Второй раунд — командные соревнование. Дается одно задание на две команды, кто быстрее справится — тот победил. По старой традиции этот раунд проводился в Зачарованном лесу. В этот раз для его проведения даже выловили циарона и временно посадили в бестиарий к другим сказочным тварям, чтобы не мешал. Ориентирование на местности, избегание ловушек, бой с соперниками, если понадобится, — вот, что проверяли в этом раунде.
Андрей с командой стоял на старте. Правда, о скорости прохождения маршрута думал он один, остальные флиртовали с Женей. Особенно старался Паша, и Андрея это удивляло, разве можно так яро кадриться к девчонке, зная, что это бесполезно.
— Андрюха, удачи! — Женя чмокнула его в щеку. — Что-то случилось?
— Да, — улыбнулся ей Андрей. Женя точно не была виновата в его неудачах. По всем фронтам. — У нас раунд, а ты отвлекаешь мне всю команду.
— Мужчины от меня без ума, — Женя игриво поправила волосы. — Либо я покоряю их красотой, либо вывожу из себя. Красота и интеллект — самое опасное сочетание.
— Как я жил до нашей встречи? — шутливо вздохнул Андрей.
— Готова поспорить, что скучно и уныло.
— Спасибо, что пришла.
Женя широко улыбнулась и закусила губу.
— А у меня есть для тебя ма-аленький стимул, — Женя шагнула ближе и прошептала: — Сегодня ночь льда. Ковен Красной калины заморозит весь зачарованный лес, превратив землю в сплошной каток. Праздничные гулянья, коньки, горячий глинтвейн и ты с Загорской наедине в чаще. Смекаешь?
— Женя, — Андрей отвернулся и стал разминать запястья. — Ты когда-нибудь успокоишься?
— На вашей свадьбе. Кстати, ты не отвертишься, я уже купила платье.
Паршиво все вышло вчера вечером. Андрей провалялся всю ночь, думая о том, какую глупость совершил, но, раздери Небо, это был самый волнительный поцелуй в его жизни. Ту секунду, на которую Диана растерялась, он принял за согласие, и на миг почувствовал себя счастливым. Пусть остальное будет расплатой за глупость и то, что он не умеет держать себя в руках.
— Диана встает рано, но не в пять утра, и никогда не кидает вещи на кровать. Такое было лишь раз, когда развелись ее родители. И ты сегодня чернее тучи. Что-то случилось, но не буду допытываться что именно до того, как ты затащишь раунд. Поэтому удачи, мой скрытный друг.
— Сафронов, команда поддержки?
Подошел Рома Кольцов и недовольно глянул на Женю, он еще помнил, как она причесала его после прошлого тура.
— Психиатрическая помощь. Ты как раз по адресу, я тут тебя жду.
— Да кто ты вообще такая? — нахмурился Кольцов. — Давно это в Поддубном учатся безродные ведьмы?
Андрей шагнул вперед, но Женя придержала его за руку.
— Меня ветром занесло. А потом оставили.
— За красивые глаза? — гадко хмыкнул он.
— Зато не за папины деньги, — также вредно улыбнулась она.
Кольцов бы удушил ее, но Андрей так громко рассмеялся от его раскрасневшегося лица, что Рома быстро переключился.
— Чего ржешь, Сафронов? Мы и сегодня вас умоем. А с тобой, крошка, встретимся вечером.
— Ты меня заинтриговал. — Женя подмигнула ему. — Но для расправы со мной надо бы встать в очередь. Конец вон там! — Она кивнула на заградительную ленту, где стояли зрители.
Кольцов фыркнул и ушел.
— Пошел место занимать, — глядя ему вслед, кивнула Женя.
— Ты умеешь искать приключения. Будь поближе к Елагину, мало ли, что Роме в голову взбредет. Он злопамятный.
— А я хитра и коварна. И почему Елагин? Я что-то упустила, и он решил бескорыстно полюбить меня и перестать делать замечания на парах?
Андрей прикусил язык.
— Просто… Он сможет тебя защитить.
— Я владею боевой магией не хуже.
— Он профессор.
— А я талантливый ученик, который превзойдет учителя. Вот увидишь. Кстати, его до сих пор нет.
Раздался горн, командам нужно было встать на старт. Женя пожелала всем удачи и убежала, а Андрей попытался найти взглядом Диану, но не увидел. Не пришла. Ну и пусть!
— На старт… Внимание… Марш!
Все раскрыли выданные карты. Зачарованный лес имел одну особенность — у него не было пространства в привычном понимании этого слова. Концентрация магии была настолько велика, что делала из четвертого измерения чащу, зайдя в которую, нужно было лишь представить, в каком магическом месте хочешь оказаться, а потом идти прямо. Если путник заходил в Зачарованный лес, не имея цели, он мог блуждать в нем годами и никогда не найти ни одного города. А волшебных городов были сотни.
— Луновой, Поддубный, Карпатский колледж, — определил Андрей три точки на карте. — Ближе к Поддубному. Что это может быть?
— Фонтан слез? — предположил Паша.
— Слишком далеко от Лунового, — не согласился Гриша. — Лабиринт минотавра?
— Пещера немейского льва?
— А чего не гидры? По всем подвигам Геракла пройдемся?
— Тихо, — шикнул Андрей и стал думать сам.
Карта не леса, но волшебного мира. В ней ярко обозначены только четыре точки: тремя — волшебные институты, одной — место, где спрятана вторая подсказка. Что-то рядом с Поддубным и почти равно удаленное от Лунового с Карпатским колледжем. Да это может быть, что угодно!
— Это болото, — указал он на небольшие штрихи на карте. — Не знаю, как вы, а я знаю только одно волшебное болото.
Парни подняли на него глаза. Первым удивился Гриша:
— У нас нет защиток. Мы будем видеть глюки до конца жизни, если на слизистую попадет хоть бы капля болотных чар.
— Магии света не осталось, — пожал плечами Паша. — Значит оно высохло.
— Не будем рисковать, обойдем, — решил Андрей.
— Нет! — Паша перехватил его руку, не дав начертить путь обхода. — У нас нет времени. Нам надо разделиться. И я Андрей отправимся за следующей подсказкой, а Гриша и Ваня ждут нас по другую сторону болота. Там мы встретимся и передадим вам карту, чтобы вы быстрее шли дальше.
— А если там до сих пор есть свет? — не согласился Андрей.
— Никольских нет, а свет есть? — фыркнул Паша. — Вот времени у нас реально нет. Они уже давно убежали.
Андрей глянул себе за спину, команды Лунового не было, и он снова посмотрел на карту. Андрей слышал про это болото от бабки: из него пузырями выходил вовсе не газ, а страшная концентрация двенадцатой стихии — света. Некоторые назвали ее магий жизни, потому что суть ее была далеко не в ярком сиянии, как например у шестой стихии светил, а в иллюзиях, которые первая Никольская использовала для того, чтобы дарить людям счастье и селить в их сердцах любовь. Но суть оставалась одна: двенадцатая стихия обманывала глаза. То, чему люди привыкли верить больше всего.
Когда-то давно это болото было создано Никольской, чтобы защищать ведьм от огня инквизиции. Людям попадала магия в глаза, и они не видели поселений ковенов, сколько бы ни шли. Потом был зачарован целый лес, а болото так и оставили.
Наверное, оно должно было высохнуть.
— Я сказал, — твердо повторил Андрей, — идем в обход. Паша за мной. Ваня, Гриша, ждите нас, мы сообщим вам координаты, туда быстро подойдете.
Андрей свернул карту, вместе с Пашей они забежали в лес, и тут же исчезли из виду, стоило всего лишь скрыться за деревьями.
— Мы теряем время!
— Паша, я не буду обсуждать свое решение. Это опасно.
— Болота никто не видел уже сотню лет. Нам бы не спрятали задание в месте, которое опасно.
— Его не видели, потому что никто к нему не шел. Подсказка не в болоте, а по другую сторону от него. Если бы мы держали в голове сразу точку подсказки, то очутились бы прямиком в болоте!
— Ты осторожничаешь, Сафронов, а мы уже продули один тур!
— Успокойся, все еще впереди.
— Впереди! — Паша развернул его за руку и нахмурился: — Да когда ты стал таким…
— Каким?
