***
Красные от недосыпа глаза Кратоса мгновенно ощутили на себе приятную тьму. Свежая кровь падала крупными каплями на холодный камень пещеры, отзываясь эхом в ушах спартанца. Рёв ветра утих, от чего мужчина чуть расслабленно выдохнул клуб пара из ноздрей. Внутри было холодно, но терпимо. Но даже таким Призрак Спарты мог удовлетвориться с головой. Силы уже были на исходе. Шаркая сандалиями по земле, кое-как воин шагал вперёд, глубже в неизвестность, исподлобья вглядываясь в черноту, как дозорный на посту могучих стен Афин, окружённых лесами прекрасной Артемиды. Кратос помнил, как часто ему приходилось находиться в подобных местах. И каждый раз какой-то живой мертвец встречал его с яростным рёвом и мечом за головой. Но была тишина. Только природа бушевала позади, на что мужчина уже не обращал внимания. Пещера была достаточно обширной и высокой. Даже самый толстокожий циклоп мог пройти внутрь без каких-то проблем. Имея форму прижатого круга, со стен свисали острые сталактиты, которых едва мог заметить Кулак Ареса. Явных признаков человеческой активности обнаружить Кратос не сумел, как и местной животины. Пройдя как минимум одну стадию, мужчина сжал оружие крепче, с подозрением продвигаясь дальше. «Даже охрану на ночь не ставят?» — скептически произнёс у себя в голове Призрак Спарты, хотя и не отменял тот факт, что под силой усталости мог пропустить мимо себя при входе пару оставленных вещей кем-то из группы разбойников. Прокручивая у себя в голове план действий на случай встречи с возможными выжившими из отряда, воин застыл, услышав громкий и противный писк над собой. Гарпии. Отвратительные твари. Подобно инстинкту заложенному при рождении, мужчина взмахнул вверх правым клинком. Цепи на предплечье прокрутились, дёрнулись, после чего клинок загорелся, а следом за ним и левый, освещая всё вокруг. Мужчина прекрасно знал то, что эти существа способны вытворять. Своими острыми когтями они разрывали несчастных жертв, иногда просто ради забавы. Подымали высоко в небо, а потом сбрасывали обратно на землю, дабы те превратились в бездыханную плоть. Они преследовали Призрака из Спарты на протяжении многих битв и путей с одной целью – убить его. Кратос бил в слепую. Изредка что-то размытое попадалось в взгляд воина, мгновенно пропадая в тьме, пока на голову не упало что-то маленькое и пушистое, заставляя спартанца остановиться и вразумиться. Простая летучая мышь. Мрачным взором глядя на разрезанное пополам тельце летающего носителя бешенства, Кратос пошёл дальше, мысленно отчитывая себя за пустую трату времени. Гарпии! Здесь? Спартанцу было даже неловко от такого. Конечно, когда пепельный воин искал среди бесконечных тоннелей горы выход к могучей Спарте, ему часто мешали живущие в подобном холоде пикирующие, с выпущенными когтями в морду мужчине, белоснежные гарпии, но здесь, в другой стране? Это вряд ли. Он уже давно не в Греции. Всё, что было связано с ней кроме прошлого – позади. И больше никогда не случится. Кратос уже не знал, сколько по времени бродил во тьме. Коридоры неровных камней казались спартанцу повторяющимися, будто некие иллюзии. Тишина давила на виски и отдавала в уши больным звоном. Усталость брала верх с каждым шагом, соблазняя воина бросить всё и упасть на десятки часов в глубокий сон прямо на прохладный пол. — Отпусти меня! — неожиданно раздался громкий и яростный женский крик, явно выражающий полную возмущённость. Казалось, что толстые стены вокруг задрожали так же, как при Великой войне титанов и богов. — Теперь ты моя! Понимаешь!? Только ты и я! — послышался за женщиной второй голос, принадлежащий неизвестному мужчине, но излучавший отчаяние и безнадёжность. Призрак Спарты ускорился через силу. Даже в носу чувствовался запах горящих поленьев, что придавало небольшую надежду организму на скорый отдых и тепло, которое так было необходимо бывшему богу войны. Цепи. Лязг металла об твёрдую поверхность. Кратос понимал, что этот знакомый звук был не от него. Кто-то был закован как в темнице Фурий или в Спарте, не в состоянии покинуть территорию дальше, чем на длину оковы. Потасовка разгоралась. Брань и возня смешались в единое целое, заставляя спартанца на скорости неосознанно разобрать получаемую информацию, пока в глаза