НЕведьма и баронесса Люкс

      Снег оседал на волосах и ресницах, а Женя все еще сжимала холодную деревяшку в руке и не шевелилась. Она надеялась на чудо, хотя толком сама не знала, какое именно. Все слишком далеко зашло, чтобы просить что-то вернуть назад, и все-таки не так далеко, чтобы забыть обо всем раз и навсегда.       Эти противоречивые желания не первый год терзали ее душу — такую рьяную и резвую. Поэтому первый год после смерти Зои Женя просто замирала и успокаивала себя, ровно дышала, считала до десяти, усмиряла дикое, необузданное желание вернуться, взять в руки метлу и полететь. Она могла застыть на дороге, посередине улицы, на пороге подъезда и пусто смотреть в одну точку, пока душу перестанет драть.       Но в этот раз побыть одной ей не дали.       — Что ты тут делаешь?       Этот парень второй раз за день обламывал все Женины желания. А побыть наедине с собой желание настолько маленькое, что этот «архикрутой волшебник» мог бы его исполнить.       — Это людской район, студентам без практики общения с людьми здесь нежелательно появляться, а она только на четвертом курсе, — строго сказал Андрей.       Женя скептично осмотрела его и закатила глаза:       — Зануда… Тебя спросить забыла, что мне делать. Следишь за мной?       — Больно надо.       — Да надо, конечно. На войне все средства хороши.       — Войне? — фыркнул он.       — Ну, мы же с тобой воюем за внимание Дианы, разве нет? — Женя пожала плечами и пошла домой.       Фонари освещали хлопья снега, что валил с небес на улицы и покрывал толстым ковром дорожки и детские площадки. Пуховым белым укрывались на ночь московские дворы, и желтые огоньки окон тухли один за одним.       — Я вовсе не ревную к тебе Диану! — догнал Андрей и стал идти спиной вперед, попутно оглядывая все вокруг. — Мы просто друзья.       — Я тебе больше скажу: еще и не самые близкие. Фрэндзона, приятель, это надолго.       — Ты всегда так разговариваешь?       — По-честному?       — По-грубому, — передразнил Андрей и тут же задумался, существует ли такое слово. — Я хотел с тобой поговорить.       — Неправда, ты хотел понять, где я живу, чтобы выяснить, как, где и когда я познакомилась с твоей ненаглядной Загорской. Мог бы просто спросить. Отвечаю: мы учились в одной школе.       Андрей рассмеялся.       — Невозможно. Диана училась в Поднебесной школе чар, это самая закрытая, далекая и сложная школа ведьм.       — Поэтому я и не доучилась.       — Эй, Жень! Кострова!       Женя обернулась и увидела Гришу. Он бежал к ней и махал руками. Андрей сразу напрягся.       — Здарова, — кивнул Гриша, и шапка сползла ему на глаза. — Ты куда пропала? Иванов тебя обыскался.       — Ой… — Женя тоскливо глянула на свой дом, его угол уже виднелся из соседнего двора. — Гриш, у меня тут дела появились. Эм… Помнишь девчонку, что приходила? У нее проблемы, короче, и я должна ее поддержать.       — А, та брюнеточка? Зачетная такая, познакомишь как-нибудь?       — Конечно. Ее зовут Диана. Может быть, как все разрешится, она съездит с нами на шашлыки.       — О! Кайф. А это кто? — Гриша беспардонно кивнул на Андрея, и тот сделал шаг вперед, протянув руку.       — Андрей.       — Че тоже? — хохотнул Гриша. — Просто парень у Женьки тоже Андрей. Ладно, я вообще к Люсе шел, так что пока, ребята. Кострова, ты Андрюхе хоть напиши словечко. Он там реально с ума сходит. И вот еще, — Гриша подошел и шепнул на ухо: — А метла тебе зачем?       — Чтоб от хулиганов отбиваться.       — Прикольно, — уважительно покачал головой Гриша, почесал затылок и ушел.       Стоило ему скрыться за углом дома, Женя шлепнула ладонью по лбу и опустилась на лавку. Рядом сел Андрей, он все еще смотрел в сторону Гриши и задумчиво хмурил брови.       — Теперь он растреплет всему классу, что я гуляла по ночам с каким-то парнем.       — Парни не уделяют этому столько внимания, сколько девушки.       — Поправочка: волшебники не уделяют этому столько внимания. Жизнь у людей скучнее, чем у вас, поэтому мальчишки тоже рады любой сплетне. Гриша не будет говорить специально, он просто болтун по своей природе. А ты… Небо! Ты вообще в зеркало себя видел? — Женя встала и осмотрела Андрея, чтобы оценить масштаб катастрофы. Тот был существенным. — Ну почему именно такой! Нет, чтобы некрасивый, маленький, тощий или прыщавый! Так мне достался ты! Ставлю сотку, что он уже позвонил Люське, и она пялится на тебя из окна с выключенным светом.       Женя для верности помахала в сторону Люськиного дома.       — Вся моя личная жизнь катится в бездну.       Андрей молчал и крайне задумчиво смотрел в ту сторону, куда ушел Гриша. Он думал, думал, а Женя продолжала причитать. Мечта всей ее жизни (человеческой), самый крутой парень класса, самый красивый парень вселенной! Теперь обидится на нее. И долгие годы упорного соблазнения…       — … напрасны! — наконец закончила она и упала в сугроб, раскинув руки.       — Ты шутишь что ли? — наконец спросил Андрей и резко выдернул ее из сугроба. — Люди? Серьезно? Ты общаешься с людьми и… знаешь их? Встречаешься с ними?       — Вот катастрофа-то!       — Это же… Постой, а как давно?       — Какая разница?       — Ты плохо управляешься со стихией, но отлично с боевой магией. Почему? Со стихией управляться легче, ведь она твое продолжение, а вот руны — как язык. Выучишь и не будешь практиковаться, так забудешь.       — Не знаю, так вышло, — Женя широким шагом шла домой. — Не твое дело.       — Как ты живешь без этого? Это же… все равно что без рук! Без ног.       — Некоторые люди живут и без рук, и без ног.       — Люди.       Женя резко остановилась и глубоко вздохнула. Злость в ее груди мешала думать, а Женя всегда была слишком ведома этим чувством, чтобы вовремя остановиться, поэтому она, круто развернувшись на пятках, вернулась к Андрею и сказала:       — Люди такие же как мы.       — Не обманывай себя. Тебе тут тесно.       — Да с чего ты взял?       — Ты плакала.       — А ты следил за мной, так может тебе скучно в твоем волшебном мирке?       — Зато тебе — плохо.       Женя рассмеялась и махнула на него рукой, но что-то дернуло ее, остановило и толкнуло обратно. Она снова смирила Андрея своим уничижительным взглядом и захотела сказать что-нибудь обидное, но Андрей ее опередил:       — Без стихии жить невозможно. Ты меня не переубеди… — Андрей запнулся, когда в лицо ему прилетел снежок. Он смазал снег ладонью и возмущенно глянул на Женю. Она уже подкидывала второй снаряд в руке.       — Какая у тебя стихия, Андрей? Она тебе сейчас поможет.       — Перестань, — серьезно попросил он. — Я с девчонками не дерусь.       — Именно поэтому тебе от них больше всего достается, — Женя кинула второй снежок, но он не долетел до его лица. Повинуясь воле своего колдуна, порыв ветра смел снежок сторону, и он разбился о фонарный столб. — Скучно. Кто ты без стихии, Андрей?       — Хватит. Женя! — Он подходил ближе, отмахиваясь руками от снежков, и они разлетались в разные стороны.       — Это игра, а не бой! — рассмеялась Женя.       — Ладно, тогда держись.       Андрей закатал рукава и слепил снег в комок, но тот тут же рассыпался в его руках. На улице стоял мороз и снег плохо лепился. Без должной практики у Андрея мало чего получалось, и он стал просто поддевать снег руками и засыпать Женю волнами колючих хлопьев. Моня последовала его примеру и тоже принялась разметать сугробы в стороны, орудуя тонкими прутиками.       Женя попыталась скрыться от атак и метнулась в сторону коробки. Андрей рванул за ней и упал, как только перешагнул металлический бортик: под покровом снега прятался лед. Андрей тут же встал и зачерпнул снега в ладони, но Женя бросила снежок и мелкими шажочками двинулась к противоположному выходу. Чувствуя себя коровой на льду, она не ожидала, что Андрей окажется более проворным и ее обгонит.       — Ладно, я вожу, — сдалась она. — Убегай.       Андрей непонятливо дернул бровями, но быстро принял правила игры и куда-то делся. Женя искала его несколько минут, бегая между домов по дворам. В конце концов она нашла Андрея у здания школы, но так и не выпустила из рук крепкий снежок. Андрей стоял и смотрел на здание за забором очень серьезно, и Женя тихо подошла ближе.       — Написано, что это школа.       — Ты никогда не видел человеческих школ?       — В детстве я жил в Москве, но в десять лет переехал, и уже плохо помню, что именно о людях я знал. Кажется, у меня даже были среди них друзья.       — Фиговые друзья, если не запомнил.       Андрей усмехнулся.       — Это… Обычная школа, — развела руками Женя и кивнула на забор. — Пойдем, покажу тебе задний двор.       — Вообще-то, закрыто.       — Я так редко тут появляюсь, что мне всегда рады.       Женя ухватилась за горизонтальную перекладину, приваренную к забору чуть выше ее головы, и подтянулась. Она перекинула ноги на другую сторону забора, подождала, пока рядом приземлится Андрей и услышала:       — Скажи мне, ведьма, зачем тебе метла?       — Для порядка. Что за ведьма без метлы? Хватит глупых вопросов, веди себя тише, а то дядя Дима засечет.       Женя пригнулась под камерой и прокралась к заднему двору вдоль стены здания школы. Тут камер не было, и Женя вышла на протоптанную дорожку, ведущую к футбольному полю. Ровное поле было белоснежным, за ним начиналась седая ольховая аллея, на которой всегда проходили линейки. На поле учеников часто гоняли на лыжах, и Женя ненавидела одеваться и раздеваться каждый урок физкультуры. Еще она ненавидела лыжи, а еще больше — мокрые от снега штаны.       На трибунах находилось «место встречи» девчонок из класса. Женя, Аня, Оля и другие их подружки всегда собирались там после уроков, когда надо было перемыть кости какой-нибудь девчонке, обсудить парня или придумать коварный план, как списать контрольную. А за аллеей, в месте, где стоял гараж, находился Пятак. Мальчишки там курили, пили пиво или просто прогуливали уроки. Женю часто звали с собой, и она знала, под какую дощечку старого сарая надо подлезть, чтобы оказаться за Пятаком.       — Да у нас тоже такой есть. Паша однажды нашел место, про которое Елагин не знает. Он же учился в Луновом, и есть укромное место, в котором мы зависаем без его ведома.       — Сто процентов знает, просто не трогает вас, как любимчиков.       — А вот где такое место у девчонок, я не знаю, хотя это интересно.       — Проверь крышу. Ведьмы любят высоко забираться на метлах и смотреть на вас, колдунов, сверху вниз.       — Сказала ведьма, не умеющая летать.       — Я умею!       — За тебя это делает метла.       — И тем не менее.       Они шли вдоль припорошенных снегом трамвайных путей, и Андрей еще некоторое время оглядывался назад. Его темные волосы обливали светом рыжие дорожные фонари, болтающиеся на проводах где-то под самым небом, и легкие снежные хлопья путались в темных кудрях. Андрей немного раскраснелся после их догонялок, расстегнул ворот рубашки и куртку. Шел, тяжело дышал и улыбался.       Женя знала это чувство, и оно называлось «весело». Такая хорошая иллюзия для чародейского глаза, чтобы не думать о том, что может быть еще и «интересно». Рано или поздно ты все равно поймешь, что этого не хватает и что тебе все труднее обманывать себя. Это все равно что пить воду с сахаром и убеждать себя, что ешь торт. Все равно что купить себе игрушку, и думать, что теперь у тебя есть собака. Как смотреть скучный фильм и все равно зачем-то говорить, что тебе очень нравится — чисто человеческий парадокс.       — Игра, а не сражение? — наконец спросил он.       Женя усмехнулась, припоминая, как вдалбливали это в голову в детстве:       — Да. Первая заповедь Поднебесной школы.       — И девиз семьи Никольских. Был когда-то.       Женя прикусила щеку и через силу пожала плечами. Конечно, она помнила, чьей семье принадлежали эти слова.       — Я бы назвал ваш бой с Дианой сегодня как угодно, но не спаррингом.       Женя молча кивнула. Хорошее настроение трусливо сбежало, и теперь не радовал даже обожаемый пушистый снег. Андрей почувствовал, что молчание затягивается, но перестал пытаться поддержать диалог. Он тоже задумался и некоторое время шел молча, изредка поглядывая в сторону Жени.       — Как ты живешь без стихии? — Андрей остановил ее за руку, и Женя подняла глаза. Он внимательно всматривался в ее лицо — очень настороженно и даже взволнованно. — Можно жить без ног и без рук, если их нет. Но зачем жить без них, когда они есть?       