Роковой фатум/Fatal Fate

      Вечерело. В замке все готовились к встрече между леди и лордом, но явно были и те, кто хотел бы подслушать разговор. К их сожалению, Альсина явно не настолько глупая, чтобы оставлять служанок здесь, поэтому, когда они закончили приготавливать стол, да собрали саму даму, были отправлены заботиться о замке в противоположной стороне, подальше от места встречи. Сама хозяйка здания в этот раз решила выбрать самое красивое платье из своей коллекции. Несмотря на то, что она любительница готического стиля, всё же первое впечатление от Карла хотела бы видеть положительным, делая акцент на собственной внешности. Димитреску считала, что если он — существо противоположного пола, то обязательно обратит внимание на все красоты и прелести внешности трёхметровой вампирши, живущей в этом замке в полном одиночестве. Быть может, это была тоска по прошлым временам, ведь раньше Димитреску была всегда в центре внимания. Сейчас она могла распоряжаться людьми, как хотела, но былого удовольствия от почтения уже не получала. Более того, большинство людей ей казались лишь ресурсом, которым дама могла активно пользоваться. Однако, Карл был не из таких граждан. По сути, он наравне с ней, даже несмотря на то, что Альсина всегда считала себя выше на ступень по сравнению с другими лордами. Всё же, сильную неприязнь к Гейзенбергу она не проявляла, поскольку он казался достаточно сильным, чтобы так просто к нему относиться.       Когда солнечный диск зашёл за горизонт, уступая место блёклым сумеркам и россыпи звёзд на небе, а полумесяц мягко светил вдали, вся деревня словно засыпала, как будто здесь был кто-то живой, чтобы бодрствовать. Разве что роющихся где попало ликантропов это не касалось, судорожно искавших себе ночлег. К тому моменту четвертый лорд, уже давно оповещенный о предстоящей встрече, шёл к замку леди Димитреску. Тот явно думал не о самом хорошем изначально — он знал, кто такая Альсина ещё до их ужина, а потому относился к ней с лёгкой недоуменностью и осторожностью.       Гейзенберг думал: «Уж если она относится ко всем людям лишь как к собственным слугам и использует их в качестве забавы, явно у мадам огромное самолюбие, а значит тешиться с простыми смертными не любит. Позвала меня ради «знакомства» — считает, что я действительно поведусь на это так просто и буду крайне глуп и скуп на обычную встречу? Забавная. Хотел бы я узнать её настоящий мотив. Может, она будет пытаться копаться в моём сознании, дабы понять, каков я на самом деле и чем занимаюсь в своей жизни? Странный повод, но от неё можно ожидать что угодно. Ладно, пока рано о чём-то спорить, думаю, что всё само по себе станет ясно, когда мы начнём разговор. Или и вправду ей захотелось подружиться, но зачем — мне непонятно.»       К тому моменту, как Карл закончил свои внутренние обсуждения, он уже подобрался к замку. Старое пальто хорошо грело вместе с двумя слоями одежды, что уж говорить про штаны и сапоги, оставшиеся с прошлых времён. Попав на фронт и став столь ценным от своего ума солдатом, Гейзенберг видел разницу в качестве одежды лучше. Первое, что смутило лорда — в замке Димитреску слишком мало окон. Интересно, почему? Ради шумоизоляции? В такой-то глуши? Явно не ради неё это сделано, хотя, если замок старше самой Альсины, это могло быть возможным. Нужно разузнать, а иначе зачем он тратит драгоценное время здесь?       Перейдя через своеобразный мостик, он оказался около основных дверей, которые, видимо, и ведут внутрь обители Димитреску. Стуча сапогом по полу у входа и очищая этим же обувь от снега, мужчина услышал скрип открывающейся двери. Перед ним предстала одна из служанок в классическом чёрно-белом одеянии, которая, кажется, выучила наизусть текст приветствия. Впрочем, Карл уже не удивлялся, будучи сам сыном богатых взрослых. Кивнув девушке, он последовал за ней, оглядывая помещение вокруг и подправляя очки. Мужчина запоминал траекторию их похода, уделяя внимание плану здания в своей голове, нежели богатым украшениям и резной мебели. Учитывая, что весь декор явно дорогой, тот же комод возле угла мог вырезаться вручную. Идя дальше, он услышал тихую мелодию, исходящую, судя по всему, от пианино. Да, механик вспомнил звучание знакомого музыкального инструмента, правда, из прошлого, да и то, из уроков старой женщины, пытавшейся вселить ему интерес к искусству разными путями, но его это не интересовало так сильно, как физика и прочие схожие вещи, которыми продолжает заниматься и поныне. И всё же, что-то в этой музыке показалось ему родным и знакомым.       