не ударил резкий огненный свет. Кратос ощутил резкий поток тёплого воздуха. Длинные языки пламени подрагивали, отбрасывая яркую тень, а в воздухе витал аромат чего-то вкусного. В пещере, несмотря на кромешную тьму за спиной, которая так и протягивала к воину свои невидимые лапы, царило тепло и уют. Неподалёку от костра, изображая своеобразный круг, были расставлены чуть почерневшие от условий и местоположения палатки. Небольшие деревянные столики, кривоватые кружки, медные столовые инструменты, стойки для оружия и сушилки для мяса со шкурами. Глаза так и разбегались, а это был всего лишь первый взгляд. — Ублюдок! — Призрак Спарты резко повернул свою голову. Мужчина и женщина. Разбойник и невинная. Её тёмные, густые и длинные волосы отливали янтарём, обрамляя лицо. Тонкий и изящный силуэт отбрасывал тень. Чётко выраженные, острые скулы были украшены лёгким румянцем. А в её чёрных и выразительных глазах отражалось пламя потрескивающего костра. Тонкая белая ткань облегала фигуру, подчёркивая её формы. В предплечье женщины вцепился злодей. Её худенькую лодыжку оборачивал стальной браслет, уходящий длинной цепью к стене. — Я достоин тебя! Не этот высокомерный мудак, а я! — дёрнув женщину, разбойник притянул несчастную к своим губам, получив в ответ многочисленные удары в грудь, в попытке пробить плотную и толстую шкуру человека. Оскал спартанца напоминал пасть свирепого хищника. Вены на шеи взбухли, руки, сжатые в кулаки, задрожали от напряжения, ноздри широко раскрывались под давлением работы лёгких. Ярость проникала в каждую клетку тела мужчины, зрачки окрасились в чёрный, Клинки Хаоса загорались мрачным пламенем. Призрак Спарты помнил, как однажды вернулся в свой родной дом после месяцев сражений и походов, застав избитую жену рядом с парой головорезов, вспыхнув в тот день как Везувий. Зарычав, будто самый злобный цербер, спартанец быстрым шагом приблизился к мужчине, схватив того за длинные и грязные волосы. Спартанец одним рывком отстранил его от беззащитной женщины и обрушил на каменный пол. Лежачий не успел ещё даже вскрикнуть от страха, как Кратос уже схватил его за горло, подняв над собой одной рукой и, вцепившись кровавыми пальцами в грубую щетинистую кожу, стал прогибать кадык внутрь гортани. Выпустив изо рта мучительный хрип, разбойник выпучил глаза от нехватки кислорода в лёгких, которые готовы были вот-вот взорваться, как тут же спартанец, без малейшей капли сожаления, вонзил по самую рукоять в живот насильника свой раскалённый клинок, приподнимая от ярости уголки рта, демонстрируя зубы, которые так и напоминали челюсть белой смерти, наблюдая, как у человека закатывались глазные яблоки вверх. Женщина упала на землю, с ужасом отползая назад, подальше от смертоносного и яростного пепельного война. Кулак Ареса был весь в крови неприятеля, от чего на него нельзя было посмотреть без отвращения и не зажимая нос, ведь такой аромат металла был просто отвратительным для обычных людей. Но не для спартанца. Он опьянял, пленял разум и туманил сознание, оставляя лишь одну цель – убивать как можно больше. Она не ожидала этого. Она не знала как реагировать. Убьют ли её? Конец ли это её жалкой и короткой жизни? Впечатавшись в стену спиной, женщина прижала свои ноги к себе руками и дрожала, словно трусливый заяц при виде лисы. Она не могла сбежать. Цепи мешали ей даже при простых движениях, ограничивая во всём. Она смотрела, как когда-то живого человека разрезали с яростным криком и фонтаном крови, отбросив в сторону как ненужный хлам. — Нет, пожалуйста, пощади меня! — отчаянно зарыдала женщина. Кратос развернулся к жертве, повернувшись спиной к костру, накрывая узницу своей могучей тенью. Пелена злости уходила обратно в самые скрытые комнаты разума спартанца, заставляя его разжать свои пальцы, выпуская клинки на землю, отбросив яркие искры от падения. Он снова не сдержался. Ярость одержала его. Кровь покрывала тело Призрака Спарты вторым слоем, стекая ручьями по неровностям, заставляя бога бегающими глазами смотреть на кровавые разводы дрожащих рук от безысходности. Семья... Лисандра, Каллиопа... Лужа крови, в которой Кратос видел отражение самого себя. Того, в кого он превратился, сам того не замечая....твой отец защитит нас!...