Конечно, он не понимал. Самый страшный кошмар каждого стихийника — проснуться без совей силы. Это уже не ты: без гроз в пальцах. Это уже не ты: без молний над головой. Не дышать, не пить, не есть — гораздо проще, чем жить без части себя хотя бы минуту.       — Есть категория вопросов, на которые я не отвечаю, — Женя посмотрела на свою ладонь, сунула ее в карман и глянула в сторону дома. — Лучше расскажи, что происходит с вашими ведьмами? Девочки боятся об этом говорить.       — Никто не знает, что это. В начале зимы одна девушка, Алина Медникова, заперлась в подвале. Ее подруга видела, как Алина встала ночью и пошла куда-то прямо в ночнушке, она пришла в подвал и приказала воде разорвать половину труб. Вода хлынула и стала затапливать подвал, а Алина зачем-то привязала себя к винту. Профессор Приторский оказался рядом, подруга Алины позвала на помощь, он услышал и прибежал. Он стихийник легиона холода, так что превратил воду в снег, Алина тут же потеряла сознание, а вода перестала бить из труб, — Андрей сосредоточенно рассматривал рельсы под ногами. — Затем Рита Вараксина. Она приказала корням деревьев задушить ее, и те кинулись, будто этого и ждали. Потом Света Ростова…       Женя выслушала про все случаи, когда ведьмы сходили с ума и не нашла никакой связи кроме той, что это были ведьмы-стихийницы. Но тех много, слишком много, если злодей хочет найти какую-то одну. Да и сами стихии были из разных легионов: огонь, вода, воздух, земля и металл.       — Как звали подругу Дианы?       — Ее и сейчас зовут Жанна. Вообще-то она жива.       — Но не очень-то здорова.       — Тебе страшно?       Женя улыбнулась: с таким участием это было сказано, но помотала головой.       — Мне интересно. Неужели ни один менталист не может найти того, кто контролирует чужие мысли? Больше того: чужую стихию.       Андрей посмотрел на свои руки и нахмурился. Второй кошмар стихийника: твоя стихия обернется против тебя. За всю историю волшебного мира такого ни разу не было.       — Это Диана тебе рассказала, что у нас творится?       — Да.       — Тогда почему ты согласилась? Этот маньяк может добраться и до тебя.       — Ты меня не испугаешь: в жизни я видела жуть намного страшнее, чем собственную стихию. Не волнуйся за меня: я у судьбы в любимчиках. Со мной никогда ничего не случается.       Женя глубоко вздохнула и хитро подмигнула Андрею:       — Но мне приятно, что ты заботишься. А теперь я пойду домой, ты пойдешь в Поддубный. И мы никому не расскажем, что самый примерный ученик великого чародейского университета якшался с людьми и ведьмой-неумехой. Это испортит твой имидж.       Женя ускорилась, но не успела дойти до подъезда, как услышала:       — Я помогу тебе.       Да кто бы сомневался…       — Можем тренироваться по вечерам, зал свободен.       — Ого, — наигранно удивилась Женя, разворачиваясь. — И это конечно же не потому, что я вообще-то помогаю Диане и строю из себя ведьму, чтобы Загорскую не выперли с соревнований.       — Конечно, нет, — так же фальшиво заверил Андрей и тут же улыбнулся. — А если честно…       — Не надо честно.       — Да, Диана мне нравится.       — Сюрприз-то какой! — всплеснула руками Женя.        Андрей не обратил внимания на ее язвительный тон: подошел ближе и развел руками, устремив взгляд куда-то в небо, но тут же опустил его.       — Никогда не видел, чтобы она смеялась. И да, я пытаюсь рассмешить ее три года, а ты управилась за два дня. Я все готов ради нее сделать, но ей от меня ничего не нужно. Зато нужно от тебя. Если я могу помочь ей хотя бы так, то я сделаю все, чтобы ты стала лучшей стихийницей факультета. И я клянусь не задавать «запрещенных вопросов». — Вдруг Андрей строго сузил глаза и предупредил: — Только с Дианой я сам разберусь. Не лезь.       — Одинокий волк Андрей Сафронов, — усмехнулась Женя и на всякий случай тоже посмотрела в небо. — И все? Ты же понимаешь, что о твоем благородстве она может никогда не узнать. А ты не из тех, кто когда-нибудь ей это припомнит.       — Неважно, — покачал головой Андрей и грустно улыбнулся.       — Понятно, — вздохнула Женя и вытащила из кармана телефон. Она быстро набрала номер и попросила Андрея подождать пять минут. Он отошел к фонарю и стал рассматривать людские окна. — Алло, Диан?       