— Беззаботным. Раньше ты думал только о соревнованиях, о победе. А что я вчера услышал от тебя? Победа не главное? Да ты три года из кожи вон лезешь. Ты с первого курса участвуешь, чтобы только Елагин тебя похвалил, когда именно тебе стало на него все равно? Загорская? Да она всегда была. Тогда Женя? — Паша шагнул ближе и потряс Андрея за плечи. — Не слушай ее, она девчонка.
— И что с того? — сурово спросил Андрей. Почему-то это его задело.
— Она не думает ни о чем. У нее ветер в голове, она… не хочет того, что хочешь ты. Она не амбициозная, легкомысленная, не думает о завтрашнем дне. А вот тебе бы подумать стоило.
— Мне казалось, она тебе нравится.
— Нравится, — кивнул Паша и улыбнулся. — Мы отлично тусим вместе, когда у нее есть на меня время. Но ты был прав: никаких надежд. Девочка-ветер, сегодня есть, а завтра нет. Исчезает, появляется, снова пропадает. У нее цели нет, а у нас с тобой есть. Поэтому мы должны рискнуть.
Паша кивнул вперед, и Андрей увидел небольшую заснеженную поляну. Снег лежал неподвижно, а деревьев в том месте не росло, но это точно было то самое болото хотя бы потому, что они к нему шли.
— Оно высохло, — добавил Паша. — Если мы пробежимся по нему, то быстрее дойдем до нужной точки. Это единственный ориентир, который краем соприкасается с отметкой подсказки. Все другое — бесполезно.
— Именно поэтому мы его обойдем, — стоял на своем Андрей. — А если ты сомневаешься в моих словах, то не вижу смысла дальше быть одной командой.
Андрей пошел в обход, а Паша остался стоять.
— Да ты еще спасибо скажешь, — фыркнул Паша, и Андрей увидел, как он направился к болоту.
— Паша, стой!
Паша побежал по заснеженной поляне. Его ноги не проваливались, но Андрей все равно испуганно замер, когда Паша ступил на… слишком белый снег. Почему он искрится, когда нет солнца?
Андрей рванул за ним, но поскользнулся, упал и вдруг услышал хлопок. Белая шапка снега подлетела наверх, а за ней вторая. Паша дернулся и закрыл глаза, но было поздно. Андрей быстро встал и пробежался к сумке, ничего полезного в ней не было. Паша начал что-то задорно кричать, неразборчиво махая руками в стороны, он не видел, что дерется с пустотой.
Надо было звать на помощь, бежать обратно, но проклятые десять минут могли стоить ему жизни!
План Андрей придумал неожиданно. Он стихийник, его стихия — ветер, который может отогнать плотную консистенцию магии света. Нужно всего лишь дуть сверху вниз, придавливая пары к земле. Да, дышать будет трудно, но времени вытащить Пашу должно хватить. Но как колдовать с занятыми руками?
— Сафронов! — подбежал Рома. — Чего это с ним?
— Помоги мне, — схватил за руку Рому Андрей. — Я помогу перейти тебе через болото, а ты поможешь дотащить мне его до берега. Один я его не скручу, а он дерется.
— Через болото, — Рома оценил свои шансы. — Какой план?
— Я буду прижимать газы к земле и не давать им подниматься выше наших колен, отдувая на остальную часть леса, чтобы не создавать давления. Но я не могу делать так долго, газы будут выскальзывать из-под моего пресса и разлетаться по чаще, это опасно при искривленном пространстве, да и воздуха нам с тобой хватит минуты на две. Сейчас я устрою небесный шквал, будет придавливать к земле, держись. Мы дойдем до Паши, оттащим его в место, куда не долетят газы.
— Так он и там будет буянить.
— Он там недолго, глоток свежего воздуха должен его вырубить, — не согласился Андрей. — Готов?
Рома кивнул и приготовился бежать. Летать было нельзя, крылья дракона бы тут же прибило к земле таким шквалом ветра. Андрей покрутил кистями и вскинул руки. Сначала было шумно, потом стало невыносимо больно ушам, воздух было трудно глотать, а сумасшедший порыв ветра придавливал Андрея к земле. Он шагнул в болото и усилил напор: газ был достаточно плотным, чтобы другая стихия могла прижать его к земле. Концентрация чар под ногами Андрея повышалась, скоро стало видно, что это вовсе не газ, а серебристые частицы магии света. Они сбивались в пыльные кучи и уплывали из-под шквала, отбегая к противоположному берегу.
Перелететь болото было невозможно, потому что магия света столбом тянулась к светилам, и Ромке оказалось на руку помочь. Он шел быстрее и скоро добрался до Паши, схватил его и понес к другому берегу. Андрей шел медленно и дышал через раз. Чужая стихия противилась. Да почему она такая сильная, раз ее последнюю ведьму убили четыре года назад?!
Рома бросил Пашу достаточно далеко от берега, и Андрей ждал, пока он вернется за ним. Но Рома обернулся у берега и сложил руки у рта, чтобы крикнуть:
— Спасибо, Сафронов.
— С-стой, — задыхаясь, прошептал Андрей. Он больше не мог давить воздухом на землю, от давления у него ехала крыша. — П-помо-ги мне…
Руки тряслись, вены на запястьях вздулись от напряжения, пробил пот. Андрей чувствовал каждый взорвавшийся пузырь, каждый гейзер, которому не давал подняться. Пальцы свело, ветер попытался удрать от земли. Один раз, второй! И на третий, Андрей его не удержал, он успел создать вокруг себя вакуум и побежал к другому берегу.
— Не волнуйся, — усмехнулся Рома, когда Андрей был готов провалиться в обморок из-за недостатка кислорода. — Я уже зову на помощь.
Рома толкнул его обратно, и Андрей упал на снег. Он не выдержал, вздохнул и зажмурился. Может, газ не успел попасть в его глаза? Он пополз к берегу, нащупал древесную кору, встал и побежал вперед с закрытыми глазами. Он почему-то не спотыкался о корни, но не мог же побежать в сторону болота, а не леса? Он точно помнил, что упал спиной к болоту.
Андрей открыл глаза и осмотрелся. Это было не болото. Старая квартира с детскими рисунками на стенах, разукрашенными обоями, разбросанными игрушками. Стоял шкаф с зеркалом, около того валялась косметика, женские духи и один флакон мужских. Андрей подошел и узнал: это были папины духи.
— Мам, пап? — позвал Андрей и пошел на кухню.
Мама с папой сидели за столом и пили чай. У папы на коленках сидел маленький мальчик и корчился от вида каши. Он крепко сомкнул губы, пока папа его уговаривал:
— Дракон залетает в пещеру! Как ты его одолеешь, если не поймаешь в ловушку?
Мальчик сдался, открыл рот и проглотил кашу.
— Мам, пап! — подошел Андрей ближе. — Привет.
— Юр, сколько можно? — улыбнулась мама. — Ну не хочет он твою кашу есть.
— Вырастешь сильным и здоровым, если будешь кашу есть, — папа встал и взял мальчика на руки. — Настоящим волшебником.
— Как ты, пап? — мальчик состроил грозный вид и пошевелил пальцами, но пока что у него не получалось даже подвинуть салфетку на столе, но он незаметно дул на нее и претворялся перед папой, что колдует. Мальчику очень хотелось, чтобы папа им гордился.
— Мам. — Андрей подсел к женщине и осмотрел ее с головы до ног.
Она была красивой, и сердце жалобно сжалось, когда увидело самые теплые на свете глаза. Волосы падали ей на лицо, женщина испачкалась в муке: она лепила пельмени. Морщины в уголках ее глаз становились глубже, когда она улыбалась, пока мужчина катал на шее маленького мальчика, кружась по кухне.
— Мама, это я, — снова позвал ее Андрей, и она повернулась. Он улыбнулся ей, его сердце как будто зажглось, когда она мазнула взглядом по его лицу, но скоро снова отвернула голову и ласково позвала:
— Андрей, милый, не хочешь полепить пельмени со мной? Юр, прекрати, у него сейчас голова закружится.
— Ничего не закружится! — возмутился мальчик и побежал к маме. Он взял чайную ложку, щедро зачерпнул фарша из таза и шлепнул на раскатанное тесто.
— Сначала нужно вырезать стаканом кружок, — поучительно произнес папа и сел рядом с мальчиком. — Берешь стакан, делаешь вжух-вжух, получается лепешка. Кладешь фарш, слепливаешь края.