Снова этот детский плач вперемешку с безжалостным пламенем вокруг, заставляющий спартанца тяжело задышать, вспоминая, как в тот роковой день взмахнул клинками, разрубив свою жизнь навсегда в бесконечные страдания и мучения. Тот самый день, когда кожа Кратоса стала пепельной, коронуя его ужасным статусом. Отец убил своего ребёнка. Муж убил свою жену. Никудышный старший брат. И этот женский плач оставлял на душе Призрака Спарты глубокую рану осознавания своей неизменчивости и безысходности. Его всегда будут боятся. Он всегда будет монстром в глазах других, подтверждая звания убийцы сотни невинных. И ничто не способно искупить его грехи, ведь даже власти богов это не под силам. Подняв на узницу свои безмерно печальные глаза полные боли и горя, тело спартанца слабело, заставляя того упасть на колени, разрывая ледяную кожу в мясо об камень. Могучие руки опустились синхронно возле уже тускневших клинков, а растёкшаяся по ним кровь отражала пламя костра и силуэт спартанца, опустившего свою голову. Веки казались тяжелее ноши титана Атланта, размывая всё перед взором мужчины. Женщина дышала прерывисто, тяжело глотая воздух от шока, убирая руки от своего лица, но продолжала нервно дрожать. Удивлению не было предела, когда незнакомец с болезненным вздохом завалился с грохотом на бок, замерев как статуя великого скульптора...***
...надежда – это последнее оружие, когда всё потеряно...
Пандора. Совсем юная дева, судьба которой была совсем противоположна ей самой. Когда спартанец впервые увидел её в воплощении одной из многочисленных статуй Гефеста, то не мог предположить, что давно скрытые в могиле отцовские чувства возникнут в нём снова. Она была ребёнком. Но размышляла не на свой возраст. Зевс её ненавидел, считая одной из ошибок своего сына-урода, появление которого среди прекрасных олимпийцев – это оскорбление, хоть и руки у кузнеца были золотые. Гефест любил её. Любил как свою дочь, хотя и не зачал её с Афродитой. Она была лишь ключом. Пандора не боялась Призрака Спарты, хотя знала, что тот нёс за своими плечами. Она была смелой, осознавая свою цель и судьбу, видя в Кратосе то, чего он и сам боялся принимать. Она напоминала ему давние дни, когда он брал свою горячо любимую дочку на руки, слушая детский смех у уха, милые и беззаботные секреты. Ведь кому можно рассказать об этом, кроме как родному... папе? Спартанец с тяжёлым сердцем воспринимал это слово. Он сам не мог объяснить себе, зачем настолько оберегал чужую дочь, отца которой, лично убил в его же темнице и рабочем месте. Гефест хотел сохранить жизнь своему дитя. И Кратос не держал на него обиду, понимая, что сделал бы абсолютно тоже самое на месте кузнеца богов. И когда Пандоры не стало, Кулак Ареса готов был взорваться от ярости и скорби, ведь он хотел найти другой способ открыть тот самый ящик, в честь которого и назвали творение Гефеста. Она погибла, хотя полубог мог сам найти ту самую силу, способную сокрушить Верховного бога. Но где же сейчас эта надежда? Неужели больше не было шансов на спасение? Спартанец не знал ответа на этот вопрос, наблюдая, как девичий образ поглощался безжалостным олимпийским огнём, угасая в бесконечном мраке. Кратос пытался рвануть, схватить деву за её тонкую ладонь, но ноги будто были превращены в камень отвратительной Медузой. — Кратос... — послышался мужской шёпот, интонацию и тембр которого, воин знал с гигантской ненавистью. Зевс. Владыка молний вышел к нему, будто раздвинув перед собой чёрную занавеску в чертог разума спартанца. Старик был в полном здравии, пустым белым взглядом глядя на Кратоса. В бороде олимпийца бушевали яркие вспышки грозовых туч. — Отец... — мужчина не знал, была ли это очередная иллюзия или сон. Могущество бывшего владыки Олимпа достигало