***
— Небо, что ты здесь делаешь? — Небо висит над головой, а я являюсь в живую. Женя лучезарно улыбнулась: так широко, как только могла и повертелась вокруг своей оси, расставив руки в стороны: «Вот она я, встречайте». Незнакомая рыжая ведьма недоуменно хмурилась, пока Женя переглядывалась со своей бывшей одноклассницей Надей Демидовой. — Кто бы сомневался, что ты вернешься, — хмыкнула Надя и оглядела Женю с ног до головы: — Вот это да. Женя засунула руки в карманы джинсов, закинула галстук за плечо и вздохнула: наверное, она тоже скучала по своим одноклассницам. Все-таки, когда двенадцать девчонок запирают в одной школе на восемь лет, они невольно становятся подружками, пусть и не все. — Убедительная просьба никому не сообщать мою фамилию, — предприняла жалкую попытку Женя сохранить свой маленький шанс на спокойную жизнь, пока она здесь. — Я взяла фамилию матери, не хочу блата на соревнованиях. А так как знаешь ее только ты, то любой слух — твоих рук дело. Я такое не прощаю. — Лучше расскажи, чем мы заслужили такую честь. — Я просто скучала по твоему нарциссизму, — улыбнулась Женя. — Мне скучно жить, когда одна я такая. Познакомишь нас? Женя кивнула на ту рыжую, с которой уже имела шанс пообщаться, но была озабочена пропажей Сережи. Теперь она разглядела ее получше и поближе: высокая, красивая, с бесподобной гривой медно-рыжих волос, наверняка сильная ведьма, раз браслетик на руке. — Анастасия, это наша бывшая одноклассница Женя… — Надя специально выдержала паузу, — Кострова. Мы учились вместе в Поднебесной. Женя, Анастасия Соболева, некогда капитан нашей команды. — Тоже бывший? — уточнила Женя и протянула руку. — Женя. Анастасия взглянула на ее ладонь и медленно протянула свою. Женя и забыла, что ведьмы так туго соображают, когда им предлагают пожать руку. — Настя. — Зашибись, вот и познакомились. Как жизнь, Надь, все еще надеетесь сделать нас? — Н-да, — протянула Надя. — Нам на самом деле очень жаль Диану и Жанну. Это проклятье… — Она справится, — не согласилась Женя. — Ой, ты же знаешь Загорскую, эту мисс-я-могу-все. Мы вас уделаем. Беспощадно! Анастасия недоверчиво прищурилась, а Надя засмеялась. Они отошли к диванам, начали болтать, и Женя с удовольствием рассказывала им про свою человеческую жизнь, прощаясь с надеждой на то, что не поползут слухи. Но Диане обычно нужно было хотя бы минут двадцать, чтобы прийти в себя. Сейчас она должна была быть в туалете и плескать себе в лицо ледяной водой, пока не посинеют губы. Ее сила была ее проклятьем. Раньше у Загорских никогда не было проблем с головой, потому что они соблюдали одно непреложное правило: нельзя иметь детей от менталиста. Загорские сами по себе были слишком сильны, чтобы брать себе в мужья волшебников с такой же силой, но мама Дианы была неосторожна, а отец — слишком влюблен. Вот и получилось, что теперь Диана мучалась от того, что власть над чужими мозгами порой начинала отбирать власть над своим собственным разумом. Но об этом никто не знал. Кроме Жени. — А что случилось с Дианой? — вдруг подала голос Анастасия. — Часто у нее кровь носом? — Волнуешься? — удивилась Женя. — Недавно она его сломала. Лазарев, зараза, плохо залечил. Ну ничего, ему от меня и так уже досталось. — О, гляньте, кто там сидит. Интересно, хвастаются своими успехами или поражениями, — снова услышала Женя за спиной и обратила внимание, как напряглось лицо Сони. — Как они не сгорели от позора? За Женей стояла группа девчонок в фиолетовых жилетках и перешептывалась, но нарочито громко. Надя упорно делала вид, что не слышит. Насколько Женя помнила, Надя была капитаном везде и всегда: староста класса, ведущая школьной линейки и так далее, а потому было бы неудивительно, окажись она капитаном сейчас. — Помните, как она валялась носом в луже? — Да они че, совсем охренели, — процедила Женя. — Жень, не надо! — успела воскликнуть Надя. Но было надо. Возможность переключить внимание с Дианы на что-то более интересное для женской публики: разборки. Дела ей не было до болтливых стерв, когда они еще и так трусливо поливают грязью своих соперниц за спиной, но это была соломинка, за которую ухватилась Женя, чтобы увести диалог в другое русло. — Эй, вы из императорского университета? — спросила Женя, оборачиваясь через спинку дивана к девочкам. Они соизволили опустить на нее глаза, одна важно кивнула. — То есть это вы сделали Луновой в прошлом году на эстафете? — Да, — деловито ответила одна. — А что, хочешь взять автограф? — Да, пожалуй, — Женя вытащила из кармана мятую салфетку, которую прихватила, чтобы дать Диане стереть воду с лица. Подошла и протянула девице в фиолетовом. — Жене от уникального экземпляра. Девица остановила руку и подняла на Женю взгляд: — Уникального экземпляра? Что ты имеешь в виду, мы тебе какие-то мыши подопытные? — Нет, — примирительно подняла руки Женя. — Я просто еще не видела, чтобы кто-то так бесстрашно издевался над Надеждой Демидовой. Она менталист… — Оу, — протянула девица и глянула на Надю за спиной Жени. — Как страшно, сведешь меня с ума? Надо уметь достойно проигрывать, — фыркнула она и поставила росчерк на салфетке. — Видимо, это сложнее, чем научиться достойно выигрывать. Держу в курсе: у вас не получилось. — Женя взяла салфетку и пакостно улыбнулась. У девицы так широко распахнулись глаза, что Женя испугалась, не вылетят ли они из орбит. Настало напряженное молчание, и вдруг раздался смех — сухой, колючий и надменный — смеялась Анастасия. — Сохраню на память, — Женя аккуратно сложила салфетку и запихнула себе в карман, отошла к столу и снова развалилась на диване. — Я сожгу ее под заклинание чесотки. Вот дура, кто оставляет свои подписи на право и налево, так и проклятой стать недолго. Звякнул телефон, Женя быстро вытащила его из кармана и глянула на сообщение. Это было от мамы, а от Дианы уже пятнадцать минут ничего. Она там не утопилась в раковине? — Ладно, была рада поболтать, до скорых встреч. Настя, у тебя очень классная сумка. Женя перескочила через подлокотник и убежала в туалет. Она спешила к Диане, наплевав на волнение, рождающееся в груди. Секрет, который она относительно бережно хранила все это время, вдруг прорвался через оплот хорошего плана и теперь едва держался на плаву. Все потому, что после ухода Жени, Надя осталась сидеть на диване, скромно и молча, пока рядом думала Настя. Она крутила рыжую прядь в пальцах, щуря глаза и глядя Жене вслед, и Надя ей не мешала: каждая ведьма знала, что Анастасию Соболеву лучше лишний раз не отвлекать. Но искреннее желание Нади понравится этой ведьме, добиться желанного приглашения в Верховный ковен и стать наконец-то одной из его ведьм делали из нее преданную подругу Анастасии. — Кто это? — наконец спросила Настя. — Ее настоящая фамилия? — Насть, я обещала… Анастасия медленно повернула голову к Наде. Она ничего не сказала, но на ее спокойном мраморном лице было буквально написано: «Я что-то перепутала или ты хочешь быть ведьмой Верховного ковена?» И Надя сдалась, потому что она уже устала участвовать в соревнованиях и тратить свой дар попусту, биться и тянуть время, пока Верховный ковен наконец надумает сделать ей предложение. Женя была хорошей девчонкой, но ее тайна не стоила будущего. — Елагина, — созналась Надя. — Дочь? — уточнила Анастасия. — Она