшными, налились кровью, пальцы ссохлись, рот скривился в злобе. Ненависть сочилась из ведьмы, как вода из потекшего крана. — Жизнь и смерть должны быть едины, — процедила она и схватила Женю за горло. Женя обхватила руками жилистые ладони и захрипела, когда ведьма стала поднимать ее над землей. — В единстве сила. Так завещал мой царь. Женя дергалась, стараясь отцепить тонкие пальцы от горла. Воздух кончался, и Женя гадала: ей быстрее что-нибудь там пережмут или удушат? Волосы ведьмы в стороны развивал ветер, как тряпки порванного платья. Ее лицо заострилось, кожа обтянула его и стала бледной — Женя видела свою смерть, и у той были страшные голубые глаза. Уж лучше багровые и темные, чем такие… светлые. — Твоя смерть — дань его величию. Мой царь ни разу не проиграл. Он снова победил, пусть прошли века. Мутнел мир, боль и спазмы в шее становились все невыносимее. Кружилась голова и болело вздернутое наверх тело, оно билось в жалких попытках снова приземлиться на землю, но безуспешно. Женя понимала, что умирает. — Князь был жалок, а мой царь был великим… — Великим трусом, — прохрипела Женя напоследок. — Таким же, как и ты. Она уже сжала амулет на шее, как вдруг почувствовала, как ее легкие дышат и с пережатым горлом. Шея перестала болеть, в глаза прояснилось. Но тут же красные кровавые ленты застелили мир перед глазами, голодными змеями набросившись на ведьм. Те молча стояли, покорно сжимая в руках черепа, а вот Салтычиха струхнула и начала бешено озираться по сторонам. — Ты мертв! — заорала она. Женя повертела головой. Змеи как раз растащили ведьм по разным углам, черепа сами долетели до своих мест, осветили опушку леса, из которой вышел самый страшный кошмар этого мира — Сережа. Он шел быстро и широко, в его глазах не осталось места, которое бы не сияло багровой пылью. Он был зол, и эта злость дрожала в его сжатых кулаках, в нахмуренных бровях, плотно сжатых зубах и желваках, дергающихся на скулах. Калитка слетела с петель, затрещали деревяшки под его ногами, Салтычиха ненавистно посмотрела на него. — Видишь, — сказала она Жене, пока Сережа приближался. — Ты уже нашла себе слуг. — Нет! — закричала Женя, когда Салтычиха развела руки в стороны и послала поток искрящейся белой пыли в сторону Сережи. Он отмахнулся, но его рука просто рассеяла пыль, которую он все равно вдохнул. Его слуги-змеи рванули на помощь, одна окрутила его тело, когда Сережа стал моргать и кашлять. — Эй-эй-эй! — подбежала Женя, натянув на нос рубашку. — Вставай! Она сжала зубы и попыталась его поднять. Небо, он всегда был таким тяжелым? — Нам пора сваливать! — попыталась она еще раз. Что за заклинание такое, от которого он не смог отбиться? — Давай! Ленты разлились кровью и впитались в землю. Больше у Жени не было помощников, а ведьмы с черепами снова стали двигаться навстречу. Они шли уже быстрее, зло буравя пустыми глазами Сережу. Тот… Спал. — Стой, — Женя вскочила и заслонила собой Сережу от Салтычихи. — Чего ты хочешь? Ты же… сама говорила, что убить оболочку — мало. Так не убивай его. — Верно, — согласилась Салтычиха и, лишь слегка пихнув Женю в плечо, оттолкнула ее так, что Женя пролетела несколько метров перед тем, как стукнуться спиной о забор и упасть. — Но багровые колдуны питают твою силу, это… Ведьма осеклась. Она присела на корточки около Сережи и отвела волосы от его лица, нахмурившись. В ее глазах мелькнул испуг, она отпрянула, когда Сережа замычал и перевернулся на живот. Он попытался встать и наотмашь махнул рукой. Ведьма защитилась, но от удара Жени защититься не успела: — Масперус-квоти! — Женя скрестила пальцы, и ведьма схватилась за грудь. Ее легкие сперло спазмом. Сережа быстро прокрутил запястьем, лента багрового заклятья подлетела к Салтычихе и опрокинула на землю, стала драть волосы и душить. Салтычиха пыталась отбиться, ее помощницы кинулись на помощь. — Ух-ходи, — Сережа, пошатываясь и опираясь на Женино плечо, встал. Его глаза потеряли прежний зеленый цвет, стали мутными, как будто так и не отряхнулись от пыли. — Беги отсюда. — Пошли, — Женя едва устояла, когда Сережу повело в сторону. — Давай. — Я сказал, уходи! — зло повторил Сережа и скривился. Его лента сзади снова разлилась. Салтычиху подняли, и она снова подняла свой тощий костлявый палец. — Эй, мадам, я сейчас вернусь, подождите, — развязно ухмыльнулся он и грубо пихнул Женю к калитке еще раз. — Взять его! — закричала Салтычиха, и ведьмы оставили попытки