Наконец, он услышал мелодию ещё громче, а затем двери открыли ему взор на трёхметровую даму, к которой отлично подходило слово «пышная». Перья были действительно огромными по сравнению с обычными птичьими, не говоря уже о чёрных полях. На больших грудях красовались три пышные тёмные розы, отдававшие фиолетовым. Помимо прочего на плечах были слоистые шёлковые рукава, а ниже струящийся карамельный подол. Альсина действительно умела подобрать себе образ статной дамы высокого чина. По внешнему виду Карла и не скажешь, что он когда-то жил в подобии этого места, хоть и поскромнее, но в моде богатых он разбирался, как и в многих других вещах, которые его заставляли учить путём банального измерения силы в качестве воспитания. Обстановка была под стать: в руках дамы покоились две бутылки дорогого вина, на которых на латыни было написано: «кровь девственницы». Да уж, название напрямую говорило о своём главном ингредиенте, если знать, кем является Димитреску. На резном столике стояла вазочка с разными фруктами, отражающими блики огромной люстры над ними, так и крича: «съешь меня, съешь!» и Гейзенберг надеялся, что их не обмазали воском для подобного эффекта.       Вкусностей было больше, чем вазочки, но осматривать каждую интереса не было, ведь Карл не особо питал любовь к сладкому. Хотя фрукты были исключением, ведь на вкус были свободой того дня, когда он сбежал в город на ярмарку, чтобы закупиться самостоятельно предметами для разбора механизмов, воруя с прилавков фрукты и чувствуя, словно они становились вкуснее из-за способа получения. Родители смотрели на него свысока, уча тому, что к ним нужно обращаться на «вы» и это со временем начинало раздражать. Во время войны так смотреть не могли из-за боязни потерять его расположение, поняв, что он далеко не самый покладистый человек, который ко всему прочему не стеснялся плевать на социальные нормы. Миранда же фактически повторяла поведение его родителей, чем злила пуще прежнего. Сейчас на него свысока смотрела Димитреску, но она не имела никакой власти над Карлом, из-за чего нутро отзывалось надменным смешком. Всё же, уступать он не собирался, чувствуя их будущую борьбу. Даже на возможных соперников он смотрел словно хищник, исподлобья, из-за чего на глаза падала тень, а радужка выделялась ещё больше, сверкая хитростью. Уверенно улыбнувшись, мужчина поприветствовал хозяйку замка в ответ, принимая приглашение сесть за стол:       — Поклон и приветствие, Альсина. — из-за горящей люстры подрагивающие блики мелькали даже на зубах, а самого Гейзенберга забавил такой приём отчего-то. То ли от такой вежливости, то ли от румянца на щеках женщины, которая старалась держать себя серьёзнее некуда. Да, Карл не любил людей, да, Карл избегал людей, когда они не представляли для него выгоды, но он отлично понимал эмоции и чувства, Карл хорошо видел нити, за которые нужно дёрнуть, чтобы человек подобно марионетке делал так, как ему нужно. Упрашивать людей, строить репутацию, почитая все эти человеческие правила приличия и взаимоотношений было слишком долго и муторно, когда хотелось взять всё здесь и сейчас. Было ли это хорошо? Да, ведь Гейзенберг был ужасно целеустремлённым, но оттого и плохо, ведь он не боялся идти по головам и быть искусным манипулятором, не чувствуя уколов вины и совести — он убил их во взрослении, как своих главных врагов на пути к возможности выбраться из этой клетки ответственности и сжимающей черепушку короны родителей. Мужчина присел на одно из кресел, расставив ноги поодаль друг от друга, чтобы было удобнее, а руки положил на подлокотники. Расслабленно облокотившись о мягкую спинку, он с интересом выдал:       — И какова же цель моего приглашения? — делая паузу, он показательно оглядывал праздничный стол, не собираясь ходить вокруг да около, — неужели леди Димитреску стало одиноко и скучно в этой глухомани? — скалясь в улыбке спрашивал Карл, поправляя спавшие от некоторого наклона лица вниз очки, скрывая затемнёнными