знает Лазарева? — Они с детства дружат. Настя улыбнулась Наде и вдруг накрыла ее руку своей рукой, прошептав: — Надя, я никому не расскажу, зачем мне это? Просто мне интересно, кто она и почему я раньше ее не видела. Мне нравится Сережа, и я хочу знать о своих потенциальных соперницах все. Ты мне поможешь? — Анастасия использовала свой козырь, против которого у Нади не было защиты: — Мы же подруги. Конечно, они были подругами. *** — Со мной все нормально. — Никто не спорит, просто полежи пару минут. — Жень! — Диан! — Отстань от меня, со мной все в порядке! — Да ты всю раковину кровью залила! Они обе замолчали, когда в туалет зашла какая-то девчонка. Женя заслонила зеркало собой, улыбнулась вошедшей ведьме и проводила ее взглядом до кабинки, затем развернулась и начала шептать: — Мы обе знаем, что тебе срывает крышу, когда ты загоняешься об отце. Это глупо отрицать, это факт! — Я не загоняюсь, просто… — Просто ты до сих пор не рассказала об этом матери, так? Диана запнулась и отвернулась. Женя поняла, что немного переборщила: конечно, Диана не расскажет об этом маме. — Диан, надо побыть в тишине. Без чужих мыслей. Сережа оставил ключи от своей комнаты Жене, чтобы она могла там отсидеться до торжества, а потом быстро сбежать. Показательное выступление проходило в масках, поэтому Женю мог никто и не узнать, но назад пути не было, Лазаревская комната могла еще кому-то помочь. — Шестнадцатый этаж девятой башни, — сказала Женя и сунула Диане ключи в руку. — Живо. — Ты невыносима! — выдохнула Диана и взяла связку. — Только попробуй что-нибудь выкинуть, пока меня не будет! Диана захватила с собой пару бумажных полотенец и ушла. Женя посмотрела ей вслед. Диана не всегда мучалась от таких припадков. Да, все боялись, что сила станет сильнее ребенка, он рано сойдет с ума или еще чего хуже: начнет сводить с ума других невольно, но Диана выросла нормальной ведьмой. Вот только семь лет назад, когда ее родители развелись, у нее случалась истерика. Она была молчаливой и тихой, в духе Загорской, но на самом деле в душе маленькой и чрезвычайно сильной менталистки начался настоящий смерч. Он рос, и Женя не знала, о его существовании, пока однажды Диана не сбежала с уроков. Это случилось через неделю после развода ее родителей. Женя хотела пожалеть Диану в очередной раз, когда ее виски свело жуткой болью: такой, что Женя пожелала поскорее расстаться со своей головой. Диана только глянула на нее и крикнула: «Уйди!», а Женя захлебнулась своими страхами, которые до этого скромно ютились где-то на задворках сознания. Все потайные кошмары от одного мимолетного взгляда Дианы вылезли наружу и чуть не задушили Женю, а в виски будто стали вкручивать штопоры, но она справилась. После этого нашла Диану в лесу: испуганную, обхватывающую свои содранные после бега по лесу коленки и ревущую. Страшно, наверное, убивать людей невольно и одним взглядом, понимать, что в тебе заточено что-то неестественно сильное, и что оно наконец-то проснулось. Диана испугалась, что убила Женю, а потом долго не подпускала ее к себе. Пока Зоя творила иллюзии по просьбе Женьки в школе, создавая видимость, что Диана и Женя на месте, Женя всю ночь просидела на холодной земле у опустевшей берлоги, где пряталась Диана. Они разговаривали несколько часов перед тем, как она оттуда вылезла. В ту ночь они поняли, что у них добавился еще один общий секрет в копилку их дружбы, потому что, нарисовав себе на руках связывающие заклинания, они поклялись больше никогда и никому об этом не рассказывать. С тех пор небольшой рисунок на запястье служил сигнализацией, которая оповещала Женю о том, что Диана снова сходит с ума. Ну и списывать он помогал на контрольных, потому что такие глубокие ментальные сигналы не улавливали глушилки учителей. Женя вдруг подумала, что за четыре года ни разу его не почувствовала, но сегодня ее руку прошило такой болью! И когда Диана пришла к ней с просьбой поучаствовать в соревнованиях и караулила ее у подъезда, Женя знала, что она рядом. Отголоски чужих эмоций, изредка пробегавшие по каналам связи, дарили какую-то целостность, которой Жене не хватало. Как будто ей есть о ком заботиться, есть к кому бежать на помощь. Она давно такого не чувствовала. Женя потерла запястье, где располагался их сокровенный знак и тяжело вздохнула. И Диану с ее проблемами она тоже просто бросила, а потому не могла ей давать надеяться только на себя. — Алло, Сафронов? Привет, это Женя. У нас все нормально. В смысле очень плохо! Да тут Диане нехорошо, а я не могу с ней посидеть. Ну как почему? Шансов с Елагиным у меня нет, и я решила влюбиться в высокого волейболиста, сейчас болтаю с ним. А… — Сафронов бросил трубку, и Женя сочла свою миссию выполненной. Диане надо было научиться доверять. А заслужить доверие можно только помощью: всегда, везде, даже после того, как тебе тупыми ножницами резали нервы в висках.***
Андрей болтал с парнями на задних партах, пока профессор Приторский вещал что-то о порождениях стихии холода, вроде Йетти и големов изо льда. Все они обсуждали одно насущное мероприятие: Зимний бал. Паша лелеял надежды пригласить Женю, но метался между своей недостижимой мечтой и более приземленным вариантом — Аней Лаврентьевой, с которой они учились в одной школе и которая сохла по нему до сих пор. Андрей отшучивался и поддерживал разговор развязно: так, как будто он снова никого не пригласит и будет купаться в женском внимании прямо на балу, упрямо делая вид, что дела ему до Загорской нет. А дело было. Два предыдущих года прошли быстро, на те Зимние балы он так и не решился ее пригласить: думал о соревнованиях, о Елагине, о победе. Но вот скоро новый год: соревнования проиграны, с Елагиным они больше не пересекаются, Андрей получил пощечину от Дианы. Его мечты: победа, одобрение Елагина, слава сильного колдуна рушились одна за одной, как карточный домик при слабом ветерке. Андрей сам сдувал свои карты, которые так долго и упорно ставил одну на другую. Но, раздумывая над тем, что случилось за жалкие две недели, он ни разу не решил, что сделал что-то неправильно. Наверное, он просто неудачник по жизни, и судьба ставит его перед таким выбором: поступить подло и стать ее любимчиком или поступить хорошо и стать подонком для дорогих ему людей. — Загорская пока ни с кем не идет. — Ты прекрасно знаешь, что в Луновом ее ждет Дмитриев, — вздохнул Сафронов и сжал кулаки. — Он ее точно просто так оттуда не отпустит. — Дмитриев, — фыркнул Паша. — Откуда вообще взялся этот выскочка? Вообще-то у Дмитриевых был свой клан. Его отец — великий чародей, который воспитывает себе учеников под гербом своей фамилии, он прославился своими талантливыми воспитанниками, и многие властители материи мечтали у него учиться. Валера был настойчив в своих ухаживаниях за Дианой и не раз выводил этим Андрея из себя, но раньше у Андрея не было права бить ему морду за Загорскую, а теперь… может быть, оно появилось после того, как Диана рассказала про своих родителей? Андрей посчитал это простой жалостью, желанием поддержать его, а не искренней откровенностью. Он уже смирился с тем, что у Дианы другая жизнь, другие поклонники и друзья, как вдруг вчера, пока Андрей сидел у бабушки, к ней в окно прилетела сова. Белая и красивая, она принесла еловую веточку