отодрать багровые ленты от своей хозяйки. Жанна, вернее, ее плененная веретеном душа, подлетела особенно быстро, и Сережа едва успел уклониться от ее цепких пальцев. Хорошо, что у Салтычихи были только души, заберет она себе тела и силу ведьм — дело будет совсем плохо. Но в следующее мгновение небо озарила белая вспышка. Женя узнала это волшебство — свет жизни. Абсурд! Где? В царстве смерти?! Тем не менее белая пыль посыпалась с неба, и Сережа перестал улыбаться. Он хмуро глянул на небо, быстро на Женю — а следом толкнул ее в плечо и, быстро подняв калитку с земли, прислонил к забору. — Ты что творишь?! — закричала Женя. Белая пыль почти долетела до его лица. — Я справлюсь сам. Такая красотка — мило поболтаем. Он самоуверенно усмехнулся и снова посмотрел на небо. Белая пыль опустилась на его лицо, и он закрыл рукавом нос, решительно повернулся к ведьме и прищурился: — Мадам, я с благими вестями. Предлагаю заключить мир. — Взять его, — зло прошипела ведьма. Сережа не мог не дышать, свет добирался до его пропитанного багровой магией тела. Он подходил к Салтычихе медленно, ноги его стали заплетаться, а Женя не могла открыть калитку: она пыталась сорвать ее с петель, но багровые змейки кусали ее за руки и крепко держали. — Придурок, открой калитку! — закричала Женя. Скоро она открылась: когда Сережа упал на землю, когда змейки рассыпались багровой пылью, когда света в этом темном мертвом лесу стало слишком много. Сияние ослепило Женю, но быстро сникло. Она открыла глаза и отпрянула: перед ней стояло одиннадцать ведьм. Пустые глаза, безвольные эфемерные тела и единственное подобие живого существа — Салтычиха за их спинами. Ласково огладив лицо Сережи, Салтычиха подняла глаза на Женю и поднялась: — Зайди. Женя опустила глаза и поняла: забор — за него Салтычиха не могла выйти. Так вот, почему Князь к ней не приезжал: он сам запер ее здесь, чтобы она ему не мешала. — Отпусти его. Тебе же я нужна, зачем он? — Нет. Я ошиблась. Пешка здесь ты. Надо же, ты привела ко мне самого Багрового Князя, кто бы мог подумать, что он ко мне заглянет… — Салтычиха усмехнулась и довольно глянула на Сережу. Он не двигался: — Теперь все можно изменить. — Убьешь его? — испуганно спросила Женя. Прозвучало это донельзя жалко и сипло, Салтычиха рассмеялась и покачала головой. — Дурочка, конечно, нет. У меня ведь нет иглы. Сломать я ее не могу, я мертва. А стихия… Она просто вырвется и найдет себе новый дом. Жизнь и смерть должны быть едины, я буду ждать, пока Люкс вернется. А потом ты отдашь мне иглу. Иначе…- Салтычиха отставила руку в сторону и у нее в руке из золотистого мерцания вырос клинок. Он уперся Сереже в шею, крепко надавив, оттуда полилась кровь. — О, так мальчик еще не вечный. — Ладно, — быстро сказала Женя. — Сейчас принесу. Только лес… — Он пропустил тебя раз, пропустит и второй, — Салтычиха откинула за спину крепкую толстую косу и повела худым плечом. — А если нет, попрощайся с ним сейчас. — Поняла, — прошептала Женя и повернулась к лесу. У опушки она еще раз обернулась. Ведьмы утащили куда-то Сережу, но Салтычиха так и стояла у своего забора, надменно глядя на Женю: торжество клубилось в ее глазах, она улыбалась. Позади Жени чернел лес кошмаров, который минут тридцать назад чуть не свел ее с ума. — Иди, чтица, — рассмеялась Салтычиха. — У тебя есть, у кого спросить, где игла, правда? Женя сжала кулаки и шагнула в чащу. — Стерва! — закричала Женя, когда чаща снова сомкнулась за ее спиной. Иглы не было: когда-то давно они прикололи ее к мантии Князя и больше ее не видели. Может, она у папы, может, у дяди Леши, но об этой иголке не знает даже Магсовет. Женя прислонилась к дереву и села на корточки: думай, думай, думай! — Спокойно, — приказала себе собраться Женя. — Никого еще не убили. Она встала и огляделась. Плана не было, мозги отказывались соображать, к щекам прилила кровь и стало жутко страшно: Женя не знала, что делать. Этот страх был не эфемерным, не навеянным коварным туманном, не рождающийся в голове и треплющий душу — а настоящим: убивающим паникой и загоняющим в тупик. — Надо просто… Просто вернуться домой. Спросить у книги и забрать иголку — нормальный план. Но сколько бы Женя ни шла, лес не расступался, в определенный момент она поняла, что заблудилась. Лес был живым, он путал и прятал в своём сизом тумане чужие страхи. Случайно Женя увидела сокола на камне. Он склонил голову в бок и перебрал