Андрей не верил своим глазам. Этот мальчик — это был он, просто маленький и бестолковый. Лет пяти. Он крутил с родителями пельмени, неумело возил стаканом по тесту. Мама измазала ему мукой нос, и он засмеялся. Только Андрей был здесь, он сидел рядом!
— Мам! — снова крикнул он и развернул ее к себе. — Это я, Андрей! Пап, ты слышишь меня? Эй! Эй!
Квартира вздрогнула, мир поплыл. Андрей пытался за него зацепиться. Он звал, кричал, хватался за что попало, только ничего не смог удержать. Прошла секунда, и он стоял посреди руин. Так выглядела квартира после того, как он устроил ураган. Вырванные с петлями окна, содранные гардины, раскиданные кастрюли, детские рисунки под слоем грязи. Битые зеркала, стекла, посуда. Жалкие осколки прошлой жизни.
— Э-эй! — орал он, сдирая горло. — Ма-а-ам! Па-а-ап!
Кричал так громко, что глох сам.
— Нет-нет-нет, — забормотал он и шмыгнул носом. Они же только что были здесь. Он сам их видел, неужели спугнул. — Вы слышите меня? Где вы?
— Конечно, я тебя слышу.
Андрей вздрогнул: этот голос… Небо, он всю жизнь хотел хотя бы раз еще его услышать.
Андрей повернулся и увидел в дверях отца. Он стоял, прислонившись плечом косяку двери и сложив руки на груди.
— Слышу, сынок, и вижу.
— Пап, — подбежал к нему Андрей, но замер в нерешительности. — Ты…
— Кажусь тебе, — горько улыбнулся папа и дотронулся до оправы своих узких очков. — Ты же видишь, я молодой, а должен быть старым. Ну, хотя бы немного постарше, правда? Это болото света, самой чистой магии на земле, рожденной из любви, что первая ведьма-спасительница выносила под сердцем в мире, в котором любви не было. Поэтому каждый тут видит то, что больше всего хочет.
Андрей почувствовал, как по его щеке катится слеза. Он не мог до конца понять, что это только иллюзия, что надышался газом, и перед ним не папа, а плод воображения. Но папа подошел, положил руку на плечо, и Андрей это почувствовал.
— Я много не успел тебе рассказать, и уже никогда не расскажу. Но я люблю тебя, Андрей. Мой шустрый ветерок.
Андрей медленно перевел взгляд за спину папе. Оттуда подошла мама. Она тепло и грустно улыбалась, и у Андрея разрывалось на куски сердце, когда он понимал, почему она делает это так… убито.
— Дюша, — прошептала она и ласково погладила по щеке. Пусть это было видение, но Андрей почувствовал тепло ее руки. — Не плачь, мой мальчик, мы всегда будем рядом с тобой.
— Весь мир — игра, а не сражение, — улыбнулся папа и щелкнул его по носу. — Сыграй так, чтобы потом с теплом вспоминать, а не сожалеть.
— Нет! — мир опять начал дрожать. — Нет!
Андрей попытался взять мамину руку, но лишь зацепил пустоту. Картинка осталась картинкой, родители печально улыбались, растворялись, исчезали. Андрей хотел сделать шаг к ним, но они отдалялись и пропадали одновременно, уплывали, снова умирали. Андрей плакал, хватал руками воздух и от бессилия сжимал зубы.
Надо было отпустить, просто отпустить, но невыносимо было даже думать, что он снова это сделает, снова переживет.
— Пожалуйста, — шептал он. — Я умоляю, ну пожалуйста!
Но реальность была жестока. Она стерла счастье Андрея так же ловко, как нарисовала. Он упал, а через секунду раскрыл глаза и закашлялся.
— Тише-тише. Дыши ровно и глубоко.
Андрей задышал, часто моргая. Наваждение постепенно ушло, зато пришло новое.
Это Был Лазарев?
— Что ты тут делаешь? — Андрей отстранился и лег на койку снова. — Сколько времени?
— Половина шестого.
— Как?.. — Андрей глянул на часы на стене.
— Ты провалялся в отключке шесть часов, — пожал плечами Лазарев и присел на небольшой стул в углу. — Мог дольше, но я повысил скорость насыщения кровью кислородом. Он выгнал магию света быстрее.
— Ты спас меня?
— Что ты! — возмутился Сережа и придвинулся ближе, заговорщицки прошептав: — Я, вообще-то, хотел тебя добить. Но так уж вышло, что на том озере мы с Елагиным были вместе, и он мне не разрешил. Но больше во мне не сомневайся, при любом удобном случае я обязательно свершу кровавую расправу. Кстати, напомни, за что я тебя ненавижу?
Андрей фыркнул.
— Тогда, может, ты меня?
Не дождавшись ответа, Лазарев рассмеялся и отъехал на стуле назад.
— Как вы нас нашли?
— Ваши ребята вернулись в место, к которому ты их отослал и сказали, куда вы пошли. Они говорили, что к ним пришел Рома и попросил позвать на помощь. Паша утверждает, что ты его уговаривал не ходить на болото. Это не ваш косяк, организаторы должны были проверить болото прежде, чем оставлять вам подсказку так близко к нему. Они почему-то были уверены, что оно высохло. Елагин, как услышал, что вы отправились туда, прихватил меня с собой.
— Почему не врача?
— Он посоветовал сначала дождаться отряда спасения, а потом привести тебя в медпункт. Елагин схватил блокаторы и пошел спасать вас сам. Мы надели блокаторы на глаза и вытащили тебя с болота. Кстати, можно вопрос?
Андрей пожал плечами:
— Ты спас мне жизнь.
— Судя по твоему лицу, ты предпочел бы смерть, — рассмеялся Лазарев. — Рома говорит, что побежал звать на помощь сразу, как понял, что ты надышался газов. Он пробегал мимо или…
Рома… гад, он даже на помощь не сразу позвал. Лишняя секунда, пока магия света разъедает слизистую глаза, и Андрей бы сошел с ума! У него было минут двадцать, за это время даже Ваня с Гришей могли не сообразить вернуться к старту.
— Нет, — покачал Андрей головой. — Он помог мне: дотащил Пашу до берега, но больше я не смог держать газ, поскользнулся и упал на болото. Воздух выбило, я рефлекторно открыл глаза.
— Меня тошнит от вашего нелепого благородства, господин Сафронов.
Андрей повернул голову и увидел в дверях Елагина. Он стоял, прислонившись плечом к стене, сложив руки на груди. Андрей вздрогнул, видение снова встало перед его глазами. Оно было намного живее сна, и так сильно дергало за нервы!
— Что ж, раз он пытался вас спасти, то имеет право трепать всему институту, как жалобно вы кричали «мама».
Андрей отвернулся.
— Это не нарушение правил. Ошибка организаторов.
— Да, их за это не дисквалифицируют. Техника безопасности соблюдена: Кольцов позвал на помощь сразу. Или нет? — Елагин помедлил, но так и не дождался ответа: — Впрочем, доказательств обратного у нас все равно нет. Сережа, я хочу поговорить с Андреем на едине.
Лазарев понятливо кивнул, встал и вышел. Елагин проследил за тем, чтобы тот плотно прикрыл дверь, потом снова повернулся к Андрею и строго сузил глаза.
— Вы спасли меня?
— А вы не ожидали?
— Я думал…
— Что вы раскрыли мои трепетные чувства к студентке Костровой, и я сразу вас возненавидел. Ваша смерть мне выгоднее. Меня не уволят, не будет скандала в Магсовете. Так?
Андрей не думал об этом, но все равно устыдился. Елагин может любить кого угодно, это не делает из него подонка.
— Я думал, что вас нет.
— Я не успевал к началу тура. Вернулся из командировки только сегодня с утра, а у вас тут такие приключения! Небывалое давление посреди зачарованного леса, сломанные пополам деревья, студенты без сознания на снегу.
— Вы злитесь.
— Да, я злюсь! — Елагин повысил голос, и в его глазах сверкнули молнии. Или это блики света пробежались по очкам. — Лазарев просидел с тобой четыре часа. У него заболела голова, пока он гонял кислород по твоей крови. А я ни разу не видел, чтобы у Сережи болела голова, когда он кого-то лечил. Ты чуть не умер, Андрей.
— Ну не умер же!
Елагин глубоко вздохнул и отошел к окну. Андрей сидел молча, понуро наклонив голову. Вдруг Елагин рассмеялся:
— Отвратный девиз, Сафронов, избавляйся от него. Он губит быстрее иллюзий. — Елагин покачал головой, и зло прошептал сквозь сцепленные зубы: — И ты тоже спасал друга.