с привязанным к ней красной ниткой ярко-рыжим пером. Андрей забрал нитку, но так и не понял: Диана вернула ему его или подарила свою. Он и сейчас вертел под партой перевязанную веточку с перышком, поглядывая на подарок Дианы и гадая, что это значит. Где она вязала рыжее перо? Дз-з-зынь! Дз-з-зынь! Андрей быстро выключил звук, Приторский обвел недовольным взглядом задние ряды парт и снова повернулся к доске. — Алло, — прошептал Андрей, прячась под партой. — Жень, у нас пара! Но Женя позвонила не просто так. После их разговора, у Андрея в голове только и осталось: «Диане нехорошо». Он попытался узнать, что случилось, но Женя… Ай, как можно быть такой безответственной! — Господин Сафронов, — попытался остановить его Приторский, но Андрей буквально перелетел через лестницу, что отделяла его от выхода из аудитории, и выбежал в коридор. На бегу натягивая пиджак, он без куртки выбежал на улицу, поскользнулся на скользкой тропинке у стоянки метел и вдруг увидел знакомую. Моня, завидев Андрея, шустро к нему подлетела и предложила свои услуги транспорта. Вообще-то, на метлах он никогда не катался. У волшебников это было не принято, но какая была разница? Он вскочил и без малейшего понятия, как управлять этой штуковиной, сказал: — Моня, в Луновой, срочно! За несколько секунд Андрей вдруг понял, почему Женя так не любит летать. Это было ужасно, неконтролируемо, быстро и страшно! Моня лихачила так, что несколько раз за дорогу от Поддубного к Луновому Андрей попрощался с жизнью. Он уже было подумал, что не туда летит, но мелкий жучок, что вылезал из одной щелки древка и поворачивал свой носик в какие-то определенные стороны, помогал Моне: повинуясь ему, она скоро долетела до Лунового. Андрей спрыгнул с метлы и понесся к главному входу. Ему повезло: в своем ярком пиджаке он не сильно выделялся, потому что приезжих ведьм было много и на него никто внимания не обращал. Несколько лет чарсоревнования проводили в Луновом, а потому Андрей знал, где находится холл и столовая, но людей тут было очень много. Андрей ухватился за стрельчатый столбик свода и отдышался. Ведьмы в оранжевой форме на него покосились и смущенно рассмеялись, он им приветственно кивнул, не имея понятия, кто они. А где Женя? Был один способ ее найти. В шумном месте, где абсолютно всем наплевать на то, что происходит дальше тебя и собеседника, нужно было найти что-то, что все-таки умудрится привлечь внимание. На этот раз ими оказались колдуны. Андрей узнал всех до одного: Лев Ростов, Тимур Князев, Федор Донской — победители чарсоревнований прошлых лет. Они уже даже не учились в Луновом, но сейчас все втроем мило болтали с Женей на лестнице, пока она виртуозно игнорировала негодующие взгляды ведьм, обделенных вниманием этих колдунов, и громко смеялась, запрокидывая голову назад. — Женя! — крикнул Андрей, и Женя посмотрела на него и тут же выскользнула из круга колдунов, спускаясь вниз. — Серьезно? Ей плохо, а ты флиртуешь? — Ну да, я же тебе говорила. — Я думал, ты шутишь! — Я была серьёзна, как никогда. Что я могу с собой поделать: это мои друзья из Чародола. А еще я тащусь от высоких и спортивных парней. Ты тоже ничего… — Женя, где она?! — Сто тринадцатая комната, шестнадцатый этаж, девятая башня. Самая вычурная дверь, что там найдешь. Андрей выбежал, махнул на нее рукой, побежал к лифту. Тот поднял его на шестнадцатый этаж, где выпустил. Андрей огляделся и понесся вдоль по коридору, игнорируя возмущенные взгляды студентов Лунового, в чье общежитие так нагло вторгся в своем зеленом пиджаке. Он добежал до сто тринадцатой комнаты и дернул ручку двери, слава Небу, та была не заперта. Диана лежала на большой постели слева. От ее вида — бледного, усталого и такого вымотанного — Андрею стало плохо. Он подлетел к кровати и в нерешительности замер перед ней. Диана спала, и Андрею вдруг показалось, что он слишком громко дышит и сейчас ее разбудит. Он попятился к окну, но оступился, сшиб рукой какую-то статуэтку, споткнулся о загнутый у балкона край ковра, упал и потянул за собой несколько учебников с чьего-то стола. — Женя, — сонно пробормотала Диана и лениво перевернулась на бок. — Дай мне еще немного времени, я только пришла в себя. Андрей понял, что остался незамеченным, и встал. Он откуда-то знал, что Диана очень чутко спит, а тут не проснулась от такого грохота. Да и вообще, почему она спит в такой день: для нее соревнования были всем! Она стремилась к победе так же рьяно, как Андрей, тренировалась еще упорнее и отдавала себя всю! Андрей всегда думал: зачем ей это? Она Загорская, ее хотят растащить себе в ученицы все ведьмы этого света, это он — парень из ниоткуда, ему надо бороться за место под солнцем, а Диана… Может, она родилась великой, но Андрей полюбил ее за то, что она не стала заложницей славы своей фамилии, а решила добиться всего сама. Он стал подбирать книжки и тетради, одна случайно раскрылась, и Андрей увидел рисунок. Нет, произведение искусства. На странице в блокноте был изображен портрет. Он был не простым: нарисован штрихами черной кисти, вольно брошенными на лист. Изгибы свободных линий по началу показались Андрею бессмысленными, но вдруг он увидел лицо — знакомое. Только подняв тетрадь, он отодвинул ее от лица и понял, что это Женя. Он не узнал ее сразу: такой красивой она была на этом рисунке, написанном черной тушью на рыхлой бумаге. Легкая черта ее правильного лица, плавные изгибы губ улыбки, лучезарной и неприлично красивой, яркие глаза: как можно нарисовать их черной краской? Женя смотрела на Андрея со страницы и была легкой, веселой, нежной и доброй — не собой. Он перелистнул страницу и снова увидел Женю. С ее привычной наглой ухмылкой, непослушными волосами, перчатками на руках, но снова волшебной. На рисунок будто падал черный шелк, ветер сдувал его плавные волны и рисовал так, что невозможно было оторвать глаз. Андрей ничего не смыслил в искусстве, но не мог насмотреться. Не на Женю, но на любовь, с которой рисовали ее портрет. Глаза у нее снова были слишком живыми, как будто кто-то мечтал вдохнуть в них то, что когда-то кто-то вытащил. — Если тебе не сложно, принеси мне воды, — вдруг попросила Диана. Андрей опомнился: вообще-то он рылся в чужих вещах. Он быстро захлопнул тетрадь, положил ее на место и огляделся, нашел графин с водой и налил в пустой стакан. Комната была чересчур шикарной. Такую, пожалуй, надо было бы отдать Лазареву, как сыну председателя Магсовета. Правда, кровати тут стояло две, хотя и для них места было многовато. Диана села, и Андрей уже приготовился оправдываться, но Диана не открыла глаза: она так и пила — с закрытыми. — Я боюсь их открывать, вдруг снова тебя задену. Надо ей сказать… — Дай салфетку, пожалуйста. Диана немного пролила себе на шею, и Андрей тут же вскочил, чтобы дать ей салфетку, но на столе не нашел. Он открыл один ящик, другой, третий. Нашел он только полотенца, зато чистые, и протянул Диане. — Женя, — позвала Диана, снова опускаясь на подушку: медленно и тяжело. — Я… Я была неправа. Спасибо, я бы сошла с ума, если не ты. Я… Сегодня регистрация, и я весь день думаю, что ты можешь уйти. Это твой выбор, просто… Знаешь, мне вчера писал папа, и он спросил как ты. — Диан, остановись, это не Женя, — вскрыл карты Андрей. Диана замерла, схватившись за