окулярами свой взгляд, изучающий лицо и движения собеседницы. Даже если его предположение было верным, пропустить возможность поиграть с ней было грехом. В конце концов, пока он не переходит напрямую дорогу Миранды, ни один из лордов не встанет на сторону Альсины в их личном конфликте, а противостоять ей одной представлялось возможным, нежели ей в составе остальных лордов и самой Миранды. Впрочем, Морро он не считал достойным себе соперником, ведь стоит вывести его выйти из воды, Гейзенбергу ничего не составит труда сделать рыбное филе, не говоря уже о деревянном из всех этих кукол донны, особенно этой маленькой гадины, которая шныряет туда-сюда возле брюнетки, вереща всякую чушь, словно глупый ребёнок.       Тем временем, сама Альсина стала рассматривать своего нового посетителя. «Хм, кажется, эта рвань не знакома с манерами. Явно ему наплевать на всё это и тем более, куда уж тут…» — думала про себя женщина, замечая внешний облик гостя, а также обратила внимание на его посадку в кресле — широко расставленные ноги, уму непостижимо, но это же невежливо по отношению к даме!       Однако, та решила не встревать в конфликт раньше времени и просто спокойно познакомиться, словно найти родственную душу, хотя бы в этом мужчине. Признаться, она ненавидит людей противоположного ей пола, старается их избегать, либо жестоко наказывать за разные нарушения, если в замке оказывались подобные слуги. Но: ей было одиноко, как женщине, она давно не испытывала любовной эйфории, возможно, оно было и не нужно, может, ей и не хотелось вовсе. Когда-то Димитреску не умела контролировать своё состояние после обретения нового облика, все помнили её, как злосчастную ведьму, вампиршу или живым образом самой настоящей суки, ведь убить столько людей ради утоления собственной жажды и не иметь ни капли сочувствия — это было ей в радость.       В какой-то момент она вспомнила свой самый первый бал, с её последующим мужем, которого так сильно любила и берегла, но, к сожалению, потом он пропал неизвестно куда. Возможно, после вселения вируса, она окончательно потеряла счёт времени или рассудок, и сделала с ним то же, что и делает с обычными смертными. Ей не давало это покоя, в каком-то роде, но она пыталась сдерживать себя… В реальность женщину вернул резкий кашель Гейзенберга. «Видимо, он ещё более заядлый куряга, чем я» — пошутила у себя в голове дама.       Поставив бутылочки вина на стол, она попросила гостя, как мужчину, налить ей в её любимый бокал, в котором уже не было видно дна, лишь красное непонятное месиво, которое смешивалось с необыкновенной красотой её наборов для стола. Все они были изысканно оформленными и крайне радовали глаз. Она была довольна тем, что спустя столько лет имеет честь говорить со своим самым менее знакомым из всех лордов семейной религии.       Карл спросил про цель посещения замка ещё раз, однако леди не стала бы просто выдавать своё одиночество, решив списать всё на былое желание просто пообщаться и познакомиться, поэтому не ожидая каких-то новых вопросов, она ответила, что просто хочет узнать его поближе. Дама улыбнулась, её матовая вишнёвая помада смотрелась очень гармонично с образом — она была крайне красивой женщиной, именно поэтому многие мужчины пропадали и убегали из своих домов, дабы посмотреть на неё, считая покровительницей мужских сердец. Однако, ей не были интересны простые смертные, они для неё лишь простые игрушки, да и что с них взять… а вот Карл её заинтересовал. Димитреску нужно было узнать от него как можно больше информации, чтобы знать, что он такое и каков на самом деле.       Альсина улыбнулась и, в качестве жеста уважения и одобрения, взяла бокал и сделала глоток её любимого напитка, заметив, что гостю не особо-то и понравилось то, что она сделала.       «Не любит вино?» — подумала она, — «Может, предложить ему другой напиток?»       — Карл, Вы, если что, не стесняйтесь, если Вы не любите вино, то скажите сразу. Вы, вероятно, не очень любите вот так просто пожирать мясо, да и пить кровь своих подопечных. — сказала дама, посмеявшись.       Тогда-то она позвала служанку, дабы попросить себе дополнительной порции вина, а гостю — пива или водки, смотря что удастся найти. Служанка кивнула и направилась искать.       