— В смысле тоже? — Андрей несмело поднял глаза. — Паша ведь…
— Жив и собирается на ночь льда, — кивнул Елагин. — И ты тоже можешь.
Андрей вдруг подумал, что никогда не слышал, чтобы Елагин на кого-то кричал. Порой к нему приходили бессмысленные проверки из Магсовета, обвиняя в багровом колдовстве, его многие пытались подсидеть, опровергнуть его подвиг, подставить, но он никогда ни на кого не кричал. Значило ли это, что он испугался? Да какое ему дело до Андрея.
Елагин вдруг сел на кровать и положил Андрею руку на плечо. Андрей замер и на секунду сильно зажмурил глаза. Ему снова померещился косяк двери и папина рука на плече.
— Ты не позвал на помощь, почему?
— Я боялся не успеть.
Ладонь сжалась у Андрея на плече, но Елагин быстро взял себя в руки и отстранился. Он встал, оправил пальто и тяжело вздохнул:
— Бредовый героизм.
— Кто бы говорил, — буркнул Сафронов и тут же прикусил язык. Такого он сам от себя не ожидал, а когда Елагин перевел на него удивленный взгляд, вовсе испугался. За такую дерзость можно спалить молнией?
— Извините, у меня еще голова кружится, — уже тише добавил Андрей.
Елагин хмыкнул и отчего-то довольно улыбнулся.
— Поправляйтесь, господин Сафронов. А лучше берите коньки и идите на каток. К вам было велено никого не пускать, хотя одна известная мне ведьма грозилась залезть в окно, а другая сидела у вашей палаты несколько часов. Осторожнее, Сафронов, еще чуть-чуть и обскочите меня. А от женского внимания очень трудно отделаться.
— Справлюсь, — фыркнул Андрей и вдруг услышал за дверью:
— Пусти меня!
— Нельзя!
— Лазарев, а я тебя поцелую.
Андрей испуганно глянул на Елагина, но тот улыбался, хитро щуря глаза.
— Ну что, Сафронов, дадим шанс Лазареву заслужить поцелуй? Боюсь, после этого мне придется вызвать его на дуэль.
Шутки были не смешными. Андрей ветром сорвал дверь и увидел, как Сержа, обхватив Женю за живот, приподнял ее над полом, чтобы оттащить от двери.
— Видишь! — указала она на палату. — Они уже договорили.
Лазарев глянул через плечо на Елагина, тот кивнул, разрешая впустить гостей.
— О, Владимир Романыч, здрасьте! Как командировка?
— Успешно, спасибо. Рады меня видеть?
— А это значит, что у нас снова начнутся пары по боевой?
— Безусловно.
— Тогда не очень, — призналась она. — Но я ответственно обещаю, что прогуливать не буду.
— Конечно, — вздохнул Елагин. — Кто же мне еще потреплет нервы, как ни вы.
— Признайтесь, вам без меня будет скучно. За это вы меня и любите.
Елагин ухмыльнулся и глянул на Андрея, тот быстро отвернулся.
— Обожаю.
Захлопнулась дверь, и только тогда Андрей нашел силы повернуться. Ему было жутко стыдно.
— Я же говорил, живой, — сказал Лазарев, стоя у дверей. — Даже здоровый.
— А чего ты так долго возился?
— Кислород нельзя гонять слишком быстро. Я же не мог сделать из нашего героя вентилятор!
Женя прыснула и села на кровать к Андрею. Она приложила руку к его лбу, потом к своему и заключила:
— Порядок.
Теперь прыснул Лазарев, махнул рукой и вышел.
— Раз ты здоров, то держи.
— Коньки? Я не пойду. Чувствую себя не очень.
Женя прищурила глаза и покачала головой:
— Раз так, я притащу сюда Лазарева и заставлю тебя долечивать.
— Жень, у меня нет настроения. Мы проиграли, — пожал плечами Андрей и со вздохом откинулся на подушки. — Мы еще ни разу за три года не выиграли Луновому. Я не выиграл.
— Какой кошмар, — вздохнула Женя и тоже посмотрела в потолок. — Спарринги ничего не решают, да?
— Ничего, — согласно кивнул Андрей. — Две победы против одной. В прошлый раз мы дотянули один-один хотя бы до финала. Я их подвел. Елагина подвел.
— Да дела Елагину не было до вашей победы никогда, — тихо пробурчала Женя.
Андрея приподнялся на локтях и нахмурился. Женя фыркнула, забралась с ногами на кровать и села напротив, упрямо нахмурившись в ответ.
«У нее нет цели, а у нас с тобой есть.»
— Для тебя эта победа — фарс, Женя.
— А для тебя — смысл жизни?
Легкомысленная девчонка! Может, это было грубо, но вполне вероятно это было правдой. Андрей чуть ни умер, а она принесла ему коньки и гонит к Диане. Уже завтра у них проверка на допуск к соревнованиям, а она даже элементарный блок поставить не может. И не думает об этом!
— Да, — твердо ответил Андрей.
— Тогда надо было бросить Пашу, зачем ты его спасал? Может, у тебя другой смысл, и ты просто злишься на этот тупой проигрыш, который ничего не значит.
— Он значит, что мы проиграли.
— Он значит, что ты не бездушный мерзавец, — не согласилась Женя. — Твои друзья на тебя не злятся. Смысл этих соревнований не в том, чтобы выиграть, а показать себя. Ваши будущие наставники смотрят на спарринги, как вы себя покажете, после этого будут делать вам предложения. Победа всего лишь ради куска золота на стенде института. И придурок-Рома считает, что это стоит чьей-то жизни, а ты нет. Ты считаешь, что жизнь друга стоит твоей. И я… — она развела руками и похлопала. — Восхищена. Сафронов, кажется, я влюбилась. А это опасно: я начинаю биться током.
Андрей посмотрел на нее и сдвинул брови.
— Это не подвиг. Так поступил бы каждый нормальный колдун.
— Тогда спешу тебя разочаровать, в нашем мире полно виханутых колдунов. Жду тебя на катке.
— Жень…
«
Я видел родителей и больше всего на свете мне хочется снова заснуть и увидеть их, а не кататься на коньках», — сказал бы он, если бы не был бессовестно перебит:
— Тебе нужен свежий воздух. Не зря же Калинина так старалась.
— Ты ее знаешь?
— Эм… нет. Просто, логично же: ковен Красной калины, а ведьмы — Калинины.
— Она училась в Поднебесной, — прищурился Андрей.
— Калинина не достойна наших диалогов. Она та еще стерва, поверь мне. А вот Диана заслуживает капли нашего внимания, хоть и небольшой, — Женя рассмеялась и призадумалась: — Знаешь, Загорская в этой жизни не умеет делать две вещи: целоваться и кататься на коньках. И если первое я предполагаю, то во втором на сто процентов уверена! А кто ее научит, если не я? Конечно же, ты!
— Логично, — кивнул он. — Как и куча влюбленных в нее колдунов.
— Пф, когда это было проблемой? Их я беру на себя. — Женя приподняла ладонь и хитро улыбнулась: — Давай пять.
Разве можно ей было отказать? Он хлопнул по ее ладони, и вдруг она зашипела:
— Айс-с…
— Женя? — испугался он.
— Ничего, просто рука что-то болит. Ладно, одевайся.
Она соскочила с кровати и уступила пост Лазареву. Он осмотрел Андрея еще раз и разрешил идти кататься, сам надел куртку и захватил коньки из-под стула.
— Почему у Женя болит рука? — спросил Андрей, пока Лазарев не ушел. — Ты же доминис, должен примерно предполагать.
— Предполагаю… — задумался тот, потерев подбородок: — Что она врезала Роме в столовой на глазах у всех, пока он смеялся и пародировал, как ты звал родителей на болоте. Еще предполагаю, что она унизила его так, что у меня завяли уши, а у скромной половины вашего института отпали челюсти. Я несколько слов даже не понял. Кажется, с ней после этого разговаривала декан.
— Она же не умеет драться.
— Именно поэтому чуть не сломала руку. Неправильный удар чреват переломом, но разве это ее когда-нибудь останавливало? — раздраженно фыркнул Лазарев.
Они оба откуда-то знали ответ.
— Почему ты ее не лечишь?
Лазарев остановился в дверях.