повязку на лбу и вдруг резко села. — Ай! — Диан, — Андрей подлетел ближе. — Стой! — выставила руку Диана и быстро отвернулась. — Уходи! — Диана, я… — Уходи, Андрей! — Да никуда я не уйду, — рассердился Андрей. — Ты валяешься тут без сознания, пока Женя развлекается с парнями в столовке. А где Сеттера с Катей, почему ты тут одна? Тебе же плохо, могли хотя бы воды принести! Сейчас их позову. — Нет! — испуганно вскрикнула Диана, и Андрей остановил руку над ручкой двери. — Андрей не надо. Женю… Нет. Я… слушай… Никому не смей об этом говорить. Андрей прищурился: он никогда не слышал, чтобы Диана заговаривалась. И почему она разговаривает с закрытыми глазами, да еще и отвернувшись? — Так-так, — протянул он. — Все это опять наверняка какой-то гениальный план, в который меня не посветили. Чья это комната вообще? — Это не план. — За что ты тогда благодаришь Женю? Она, кажется, немного тебя бросила. — Сафронов, Женя меня никогда не бросала. — А она утверждает обратное. — Ты ничего не знаешь! — Да потому что ты мне ничего не рассказываешь! Накричав друг на друга, они остановились. Андрей выдохнул и подошел к кровати, Диана тут же отвернулась от него в другую сторону. Она она дрожала: ее слегка трясло, а руки нервно сжимали покрывало, и Андрей увидел несколько синяков на ее руках, как будто она щипала себя за локти. — Я немного вышла из себя, — скупо пояснила Диана. — Со мной сейчас опасно находиться в одной комнате. Иногда… — Диана глубоко вздохнула и объяснила: — Иногда моя сила выходит из-под контроля. Такого давно не было, но сегодня кое-что случилось. Женя отвлекла внимание, я попросила ее дать мне побыть одной. «И она попросила прийти меня», — устыдился Андрей. — Диан, я знаю, что такое терять контроль. — Не ври, Сафронов, стихии — живые существа, они служат вам верой и правдой, а потому не подводят. — Да, нас подводят собственные желания и эмоции. Я выдул свою квартиру из окна однажды, помнишь? Диана слабо улыбнулась, он увидел из-за копны ее волос, как на щечке показался краешек улыбки. Он был готов на что угодно, чтобы она к нему повернулась и так же скромно и волшебно улыбнулась уже ему. — Тебе было шесть. — А ты запомнила. Диана открыла глаза и долго смотрела в пол перед собой, не поворачиваясь к Андрею. Она глубоко дышала, прислушивалась к тишине, которая царила в комнате, снова закрывала глаза. Андрей ей не мешал: у менталистов была очень сложная магия, чтобы разобраться в ней, будучи волшебником другой касты. Стихийники, перевертыши, менталисты, властелины материи и доминисы изучали основы чужой магии в общих чертах, а подробно разбирались только в своей. Стихийники делились по легионам. У перевёртышей вся классификация сил базировалась на представлениях биологии и видах живых тварей. Властелины материи классифицировали свои силы по тому, за сколько слоев они могут дотянуться до материи, например, не любой властелин мог сделать что-то со стулом, который стоял за стеной, приходилось резать пространство. Доминисов было слишком мало, и сила их была едина, а вот менталисты… Люди и волшебники до сих пор не поняли, что такое разум и где у человека душа, так что магия менталистов оставалась одной из неразгаданных тайн, поэтому люди так любили фильмы про телекинез и телепатию. — Ах-ах! — рвано вздохнула Диана и снова сильно зажмурила глаза. — Диан, ты можешь еще полежать, — сказал Андрей и обошел ее. Диана снова попыталась отвернуться, но Андрей, пользуясь моментом, надавил ей на плечи и уложил в кровать, сдернул с соседней покрывало и накрыл Диану. — Андрей, нам надо выступать. — Еще два часа. — Но, когда я сюда пришла, оставалось два часа. — Ты поспала минут десять, — соврал Андрей, покосившись на часы. — Я разбужу тебя. Она снова уперла локти в перины, чтобы встать, но сдалась: опустилась на подушку и глубоко вздохнула. — Я молю тебя никому и никогда об этом не говорить. У меня просто заболела голова. Так бывает. Мокрое полотенце, которое Диана держала на лбу, она подвинула на глаза и провалилась в сон моментально, как будто несколько дней бодрствовала и сейчас дотянулась до подушки. Андрей увидел салфетку в крови, которую Диана прятала, у нее под носом было несколько красноватых разводов. Ее волосы из безупречных шелковых волн спутались в колтуны, губу она разодрала до крови, а еще под глазами Андрей увидел серые разводы: она плакала. Творилось что-то нехорошее. Во всяком случае, Диана при Андрее плакала только раз, когда Женя разбила голову, но вот в другом университете на глазах у всех… Что-то точно случилось. Женя должна знать. Нет, Женя знает! Но ни за что не расскажет, потому что это не ее секрет. Да и помочь Диане наверняка нельзя, раз Лазарева до сих пор не здесь. Проблема не в организме, а в силе. Андрей покосился на часы, до выступлений оставался час. Диана не может открыть глаза и корчится от головной боли, Женя наверняка отвлекает внимание от ее пропажи внизу. Андрей остался один. Ему не у кого было спросить, что делать, а делать что-то было нужно, потому Диана, бесы бы ее побрали, выбежит на ринг даже если не сможет ходить. Тогда надо сделать так, чтобы на ринг не вышел никто, чтобы туда вообще запретили сегодня выходить. Андрей подкрался к стене, встал на стул и снял со стены часы, затем подошел к шкафу. Лазарев был немного выше его, но черно-серебристая жилетка Андрею все равно оказалась не велика. Он переоделся, оставив свой заметный пиджак на стуле, и натянул спортивную кофту, что нашел в шкафу, чтобы капюшон скрыл его лицо. После этого Андрей вышел и, тихо прикрыв за собой дверь, осмотрелся. Итак, сегодня показательный вечер. Команды показывают бесполезные красивые номера, представляя институты, этот тур ничего не решает, а значит его возможно и перенести. Нужна уважительная причина… В волшебном мире мало, что можно было сломать так, чтобы никто не смог восстановить за несколько минут, но идея для маленькой диверсии у Андрея все равно была. Правда, он не знал, как ее осуществить. Где-то в подвале у Лунового должен был находиться бестиарий для тренировки доминисов. Твари всех мастей и пород кормили на убой, чтобы они не грызли студентов, изучали и держали в загонах под зданием. Студенты часто возмущались, что у них вместо парковки — зоопарк. Если Андрей выпустит тварей на ринг, то никто не пострадает, потому что ринг окружен защитным заклинанием. Он будет большим вольером для монстров, а вот показательный тур отложат, потому что где его еще проводить? Вот только как довести кучу разъяренных монстров незаметно на главную арену? Можно создать мощный воздушный коридор, просто вымести этих тварей сразу в вольер и запереть… Это было безумство. За такое могли не просто отчислить, а еще и привлечь. Но Андрей посмотрел на дверь за своей спиной, вспомнил слабую вымученную улыбку Дианы и решительно опустил капюшон ниже, потом спустился на лифте на самый последний этаж. Он прятал лицо под капюшоном, а зашедшие к нему девчонки пытались туда подсмотреть, ловя его изображение в зеркале, но скоро он слился с толпой одинаковых костюмов. Его жилетка уместно вписалась в массу студентов, и он смог незаметно добежать до лестницы в подвал. На самом деле туда ходил и лифт, но наверняка на выходе стояли камеры, а лестница была пожарным выходом из подвала. Дверь была