Димитреску всячески пытается убедить гостя в том, что она достаточно властный человек и не будет ни за что преклоняться перед его наглостью, если только даст повод. Однако, ей было интересно, почему он не общается с Мирандой и остальными лордами, вряд ли эти тупоголовый Морро и странная Донна вообще что-то умеют, кроме своих дурацких шуточек.       — Так, Карл, Вы прекрасно меня знаете, ведь каждый житель деревни знает, кто я. Правда я не знаю Вас. Мы с вами семья, определённо. Что думаете насчёт знакомства и вечера с ужином, а затем и успокаивающего сидения около греющего замерзшие сердца камина? — спросила дама, стараясь прятать свою улыбку.       Женщине лишь хотелось уловить хоть какой-то контакт с незнакомцем, поэтому она старалась быть крайне вежливой, с другими она даже не стала бы церемониться.       Внезапно заходит служанка, поставив на стол новую бутылочку вина и водки. «Ого, у моих предков явно были запасы на все случаи жизни» — подумала женщина.       — Давайте начнём наш вечер, дорогой Карл! Чувствуйте себя, как дома. Вы для меня больше, чем почтенный гость. — сказала Альсина, подмигнув.       Гейзенберг чувствовал себя подобно волку-одиночке на охоте. Звучит действительно красиво, но в дикой природе выжить без стаи было слишком трудно: приходится скитаться, часто голодать и надеяться, что ты найдёшь себе пассию для создания новой стаи, не говоря уже о том, что можно случайно попасть на территорию чужой, где тебя явно не ждут… Вот и Гейзенберг ощущал себя таким, попавшим в семью, где в наказание его не выгнали, а затолкали внутрь, заставляя подчиняться главной альфе, на которую даже рычать не позволено — остальные загрызут в мгновение ока. Однако, если уж он сам соизволил прийти к этой мадам, то отказывать уже было, в общем-то, невежливо.       Вечер начался, а беседы тягучим мёдом погружали в темы, застилая глаза на пару с алкоголем. Гейзенберг рассказывал про стереотипных русских, отталкиваясь от неприятной для дамы водки, переходил на разную технику, перескакивая на собственную фабрику с интересными, но непонятными для новичка экспериментами, что особенно усыпляло разум под прозрачный высокоградусный напиток. Кажется, Альсина не умела пить водку, раз не закусывала так же часто, как и сам Карл. Про это он, конечно же, умолчал… Так, жонглируя разными темами, они перешли в покои самой хозяйки замка, а значит можно было отмечать, что всё идёт достаточно хорошо — умея пить, можно развязать язык неумёхе намного быстрее, что и случилось. Димитреску рассказывала, насколько скучно здесь и оттого одиноко и холодно. Женщина замолчала, вспоминая какой-то момент, чтобы продолжить историю, смотря вниз и роясь в закоулках памяти, но её прервали, приблизившись, чтобы ещё лучше видеть текстуру кожи, ресницы и градиент теней, завлекающим голосом спрашивая:       — А, так значит, в этой замёрзшей деревушке снежной королеве не хватает тепла — Гейзенберг следил за тем, как золотистые глаза, застланные хмельной пеленой, начали смотреть в его серые, манящие к себе из-за чудодействия забродивших ягод и этилового спирта с водой. Он накрыл своей тёплой рукой в коже женскую, не скрытую чем-либо и невероятно холодную, словно Димитреску действительно замёрзла — Ох, Альсина, ты можешь больше не волноваться. Здесь действительно не с кем поговорить, но твоя идея устроить этот вечер оказалась крайне удачливой — ставя ударение на последнем слове, Карл улыбался, завлекая ещё сильнее. Радужка блеснула сталью от люстры — Думаю, у нас с тобой есть ещё миллионы тем, которые мы сможем обсудить и скрасить жизнь в этой гиблой глуши. Вечер был чудесным, миледи. — почти мурлыкал лорд, отчего атмосфера казалась романтичной, но разве не этого желала Димитреску, расколовшись рассказами о том, как же здесь скучно, словно даже ветер остановился и всё застыло в штиле?       Сердце женщины запылало от неожиданной выходки лорда, он взял её за руку, смотря в глаза и улыбаясь. Она думала, что теперь всё хорошо и многолетняя зима её души, которой, казалось, что и не было вовсе, начинала превращаться в молодую весну. Дама смотрела Гейзенбергу в глаза, она почувствовала, как мимолётная искра протянулась в этом медленном огне. Время остановилось, а её желание и добрый настрой влиятельно просили от Карла хоть какой-то нотки продолжения или банального ухаживания, хотя в данный момент ей лишь хотелось остаться здесь навечно, в его объятиях и просто радоваться происходящему.       — Знаете, Карл, вы меня поразили. Порой я даже не замечаю, как упускаю в жизни самое главное — радоваться и быть счастливой, но мне почему-то с вами рядом так спокойно и хорошо… Знаете, я даже не знаю, что вы скажете, но я была бы искренне рада, если бы вы соизволили поцеловать меня, поскольку я дама высоких кровей и сама бы не стала этого делать, но сейчас моё желание как никогда настолько наполняет моё сердце… — сказала леди, медленно засыпая в собственных покоях.       Ей казалось, что это то, чего она и хотела спустя много лет, её сердце было в самом деле сильно разбито и заледенело, поэтому не было никакой силы, способной влиять на неё так сильно, как любовь. Вряд ли Альсина смогла бы сказать Гейзенбергу «люблю», тем более так рано, но что-то всё же она испытывала, может, это было лишь побочное действие алкоголя, а может…       Может и действительно она что-то чувствовала, да и то, что прежде не смогло влиять на её разум так сильно, как сейчас. Томительное молчание, тишина и спокойствие в объятиях понравившегося ей мужчины. Что может быть лучше для многолетней вампирши, которая любит пользоваться людьми и делать из них себе винишко? Карл не являлся её жертвой, он был с ней наравне в семье Миранды и ей было чудно осознавать не только своё величие, но и теплоту происходящего.       На улице холодало, зима бушевала сильнее. Декабрь оповестил о своём приходе снегом, заполонившим деревню, подавляя всё вокруг и заковывая в сугробы. Ветер за окном начинал завывать, предвещая наступление ещё больших холодов, бился в окна, требуя войти, но гостю вечера и хозяйке сего особняка было не до зимы. Они смотрели друг другу в глаза, их взгляды были сосредоточены только на лицах, зрение перестало давать столько информации. Карл осязал холодную руку Альсины под собственной ладонью, слушая её. Уголки губ приподнялись от просьбы дамы, но от чего именно — известно одному лишь лорду. Вечер шёл именно в то русло, куда попасть Гейзенберг рассчитывал не за один вечер, но раз уж так повезло…       — Не могу отказать вам в радости, — полушёпотом отвечал мужчина, начиная тянуться к своей собеседнице, беря её за руку, оплетая женские тонкие пальцы своими, словно защищая от ужасного мороза за окном, который мог навредить нежной коже. Приблизившись к пухлым губам и переходя на шёпот, гость продолжал — …Альсина. — рука юркнула под чужую, скрепляя пальцы в замок, а сам лорд накрыл бордовые уста, медленно сминая их, словно смакуя сочетание вишни и эмменталя, пытаясь понять вкус гурманов. В этой тишине они не слышали ни тихого колыхания свечей от сквозняка, ни тихого топота ножек служанок, иногда проходящих мимо покоев хозяйки, ни завывания ветра. Казалось, эти секунды рядом длились вечность, но, к сожалению, только для Димитреску. Она утопала в четвёртом лорде, пытаясь согреться после долгого мороза одиночества, а сам Гейзенберг искал первоисточник обморожения. Он не знает, как именно росла Альсина, но уж точно знает, как рос он сам. Мальчика учили всему, от арифметики и счёта до истории и языков, но никто не научил мальчика чувствовать, отдавать и принимать. Из всех трёх вещей он вывел одну, наиболее приятную для себя, эгоистичную, но способность вывел: отбирать. И сейчас, желая свободы и находясь так далеко от неё, он найдёт способы вернуть независимость обратно, даже если придётся пойти по головам… Или по сердцам. Мужчина сомневался, что к нему так быстро воспылали и был уверен, что это алкоголь, но не использовать ситуацию себе на руку было бы самой настоящей ошибкой. Машина есть машина, она не сломается так просто. Да и, может ли?.. Плавно отстраняясь от Димитреску, он не отпустил руку дамы, а притянул к себе, наклоняясь и сам. Кратко поцеловав в тыльную сторону, Карл отпустил кисть со словами:       — Теперь пора спать, дорогая Альсина. Время позднее, — гость обернулся на окно сзади, ругающееся на ветер — погода не располагает к продолжению вечера, да и, будет неприлично оставаться на ночлег в первую же встречу тет-а-тет. — поднимаясь с перины, Гейзенберг слегка кивнул, прощаясь, — Доброй ночи, леди Димитреску.