Андрей встрепенулся и быстро вернулся. Он ждал какого-то подвоха, и Женя медлила, чтобы насладиться его немножко перепуганной физиономией, да и Загорская что-то сонно бубнила в трубку.       — Что случилось?       — Короче, я сегодня была в зале на тренировке парней и попросила Сафронова подтянуть меня по стихии, как думаешь, он справится?       — Эм… А почему ты не попросила у отца?       — Я спрашиваю про Андрея, — перебила Женя.       — Тогда лучше тебе никого не найти.       — Неужели он так хорош? — настаивала Женя и держалась, чтобы не захихикать.       — Он лучший. А он согласился?       — Если Жене Костровой кто-то еще и может отказать, то подруге Дианы Загорской — Жене Костровой отказать не может никто!       — Понятно, спокойной ночи.       Диана сбросила вызов, и Женя победно усмехнулась, убирая телефон в карман.       — Ну, когда о твоем благородном поступке знает Диана, я могу со спокойной совестью пойти спать. Спокойной ночи.       Андрей покачал головой и усмехнулся:       — Ты странная, Женя, — задумался и тут же кивнул своим мыслям: — но ты мне нравишься.       — Не ляпни это при Загорской, она вскипятит мне мозги.       — Даже не обратит внимания.       — Не думай, что знаешь ее лучше меня, — Женя подкинула метлу, поудобнее перехватила древко и пошла в сторону дома. Андрей еще некоторое время стоял на улице и смотрел ей вслед. О чем он думал, Женя не знала, но уходила подчеркнуто независимо.       Когда она завернула за угол соседского дома, то расслабила спину и, весело насвистывая, пошла к своему подъезду. Она прокатилась на ледяной укатанной дорожке, перепрыгнула через низкий заборчик детской площадки и недовольно посмотрела на окно своей квартиры — там горел свет, значит, мама не спит и Жене вот-вот влетит за такой поздний приход.       Вдруг Женя увидела перед подъездом знакомую машину. Черная приплюснутая иномарка выделялась на фоне скромных легковушек двора, а забытый всеми москвич со спущенными шинами и шапками снега, продавливающими крышу, казалось, и вовсе обижено щурит фары. Женя еще раз глянула на окно и почесала затылок.       — Даже подозрительно, что из окна до сих пор ничего не летит.       Моня согласно покачалась в воздухе.       Все потому, что каждый приход папы к маме заканчивался жутким скандалом. Конечно, начинала мама, конечно, мама и заканчивала. Но папа — тот еще фрукт: он даже улыбаться умел так, что выводил любого из себя.       Женя неслась на этаж со скоростью света, и остановилась на лестничной площадке чуть загодя, услышав голоса родителей.       — Что там можно так долго чинить?       — У тебя перегорел предохранитель, Лен, его долго чинить.       — Перестань, Елагин, — фыркнула мама. — Тебе это раз плюнуть.       — А потом электричество плюнет на весь ваш дом. Проверяй.       Женя аккуратно заглянула в дырочку между пролетами лестницы и увидела край папиного пальто и мамин шелковый халат.       — Все работает, спасибо.       Папа усмехнулся и собрался уйти, но мама его остановила:       — Я хотела с тобой поговорить. О Жене.       — Ого, — папа лукаво улыбнулся, неправдоподобно изобразив удивление. — А я-то думал ты вправду щиток пригласила починить.       — Перестань издеваться, Елагин.       — Мне кажется, ты меня именно за это полюбила.       — Мы говорим не о тебе, а о Жене.       — Она мое непосредственное продолжение.       — Наше.       — Вот именно.       Папа был умен и хитер. Он мог заболтать кого угодно, и мама знала, что если он не хочет говорить, то лучше просто замолчать — и то невелик шанс, что папа не вывернет все в свою сторону. Кто виноват, что он немного гений?       — Наше продолжение, Лен, а ты не хочешь, чтобы я с ней виделся.       — Ты прекрасно знаешь, почему.       — Знаю и поэтому столько лет не проявлял никакой инициативы сам. По-честному. Но Женя сама пришла, она хочет помочь Диане, своей подруге. И я по-честному отказался ей помогать, как тебе обещал. Мы так и будем болтать на лестничной клетке?       — Вов, ты только что рассказал мне, что у вас едва ли не убивают ведьм, а теперь… Там твоя дочь! И ты прекрасно знаешь, что на ее голову валятся абсолютно все неприятности. Если есть малейший шанс куда-нибудь вляпаться, то Женя будет первой! Сделай так, чтобы она ушла.       Женя прижалась спиной к стене и замерла. Моня зависла рядом. Они переглянулись и снова прислушались: если папа сейчас согласится, то Жене придется несладко. Во-первых, папа всегда держит данное маме слово. Во-вторых, папа эксперт по искусству «выживания неугодных из мест его обитания». В-третьих, Женя видела, что папа за нее боится. В прошлый раз когда он испугался за нее, они с мамой развелись.       — Нет.       — Елагин!       — Люблю тебя, родная, пока, — пап чмокнул маму в щеку и стал спускаться вниз. Женя побежала к двери подъезда и, выйдя на улицу, упала на лавку и сделала вид, что отчитывает Моню за своенравный полет.       Папа вышел из подъезда и сердито поглядел на мигающий фонарь. Тот тут же стал исправно светить, как будто испугался папиного гнева, а следом за ним зажглись все фонари, которыми был усеян двор. Раньше они стояли бесполезными столбами, а теперь было видно сверкающий лед на дорожках, которые неплохо бы посыпать солью, чтобы никто не навернулся.       — О, привет, па, — Женя махнула рукой. — Я зашла к тебе, но тебя не было.       Папа присел рядом, засунул руки в карманы и откинул голову назад. Женя положила голову ему на плечо, забравшись с ногами на лавку, и папа притянул Женю ближе за плечо.       — Раз ты все слышала, то объясню новые правила игры: малейшая передряга — и ты больше не учишься в Поддубном.       — О чем ты? — сделала Женя круглые глаза, но глупо было отрицать, что она все слышала. Папа отстранился, выпрямился и строго посмотрел на Женю, прищурив свои серые глаза.       — Если ты пришла помочь Диане, то просто доучись до соревнований. Можешь даже в них поучаствовать, я не против. Я исхожу из того, что ты меня не обманываешь, и не ищешь того, кто заколдовывает ведьм.       — Конечно, нет, — замотала головой Женя, невольно выпрямляя спину. Все-таки папа это вам не мама, которая пожурит и на утро забудет. С папой даже спорить страшно: вон, прямо сейчас у него в зрачках трещат молнии.       — Хотя бы один косяк, Женя, и ты вылетишь со свистом. Я не шучу.       — А ты умеешь?       Папа улыбнулся. Женя тоже.       — Ну что ты там вертишься, веник безмозглый, иди сюда.       Моня обожала папу, а потому резко подлетела и подставила свое древко его могучей руке, чтобы он погладил ее и даже немного почесал. Папа всегда был против метлы в доме, но Жене было жалко оставлять ее на улице, поэтому она постоянно тайком протаскивала ее в квартиру. По первости Моня, будучи еще только палкой с одним прутиком, утаскивала папины тапки и вешала их на люстру, могла туда же закинуть его трусы, и папа все утро ходил злой и ругал ее за бестолковость. Но Моня в то же время любила засыпать у него на коленях и давала связывать новые прутики в охапку только ему. Папа вскоре к метле прикипел, но «бестолковый веник» за ней к тому времени уже закрепилось.       — Осторожней, девочки, — вздохнул папа и расчесал волосы пальцами. — Никто не понимает, что происходит.       — Даже ты?       Женя замерла и не двигалась все время, пока папа задумчиво рассматривал дерево напротив. Ох, этот папин взгляд… «Я придумываю, как спасти мир» — так он был окрещен в их семье. Женя уже забыла, что у кого-то могут быть настолько умные глаза, как будто чья-то старая и мудрая душа заточена в папиных серых родных зрачках.       — Даже Лазарев.       Был только один человек на всем белом свете, чьим мозгам папа доверял больше, чем своим. И у дяди Леши в свою очередь был только один человек, кому он мог доверить свою жизнь. Это дружба была ненормальной, слишком крепкой и страшной, но Женя выросла, глядя на эту дружбу, и очень скоро поняла, что значит «друг». Наверное, у папы был единственный друг — балагур и затейник дядя Леша. Он всегда называл папу Жени «мозгом предприятия», но и сам был не промах в тайнах багровой магии, а потому Жене стало не по себе от того, что даже папа с дядей Лешей не знают, что происходит.       — Он приезжал?       