заперта. Андрей огляделся. Дверь к бестиарию находилась в конце длинного коридора, ведущего по одному из лучей, которые разбегались из главного холла. Всего их было двенадцать, Андрей был в третьем, если ветер вынесет дверь, никто сразу не поймет, из какого коридора был шум. Но, багровые бесы, все сразу решат проверить тот, где находится бестиарий. — Эй, ты че там забыл? — услышал Андрей за спиной. — Ой, Александр, простите, не узнал. — Мгм, — промычал Андрей, не поворачиваясь. Некто ушел, и Андрей выдохнул, мельком подумав: «Почему Александр?». Ну да ладно, вдруг он на кого-то был похож со спины. Он присел перед дверью и глянул в замочную скважину, попутно набирая номер на мобильнике. — Да, мой рыцарь? — Что? — Теперь я тебя так называю. Не каждый грозился врезать Елагину за меня, приятно. Андрей закатил глаза. — Мне нужно, чтобы стало очень шумно. Ты можешь… — Сань? Андрей услышал голос и замер, бросил трубку, медленно поднялся и понадеялся, что пронесет. Но нет: Лазарев подошел и круто развернул Андрея к себе. Андрей уже был готов врезать ему, чтобы не успел увидеть, но Лазарев перехватил его кулак у лица. — Что я опять натворил? — Сережа отвел руку Андрея от лица: — О, какая встреча. Ну и что ты тут забыл? Андрей глянул за спину Лазареву, где-то вдалеке из главного холла доносились голоса студентов, но в коридоре никого не было. — Девчонок пришел поддержать. — М, — ухмыльнулся Лазарев и оглядел Андрея с ног до головы. — Дурак ты, Сафронов, приметнее ничего не нашел? — А что? — не понял Андрей. — Ваша же форма. — Ага, — Лазарев подошел и стянул с Андрея куртку, развернул ее и показал надпись «№1 А. Волконский». — Н-да, знаешь, Саня очень любит эту кофту, постоянно тут в ней ходит. Ему подарили ее за победу на его первых и единственных чарсоревнованиях. Он разгромил абсолютно всех, ему это быстро наскучило, и больше он не участвовал. Такой провал не мог случиться тогда, когда Андрей еще даже не приступил к исполнению плана. Сгореть бы со стыда, но не перед Лазаревым. Андрей отобрал кофту, вывернул ее наизнанку и снова надел. — Притвориться Сашей — худший способ. Говорят, его мама — большая шишка в Магсовете. Ирина Волконская была не просто «шишкой», она была главой всего ведьминского крыла магического сообщества России, лицом страны, неким премьер-министром по делам ведьм. Многие говорили, что она давно метит в Председатели, но Лазарев ей не уступал. Должность это была выборная, и Андрей был уверен: Алексей Лазарев если и уйдет когда-нибудь, то только когда подготовит сына. Настала минута напряженного молчания: Андрей должен был войти в бестиарий, но Сережа за ним пристально наблюдал. — Ну и, — поторопил Лазарев. — Что ты здесь забыл? — Гулял, — твердо ответил Андрей, не отводя глаз. — Да ну? Специфичные у тебя представления о свежем воздухе. — Какие есть. — Можешь попросить меня помочь, вдруг я соглашусь? Андрей фыркнул и глянул за спину на двери. Диана лежала без сознания наверху, а в мрачном высоком коридоре прямо перед Андреем стоял самый талантливый молодой доминис, которого видел этот свет. Попросить у него помощи было, наверное, логично, но что-то Андрею подсказывало, что этот гад не будет ему помогать. Еще две недели назад он не мог представить себе ситуации, что они общаются дольше двух минут. — Ты же врач, — тихо буркнул Андрей. — Я только учусь. Лазарев спас Андрею жизнь. Елагин сказал, что он достаточно долго просидел у его кровати, да и Диану Лазарев с детства знал. Но риск был слишком велик: если сейчас Андрей попросит его о помощи, а он рассмеётся и сдаст его папаше, то Диана грохнется в обморок прямо на арене. — Мне нужна помощь, — пересилил себя Андрей, он говорил, едва разжимая зубы. — Я знаю, что мы не друзья, но… прошу тебя. — Это ты так решил, — Сережа сложил руки на груди. — Я вот считаю тебя неплохим парнем. Потому что ты друг Жени, а Женины друзья — мои друзья. И еще она жутко хорошо разбирается в людях, я ей доверяю. Так что мы делаем? Андрей выдохнул и снова посмотрел себе за спину. — Надо выпустить одну тварь на арену, чтобы ее долго не могли поймать. Или несколько. Мне надо сорвать показательные выступления. — Диверсия! — Сережа хлопнул в ладоши и потер ими. — Это интересно. — Твоему отцу это не понравится. — Моему отцу не нравится кофе на безлактозном молоке, а мама заставляет. Поверь, это его волнует намного больше маленькой безопасной выходки его не в меру прилежного сына. То есть меня. Я и не такое в детстве творил, и мне до сих пор не выгнали из дома. — Ты знаешь, как провести монстров на арену? — вдруг понял Андрей и нахмурился. Он как-то прочитал по этому хитрому самовлюбленному лицу, что Лазарев действительно может что-то сделать. — А ты пришел сюда без малейшего представления, как это сделать? Смело, я восхищен. Считай меня подарком от судьбы за безрассудство. Она такое любит. Лазарев достал из кармана ключи и повертел на пальце, подошел к двери, отпер ее и пригласил Андрея внутрь. Мрак предбанника рассеивался чуть поодаль, в месте, где за чистым толстым стеклом раскидывался настоящий лес. Это была точная копия Зачарованного. Так же, как и в настоящем лесу, там росли деревья, которые прятались под заснеженными шапками, кое-где блестел лед, и свет был уже вечерний, сумеречно-блеклый. Бестиарий был огромным, Андрей не мог разглядеть, где его границы-стекла. Он тянулся под всем Луновым, а тот был огромным. Лазарев подошел к стеклянным стенам и прищурил глаза: сейчас в лесу был поздний вечер, и Лазарев долго вглядывался в сумрак, как вдруг! Прямо на стекло ни пойми откуда налетел огромный зверь, разинув хищную пасть. Он стукнулся о стекло, взвизгнул, как кот, которому наступили на хвост, и убежал. Андрей шарахнулся от чудища в сторону, но Сережа даже бровью не повел — продолжал смотреть в темноту и сканировать глазами пространство за вольером. Его пес лежал под стеклами и дремал, на визг чудища в насколько раз больше его самого он только дернул ухом. Все это казалось Андрею жутковатым, но времени трусить не было. — Кого ты ждешь? — Того, кого мы сможем провести на арену и не быть съеденными заживо. Например… Иди сюда, девочка моя. Андрей встал около стекла и тоже стал смотреть, но ничего не видел, тем не менее у Лазарева на губах растягивалась улыбка. — Ты чувствуешь того, кого я не вижу. — Браво, Сафронов, пятёрка по основам магии доминисов. Эту крошку мы пронесем незаметно. — Но ее не видно. — Зато трудно поймать. — Хорошо, — сосредоточено кивнул Андрей, хотя ему все еще казалось, что Лазарев его просто дурит. Сейчас отправит его ловить невидимку, а сам рассмеётся и запрет в стеклянном вольере, как зверюшку. — Надо выманить ее оттуда. — Гром, — обернулся Лазарев к своему псу. — Подойди. Огромный пес, дожидавшийся Лазарева внутри, выгнул спину и потянулся. Он тряхнул мордой, сбив с брылей набежавшие слюни, подошел к стеклу и припал к нему носом, от которого тут же в стороны расползлось пятно пара. И Андрей увидел. Это была волчица: небольшая и очень красивая. Ее шерсть — удивительного золотого цвета — переливалась, как золотой самородок на дне реки в солнечный день, когда свет дрожит на его шлифованных речным песком боках. То ярко, то глубоко и загадочно, то желтым, то почти белым, то бледно-розовым. У волчицы был аккуратный