— Она когда-нибудь снимала при тебе перчатки?
— Нет, а что там?
Лазарев долго молчал, задумчиво ковыряя носком ботинка плинтус, но после расплылся в хитрой улыбке и пожал плечами:
— Откуда мне знать, при мне тоже нет. Будет повод ручку поцеловать. А пока ты тут прозябаешь, я пойду беспардонно приставать к ней на катке. Ты рискуешь опоздать на шоу. Я не люблю проигрывать.
Лазарев захлопнул дверь до того, как Андрей предупредил, чтобы даже не думал обидеть Женю. Он оделся и вышел на улицу, где жадно вдохнул воздух, надел коньки и поехал к своим друзьям. Команда ждала его неподалеку от парадной лестницы Поддубного. Земля, раньше укрывавшаяся пуховым одеялом снега, была сплошным льдом. Черные стволы деревьев вонзались в ровный хрусталь катка, как будто кто-то разлил озеро по всему лесу и заморозил с вросшими в него дубами и елями.
— Андрюх! — первым заметил его Паша. — Прости меня. Небом прошу извини за такую глупость! Я такой идиот, такой… И ты из-за меня чуть не погиб, — Паша сорвал с головы шапку и прижал к груди, состроив при этом жалобные глаза.
Андрей похлопал его по плечу. Почему-то этот жест ему казался намного содержательнее всех слов на свете. Паша расплылся в улыбке и бросился в объятия — мужские и крепкие, а потому у Андрея немного закружилась голова.
— Ты как? — поинтересовался Гриша. — Лучше?
— Да уж, — прозвучало громко над катком. Студенты Поддубного пока толпились у главной лестницы, постепенно разъезжаясь по чаще, но вдруг повернулись к Роме, который приехал с другом. — Лучше, Сафронов, или маму позовешь?
Андрей увидел пластырь на носу у Ромы. Это грело душу. Кстати, у Лазарева тоже был заклеен нос, может Женя и ему…
— Я с тобой сам разберусь, — грозно сжал кулаки Андрей.
Недостойное колдуна чувство мести вдруг объяло его и велело накинуться на Рому, оттащить к болоту и бросить в целях воспитания на несколько минут. Не убить, но напугать, или вытрепать душу, как Андрею потрепало шесть часов назад.
— Он был ловкач! Не знал о страхе. И кто бы что ни говорил… Он снова здесь, он снова с нами, он снова в туре победил.
Немая тишина была непривычным звуком для Поддубного, вернее его отсутствием. Звонкий голос и скрежет коньков разрезали эту тишину, но напугали Андрея. Куда она снова лезет?!
Женя петляла мимо студентов, застывших в ожидании новой склоки, катилась то спиной, то лицом, ловко переставляя коньки. Ее руки были засунуты в карманы, на ней — только зеленый пиджак с рубашкой, драные джинсы да растянутый галстук. Могло показаться, что ей нет дела до всеобщего внимания, но Андрей не знал никого, кто бы так умело и непринужденно мог играть на публику.
— Кольцов Роман — звезда турнира. Он победитель, чемпион.
— Что ты несешь?.. — прошипел Рома. Женя подняла взгляд, как будто только его заметила и продолжила:
— Но вот вопрос: какого фига он лезет снова наражон?
Женя насладилась тем, как искажается лицо Ромы, стояла она опасно близко, но вдруг оттолкнулась и поехала дальше кататься меж студентов, как бы невзначай припевая:
— Наш Паша месится с виденьем, Андрей идет его спасать. А ты, герой, с овечьим мленьем не мог на помощь нас позвать.
— Заткнись! — рассвирепел он.
— Поддубный в страхе: где Сафронов. Чего его так долго нет! — громко крикнула Женя, разведя руками. С ее лица не сползала шальная улыбка. Интересно, она понимает, что подписывает себе смертный приговор? — Все дело в том, что жизнью друга он не рискнет из-за побед.
Паша довольно фыркнул, Андрей улыбаться не мог: он готовился дать отпор Роме, который вот-вот превратиться в дракона и раздерет Женю на кусочки. Чего он вообще медлит? Это подозрительно. А Женя, окончательно потеряв страх, подъехала к Роме, остановилась напротив, пожала плечами и, глядя прямо в глаза своей смерти, стала громко и четко говорить:
— Поддубный вот уже три года не мог победу заслужить. Но вижу я, что лишь предатель в турнире может победить. Ну что ж, друзья, давайте хлопать. Наш Рома снова победил. Ему поклон, Андрею — в морду, — Женя недобро сузила глаза и закончила твердо: — За то, что он. Тебя. Простил.
— Тебе не жить, — едва слышно прошептал Рома, сжимая кулаки.
— Знал бы ты, милый, сколько раз в жизни я это слышала, — улыбнулась она еще шире и обернулась к громким аплодисментам. — Авторство — мое. Стиль — неповторимый. Надеюсь, кто-то записал. За автографами обращайтесь к моему секретарю Диане Загорской.
Женя поклонилась в пояс, насладилась овациями и уступила место Андрею и его команде.
— Проваливайте отсюда, — грозно стукнул кулаком о кулак Паша.
Парни стали подтягиваться со всех сторон небольшой поляны, что окружала главный вход в Луновой, и Рома с другом скоро ушли.
— Забудь, что я тебе сказал в чаще, — подъехал Паша. Он смотрел куда-то в сторону и задумчиво улыбался. — Я просто, кажется, влюбился. И бешусь от безответной любви.
— Спарринги будут тяжелыми, — вздохнул Андрей и попытался найти взглядом Женю. Но той уже и дух простыл.
***
Воды, еще воды. Холоднее!
Диана плескала себе в лицо, стоя у крана, и не могла остановиться. Она так испугалась, что жар до сих пор приливал к лицу, делая его красным, как помидор. Диана подняла руки и выставила перед собой, увидела, что те трясутся и снова опустила. Эти несколько часов оказались настоящей пыткой: пока Женя наворачивала перед ней круги, возмущаясь, что их не пускают, пока она лезла в окно и ругалась с отцом, Диана сидела около палаты и молила Небо, чтобы оно пожалело своего сына.
Когда Андрея дотащили до Поддубного он был сильно отравлен. У него светилась кожа, а глаза, которыми он бешено крутил, были белого жемчужного цвета. Он кричал и дрался, вырывался, орал и выл. И все было бы не так страшно, если бы Женя в очередном приступе ярости не сболтнула, что родители у Андрея погибли. Это делало его крики страшнее в сто раз.
— Ты Загорская, — увещевала себя Диана, опираясь на раковину. — Возьми себя в руки, он жив и здоров.
Женя снова беспардонно валилась в ванную. В этот раз она пришла прямо на коньках, наверное, Моня подбросила до окна.
— Ты пропустила шоу. Хватит ныть, идем.
— Я не пойду, — Диана промокнула полотенцем лицо и тряхнула головой. — Я не умею кататься, лучше изучу еще раз требования к допуску.
Женя взвыла и ударилась лбом о косяк двери:
— Либо ты сейчас идешь со мной, либо я не поеду с тобой в Поднебесную.
— Это шантаж.
— Ты меня недооцениваешь. Это угроза. Я представляю, как ты будешь оправдываться перед Ниной Трофимовной, что обещала привезти нас обеих, а приехала одна.
— Женя, на меня это не подействует, ты все равно поедешь, — Диана прошла в комнату и села за стол, но все же недовольно обернулась и сказала: — Я давно не ведусь на твои разводы.
Она взяла бумаги и принялась читать. Вернее, делать вид что читает, все мысли занимал Андрей. Она даже не взглянула на него после того, как он пришел в себя. Как можно думать о парне, когда родной институт атакует смертельно опасное проклятье, лучшая подруга на волоске от смерти, да и соревнования скоро.
— Просто это единственный вечер, когда мы сможем посетить болото света без свидетелей, — протянула Женя, Диана обернулась. — Завтра там будет полно следаков из Магсовета, потому что организаторы соревнований уже отослали им кучу отчетов о том, что озеро было сухим. У нас так всегда: никто не погиб, значит Магсовет до утра не шелохнется. Но завтра они выставят патруль, а пока у нас ледяная суматоха и по всему лесу может шастать кто угодно, мы можем посмотреть на это озеро. Я почему-то верю, что оно было высохшим. А циарон был не бешенным. И проклятье Салтычихи тут как-то замешано.
