Пилигрим

***

      У спартанца не было чёткого плана действий. Понятное дело, что нужно было поесть и как следует поспать у тёплого очага, но что делать с разбойником, вечно спотыкающимся о крепкие корни деревьев, запорошённые снегом? Разрешить остаться до утра бок о бок? Точно нет. Кратос не спускал бы с него глаз, так и не сумев отдохнуть. Прогнать? Тогда проще прикончить сразу, нежели чем заставить его умирать под морозом.       Пыл мужчины постепенно утихомирился, и, отдавшись воспоминаниям, Призрак Спарты просто преследовал своего временного спутника, особо даже не наблюдая за его маршрутом. Воин пытался вспомнить хотя бы один момент того, когда он щадил чью-то жизнь, но в голову сразу попадала картина кровавого буйства.

Ни разу...

      Даже намёка на это. Каждый умирал, независимо от своего положения и прошлых заслуг. А ведь сколько раз его просили о пощаде, но это будто пролетало мимо ушей и сознания Кратоса в те роковые моменты. И всё снова повторяется. Снова расчленённые трупы с застывшим ужасом.       Чувство стыда окутало мужчину, хотя безэмоциональное лицо не давало понять этого. Внутри спартанца так и бушевал круговорот, противоречащий внешности. Сражения помогали Кратосу ненадолго забыть о воспоминаниях и эпических «подвигах», о которых он был бы рад забыть раз и навсегда.       Пальцы на ногах уже были синее Эгейского моря, практически онемев от жуткого мороза. Не привык Кулак Ареса к такому долгому блужданию по ледяным странам.       — Кто такой Один?! — крикнул вперёд спартанец. Это имя прозвучало пару раз из уст разбойников, которое почему-то показалось богоубийце отдалённо знакомым. Какой-то король? Император? Полководец? Кратос не знал. Но поинтересоваться по этому поводу лишним не будет.       — Что?! — донёсся тихий вопрос сопровождающего, который плохо расслышал громоподобную голосину Кратоса. Хоть они и двигались вдоль массивной скалы, частично укрывающей от неистового бурана, но этот рёв было невозможно заглушить. В голове спартанца сразу возникал образ Сциллы. Мифическая тварь защищала Атлантиду от посягательств других, но полегла от коварного и неукротимого Призрака Спарты, когда-то пытаясь оглушить война своим пронзительным криком.       Кратос в пару рывков оказался ещё ближе к человеку, но тот даже не заметил этого. Шагов было не слышно в таком природном безумии.       — Один! Кто это такой?! — рявкнул Призрак Спарты, который при желании уже мог спокойно положить свою руку на плечо разбойника. Лучник снова вздрогнул как тростинка, явно не ожидая, что мужчина окажется так близко. Но дохляк сглотнул свою скопившеюся слюну, дрожащим голосом от холода или страха воскликнув:       — Это же бог! — эти слова раздались в голове спартанца как эхо. Он вспомнил это имя. Когда Призрак Спарты стал новым богом войны, ему изредка приходилось слышать от Зевса пару словечек в сторону северных богов - асгардцев. Хотя олимпийцы и не лезли в политические отношения с другими представителями своих сословий, особой любви они не питали к ним. Боги были слишком самовлюблённые и самонадеянные, как и сам Кратос...       Ведь чем он был лучше Ареса? Чемпион богов нёс за своими плечами тысячи невинных жертв, продолжая нести хаос и разрушения даже на престоле бога, с наплевательским отношением к каждому. Олимпийцы вызывали у Кратоса истинное отвращение. Постоянный обман и пользование, будто игрушкой. Болезнь Каллиопы, смерть семьи, Деймос и родная мать... Даже встав на один уровень с ними, он ловил на себе косые взгляды.       За исключением Афродиты и Афины. Даже Артемида, хоть и была крайне благородной богиней, но относилась к Призраку Спарты с опаской и подозрением. Людям и богам никогда не понять друг друга. Человечество восхваляет их, а боги с усмешкой наблюдают за этой жалкой картиной. Именно по этой причине Кратос практически никогда не выходил из своего чертога, предпочитая никак не контактировать с олимпийцами.       Но Громовержец периодически созывал к своей персоне всех олимпийцев, куда, разумеется, входил и сам Кратос. Хоть Зевс и вникал в каждую мельчайшую деталь своей горы, прекрасно зная о любой проблеме или ситуации чуть ли не первым, но часто хотел слышать информацию и мнение от своих подопечных... семьи. Призрака из Спарты тоже звали на эти «собрания», ведь присутствие бога войны было важно, но спартанец редко появлялся, что откровенно злило Зевса.        Громовержец — это и есть Олимп. Царь всех богов Греции. И всего лишь один жалкий спартанец, бывший муж и отец, простой смертный, шёл против него, даже не скрывая ненависти и ярости в глазах, даже перед лицом самой Смерти. И такого предательства со стороны своего отца Кратос не ожидал.       Зевс всегда твердил, что больше не прольётся кровь его семьи. Что боги должны жить в мире и согласии. И даже весь заговор против Ареса поддержал Громовержец, но сдерживая слово: бог не должен убивать другого бога. И это сделал Кратос, хоть и с помощью олимпийцев, под тенью бушевавшего Ареса в Афинах.       Зевс нарушил своё слово и закон. Убил и обманул. Предал и унизил. Поднял свою руку на сына.       Обман — это часть жизни бывшего полководца и генерала могучей Спарты, от которой даже следа не осталось на этом свете. Только горечь и пустые воспоминания, отдающие болью на прожжённых предплечьях мужчины. Его же роковой ошибкой. Столько лет ему пускали пыль в глаза, а он слепо верил.       И тот факт, что в здешнем и далёком мире присутствуют боги, заставило Кратоса на секунду сжать рукоятки клинков до белизны в фалангах, стиснув зубы и дрожа от ярости в груди. Глупо было верить, что где-нибудь он найдёт такое место, куда взор богов не попадёт под любым углом. Снова поражение. И снова этот злосчастный смех...