черный носик и белая грудка, на лапках — белые тапочки. Ее хвост убегал от своей хозяйки на несколько метров назад, где поднимался вверх над головой и горел! Сотни искр, словно запутавшихся в ее волшебной шерсти, бегали по пушистому хвосту — лисьему, а не волчьему, они загорались, гасли, рождались и умирали, освещая небольшой пятак вокруг своей хозяйки волшебным золотистым свечением, как будто кто-то сыпал золотую пыльцу в ночи над мордой волчицы. — Привет, — улыбнулся Лазарев, у волчицы были глубокие карие глаза, но смотрела она не на Лазарева, а на его белого пса. — Ты что делаешь? Мы ее уже ловим? — Андрей увидел, как Лазарев открывает вольер, и стащил сетку со стены, но Лазарев грубо пихнул его к стене и приказал замолчать. Андрей удивился, но замер. Волчица аккуратно подошла к краю вольера и высунула нос. Ее умные карие глаза осторожно осмотрелись, затем она перешагнула порог. Сначала попробовала каменный пол под лапой, потом спрыгнула на него и подобрала свой шикарный хвост, который тут же окутал свою хозяйку, когда она села и стыдливо прикрылась им, словно веером. Андрей не верил своим глазам. Волчица подняла правую лапу и начала ее лизать, а пес Лазарева вдруг… приосанился и медленно стал подходить ближе. Он аккуратно ткнул своей неуклюжей мордой волчице в плечо и вдруг обошёл ее, чтобы она не закрывалась от него хвостом. Волчица опустила лапу, встала и, гордо задрав нос, отошла подальше: да что за чудище такое культурное? Пес метнулся за ней. Она вскочила и игриво припала на передние лапы. Пес прыгнул, она увернулась, они начали носиться по узкому коридору и играть. Андрей стоял, открыв рот. Он перевел на Лазарева недоуменный взгляд, тот улыбался и наблюдал за животными. — Любовь, — объяснил он и отпустил Андрея. — Гром воет мне каждую неделю, просит, чтобы я его к ней отвел. Многие говорят, что у животных есть только инстинкты, но как доминис заявляю, что это полная чушь. Мой пес влюбился в… — Это Мать четырех ветров, — выдохнул Андрей, когда догадался. — Небо, это реально она? — Эм, да. Но Загорская сказала, что ей нравится, когда ее называют Вента. Ветер на латинском. — Загорская? — нахмурился Андрей. — Подожди, а что… А откуда… Стоп. Андрей выдохнул и тряхнул головой. — Нам надо отвести ее на ринг. — Она не уйдет. Сто раз пытался ее выпустить, она все равно возвращается. Но устроить небольшой ураган она нам поможет. Организаторы чарсоревнований не поймают ее на ринге, а охотникам долго ехать. — Ты гений! — обрадовался Андрей и несильно стукнул Лазарева по плечами. — Ого, — хмыкнул он. — Первый комплемент за столько лет. Ладно, Сафронов, пойдем. Вента! Вента отвлеклась от игры и важно подняла голову: «Да, холоп, я слушаю, что ты мне скажешь». Но важная волчица из нее не получалась, Гром накинулся на нее и игриво прикусил за ушко, она перевернулась на спину и лапой дала ему по морде, не сильно, а даже как-то любя. Гром тряхнул мордой, гавкнул и подбежал к Лазареву. — Это Андрей. Он проводит тебя до ринга. Ты сможешь улететь оттуда, как только создашь там маленький ураган. Только пусть он продержится хотя бы денек, ладно? — Она понимает тебя? Вента так по-человечески вздернула бровь, что Андрей догадался: она понимает и его. Оставалось незаметно прокрасться к рингу, вокруг которого комитет по чарсоревнованиям выставил столько охраны. Вента подошла к Андрею и принюхалась. Вдруг вздрогнула, сделала шаг назад и прищурила свои темные глаза. — Ууу? — протянула она и снова повела носом. — Эй! — успел вскрикнуть он, когда Вента закинула ему лапы на шею и ткнулась носом в шею, а потом ее холодный язык стал мочить его рубашку. Пушистый хвост обвил его живот, стало тепло, а Вента, как собака, соскучившаяся по хозяину, прыгала вокруг Андрея и пыталась закинуть лапы еще выше. — Лазарев… — О, Гром, у тебя появился соперник, — хмыкнул Лазарев. — Пойдемте, нам надо торопиться, пока не началась пара. Вента, исчезай. Венте не хотелось исчезать, но она послушно пропала, а затем Андрей почувствовал, как до его ладони коснулось что-то теплое и пушистое — морда Венты. Он неуверенно погладил ее, а потом она дала ему взять ее за хвост. Наверное, так ей было удобнее идти рядом. Незаметно совсем пройти не удалось: Лазарев привлекал слишком много внимания, особенно женского. Каждый второй колдун Лунового считал долгом пожать ему руку, и каждая ведьма пыталась завести разговор или построить глазки. Андрей отворачивался и закатывал глаза. Они добрались до ринга и шмыгнули в бытовку, где хранился разный спортивный инвентарь для физкультуры. В нем они должны были отсидеться еще минут сорок, пока ринг не откроют для финальной проверки готовности. В этот момент Андрей должен был выпустить Венту. — Не устал быть неотразимым? — А что толку? Андрей сел на пол и почувствовал, как на его коленях устроилась волчица, опустив морду ему на ноги. Лазарев сел рядом, вытянув одну ногу вперед, у его ног сел Гром. Его куцый хвост метался, глаза бегали от хозяина к возлюбленной, и Сережа гладил его по морде. — Толк, наверное, есть, — не согласился Андрей. — Да ну? — Лазарев задумчиво улыбнулся и посмотрел на Андрея. — Гром — красивый пес, но он влюбился в волчицу, имя которой гуляет из легенды в легенду. Вдруг в этот раз она улетит, а Гром не умеет летать. Он будет ждать ее, преданно и вечно, но она не вернется, каким бы красавцем он ни был. Мать всех ветров — недостижимая мечта моего белобрысого друга. — Ого, так у тебя есть недостижимая мечта? — Твой сарказм меня обижает. — Это не сарказм, — как бы извинился Андрей. — Я хочу уметь так же, как ты. Это зависть. — Да брось, ты даже слов таких не знаешь. Или ты про то, что я не заикаюсь через слово, пока разговариваю с Дианой? — У меня весло рядом, не заговаривайся. — Тебе нечему завидовать, — вздохнул Лазарев. — У меня все намного хуже, чем у тебя. Андрей мельком глянул в сторону и увидел, что Лазарев перестал улыбаться. Такое вообще когда-то было? По кому мог грустить волшебник, к ногам которого была готова упасть любая? У которого было все. Он славился своими короткими романами, но Андрей был не слишком охотен до сплетен, может быть, за славой первого бабника Лунового он проглядел что-то в истории Лазарева? Что-то кудрявое, вредное и непостоянное, как майский ветер. — Ты давно ее знаешь? — Долго же ты думал, Сафронов. Сережа подтянул второй ногу и опустил на колени локти, устремил взгляд в потолок, под которым болтался маленький светильник с бегающими светляками, и надолго замолчал. Андрей в жизни бы не подумал, что когда-нибудь захочет поговорить с Лазаревым — этим самовлюбленным кутилой, который бесил его с первого курса. При всем этом Андрей почему-то был уверен, что любить Женю должно быть очень трудно. — Про вчерашнее, — тихо пробурчал Андрей. — Она мне не нравится, и я ей тоже. Она просто попросила помочь со стихией. — Хорошо, — протянул Лазарев, рассматривая свои пальцы. — А то я заманил тебя сюда, чтобы убить. Ревность у доминисов — дело страшное. Андрей недовольно на него глянул: — Только попробуй, тебя сдует вместе с этой бытовкой. Полетаешь над родным универом. — Сафронов, ты растешь! — обрадовался Лазарев и, рассмеявшись, покачал головой. — Ты ей нравишься, потому что ты другой, Сафронов. Ты честный и жадный до справедливости дурак. А