Они долго мерились взглядами. «Давай, это последний шанс!» — говорила Женя, а Диана взвешивала за и против. Наконец, здравый смысл победил над страхом опозориться перед всем Поддубным. Диана схватила пальто, вышла с Женей на улицу, где дала надеть на себя коньки, и, держась за Женины руки, покатилась в сторону болота. Вернее, Женя ее покатила, ловко лавируя между остальными, хотя ехала спиной, Диана даже о болоте не могла думать: все, что занимало ее мысли — как бы ноги не разъехались, она же в юбке.
— Как у тебя с магическими блоками?
— Плохо, но мы с Лазаревым кое-что придумали.
— Наде… — Диана споткнулась и пробежалась по льду, но устояла, — надеюсь, ничего незаконного.
— Обижаешь! Если об этом узнает комиссия, всему Поддубному запретят участвовать в соревнованиях на года три.
— Жень!
— Я ничего тебе не скажу, потому что ты будешь коситься на меня и спалишь нас обеих. Ой…
Женя схватилась за голову, отпустив ладони Дианы, и оглянулась назад. Диана замерла, неуклюже расставив руки в стороны. Они были уже в чаще, рядом с фонтаном слез.
— Диан, я забыла! Подожди меня тут.
— Что? Стой! Женя! — Но Женя быстро уехала, а через несколько секунд ее уже поглотило кривое пространство Зачарованного леса. Диана осталась одна.
Струя фонтана била в воздух и окропляла ветки плакучих ив. Тоненький водяной ствол замерз и напоминал дивный голубой цветок с высоким тонким бутоном и сотней тычинок. Его капли, что некогда стекали с веток, низко опущенных к самой земле, тоже превратились в ледышки, и Диана оказалась за занавесью ив. Их тонкие ветви тянулись к земле, мерцая каплями, звенели от малейшего ветерка, и прятали Диану от чужих глаз.
Диана осмотрелась и тяжело вздохнула: опять она повелась! Если они шли к болоту, то должны были прийти к нему, а не к фонтану!
Диана совсем не умела кататься. Она боялась даже переставить ноги, потому что тут же теряла равновесие и заваливалась на бок. Немного ей проехать удалось, но она даже не дотянулась до веток ив, чтобы зацепиться и подтащить себя дальше. Диана мысленно звала метлу, но та не прилетела. Ну если это опять Женя…
Вдруг Диана услышала скрежет коньков и попыталась встать ровно. Она прижала руки к телу, выпрямила спину и сделала вид, что увлечена разглядыванием хрустальных штор.
— Диана?
— Андрей? — Диана не смогла удержаться и бегло его оглядела. Жив и здоров, выглядит неплохо, спасибо Небу! — Как ты себя… В смысле, что ты тут делаешь?
Андрей подъехал ближе, легко отталкиваясь коньками от льда. Да как они это делают?!
— Женя сказала мне, что…
— Ах, Женя, — понятливо усмехнулась Диана, но ей претила забота Жени.
Был такой кодекс чести подруг: не написанный, но существующий в маленьких девичьих сердцах, оторванных от родителей и запертых в имении Поднебесного ковена. Диана знала, что Жене нравится Андрей, и она никогда не будет встречаться с ним, если он нравится Диане. Но Диана чувствовала, как Женю тянет к этому парню и понимала: он очень добрый, а главное — он о них ничего не знает. Жене Небом был дан второй шанс стать ведьмой, прийти в мир, где почти никто не знает о ее прошлом, встретить человека, который не осудит и не пожалеет: он ничего не знает.
Женя заслуживала второго шанса больше, чем все известные Диане ведьмы.
— Если ты ищешь Женю, она наверняка…
— Гоняется с Лазаревым по чаще, — подсказал Андрей. — Кажется, они играли в догонялки, когда она крикнула, что тут меня ждет Елагин.
Диана пожала плечами и снова отвернулась к ивам.
— Тебе помочь?
— Спасибо, я отдыхаю от суеты.
— У тебя ноги подкашиваются.
— Учусь держать равновесие.
— Я могу довезти тебя до Поддубного. Ты же не умеешь кататься.
Диана резко повернулась и возмущенно вздернула подбородок. В этом мире было не так много вещей, которых она не умела, но он откуда-то знал о нелюбви Дианы ко льду и конькам.
— Прости меня, Диан, — Андрей объехал ее и остановился напротив. — Вчера вечером я был не прав. Я прошу прощения за свое поведение.
Он никогда не оправдывался, это било еще сильнее. Откуда взять силы держать себя в руках, когда он такой… Светлый, чистый, красивый — стоит перед ней со встрепанными волосами и с синяком на скуле, улыбается так по-мальчишески просто и приятно, что сердце дрожит и рвется из груди, чтобы само это увидеть.
Выбираться было нужно. Диана поняла: Женя на помощь не придет.
— Хорошо, — кивнула Диана и протянула руку.
Андрей тут же ее взял. Он оттолкнулся ото льда и поехал спиной назад, но делал это медленно и не так уверенно, как Женя. Она с Лазаревым каталась все детство, кажется, один парень из Чародола замораживал им маленькое озерцо на всю зиму. Женя считала своим долгом сбегать с уроков физкультуры всю зиму, чтобы покататься с мальчишками на катке.
Свободной рукой он раздвинул ветки и заехал в чащу, увешанную стеклянными гирляндами плакучих ив. Он выглядел чужим в этом заснеженном лесу. У него была темная кожа, вьющиеся волосы и вся внешность — южная и теплая, в ровень не шла с царством холода. Колючим и холодным. Но Андрей был хмурым, задумчиво катился вперед и молчал, глядя себе под ноги.
Диана катилась за ним молча, гладя руками ветки и перебирая хрусталики. Она жевала губу и силилась выдавить из себя хоть что-то. Надо его поддержать. Хоть как-то, придумай уже что-нибудь!
— Мне очень жаль твоих родителей, — прозвенело в тишине, и Андрей остановился. — Извини, Женя мне рассказала, что они погибли. Мне жаль. Правда.
— Давай хоть раз не о Жене поговорим, — горько усмехнулся Андрей и хотел поехать дальше, но Диана слегка потянула его за руку назад. Он удивленно повернулся.
— Мои развелись, когда мне было десять. — Диана отвела глаза и погладила пальцами хрустальные капли.
Ей было тяжело об этом говорить, немного стыдно признаваться в собственной слабости. Но хрустальная чаща отделяла их от всего мира, уединяла и колдовала то сокровенное волшебство, которое в мире людей называют доверием.
— Мой отец — менталист. И он… — Небо, как в этом признаться? — Он работал в цирке. Вернее, у него был свой цирк, и там работали волшебники, которые показывали самые потрясающие в мире фокусы. Только людям. А ты знаешь, перед ними нельзя колдовать. Он был преступником, все время в бегах. Женился на маме и тут же исчез, снова появился, опять скрылся от Магсовета. Так всю жизнь.
Диана пожала плечами и отвернулась.
— Потом мама не выдержала и подала на развод. Магсовет сделал это с превеликим удовольствием. Такой шанс выдать Загорскую за какого-нибудь нужного обществу мага. А я очень люблю отца, он самый веселый в мире колдун, и он никому ничего плохого не сделал. Женя обожала его фокусы, мы маленькие постоянно пытались найти его цирк, разгадать подсказки, которые он нам оставлял, понять, где будет следующее выступление, чтобы прийти. Но у нас ни разу не получилось. Он приезжал к нам сам, выманивал из Поднебесной и со своей труппой устраивал выступление только для нас двоих.
Зоя с ними никогда на представления не ходила, а они боялись ее звать, потому что за Никольской был неусыпный надзор. Куча учителей и нянек, которые не давали ей продохнуть от учебы или излишне опекали.
— Просто… — вздохнула Диана и подняла на Андрея глаза, — это не стыдно — любить своих родителей. Я не умею кататься на коньках, потому что Калинина всю нашу учебу напоминала мне, кто мой отец, какой это позор — любить преступника. И мне было стыдно, Андрей, потому что она так же громко, как Кольцов, издевалась надо мной. Я избегала любой встречи с ней, игнорировала, пыталась вести себя достойно, убедила себя, что мне все равно, но мне было обидно. И стыдно.
Андрей серьезно кивнул.
— А что изменилось?