Папа кивнул.       — Мы пытались с ним обнаружить остатки багровой магии на теле студентки Медниковой. Но ничего не нашли. Ни разу. Диана соприкоснулась с сознанием одной завороженной, но и у Дианы в голове ни следа багровой магии.       — С чьим сознанием?       — Завороженные, — повторил папа с тяжелым вздохом. — Так мы называем девушек, чье сознание отбирает заклятье или проклятье. Небо его знает, что это. А сейчас дай мне свой амулет.       Женя тут же протянула деревяшку папе, и он надел веревку Жене на шею, спрятал деревянную дощечку ей под рубашку и прижал к груди.       — Не снимай.       — Пап, да он уже старый…       — Он работает, Женя. И всю жизнь работал. Не повторяй ошибок: не снимай.       Женя до скрипа сжала зубы и кивнула, но тут же отвернулась, подхватила рюкзак и поплелась к подъезду. Она набрала код от домофона, услышала писк и потянула на себя огромную железную дверь, но остановилась.       Папа сидел с закрытыми глазами и его легкое едва ли осеннее пальто покрывалось снежинками. Они оседали на его волосах и таяли на лице. Папа выглядел уставшим. Он даже из багрового царства возвращался не таким измученным, как после двух часов беседы с мамой.       — Я всегда хотела тебя спросить, — Женя облизала губы и подождала, пока папа откроет глаза. — Если б я тогда… Если бы я взяла амулет с собой, ты бы успел?       Папа смотрел прямо на нее.       — Нет, — с сожалением покачал головой он. — Я был слишком далеко.       — Спасибо.       »…что соврал», — додумала Женя, когда дверь уже закрылась.       Моня невесело болталась рядом, и Женя потрепала ее по венику, оттолкнулась плечом от двери и пошла по лестнице наверх. Вдруг в ее кармане брякнул телефон. Женя тут же достала трубку и прочитала.       «Сафронов согласился?»       — Вот жук! — усмехнулась Женя и ответила: «Понятия не имею, о чем ты».       «Я видел, кто проводил тебя до соседнего дома».       «Как?»       «Из окна, Женя».       — Пап, ты старый интриган! И знай, я не буду тебе докладывать о каждом мальчишке, как в детстве. Вообще-то, у меня есть…       «Если это длинное голосовое, чтобы сказать, что у тебя есть парень, то я знаю».       Женя смахнула значок микрофона влево и зарычала. Но зарычала по-доброму, потому что грудь, которую не так давно раздирало от тоски и вины, теперь распирало любовью и доброй «семейной» злостью. Жене без нее было очень скучно жить: мама ненавидела, когда Женя пыталась ее обдурить, а вот папа принимал это за вызов. Стоит ли говорить, кто всегда (абсолютно всегда) выигрывал?       «Согласился», — сдалась Женя и заблокировала телефон.       Дома ее ждал гороховый суп и рыбные котлеты с картошкой. Женя учуяла этот запах еще с лестничной клетки, а у Мони от предвкушения зашевелились прутики. Вообще-то метлы не могли есть, но Моня зачем-то всегда валяла свои веточки в картошке и потом размазывала ее по всему полу в квартире.       — Женя, ну почему опять так поздно? — накинулась мама с порога, но вдруг порывисто обняла, поцеловала в щеки и обхватило лицо руками: — Ты в порядке?       — Эм… у меня очередной переходный возраст, единственный мужчина в моей квартире — кот, а еще я ведьма и разговариваю с метлой больше, чем с кем-либо другим. Дай подумать… Да, я в порядке.       — Шутница, — пожурила мама. — Раздевайся, я тебя покормлю. На работе сегодня…       Женя переглянулась с Моней и пожала плечами. На кухне ее ждал ужин, и рыбные котлеты с картошкой. Женя пыталась прятать улыбку весь ужин, пока мама, как бы невзначай рассказывала о работе и тихо ругалась на кого-то, пока мыла посуду. Под негодяем-коллегой она явно подразумевала папу, который «смел указывать, что ей делать», а потому она так кровожадно сжимала в руке губку.       Женя хихикала и уплетала свои любимые котлеты. Она точно помнила, что это любимая еда ее папы, как и мамино пюре, как и пресный, невкусный и совершенно не нравящийся Жене гороховый суп.       