лапками, встрепенувшись. — Опять ты. Как мне отсюда выйти? — Эм, никак. А еще он не разговаривает. Это звук был слишком живым, чтобы показаться Жене видением. На это раз говоривший оказался прямо перед ней, она вздрогнула, а сокол вспорхнул и низко пролетев над ее головой, сел на подставленную руку. Перед Женей, опираясь спиной на огромный корявый корень клена-гиганта, стоял мужчина. Его капюшон был низко опущен, разглядеть удавалось только его острый подбородок и кривящиеся в ухмылке губы. За спиной висел колчан со стрелами и лук: зачем охотиться в лесу, где не осталось ничего живого? Мужчина сложил руки на груди и побарабанил пальцами по рукам. — Кто вы? Он усмехнулся: — Твой ночной кошмар. — Зашибись, давно не виделись, — съязвила в ответ Женя. — Но я не сплю. Охотник медленно кивнул. Вообще-то, с Женей такое было впервые. Конечно, в Багровом иногда попадались странные волшебники, но в большинстве своем они были прежними жителями Дивномирья, и давно не волновались о судьбе мира, который однажды потеряли. На Женю с Сережей за все время их приключений либо не обращали внимания, либо пытались убить. Женя бы поболтала с охотником, но времени у нее не было. — Я не отпущу тебя, пока не пойму, чего ты боишься больше всего. Милая, это единственное развлечение, которое у меня осталось. Тактика верная: главное не оборачиваться, но я давно не живу по заповедям Дивномирья. Старые законы больше не работают — творю, что хочу. — Ты Доритэй? — уточнила она, вспоминая вопросы Салтычихи. — Ты правишь лесом? — Живу. Твой друг только что сломал его волю щелчком пальцев, почему моей чащи ты боишься больше, чем его? Женя медленно опустила глаза на грудь охотника тихо выдохнула, когда увидела знакомый артефакт. Его плащ был скреплен на его груди большой круглой брошью в форме многоконечной звезды. Ткань цепляла тонкая медная игла с фиолетовым камнем на конце. Этого не может быть… Лес исчез, перед ее глазами появилась темная комната, запахло кровью и металлом. Бронзовая тонкая игла лежала на руках у Сережи, и его трясло, пока вся нечистая магия не влилась в его тело. — Если я скажу тебе, — перебарывая волнение, сказала Женя и оторвала глаза от чужой иглы: — Скажу, чего боюсь, что взамен? — Сделка — как это по-человечески! — воскликнул охотник и подошел. — Добрые волшебники делали добрые дела просто так. И Злые волшебники делали злые дела просто так. Но люди придумали договоры — это так скучно, это так логично, это все так… — он вздохнул и с неудовольствием протянул: — объясняет. Кто кому и что должен. — Мне надо выйти. — А что дальше? — усмехнулся он. — Убьешь Марью? Это невозможно. — А где ее игла? — вырвалось у Жени. Она не видела его глаз, но поняла, что тот пытливо прищурился. Он улыбнулся — безумно красиво, показав удивительно ровные белые зубы для одинокого охотника в этой глуши. Все выходцы Дивномирья приобрели вечность, когда Багровый князь сломал границы, но Жизнь от них отвернулась, остались только жалкие намеки на ее прежнее существование в старых изнеможденных телах. Охотник был удивительно живым, будто Жизнь смилостивилась над ним: оставила легкость в движениях, здоровые зубы и нормальную кожу, а не ту, обвисшую и сухую, что Женя видела у других здешних колдунов. — Сколько тебе лет? — Семнадцать. — Ты юна, там тебя ждет верная смерть. — Прекрасно, я как раз хотела зайти в гости. — И часто ты к ней суешься? Я знаю эту старушку, она обычно никого не отпускает. — Мы давно знакомы, никак не обнимемся. Охотник рассмеялся и разогнулся. Он глянул себе за спину, где чернела чаща. Она поглощала в себя все пространство: того просто не было. Только сучья, колючки и туман — как будто вечный лабиринт, маленький мир черного леса в большом Багровом царстве. — Ты не боишься меня? — вдруг тихо спросил Робин Гуд. — Ты спрашиваешь с надеждой, — ответила Женя и нахмурилась: — Мне казалось, ты хотел, чтобы я испугалась. — Утонуть в страхе и испугаться меня — не одно и то же. Я безумно красив и силен. А ты всего лишь юная дева, заблудившаяся в лесу, отчаянно желающая выбраться. Я могу тебя защитить и влюбить, обычно я так и делаю. Он скинул капюшон, и Женя подавилась воздухом. Чужая внешность не могла так притягивать! Как будто сердце, только что рассыпавшееся в прах, вдруг резко собралось и попыталось протиснуться сквозь ребра, чтобы дотянуться до того красавца, которого Женя увидела перед собой. Это точно был волшебник: люди не были способны так