— У Жени мама — человек, — пожала плечами Диана, и они оба улыбнулись. Наверное, в жизни Дианы было ничтожно мало проблем, которые бы она решила без помощи Жени. — Ты знаешь, как к этому у нас относятся, как будто это самый страшный в мире позор. И когда Калинина посмела сказать про это лишь слово, Женя с ней подралась, а на заседании учительского совета по отчислению Женя рассказала все, как было. Просто взяла и… рассказала, не боясь прослыть ябедой. Она никогда не носилась с надуманным достоинством, не игнорировала и не делала вид, что ей все равно. На совете она все рассказала с таким видом, как будто самое возмутительное на свете — то, что Калинина смела сказать плохое слово про человека. Для всех это было нормой, даже чем-то правильным, для Жени — неподобающим. И ей не было стыдно, что ее мама человек, а вот Калининой — очень. Потому что гораздо недостойнее жалоб — вести себя, как придурок.
Андрей присвистнул:
— Ого, ты знаешь такие слова.
— Пока никого нет, могу себе позволить, — хмыкнула Диана и подъехала ближе. Кажется, у нее начало получаться. — Я боюсь представить, что ты видел. Но я могу успокоить твои мысли, если хочешь.
Он замер и тяжело сглотнул: Диане показалось это смешным, и она приложила руку к его лбу, прикрыла глаза… но он отнял ее ладонь от лица и покачал головой:
— Я должен сам.
Диана понятливо кивнула и дала себя повезти. Они снова оба замолчали, Диана, кусая губу и едва переставляя ногами, думала, не переборщила ли с откровенностью.
— Мне было шесть, — внезапно сказал Андрей. — Папа работал в отделе внутренней безопасности Магсовета. Он вышел на след одного колдуна, который помогал Багровому князю из палат Магсовета. Этот крот был опасен, когда он понял, что папа про него что-то откопал, он убил его и мою маму. Она работала аналитиком в том же подразделении и знала об этом.
Диана не поверила ушам и посмотрела на Андрея. Он говорил об этом спокойно, но его голову раздирало горькой памятью.
— Папа отвел меня в детский сад в тот день и попросил взять с собой игрушку. Я таскал плюшевого медведя целый день, а из сада меня никто не забрал. Почти ночью прибежал друг отца. Оказалось, что в игрушке папа зашил бумаги и доказательства, — Андрей дергано усмехнулся. — То-то она казалась мне тяжелой.
— И потом ты…
— Он отвел меня домой и попросил его подождать. Делу нужна была огласка, преступника надо было поймать, и я целый день, что я с ним просидел, я ждал, когда вернутся родители. Но пришла опека. Тогда у меня проснулась сила. Только я думал, что меня слегка начнет слушаться ветер, а устроил ураган, который разворотил всю мою квартиру. Я всегда хотел… — Андрей посмотрел на коньки и пожал плечами, — показать папе, как умею колдовать. У меня не получалось, и я дул на салфетки, думал, что папа не замечает, и притворялся, что двигаю их сам. Папа смеялся и называл меня ветерком.
— А меня мой — звездочкой, — Диана смахнула слезы и прикрыла щеки волосами, что выбились из прически.
Андрей повернулся. Он улыбался, и от этого становилось не так тоскливо на душе. Диана тоже ему улыбнулась, а он вдруг отпустил ее руку, отъехал, прихватив с собой длинные ветки, и отвел их, освобождая Диане путь вперед.
— У тебя уже неплохо получается, попробуй.
Она набралась сил и оттолкнулась ногой. Легко вперед. Не упасть. Держать равновесие, держать…
Но ноги запутались, конец уткнулся острым носом в лед, Диана полетела вниз, неуклюже взмахнув руками, и Андрей ее поймал.
— Нет, это не мое! — хватаясь за его куртку, сказала она, пока ноги разъезжались.
Он рассмеялся.
— Давай еще разок.
Второй раз получилось немного увереннее, но Диана все равно схватилась за рукав куртки Андрея, как только докатилась. Без жужжащей на ухо Ульяны и издевок одноклассниц, в тишине, до куда не долетал звонкий Женин голос, кататься оказалось не так сложно. Может, дело было в Андрее, но Диана старалась об этом не думать.
— Что-то холодно, — Диана обхватила себя за плечи, и Андрей тут же принялся снимать куртку, но она остановила его. — ты слышишь?
— Что? — не понял он, но прислушался.
Тихий вой полз по льду. Кто-то жалобно выл, всхлипывал, но делал это сдавленно, как будто прикрывал рот руками. Андрей дал Диане несколько ветвей, а сам поехал на разведку.
— Стой! Если я потеряю тебя из виду…
— Да понял, — он вернулся, подхватил ее на руки и поехал с ней. Диана замерла.
Она даже не поняла, что больше ее волнует: чей-то плач или теплые руки Андрея под коленками. Вот стоит слушать после этого Олю! Была бы юбка длиннее на три сантиметра, она бы позволила захватить ткань, а теперь тепло его рук волновало, мешая думать.
Андрей опустил ее на землю, когда они нашли между ветками плачущую ведьму, вместе подъехали ближе, и Диана удивленно спросила:
— Ульяна?
Ведьма подняла голову и тут же вскочила с пня. Она тряхнула белоснежными волосами, отправляя их за спину, попыталась стереть тушь с щек, но размазала только больше. Воротник ее голубой куртки испачкался в разводах, руки тряслись, и вообще та девчонка, которую Диана видела перед собой совсем не была похожа на Ульяну Калинину — прекрасную и неподражаемую властительницу холода, которая зимой только расцветала, чувствуя силу.
— Что случилось? — постаралась спокойно спросить Диана, на самом деле, она вдруг подумала, что это совсем не ее дело, и Ульяна снова скажет что-то гадкое. Каждый имел право на слезы в тишине.
Но Ульяна не ответила. Она медленно прикрыла глаза, и из глаз снова потекли слезы, задрожали губы.
— Ненавижу! Ненавижу! — прохныкала она и снова упала на пень, закрыв голову руками.
Что обычно делают в ситуациях, когда недруги заливаются горькими слезами, Диана не знала. Зато Андрей не растерялся, подъехал, подал бумажную салфетку, которую Ульяну тут же выхватила, чтобы утереть нос. Диана поежилась: почему так холодно? Это из-за того… Что она плачет!
— Что ты сказала? — сипло переспросила Диана. Страшная догадка ее испугала, и предчувствие опасности холодком пробежалось по спине. — Ульяна, подними глаза!
— Диана? — недовольно буркнул Андрей, но Диана его не послушала, она проникла в голову к Ульяне, чтобы удержать пока что теплящееся там сознание, но опоздала.
Там было пусто и светло, как в голове Жанны перед тем, как она потеряла сознание. Но в этот раз Ульяна не упала в обморок, она только сильнее скорчилась на пне, и Диана поняла, что ее кожа вовсе не бледная — она покрыта инеем. Глаза стеклянные, бездумно смотрят в пол и слова:
— Не на своем месте, она не на своем месте.
— Зови на помощь! — крикнула Диана Андрею — Живо, Андрей!
Он задержался, хотел взять Диану с собой, но она строго на него глянула, и он уехал, громко крича что-то по пути. Диана упала на колени и подползла к Ульяне, схватила ее за руки и попыталась снова очутиться в голове. Но все это было бессмысленно: менталисты управляли мыслями, а их в голове Калининой не было. Вдруг Ульяна схватила Диану за руки, Диана посмотрела в ее пустые глаза и услышала, как Ульяна зашептала почти синими губами:
— Ей тут не место. Спаси ее, уведи.
— Кого? — Диана хотела выдернуть ладони из рук Ульяны, но те примерзли. От холода заныли пальцы, стало невыносимо больно.
— Елагину.
***
Вжух, вжух!
Женя старалась не потерять Сережу из виду, потому что, стоило только дать ему пропасть, как их могло раскидать по разным волшебным округам. Они ловко огибали деревья и перепрыгивали через вросшие в лед пни, гоняясь друг за другом.
— Стоп! — она затормозила у толстого дерева и оперлась на него спиной.
Ее щеки раскраснелись, она выгнула шею и втянула носом холодный воздух, а потом рассмеялась, а когда устала, зачесала назад волосы и оперлась на колени, чтобы отдышаться.
— Ну ты и шустрый! У тебя вместо легких вентиляторы? Ты даже не устал.
— Напомни мне, почему мы так быстро удрали от Сафронова?
— Он бы задавал лишние вопросы.
— Например, с какого перепуга Елагин будет ждать его у фонтана слез, места всех влюбленных?