еще ты сохнешь по Загорской. Ты попался на Женин крючок в тот момент, когда она поняла, что вы друг к другу не ровно дышите. Женя мечтает найти парня Диане с первого класса. Мимо тебя бы она не прошла. Андрей фыркнул и отвернулся к стене. — Сам ты дурак. Вместо того, чтобы меня тут лечить, давно бы признался Жене. — Ну да. Тебе-то виднее. — Держу пари, ты даже не пытался. — Пытался! — вдруг рассердился Лазарев. — Пытался и не один раз. И на каждое мое: «Я люблю тебя, Женя!», я слышал: «Хорош заливать, Лазарев, все знают, какой ты бабник». — Но ты реально бабник. — Я искал такую же, как она, — всплеснул руками Лазарев и тяжело вздохнул: — Не нашел. И я боюсь, что она снова уйдет, как только это все закончится. Знаешь, я ловлю себя на мысли, что не хочу, чтобы эти ведьмы просыпались, потому что она исчезнет, как только они придут в себя. — Лазарев, ты совсем что ли? Займи голову чем-то другим, даже думать так — подло. Женя не уйдет. С чего бы ей уходить, ей здесь нравится. У нее тут Диана, ты и… неважно. Будет жить на два мира, у нее получается. Лазарев перевел задумчивый взгляд на Андрея. Он долго смотрел на него, изучал, думал о чем-то. Андрей метался от мыслей «она любит Елагина, куда она денется» до воспоминаний о грустных глазах Жени, когда она почти рассказала ему, что случилось много лет назад, из-за чего она ушла. В тот момент Сафронов зарекся об этом не спрашивать, мало ли, какие у девчонок могут быть проблемы. Он уже тогда подумал: Женя такая ведьма, что увести ее отсюда могло только что-то очень серьезное, но сейчас, глядя в несчастные глаза парня, который смеялся над всем миром с балкона своей башни, Андрей вдруг понял: случилось что-то ужасное. — Кто-то умер? — А ты догадливый, — тихо и серьёзно ответил Лазарев, не отводя пристального взгляда. — Ты хочешь, чтобы она осталась? — Я… — Да или нет? — с нажимом спросил Лазарев. — Да, хочу. Лазарев вздохнул и снова откинулся назад, прислоняясь затылком к стене. Он вдруг слабо улыбнулся, затем открыл глаза и медленно повернул голову в сторону Андрея. — Если это у кого-то и получится, то у тебя. — У меня? — удивился Андрей. — Диана — ее лучшая подруга. — Она думает, что виновата перед Дианой. Женя винит себя за свой страх, но этот страх был таким огромным, что он сожрал ее заживо, а никто не заметил. Она перегорела, как спичка, а всем было жалко себя. Вот бы Женя не ушла, нам будет так без нее плохо! — Лазарев выругался сквозь сжатые зубы. — И Женя ни перед кем не виновата. Ребенку можно испугаться, ее никто за это не винит… — Он запнулся и втянул воздух. — Никто. Кроме нее самой. Нам нечего ей прощать. Андрей с трудом выдержал взгляд, которым сверлил его лицо Лазарев. Чего он от хотел от Андрея? Чего ждал? — Ты что, не видишь? У нас не получается. Сегодня день регистрации команд, Женя обещала дотянуть Диану до этого момента. Она может уйти завтра или прямо сейчас. Не хочешь делать это для себя, сделай это для Загорской. Для Елагина! Сафронов, — Лазарев подсел к нему и нахмурился: — Она перед тобой ни в чем не виновата. Ты ее надежда — светлая и чистая, которая про нее ничего не знает. Но я тебя уверяю, если бы ты узнал ее хоть немного получше, ты бы никогда и ни за что от нее не отвернулся. Помоги нам. Андрей стушевался и сжал кулаки. Он отчего-то заволновался, может, потому что с Лазаревым творилось что-то странное? Он умолял Андрея ему помочь, одними глазами, без слов. Просил строго и безнадежно, как будто Андрей и вправду был чьей-то последней надеждой. — Это ее выбор, — сказал Андрей, он часто слышал это от Елагина. Брови Лазарева дрогнули. Он понятливо усмехнулся и опустил глаза. Андрей почувствовал, что сделал какую-то глупость, хотя искренне считал, что сказал все правильно. — Выбор Дианы сегодня не выступать на показательном туре? Они ничего больше друг другу не сказали. Андрей отвернулся и стал гладить Венту по узкой мордочке. Лазарев трепал за брыли своего пса и разговаривал с ним. Они просидели в бытовке около получаса, когда настало время выполнять вторую часть их плана. Андрей захотел разрушить напряженную тишину и заговорил первым. — Если она останется, она все равно не будет с тобой. Ты знаешь о ней не все. — Нет, Сафронов, я про Женю знаю все, — Лазарев выдохнул, тряхнул головой и снова улыбнулся. — Впрочем, только что я попросил тебя о помощи, а ты меня очень культурно отшил. Но я тебя не брошу, потому что Диана — и моя подруга. А еще Венте хочется погулять, она пять лет просидела в этом загоне. — Постой, так она не из бестиария Лунового? — Шутишь что ли? Эта волчица — ожившая сказка, Академия научной магии разорвала бы бестиарий на куски, если мы сказали, где она. Женя с Дианой ее случайно нашли в лесу, она умирала, но я спрятал ее в бестиарий и мы выходили ее. Она же невидимая, никто об этом не знал. Гром, у тебя пять минут. Сережа схватил Андрея за шкирку и отвел за дверь, в которой лежали лыжи. Они заперлись там, и Лазарев припал к небольшой дырочке, на месте которой когда-то находился глазок. Андрей стал смотреть в щелку. Огромный белый пес ткнулся мордой в лоб волчицы и жалостливо протянул: — Ууу… Она потерлась шеей о его шею, ткнулась носом в край морды и лизнула в нос. — Прощание, — объявил Лазарев и отлип от двери. — Как мне ему объяснить, что она может исчезнуть, а может вернуться. Никто не знает, что взбредет ей в голову. Андрей глянул на Лазарева: давно тот стал таким сентиментальным? — Если она его тоже любит, то вернется. До этого же не уходила, — Андрей не привык разговаривать на такие темы. Обычно с парнями они отзывались о девушка в упрощенных формах: нравится, зацепила и так далее. О любви он, наверное, еще никогда и ни с кем не болтал. Небо, ну почему с Лазаревым? — Построишь ему будку в Зачарованном лесу. Она будет к нему прилетать, — предложил Сафронов и тихо рассмеялся. — Станешь заводчиком волшебных псов. — Подарю тебе щенка, отдашь Загорской, она растает. Диана обожает собак. — Мгм. Андрей вышел и приоткрыл дверь бытовки. Вента послушно поднырнула под его руку и высунула морду наружу. Охрана уже открыла ринг, оргкомитет проверял защитное заклинание. Андрей присел на корточки и взял морду Венты в ладони. Они прикрыла глаза и потерлась пастью о его руки. — Пока, красавица, — ласково улыбнулся он. Волчица открыла глаза — красивые и умные, очень человеческие. По ее морде вдруг прокатилась слеза, она мягко закинула лапы на плечи Андрею и лизнула в щеку. Андрей вздрогнул, когда ясно услышал: «Хозяин». Но разобраться он в этом не успел: Вента исчезла, а в следующее мгновение на поле начался жуткий ураган. Оргкомитет быстро смылся оттуда, закрыли двери, но Вента успела выскользнуть в щелку. Андрей увидел, как она вильнула своим золотым хвостом на прощание уже где-то в воздухе и улетела в Зачарованный лес. Гром метнулся за ней. Он преданно провожал громким лаем свою любовь, забежал в чащу и исчез, а Лазарев потянул Андрея обратно в Луновой. Когда они зашли в Луновой, Андрей чуть не оглох. На весь парадный холл звучала громкая невыносимая музыка: тяжелый рок с хрипучими голосами певцов и такими басами, что уши грозились отвалиться. Андрей уважал эту музыку, но не так же громко! Он огляделся и понял: под потолком, виляя между квадратными лестницами и каменными монстрами, свешивающими пасти со стен, летала метла. На ее хвосте болталась колонка в сумке, а за ней, перепрыгивая через перилла, носилась Женя. Кто-то выл, кто-то сбегал в комнаты, находиться тут было просто невозможно, только некоторые хранители спокойствия Лунового пытались поймать Моню вместе с Женей. — Пошли, — пихнул его Лазарев к лифту и вдруг перехватил взгляд Жени. Кивнул на Андрея и увел в лифт. — Что это было? — спросил Андрей. — Зачем она… — Не знаю, — пожал плечами Лазарев. — Мне показалось, она волнуется за тебя. Ты ее не просил? Андрей вспомнил: — Я попросил ее пошуметь. Хотел вынести дверь… Да нет, я же сбросил. Даже не объяснил, зачем. — Значит, ей хватило того, что ты вякнул что-то невразумительное в трубку, — вроде бы пошутил Лазарев, но вдруг посмотрел на Андрея и кивнул ему на левую руку. — Не забывай, что я тебе сказал. Может, передумаешь еще. Он вышел из лифта, а Андрей задержался. Он опустил глаза и посмотрел на свое запястье, где болталась петелька от неумело завязанного бантика из алой нитки.***