влечь, от взгляда на них мысли не сбивались в кучу, голос не пропадал, рот не открывался. Перед Женей стоял охотник невиданной красоты. Его короткие волосы цвета вороного крыла мягко путались в тумане, стелились шелковыми прядями, податливо играя в лентах молочной дымки. Черные глаза цепляли душу и затягивали в свой безумный таинственный омут. Лицо, улыбка, тело — Женя влюбилась, как только… — Эй! — Женя закрыла глаза и отшагнула. — Надень капюшон! — Зачем? — Охотник остановился рядом с ней и оперся рукой на дерево над ее головой. Женя сильнее зажмурила глаза, когда почувствовала его дыхание над ухом: — Ты боишься меня? Это глупо, я до сих пор тебя не убил. Я хочу только помочь тебе. Женя почувствовала его пальцы на своей шее и отпихнула его руку, потом грубо толкнула ладонями в грудь, но охотник не шелохнулся. Он усмехнулся и шагнул еще ближе, прижимая Женю к дереву. — Хорош! — рассердилась она. — Если мне захочется любви, я загляну сама, а сейчас у меня важные дела. — А мне просто скучно. — Действительно, веский повод меня изнасиловать. — Я соблазню тебя. Уже. Женя действительно не поняла, как давно открыла глаза и смотрела на его дикое красивое лицо, на его глаза, которые поглощали ее, затаскивая глубже и глубже. Теперь в ее душе поселился другой страх: отвернуться и больше их не увидеть. Что угодно, только бы охотник продолжал на нее смотреть. Он ее поцеловал нежно и очень аккуратно. Женя почувствовала, как ее медленно поглощает чужое чувство, она тонет в чем-то очень нужном, забывается, отвечает. Из ее сердца за ниточку вытаскивали любовь, распаляя сердце, заставляя его бешено колотиться, мечтать, любить, трепетать — не страсть, тяжелое выстраданное, но настоящее чувство. — Хватит! Женя ахнула, когда кто-то оттащил от нее охотника. Резко стало холодно, сперло грудь, шквал эмоций заклубился в животе и резко утих — ощущение было скверным, будто кто-то только что вывернул ее наизнанку и вернул на место. — Я не могу, — прошептал охотник и через силу отвернулся от Жени. Рядом с ним появился второй мужчина, судя по всему, рыбак: его одежда была простой, к толстому ремню подцеплено несколько крючков, за спиной — моток сети и несколько самодельным поплавков с грузилами, болтающимися на крючках. — Она живая, Аст! — крикнул охотник, указав рукой на Женю. — Я сомневался, я пропустил ее, но я не ошибся. — Чудики, — сплюнула Женя и утерла губы рукой. Пока волшебники ругались, Женя присмотрелась ко второму, но тут же задела взглядом место, где одежду рыбака скрепляла острая игла, пронизанная через круглую звезду-брошь. Камень иглы, как зеркало, — серебристый и гладкий. Охотник махал руками, его плащ метался за его спиной, а на груди все еще поблескивал фиолетовый камень. Женя тряхнула головой и сильно зажмурила глаза, открыла: ничего не изменилось. Все также одежды двух колдунов были приколоты иглами и одинаковыми брошками. «Багровый князь был современником первых стихийников» «Орден двенадцати месяцев, хранителей времени?» «Нас было двенадцать, единство распаляло наш костер. Мы охраняли то, что ты называешь сегодня». — Небо, вы первые стихийники? — выдохнула Женя и оглядела двух колдунов с ног до головы. Охотник притягивал к себе по-прежнему сильно, в его волосах все еще путался туман, а черные глаза топили, не оставляя шансов на побег. Страшный красивый, забирающий все, что осталось от собственного сердца, высасывающий душу в своем дремучем лесу… — Ты стихийник поглощения. Она посмотрела на рыбака и тут же опустила глаза. Нет, было не страшно, просто невозможно долго смотреть. Его глаза и вправду отражали все: этот мир и другой, Женю, Моню — всю жизнь. Смотреть в эти глаза было очень трудно, как будто глядеть на свою жизнь со стороны. — А ты, стало быть, отражения? — Ого, а про нас ходит слава? — усмехнулся охотник. — Слушай, ведьма, ты хоть понимаешь, с кем связалась? Тебе повезло, что ты ушла оттуда живой. — Помогите мне, — подошла Женя. — У нас к вам столько… вопросов! Но сейчас мне надо вытащить оттуда друга. — Подожди, это того парнишку? — охотник усмехнулся и покачал головой: — Женщины… Нет, крошка, мы не будем помогать тебе вытащить сущее зло из темницы. Только Марья сможет его удержать. — Нет, это не зло. То есть да, он забрал силу Багрового Князя, но он нормальный. Мы хотим помочь вашему миру. Та ведьма мне рассказала про баронессу Люкс, кто это? Охотник закатил глаза выругался и махнул своему другу, давая