невероятных вершин, как и его гора, олицетворявшая стойкость и величие власти. И дрожь по коже прошла по спартанцу как электрический импульс перед могучим богом, который мог стоять перед ним живым. — Что ты натворил, сын мой... — без явных эмоций произнёс Громовержец. Кратос знал, что его отец умел мастерски скрывать свои эмоции, держа их глубоко в себе, чтобы не показывать собеседнику многие карты. — Что должен был... Зевс... — процедил имя своего родителя мужчина, сжав ватные руки в кулаки, прокручивая перед собой всё то, что сотворил олимпийский бог в его жизни: пленение Деймоса, проклятие родной матери, предательство, уничтожение родного дома... Зевс промолчал, отступив назад на пару шагов, исчезая на глазах Призрака Спарты. Но удивлению воина не было предела, когда с другой стороны начал вырисовываться мужской силуэт, так сильно напоминающий спартанцу своего... — Спартанца не уложить на лопатки, верно, братец!? — Деймос. Младший брат. Он стоял в десятки локтей от пепельного война, держа руки по швам. Родимый шрам, который распространялся вдоль всего тела, отливал слабым красноватым свечением. Кратос помнил, с каким оскалом тот встретил его спустя много лет мучений в царстве Танатоса, бросившись на него с кулаками. — Брат... — сквозь боль произнёс спартанец такое родное слово. Ведь никого дороже и ближе не было у Кулака Ареса. Когда Кратос был ещё совсем юнцом, то тот часто тренировался со своей братской кровью на копьях, вместе следуя к одинаковой мечте – служба в рядах лучших воинов Спарты. Деймос был слабым, пугливым и нерешительным на фоне старшего брата. Но мужчина всегда давал тому руку помощи, ведь как можно бросить своего... брата? И он его потерял. Навсегда. Не смог защитить и спасти. Не сдержал обещание матушки. Положив того в могилу, пустота окутала мужчину, осознавая тот факт, что теперь он действительно один. На Олимпе у него не было семьи. Боги обманывали его. Держали брата в заточении, прикрываясь тем, что Кратос не в силах понять всю серьёзность ситуации. — Прости меня... — поник головой мужчина, нервно вздымая грудь от эмоций. Он стоял перед ним. Живой. Как в тот миг, когда Призрак Спарты сражался бок о бок с ним против бога смерти. Ярость, обида и горе в одном флаконе. Спартанец знал, что мог спасти его. Что сейчас он мог быть не один. Медленно замотав головой, мужчина поднял взгляд на Деймоса, мрачно прошептав: — Ты мёртв. Ты лишь иллюзия. Тебя здесь нет. Этого всего нет! Ярость вспыхнула в глазах Кратоса, как тут же обстановка вокруг сменилась, заставляя полубога ненадолго потерять контроль над своим телом, чуть ли не падая на спину. Афины. Огонь. Крики погибающих в ужасной агонии, вопли людей, который схватили гарпии или раздавили циклопы. Всё было как наяву. И даже тот, кто стоял перед ним, накрывая гигантской тенью как Олимп. Арес. Бог войны. — О-о... Кратос! — усмехнулся над смертным бог, краем глаза обращая свой взор на крошечных размеров силуэт спартанца Арес, от чего огненная борода вздёрнулась, испуская сотни пламенных огоньков. Шипастые доспехи были, как и всегда, мрачными, обвиваясь вокруг олимпийца раскалёнными цепями. — Какая интересная встреча. Не находишь её забавной, м-м? — язвительно протянул бог войны, зачерпнув в свои колоссальные ладони землю и под силой божественного огня превратил её в огненный шар. Без особых усилий ему удалость метнуть того в скопление строений Афин, превращая всё в клубы пепла. — Арес?... Нет! — Призрак Спарты схватился за голову. Бог войны во всей своей ужасной красоте стоял перед ним, как когда-то много лет назад. Этого не могло быть. Спартанец знал, что своими руками прикончил мерзавца. Он больше не раб. Только сам Кратос властен самому себе. Но громоподобный смех сына Зевса и