...после всех твоих исканий, после всех твоих жертв...

...всё кончилось очередным...

...позорным...

...поражением...

      — Гра-рх! — взревел от злости Кратос. Зевс. Снова этот омерзительный голос с нотками усмешки и отвращения к Кулаку Ареса. Спартанец, с белыми от ярости глазами, размахивал своими руками в разные стороны, превращая картинку в белое месиво из цветов и видений. Огонь, крики, кровь... всё хлынуло на него как, будто бушующий водопад, погружая в пучину бесконечных страданий.       Каллиопа... маленькое дитя. Когда-то давно, будучи ещё обычным смертным, Кратос лично сделал для неё флейту. Небрежную, возможно в каких-то местах грубую и неровную, но сделанную с такой искренней любовью и нежностью, о которой спартанец уже давно забыл. И теперь, его дочурка тянула к нему свои уютные ладошки, тихо обращаясь к войну, с серой, как пепел, кожей: «Папа...»       — ЗЕВС! — схватившись руками за свою голову, слегка прогнулся к земле Призрак Спарты. Его дочери не было. Она мертва. И те самые осколки прошлого продолжали держать его разум в страхе и отчаянии. Он не хотел вспоминать. Не хотел всё это слышать у себя в голове, будто кто-то шепчет ему на ухо:

Кратос!

Кратос!

Кратос!

Кратос!

Кратос!