понять, что не хочет с Женей разговаривать. А целоваться-то он первый! — Мы не можем тебе рассказать, — сокрушенно покачал головой рыбак. — Но нам нужна ваша помощь! У нас на Земле беда, кто-то заколдовывает ведьм. Скажите, как можно соединить в одном жизни и смерть, кому нужно собрать легион стихийников, как разрушить проклятье Салтычихи? Нет, сначала… сначала расскажите, кто был вашем царем… Стихийники переглянулись. Охотник больше не улыбался. Рыбак присел перед Женей на корточки и глянул на нее снизу вверх: — Марья сказала, ты потомок Елании. — Брось, Аст, у нее были бы белые волосы! — И все-таки. Это правда? — уточнил рыбак. — Откуда мне знать? Кто такая Елания? — Стихийница гроз. Она погибла. — Вряд ли. Я знаю своих родителей. — извинилась Женя и тут же жалостливо выдавила, — Помогите нам. Мы с Лазаревым всю жизнь разгадываем ваши загадки! А вы… Вы же знаете о багровой магии все. Вы жили, когда она родилась. Просто скажите, что нам делать с этим проклятьем? Она не знала, на кого из колдунов ей легче смотреть. От одного было невозможно оторваться, другой отталкивал с такой силой, что хотелось убежать. — Скажем, — ответил охотник и тоже подошел. — Если ты обещаешь пойти с нами. — Куда угодно, — согласилась Женя — Ты не поняла, — охотник оперся на колени, чуть наклонившись, и покачал головой. — Оставь своего приятеля. Мы на другой стороне. Если ты дочь Елании, мы спрячем тебя от него. — А если нет? Тогда выгоните меня? — Тогда я женюсь на тебе, — улыбнулся охотник. — Вечность я тебе не смогу подарить, но любить буду до конца дней. — До своих или моих? Охотник нахмурился: — Цель этого гада — убить всех нас. Мы — единственное, на чем держится Земля, хотя бы один мир. Если ты будешь с нами, мы придумаем, как замкнуть наш круг. Но костер не возгорится без твоей стихии. Ты хотела знать, кем был наш царь. Его звали… Рыбак накрыл рот своего друга рукой и осмотрелся. Женя сама почувствовала что-то неладное, как будто густой туман, скрывавший их от чужих глаз, стал жиже, пугливо забился под кусты и пропустил к ним что-то страшное, неправильное, но невидимое. Охотник отодвинул Женю себе за спину и достал из-за спины лук. Он внимательно осмотрел чащу, натянул тетиву и замер. Женю пробрало: нечто страшное обступило их троих. Его было не видно, но оно чувствовалось — древнее, злое, обязательно кровожадное. У Жени засосало под ложечкой от тихого воя, разнесшегося по чаще. Голодный стон хищника. — Уходи, — четко и зло сказал охотник. — Она со мной. Женя так и не поняла, с кем разговаривает охотник. Рыбак встал около нее и положил руку на плечо, успокаивая, но Женя никогда не доверяла такому страху: от неизвестности и плохого предчувствия, такой страх мог навсегда заставить замереть на месте. Скоро она увидела того, кого боялись колдуны. Темная лента змеиного тела проползла по траве и скрылась за зарослями кустов. Помнится, Женя когда-то смотрела ужастик про большую анаконду, стало не по себе. — Чего она хочет? — спросила Женя, озираясь по сторонам. — Ей нужна я? — Ты не вступила в силу? — Чего? — Девственница? — перевел охотник. — Ну да, — кивнула Женя. Рыбака это отчего-то напрягло. Охотник мельком глянул на Женю и тихо выругался, снова поворачиваясь к змее. Вдруг куст зашуршал особенно сильно, показалась гладкой морда и узкие разрезанные глаза жуткой гадины, по нелепой случайности принятой Женей за змею. Это была пасть размером с печь, по острым шести клыкам, свисавшим изо рта капала на землю темная вязкая слюна. Бешеные голодные глаза полыхали кислотным огнем, разгоняя по чешуе змеи блики огня. Ее тело все было в гнилых рытвинах, как будто она жгла себя своим ядом сама, и гной тек по ее телу, но не мог убить мертвое. Женя тихо сглотнула, когда поняла, на кого смотрит змея. — Кх-х-хаплю, — выдохнула змея, и Женя поморщилась от запаха тухлого мяса. — Только к-с-с-саплю, — ее разорванный как тряпка язык пробежался по гладкой морде. Женя только сейчас почувствовала, как саднит разодранную губу и лицо: точно разбита скула от полета с лестницы. Охотник натянул тетиву сильнее. Да эта стрела только пощекочет ее! — Она со мной, — твердо повторил охотник. — Уходи, Карита. Твоя хозяйка приготовила тебе ужин. Сокол сел на плечо охотнику и громко закричал. Змея посмотрела на него и поползла по кругу. Рыбак придерживал Женю за своей спиной, неотрывно следя за гадиной. Охотник крутился на месте, не сводя стрелы с мишени. — Ты