Женя прикрыла глаза и принюхалась: так всегда пахло дома, когда папа привозил ее из Поднебесной школы домой на каникулах. На улице их встречала мама, к которой Женя, стоило только выпрыгнуть из машины, неслась со всех ног. Потом папа поднимал чемодан наверх, они втроем заваливались в квартиру, а за ними всеми залетала Моня, гордо неся на древке маленькую сумку с документами. Затем она торжественно отдавала ее папе и летела к картошке. Васька закатывал глаза и уходил в спальню. Папа целовал маму, снимал пальто и вместе с Женей шел мыть руки. Потом они все вместе садились за стол, смотрели кино, Женя засыпала у него на плече…       — Иди ложись, я разобрала тебе кровать.       — М? — Женя оторвала лицо от локтей и сонно огляделась. Посуда уже была помыта, а кухне выключен свет.       — Устала, Женечка?       Женя дала отвести себя в комнату, где ей все равно предстояло собраться с мыслями. Пока она переодевалась, взгляд то и дело возвращался к кровати. Когда мама ушла к себе и выключила в комнате свет, Женя заперла дверь и достала из-под кровати старую обувную коробку. Она положила ее на одеяло, забралась с ногами на постель и протянула руку к крышке.       Душу охватило неприятное и знакомое ощущение опасности. Такое бывает, когда смотришь фильмы, и дураки-герои заходят в проклятый дом или решают заглянуть в черный чулан. В то же время это было немного другое чувство, ведь Женя точно знала, что лежит в этой коробке, и какие неприятности содержимое сулит своему хранителю.       В поисках поддержки Женя глянула на Моню. Та в нерешительности замерла под потолком: она-то помнила, как и где Женя достала эту штуку.       — Мы должны понять, что с ними происходит, — решительно сказала Женя и сглотнула. — Я знаю. Тут это написано.       Она откинула крышку коробки и шумно выдохнула. Внутри лежала старая книга в кожаном переплете. Местами она потерлась, а где-то чернели опалины, но страницы остались целы. Женя стянула перчатку, взяла ножницы из тумбочки и поставила лезвие к подушечке.       — Что может обернуть стихию против своей ведьмы? — спросила она, и капля крови упала с ее пальца на черную обложку книги.       Из-под черной кожи переплета стали показываться бугры. Они зашевелились и начали ползать, будто стая жуков, спрятавшихся в чреве черной кожи. Книга чуть приподнялась над кроватью, от ее страниц по комнате разлилось алое свечение, капля крови тут же впиталась, а красный след на обложке запекся.       Женя терпеливо ждала, пока Книга искупается в крови, которую она сама множила, и изваляет каждую страницу. Кажется, у Мони был инфаркт, и она погибала где-то на полу, но Женя упрямо смотрела, как струи алой крови корявыми обручами охватывают книгу. С барговой магией только так: либо ты покажешь, что тебе не страшно, либо она высушит тебя до дна.       И книга скоро распахнулась. Она плавно подплыла к Жене и показала ей причудливую вязь забытого всеми языка древней багровой магии. Но Женя знала этот язык. Она выучила его очень давно с надеждой, что сможет помочь папе и вместо него отправиться в багровое царство воевать с Князем. Она выучила его, чтобы папа больше никогда не уходил из дома, чтобы дядя Леша и дальше подшучивал надо всем, что видел вокруг. Она выучила этот язык, чтобы сдержать свою самую старую и страшную клятву, о которой забыть было труднее всего, но и исполнить… Женя уже не знала как.       Эта клятва, данная в этой комнате чистым детским сердцем, когда-то столкнула Женю со страшным миром самой опасной магии на свете. И после от нее было уже не откреститься.       Женя быстро прочитала страницу, книга тут же захлопнулась и снова упала в коробку. Когда за ней закрылась крышка, Моня встрепенулась и взлетела, чтобы удивленно уставиться на Женю. Около двери сидел кот Васька и смотрел на них обеих как-то так: «Вы еще живы? Думаю, с вашими приключениями это ненадолго».       — Весело, блин, — выдохнула Женя и откинулась на кровать. Она зачесала пальцами волосы назад, переваривая прочитанное в голове, по памяти восстанавливая каждое слово. Проклятье — очень старое и грязное, но все-таки это больше всего было похоже на правду. — Интересно…       Моне было неинтересно, но страшно. Ваське было пофиг. И на разумный немой вопрос этих двоих «А почему бы не отдать книгу твоему отцу?» Она только улыбнулась и покачала головой: папа за такое прибьет.