Геры заставил мужчину сильнее сжать черепную коробку. Дышать становилось всё тяжелее. Сердце бешено било в такт. — Ты такой жалкий, спартанец. Брыкаешься как какая-то жалкая муха в ловушке паука! Думаешь, что способен победить меня? Бога войны? Олимпийца?! Афина глубоко ошиблась, выбирая своим фаворитом такого как ты. Подумать только, Призрак из Спарты, ты мог стать лучшим из лучших, если бы слушал меня! Но люди слишком глупы. Глупы и слабы. Озлобился на весь мир, на богов, но не на себя! Ведь, что я такого сделал? Именно ты убил свою семью! Эту продажную шлюху и отпрыска, который ревел как свинья!? — Ты труп, Арес! Труп! — взревел Кратос, рефлекторно потянув руки за спину, где когда-то висели Клинки Хаоса. И пальцы на секунду испуганно дёрнулись, почувствовав на себе холод металла, но затем крепко сжали рукоятку, с ярким скрежетом выхватив оружие, не покидающее своего владельца даже в самых мрачных иллюзиях.***
Мужчина неподвижно лежал в полумраке. Губы были поджаты, веки едва заметно шевелились, пальцы на руках то и дело дёргались, но сразу приходили в состояние покоя. Каждый клинок лежал напротив ведущих рук, уходя цепью к предплечьям. Грудь тяжело вздымалась под мощным дыханием. Женщина уложила Призрака Спарты в одну из палаток, прямо на тёплую и мягкую шкуру, подложив тому под голову рулон, связанных тонковатой ниточкой, веточек, обмотав вокруг пару слоёв тряпок. Она не знала, зачем это делала. Но бросить не могла. Он спас её, хоть и выглядел со стороны как разъярённый волк, готовый броситься на неё в любую удобную секунду. Но в его карих глазах она смогла увидеть такую боль и разочарование, что мысли о попытках покушения на её жизнь сразу ушли, хотя осадок остался. Предварительно промыв от грязи и крови пару особо серьёзных мест, узница аккуратно наложила на раны могучего спартанца самодельные повязки из раствора пещерного мха, обмокнув в него пару белоснежных лоскутов ткани. Это должно было помочь от заражения крови. Любопытные глаза слегка сверкнули, иногда поглядывая на рельефное тело Призрака Спарты. Незнакомец был... своеобразный по внешнему виду. Широкий и высокий, на фоне которого казалось, что любой будет низкорослым. Грубые черты лица, волос в принципе не было, многочисленные шрамы, в особенности на животе. Женщина нервно сглотнула, боясь представить, каким оружием было нанесено такое. Кожа была невероятного пепельно-белого цвета, а татуировка тёмно-бордового оттенка вырисовывалась на всё тело. Не красавец, но и не урод. От него исходило настоящим мужеством и силой, чего дева редка могла чувствовать от противоположного пола. Это действительно притягивало, заставляя засматриваться на крепкий пресс и мускулистые руки, представляя, как тот тягает большие веса. Узница ничего не знала о своём новом жильце. Но могла сказать точно: он не отсюда. И не из ближайших стран. В таких суровых регионах никто не бродит в набедренных повязках и сандалиях. Но заставляло удивляться в нём не только необычный цвет кожи и одежда, а оружие. Огромные и массивные клинки с выходящей из рукоятки цепями, обмотанные на руках в несколько слоёв. Женщина видела, как те загорались ярким пламенем, накаляя цепи и лезвие. И судя по кровавым разводам на них и теле мужчины, она догадывалась, почему разбойники не приходили в своё логово. — Арес... — едва заметно прошептал Кратос, заставляя узницу дёрнуться от неожиданности. Дыхание полубога усилилось, выпуская откуда-то изнутри тяжёлый вздох. Женщина быстро опустила свою руку на лоб мужчины, на котором уже образовывались капли пота и складки от хмурости. «Жара нет. Он просто бредит?» — задала у себя в голове вопрос дева, наблюдая, как Призрак из Спарты вёл внутреннюю борьбу, исход которой, она узнать никак не могла.***