хочешь ее с-с-себе, — прошипела змея. — Ты испортишь ее вкусную кровь. Мужчины ненас-с-сытны. Пойдем со мной, девочка, я выведу тебя из леса за одну каплю твоей крови. — Ты выпустишь меня? — спросила Женя. Охотник вдернул брови, но не повернулся: следил за змеей. — Надеюсь, это прославленный человеческий юмор? Волшебники не умеют шутить. — Я спрашиваю, ты выпустишь меня? — твердо повторила Женя. — Иначе что? — зло спросил охотник. — Иначе я пойду с ней. — Она сожрет тебя заживо. — Она предлагает мне выход, а вы — оставить моего друга умирать. — Доритэй, — мягко сказал Аст и тихо добавил: — Она не врет. Я чувствую. Охотник выругался и кивнул головой. Змея остановилась, когда на плечо рыбаку приземлилась огромная сова с крыльями из невесомых зеркал. Она отражала лес вокруг и была черной, но как только туман подкрался ближе, стала сизой. Ястреб глянул на сову и издал клич, сорвался с места и подлетел к змее, сев на ветку над ее головой. — Она со мной, — в который раз повторил охотник. — Проваливай. — Не с-с-смей произносить его имя вслух, — прошипела змея напоследок и вдруг резко развернулась, чтобы уползти в черные кусты. Охотник еще некоторое время держал лук наготове, а потом опустил. Он глянул на своего ястреба и тот мигом взлетел, наверное, полетел следить за гадюкой. Сова устало ухнула, и Женя поняла по ее опущенному клюву: «Как я устала от этого всего. Я старая, можно мне просто отдохнуть?» Женя бы тоже не отказалась отдохнуть. — Вернемся к нашему разговору, — повернулся охотник, ловко закидывая лук за спину. — Ты хочешь выйти, чтобы спасти своего друга? — Да. — Твой друг — Багровый Князь. — Нет. Моего друга зовут Сережа, и он помог одолеть вашего Багрового Князя. — Знаешь, почему до вас этого никто не сделал? — охотник прищурил глаза и недобро усмехнулся: — Какие все недалекие, даже не могли подумать просто прийти и сломать иглу. Ни один из нас, идиотов, даже не догадался. Вот на ком держался весь свет? Женя слышала злой сарказм, но не понимала, почему охотник злится. — Скажи, на Земле волшебники передают свои знания ученикам, как было в мое время? — Да. — Твой учитель рассказывал тебе, что будет, убей стихийник стихийника? Женя кивнула. — Но он не стихийник. — Тогда бы он не смог забрать себе багровую магию. Стихии едины, поэтому мы вбираем в себя силы других. Мир один: в нем вода и огонь, отражение и поглощение, грозы и ветер. Стихийники — волшебники мира, одаренные самим им. И дай догадаюсь: твой друг забрал себе проклятую стихию, чтобы быть способным дотронуться до иглы, но почему-то не смог ее сломать. Тогда вы отдали ее кому-то другому, кто смог, и понадеялись, что теперь все хорошо. Но знаешь, что вы на самом деле сделали? Охотник смотрел строго и серьезно, Женя чувствовала, как тает ее уверенность и смелость. Его взгляд напугал ее. Она вдруг подумала: вдруг она напортачили тогда больше, чем помогли. — Игла сломалась, потому что ей тоже надо было переродиться, как магия переродилась в новом теле. Багровый князь не мог сломать свою иглу, как я не могу сломать свою. То, что твой друг тогда не справился, значило, что он ее новый обладатель. Вы не победили зло, вы дали ему молодое тело и сердце, которое оно сожрет и не подавится. Уже сожрало. Женя сжала зубы, чтобы не выдать страха. Вообще-то, было и так понятно, что с Сережей не так, но почему-то от древнего стихийника это звучало в сто крат зловеще. Как будто больше не было выхода: только убить Сережу, убить правильно, чтобы его зло больше никому не досталось. — Его сердце в порядке, — твердо ответила Женя, сжимая кулаки. На самом деле, ей хотелось кинуться в ноги этим колдунам и умолять их сказать, что ей делать. — Он прошел через лес, — сочувствующе пожал плечами охотник. — Это тебя я сам пропустил, а ему не помогал. Мой лес его испугался. — Бред, — фыркнула Женя, едва держась от злых слез. — Иглы нет, ее сломали! — Значит, родилась другая игла. Она лишь рушит бренность тела. — Вы… — Женя запнулась. — Выпусти меня отсюда, я должна его спасти! — Он убьет второй мир тоже. Это единственное, что мы можем сохранить! — Ах, так вы его храните! — Женя зло рассмеялась: — Прячась в дремучем лесу? Это мы его спасали, пока вы прятались. Это он погибал столько раз, сколько у тебя волос на голове не наберется. Это я зашивала ему каждую рану, покажи мне у тебя хоть один шрам! Это мы спасали нашу Землю, это он не сдался, а не вы… Охотник горько смотрел