Голова прошла. Диана выспалась и сладко потянулась: как же хорошо иногда просто поваляться в кровати в тишине. Чужие мысли больше без спроса не лезли в голову, она снова чувствовала контроль, а еще ей снилось, что Андрей держит ее за руку и успокаивает, что он не боится ее, сидит рядом и гладит по голове. Такого кошмара не случалось уже давно. Диана даже после смерти Зои не дала взять силе над собой контроль, потому что видела, что творится с Женей и понимала: сейчас ей не до чужих проблем. Диана чувствовала поддержку всегда, но в те страшные времена научилась держать свою силу особенно сильно, а тут вдруг… расслабилась. Нет, испугалась. Того, что сегодня регистрация. Что вот-вот пройдет показательный тур и жизнь, которая так стремительно и в то же время скромно начала налаживаться, вдруг снова остановится. Настал момент, к которому Диана стремилась целый год, ради которого не вылезала из зала и ночами продумывала стратегии боя. Ради этих соревнований она решилась на безумство: пришла к Жене сама, впервые за четыре года, с этой глупой просьбой. Но на пороге такого важного дня, Диана вдруг поняла: это такая мелочь по сравнению с тем, что Женя снова здесь. Плещет ледяной водой в лицо и наверняка развлекает публику в общем холле, чтобы никто не вспомнил о Диане. Диана распахнула глаза и посмотрела в потолок. Он был красивыми, расписанными мрачными узорами черной и серебряной краской. Сияющие животные, расписанные древними рунами, перекидывались на черном звездном небе из одного созвездия в другое, сражались и игрались. Скромный свет луны подхватывал слабое свечение удивительного узора. Диана вздохнула, повернула голову влево и испугалась: на стуле справа от нее кто-то сидел. Она резко вскочила и пригляделась: — Саша? Саша, что-то рисовал. Делал он это особенно: раскрыл ладонь над страницей и едва перебирал пальцами. Черные ленты краски вились над его блокнотом и мазали по листу, наверное, получалось что-то красивое. Саша был сильным властелином материи, управлялся с ней ловчее, чем многие художники с кистью, и Диана точно помнила: он бесподобно рисует. — Привет, Диана. Ну, рассказывай, — вздохнул он, не отрываясь от блокнота. — Кто ел из моей миски, спал на моей кровати и… — Саша вдруг повернулся к шкафу, — надевал мою одежду? — Что? — Диана пригладила волосы и выползла из-под одеяла. — Извини, мне стало плохо. Я думала, это кровать Сережи. — Милая, я не обижаюсь. Можем полежать вместе, — он снова опустил глаза в блокнот. — Волконский, ты не меняешься, — улыбнулась Диана и вытащила шпильки из волос, чтобы расчесать их пальцами. — Для полного счастья мне нужно только услышать, как вы с Женей ссоритесь. — М, — хмыкнул он. — А ты рисковая девчонка, Загорская. Обычно от нас искры летят. — Что ты рисуешь? — Обнаженную тебя. — Волконский! — Нечего так сладко спать у меня в постели, — спокойно пожал плечами он и сделал еще один штрих. — Ты пропустила самое интересное. Кто-то устроил ураган на ринге. Метла Елагиной украла колонку и час летала по холлу Лунового, развлекаясь под тяжелый металл. Показательный тур отменили, ты прямо сейчас пропускаешь вечеринку у Дмитриева. А он так тебя ждет… — Волконский прищурился, вглядываясь в рисунок, и пакостно улыбнулся: — У него на тебя были большие планы. Там столько шампанского, что из кампуса сама бы ты сегодня не ушла. Диана закатила глаза и отвернулась. Что-то в этом мире не менялось, и это грело душу. Саша поднял на нее глаза, в зеркало она увидела, как он выдрал из блокнота лист, встал и подошел. Он остановился около Дианы, скептично оглядел ее помятый наряд и, раскрыв ладонь, провел вдоль ее спины и ног. Ткань тут же разгладилась, заломы на зеленом шелке исчезли. Саша задумчиво проследил за своей рукой. — У тебя новый поклонник? Диана, ты разбиваешь мне сердце. — О чем ты? — Елагина притащила к Валере на вечеринку всю твою команду и какого-то парня. Валера пытался возмутиться, но аргументы у Жени железные: «Я обещала, что нас будет четверо, — нас четверо». Твой мальчик мило злится, Лазарев уже третий час оттаскивает его от Валеры, чтобы никому сегодня не набили морду. — Третий час, — ахнула Диана и посмотрела на стену. — А еще кто-то спер у нас часы, — хмыкнул Саша и цепко вгляделся в лицо Дианы. На его лице расползлась коварная улыбка, он сузил глаза и протянул: — Да ты влюбилась. Она хотела возмутиться. Дать Волконскому пощечину, в конце концов, но за что? За свою глупость? За пакостное желание отбить Андрея у Жени во что бы то ни стало? За гнилую ревность, которая охватывала каждый раз, когда Женя говорила: «Мы с Андреем…» — И что с того? — вместо этого спокойно произнесла Диана. — Ничего, — безразлично пожал плечами Саша. — Просто передай другу, чтобы больше не трогал мои вещи. Я ревнивый к ним. — Саша стащил с комода какую-то вещь и оглядел. — Мне маловат. Отдай своему малышу. Диана взяла у него из рук чей-то пиджак. Даже в такой темноте она разглядела его темный зеленый цвет и вышитую золотистыми нитками эмблему Подудбного. Это был пиджак Андрея. Диана понятливо кивнула и подняла глаза: — Что-то еще. Саша ухмыльнулся, вырвал из блокнота лист и протянул ей. Мягко стелилась черная тушь на бежевой бумаге, будто китайский старец выводил каждую черту тонкой кистью: кровать, девушку, прикрытую тонкой тканью. Рисунок был черно-белым, но Диана точно поняла, что покрывало было прозрачным и легким. Оно падало на тело дремлющей красавицы, обтекая ее тело. Диана увидела свое лицо и подняла усталый взгляд на Сашу. — Ты пошляк. — Художника обидеть может каждый, — притворно вздохнул Саша, прислонив руку к груди. — Что б я его больше здесь не видел, — серьезно добавил он и ушел в ванную. Диана опустила глаза и снова посмотрела на пиджак. От него пахло зимним лесом: снегом, елью и каким-то слабым одеколоном. Диана прижала пиджак к груди и подошла к окну. Отсюда было видно ринг, под прозрачным куполом которого бесновался ураган. Тикали в ящике комода часы, был разворочен шкаф Саши, и книги на столе — сложены в кривые стопки, хотя Саша был жутким перфекционистом. Диана поднесла пиджак Андрея к носу, чтобы закрыть от мира свою донельзя счастливую улыбку, почувствовала, как щеки мочит что-то теплое и тихо-тихо поругала на Андрея: — Дурак.