— Да, — кивнула Женя и хитро подмигнула Сереже: — У нас получилось.
— Ах, значит, Загорская уже там, — догадался Сережа и привалился к дереву рядом. — Ты знатная сводница.
— А то.
— Мне поможешь?
— Если ее зовут не Евгения Кострова, то с превеликим удовольствием.
— Отлично! Ведь ее зовут Женя Елагина.
Женя закатила глаза и поехала медленно петлять между деревьями. Она следила за Сережей, он ехал параллельно, и настроение у них обоих было такое прекрасное, что Женя совсем не хотела его омрачать невеселыми новостями.
— Ты хочешь мне что-то сказать. Валяй.
— По пульсу прочитал?
— Давно тебя знаю. Ты не язвишь, только когда есть серьезный разговор. И завела ты меня в такую чащу явно не чтобы поцеловаться. Хотя, — он хитро прищурился, зацепился рукой за дерево и обогнул его, остановившись напротив Жени. — Скажи мне, что я ошибаюсь, и ты на самом деле не спала ночь, думала о нашем почти поцелуе, мечтала, вздыхала…
— Да, — Женя положила ему руки на грудь и привстала на мыски коньков. Он удивился, но быстро собрался, обхватил ее за талию, чтобы придержать. — Думала, что хочу тебе сказать…
Женя стыдливо опустила глаза и прикусила губу. Сережа напрягся.
— Ну… и что же, — сипло произнес он, а Женя потянулась к его губам и прошептала, почти касаясь:
— Что если ты еще раз посмеешь играть моими гормонами, я задушу тебя своим галстуком.
— Вот умеешь ты все испортить, — обиделся Лазарев и отпустил ее. — Тогда выкладывай.
Женя вздохнула и собралась с мыслями.
— Волконский сказал мне, что Никольских сжигали. Это настолько приелось моему мозгу, что я ни разу за это не зацепилась. По законам инквизиции ведьм надо сжигать, чтобы сжечь и их дар. Зоя сгорела, но вдруг она сгорела уже мертвая? Инквизиция сжигала живых ведьм. Если ее убило не огнем, а молнией, то… — Женя почувствовала, как ее голос дрогнул, и замолчала. Она смотрела на Сережу прямо, твердо, а на самом деле едва перебарывала дрожь.
Ей так не хотелось в этом рыться! Так ужасно снова все переживать, вспоминать. Да, она не спала вчера ночью, потому что до мельчайших деталей пыталась вспомнить то, что все четыре года усердно старалась забыть.
— То сила перешла к тебе. Третий закон стихийной магии, — спокойно кивнул Сережа, и Женя была ему благодарна: ни жалости, ни сочувствия, сухая констатация, мужество, за которым очень хотелось спрятаться. — Или там был кто-то еще, кто убил ее, пока не сгорело дерево.
— Тогда это не заклятье Салтычихи?
— А ты спрашивала у Книги?
— Да, — Женя кивнула и вспомнила, как утром пыталась отстирать простынь от проклятой крови, в которой так любила купаться Книга. — Там было написано: «
Яблоко от яблони». Я ничего не поняла.
Сережа мог показаться повесой и весельчаком, но за его плечами стояли такие суровые испытания, которые многим великим колдунам не снились в кошмарах. Сережа был очень умным, даже больше того — мудрым. Женя никогда ему не говорила, но восхищалась его умением находить выход из любой ситуации, любой передряги, в которую они могли влипнуть. Багровые монстры, древние тайны стихий, ловушки этого и другого мира — все раскалывалось о его острый ум.
Сережа и сейчас не подвел. Задумчиво потерев подбородок, он что-то промычал на багровом и сказал:
— Первая Никольская — дочь Салтычихи. Значит, она была багровой колдуньей, значит магия света родилась из магии багрянца. Жизнь и смерть — две противоположные стихии, не терпящие друг друга, но вынужденные существовать бок о бок, потому что одна — дочь другой. Я думаю, Книга сказала тебе, что только магия света способна на багровые заклятья кроме самой багровой магии.
Этого Женя и боялась.
— Значит, это не я.
— Ты не рада? — удивился Сережа.
Женя бы не сказала, что она была рада или расстроена. Просто всем было бы проще, окажись она новым сундучком для магии жизни. Она не мечтала захватить мир, не убивала и не насиловала ведьм, а еще тогда не пришлось бы ехать в Поднебесную…
— Мне было бы больно находится рядом с тобой, будь это я, — рассудила Женя и приложила руки к его груди, прикрыла глаза и попыталась почувствовать хоть что-то, но лишь согрела подушечки пальцев, отстранилась и решила сознаться: — Я не хочу ехать в Поднебесную. Я не могу, но боюсь сказать об этом Диане.
Было так противно от собственной трусости, что Женя закрыла глаза. Жалкая, напуганная девчонка, мелкая и ничтожная. Куда тебе воевать со злом, сначала научись смотреть в глаза своим страхам, прошлому и…
— Я бы поехал с вами, но у меня тур. Я должен быть там, вашим врачам я больше не доверяю.
Женя закивала. Да, он снова правильно угадал: она очень хотела, чтобы он поехал с ней. Можно… уговорить Загорскую не брать с собой Женю. Можно завтра заболеть, сломать ногу, упасть с Мони.
— Э-э-эй! — разнесся над чащей крик. Женя с Сережей переглянулись и рванули на голос, к ним мчался Андрей. — Там девчонка с припадком! В роще ив!
— Елагина зови! — крикнул Сережа и помчался вперед, Андрей уехал в другую сторону звать на помощь.
Женя на секунду растерялась, но выбрала Сережин путь. Она должна была посмотреть на зачарованную, услышать ее, увидеть. Когда Женя приехала в рощу ив, нашла завороженную по громкому вою, Диана стонала, пока Сережа, щуря глаза, отогревал ее пальцы, чтобы они отлипли от промерзших почти насквозь коленей… Калининой?
— Она мертва? — упала рядом Женя на колени.
— Нет. Сердце бьется, но очень медленно. Я пытаюсь разогнать пульс, но может быть тахикардия. Диана, потерпи, еще чуть-чуть.
Калинина сидела, согнувшись в три погибели. Ее голова упала на грудь, волосы повисли, закрывая шторами лицо. Калинина была блондинкой с шикарными светлыми волосами до пояса, и ничуточки не похожа на Женю. Еще одна версия рухнула под натиском новых фактов.
Калинина выглядела, как картинка из мультика про нежную королеву: на ее ресницах и волосах замерли снежники, кожа покрылась инеем, губы посинели и стали ненормального блекло-лилового оттенка. Она себя заморозила?
Скоро прибежали преподаватели, Диана пошевелила руками, и Сережа смог полностью уделить себя Ульяне. Женю с Дианой оттеснили назад, но им было слышно:
— Пульс слабый. Нарушена частота и глубина дыхания. Рефлексы, реакция на внешние раздражители… есть, но низкая. Мышцы конечностей расслаблены. Это кома.
Начался гул, слетелись все. Ульяну повезли в больницу. Приехала ее мама, стала орать и возмущаться, потом плакать и просить помочь ее дочери. Слетелись ведьмы, ее подружки, стали разносить слухи. Остальные зеваки подъезжали к месту происшествия, но, не найдя ничего интересного, уезжали. Люди сменялись другими людьми, а Женя все стояла у дальней ивы и смотрела на пень, на котором не так давно видела Ульяну. Стерву, надменную гадину, но… живую.
Диану допрашивали, осматривали и наконец отпустили, но в комнату она не вернулась, остановилась около Жени и стала хмуро смотреть, как оцепляют место происшествия. Они обе стояли достаточно далеко, чтобы их не прогнали.
— Мы едем в Поднебесную.
— Сегодня? — тихо и совсем не удивлённо спросила Диана, как будто ей уже на все было плевать.
— Сейчас, — твердо сказала Женя и поймала Моню. — Надевай ботинки, жду тебя на Парадной лестнице через пять минут.
Она вскочила на Моню и помчалась к Поддубному, откуда направилась к комнатам преподавателей. Поднялась на второй этаж, нашла двадцать первую дверь и постучалась. Приторский открыл ей и впустил.
— Слушаю вас, госпожа Кострова.
— Мне нужно все, что у вас есть по делу Зои Никольской, — Женя выдержала пристальный взгляд и уверенно кивнула. — Абсолютно все.