на нее, и Женю это обидело. Так смотрят на детей, которые отказываются верить во что-то плохое, но очевидное — охотник извинялся, но не признавал Женины слова. — Мне жаль. Наверняка он поступил, как герой, но он стал злодеем. — Врезать бы по твоему идеальному лицу, — прошипела Женя, сжимая кулаки. — Да руки пачкать не хочу. Она резко развернулась и пошла прочь. Рыбак за ней не гнался, а вот охотник нагнал и повернул за руку, обхватив за плечи. — Послушай, я хочу тебе помочь. Мы все хотим, но ты должна отказаться от него. Я вижу, — он глянул ей на грудь и снова посмотрел в глаза: — Я вижу, как тебе страшно. Я вижу все, что поглощает. Страх, любовь, счастье, горе. Аст видит другое, он знает, что ты говоришь нам правду. Но мы тоже говорим тебе правду. Он говорил что-то про костер, про двенадцать волшебников, которые собирались вокруг кострища, и разгоралось пламя, про посох, который передавали друг другу, но Женя его не слышала. «Я монстр,» — тихо говорил Сережа в ее голове, плача красными слезами. Она не верила ему. Она не верила тем тварям, которые разбегались от него в разные стороны. Не верила магии света, которая нещадно жгла его. Это просто магия, просто проклятье — недостойное и слабое по сравнению с ним. Женя чувствовала, как по ее щеке катится слеза. Она вдруг вспомнила все их приключения: страшные, опасные, полные крови и боли, но правильные. Это были приключения ради великой цели: избавить Сережу от проклятья, помочь свету не утонуть в смерти, украсть могущественный артефакт из-под носа служителей Князя, чтобы его никто не возродил. Это была ее жизнь, смысл, который вел ее через любой страх. Смысл, яркой звездой светивший даже на Багровом небе. Женя скинула руки охотника со своих плеч и пихнула в грудь. — Лучше быть злодеем, — с презрением сплюнула сказала она, — чем трусом. Развернулась и ушла. Все равно куда, что-нибудь да придумает. В конце концов всегда есть вариант поделиться своей кровью с какой-нибудь не очень живой тварью, которая может выйти из этого леса и вывести Женю. — Лес живых не пропустит, — нагнал ее голос охотника, но Женя только усмехнулась. Будет повод умереть.***
Уже было поздно. Андрей ходил по круглому стадиону и оглядывал трибуны. Он так и не смирился с поражением, почему-то именно в этом году ему хотелось победить особенно сильно, как будто, если он не сделает это сейчас, то не сделает уже никогда. Надо было найти мужество принять поражение достойно, но проклятая обида и несправедливость сжирали его. В конце концов, он стал гулять по лесу, бездумно бродя среди деревьев. Было и кое-что хорошее. Например, Диана сегодня почему-то пожелала приятного дня, хотя раньше обходилась сухим «здравствуй». Через несколько дней должен был состояться Зимний бал, а Андрей так ее и не пригласил. Соваться в бестиарий было не так страшно, как подойти к Загорской и сказать: «Я приглашаю тебя». Правда, и приглашений от учителей после соревнований посыпалось много. Андрей даже не ожидал получить некоторые из них. Например, на ученичество к себе его звал Василий Проксин — стихийник, чьим именем были названы улицы рядом с Янтарным проспектом. Антон Жилин — даже комментировать не нужно, это был один из величайших мастеров своего дела, колдун, который создал теорию стихийной магии. Пшшшык! Андрей услышал, как что-то пронеслось мимо него и резко поднял голову. Ему в лицо подул теплый ветер и тут же из-за куста показалась белая морда знакомого пса. Гром гулял без хозяина, но, как увидел Андрея, бросился к нему и громко залаял. Вента появилась из ниоткуда и встала рядом, жалостливо заскулив. — Тихо, — успокоил их Андрей. — Что случилось? Гром вертелся на месте, старательно вытягивая шею и показывая свой ошейник с красивой брошью. Вента тыкала ему в шею носом и скулила, поднимая умоляющие глаза на Андрея. «Возьми», — вдруг снова услышал он и вздрогнул. Андрей присел на корточки и пристально посмотрел на руну, которая была выцарапана на бляшке ошейника Грома. Вента подтолкнула руку Андрея, но он не спешил: мало ли, опять унесет его куда-то. Он и с иглой этой пока не разобрался. Но Вента едва ли не плакала, беспокойно виляя шикарным хвостом, Гром подпрыгивал от нетерпения, вытягивая шею, и Андрей сдался. — Ладно. Когда он снял брошь, Гром вдруг исчез. Он растворился прямо перед глазами Андрея, а Вента, ловко проскочив между ног, вдруг взлетела в небо и понесла Андрея непонятно куда. Он крепко вцепился в ее холку и закрыл свободной рукой лицо от колючего ветра. Открыл глаза, только когда почувствовал неприятный гнилой запах. Свежесть зимы куда-то подевалась, лес, укрытый шапками снега — чистый и красивый, сменился на страшную чащу с корявыми деревьями и гнилой листвой. Вента мягко спрыгнула на нее и пробежалась вперед. — Где мы? — Андрей осмотрелся. Туман подкрадывался к нему, протягивая белесые щупальца, но Андрей разогнал его ветром, отчего-то ему казалось, что это не к добру. — Куда ты меня притащила? Вента вернулась, вцепилась пастью в его рукав и потащила за собой. — Нет, так не пойдет, — рассердился он. — Умеешь говорить со мной, так объясни. Где мы? «…Багровое…» — донесся до него только обрывок фразы, но его хватило, чтобы распахнуть глаза и пустить ужас в сердце. Андрей быстро огляделся, принюхался и ясно понял: да, в Багровом. Он тут ни разу не был, но где еще на свете могло быть так жутко, как здесь? — Ты… Ты с ума сошла? — тихо прорычал он, не приведи Небо какая-нибудь тварь тут услышит. — Какого… — Придурки. Жалкие трусы. Идиоты. Выпусти меня отсюда! Андрей шмыгнул за ближайшее дерево и замер: мало ли, кто это мог быть. — Спасти мир они хотят. Ага, пряча свои задницы. Великие волшебники, тоже мне. Голос показался Андрею знакомым. Он хмуро глянул на Венту, подошедшую к нему, и вдруг узнал того, кто ругался в немой чаще. — Ну где ты, гадюка, у меня столько вкусной крови для тебя! — Женя? — вышел из-за дерева Андрей. Женя замерла и удивленно распахнула глаза. Ее рубашка была черного цвета от грязи, джинсы порваны больше, чем раньше, из коленок сочилась кровь. Лицо и руки были перемазаны в земле, и кровь капала с ее подбородка на землю. Женя утерла ладонью нос, пару раз моргнула, осмотрев Андрея с ног до головы, резко приблизилась и пихнула в плечо. — Блин, Сафронов, это реально ты? У него не было слов. Он беспомощно открыл рот, но тут же захлопнул, не зная, что сказать. Это сон или она тут, и он тут… — Ты… Ты как тут оказалась? — Нет, Сафронов, это ты как тут оказался? Вента? Вента радостно бросилась к Жене, кажется, Лазарев говорил, что это Женя ее когда-то нашла. Забросив лапы на плечи, Вента лизнула Женю в нос и отскочила обратно к Андрею, принявшись скакать вокруг него. — Ты привела его на помощь? Зачем? Как я буду ему все это объяснять? — Я вам не мешаю? — фыркнул Андрей и резко приблизился к Жене. — Ты хоть знаешь, где мы? — Оу, — хитро прищурилась Женя. — Наверное, в Багровом царстве, — сделав шаг, тихо добавила: — В лесу кошмаров. Вдруг послышался шум: затрещали ветки. Вента вздрогнула и исчезла, а Андрей охнул, когда почувствовал, как разливается по груди чувство чего-то очень нехорошего, злого, смертельного. Стало очень тихо, даже туман испуганно расползался по углам. Андрей завертел головой, а Женя попыталась рассмотреть кого-то в темноте чащи. — Валим отсюда, — он схватил ее за руку, но Женя придержала его. — Спокойно, у меня есть план. — Какой?! Нас сейчас заживо сожрут! Женя ухмыльнулась, сделала это безумно, так, что Андрею не понравилось. Она перевела на него глаза. Пусть улыбалась, но смотрела очень серьезно. Андрей вдруг понял: он ее не знает. Это была девчонка, которую он раньше не видел: не та веселая вертихвостка, не та сокрушенная одиночеством девочка, но кто-то другой. У этой ведьмы был очень решительный взгляд, злой и коварный. Встреть Андрей ее раньше, ни за что бы не подумал, будто она может играть в снежки и вообще умеет шутить. Было ощущение, что Женя собралась кого-то убить. — Что случилось? — задал он другой вопрос. — Лазарев в беде, — пожала плечами Женя. — Сейчас будем его спасать. Спокойно и ровно — как будто ничего страшного не произошло. Багровое царство, легендарный лес кошмаров — да что такого? От будничного голоса Андрею стало вовсе не по себе. И будь на месте Жени кто-нибудь другой, он бы побыстрее убрался отсюда, позвал Венту или выбросил бы эту брошь, взятую у Грома, но это была Женя, девчонка, которой он обещал не задавать лишних вопросов. — Ты чокнутая, — недовольно прошептал он. — Что делаем? Вдруг он увидел за спиной Жени огромную… змею? Назвать ее так было сложно, больше она походила на разложившуюся тушу некогда большого змея. Дикий ужас охватил его, и он силой удержал себя на месте, пихнул Женю себе за спину и покрутил запястьями, разгоняя магию по рукам: он хотя бы даст время Жене убежать. — Спокойно, — усмехнулась Женя из-за спины: — Это ко мне.