      Все произносили это имя со страхом и отвращением, будто перед ними отброс природы. Голова раскалывалась, будто Титаны били по ней тысячами гигантских молотов, отдавая в них всю свою ненависть и силу, отрабатывая на нём за проигрыш в Великой войне.       Это длилось вечность. Спартанец ушёл глубоко в сознание, уже даже не замечая холод и боль от снега, пытаясь заглушить воспоминания. Пальцы со всей силы сжимали грубую кожу на черепе, пытаясь пробиться внутрь, чтобы вырвать этот проклятую частичку спартанца и избавиться от мучений.       Жена... прекрасная Лисандра. Призрак Спарты прекрасно помнил её силуэт на виноградных полях, когда она тщательно и трудолюбиво собирала каждую веточку с зелёными и красными плодами природы, которые пахли так сладко и маняще, опьяняя воздух. Мелодично мыча себе под нос, женщина даже не заметила, как спартанец стоял позади неё и любовался, даже не в силах сказать и слова.       Угрюмый взгляд пропал моментально, заменившись восхищением её красотой и быстрыми движениями рук, которые так и завораживали своей элегантностью и отточенностью. В груди мужчины заиграло волнение, а в животе - те самые бабочки, о которых так лестно отзывались уличные певцы и музыканты.       — Задница нравится? — Кратоса в тот момент будто пырнули кинжалом. Спартанская женщина всё же обратила внимание на странную тень, укрывшую её от Гелиоса и его колесницы, после чего резко обернулась, увидев перед собой забавную картину: слегка покрасневший, будто после пары кувшинов вина, мужчина, который держит за своей спиной щит, а в правой руке копьё, стоял неподвижно. И решила подразнить засмотревшегося воина.       — Что? Я... Я... — Кратос нервно начал бубнить свои отговорки под нос. До этого дня ему не приходилось в такой ситуации общаться с женщиной. Спартанца вела его мечта и возрастающая слава на полях сражений, но никак не ехидно улыбающиеся красотки. В юном возрасте все ребята обсуждали увиденных недавно девушек за стенами тренировочных залов. Все, кроме Кратоса. У него не было друзей. Не с кем было обсудить такую важную тему для любого мужчины.       Призрака Спарты боялись. Он никого не щадил даже в детстве, а особенно после потери брата. Более старшим спартанцам и учителям приходилось буквально оттаскивать будущего богоубийцу от покалеченных парней, которых он бы продолжал бить до кровавой каши. Кратос показывал невероятные результаты не только в физической силе в столь юном возрасте, но и техникой владения копьём и мечом. И только этим Кратос жил. От заката до рассвета.       Сверстники обходили спартанца стороной, считая его психом и неуравновешенным социопатом, который принимал простые шутки за оскорбления, кидаясь с кулаками и яростным оскалом на шутников. Но старшие видели в юном войне настоящий потенциал.       Кулак Ареса, в первые года своего возвышения в Спарте, образно понимал, как нужно правильно общаться с противоположным полом. Его всегда окружали наложницы и простые проститутки, которые при виде горы мускул и засохшей крови врага откидывались на бархатную постель, поманивая Кратоса в своё ложе.       И теперь, будущий Призрак Спарты, с удивлением смотрел на женщину, которая спокойно подобрала корзинку за плетённую ручку, держа на губах лёгкую и добродушную улыбку, парой взмахов руки отряхнув свой сиреневый хитон от родной земли, с прищуром наблюдая за спартанцем.       — Ох, так ты же... тот самый Кратос? — женщина положила руку на бедро, слегка наклонив на бок свою голову, пустив волосы волной, обволакивая ткань одежды. — Определённо ты. Татуировки тебя выдают, воин. И о тебе все здесь уже говорят.       Статус мужчины с каждой невероятной победой росла на глазах. Будучи главнокомандующим небольшим отрядом храбрых и лучших солдатов Греции, стратегии и сила Кратоса помогали ему выделяться среди других. Даже сам царь созывал к своему трону спартанца. Он уже был на грани становления генерала, впервые за такой короткий срок за всё время.       И в родном крае Призрака Спарты его считали героем.       — Не думала, что смогу лицезреть такого могучего спартанца наяву. И чего же ты, дорогуша, забыл в виноградных полях? — на пару шагов приблизилась женщина к мужчине, осматривая Кратоса с ног до головы. — Ищешь афинян? — незнакомца выпустила из уст лёгкий и невинный смешок.       Спартанцы всегда относились к выходцам богини Афины с открытым презрением. По их мнению, данный народ был трусливым как олень при виде свирепого волка. И спартанцы, разумеется, представляли себя волками, пожирающими любителей свежей луговой травы. А вот Арес – это другое дело. Бог войны. Подстать великой и знаменитой Спарте, держащей всю Грецию в страхе.       — Мимо проходил, — резко отрезал Кратос, мотая головой, дабы прийти в себя. Доспехи неприятно сдавливали вздымающуюся мощную грудную клетку мужчины, ощущая щекотку от скатывающихся каплей пота по изгибам мышц рельефного тела. Лысина блестела от падающих на неё солнечных лучей Гелиоса. Лето в Греции всегда было жарким. А рядом с этой особой, Кратос чувствовал себя словно в жерле яростного вулкана.       — Вот оно как. Ну тогда прощай, — женщина, как ни в чём не бывало, просунула руку под ручку корзинки, расположила её на предплечье и прошмыгнула мимо спартанца, покачивая бёдрами. В сердце Кратоса моментально что-то ёкнуло. Внутренний голос пытался вырваться наружу, а пальцы крепче сжали основание копья, заставляя его затрещать, будто мачта корабля во время буйства Посейдона.       — Постой! — неожиданно для себя рявкнул приказным тоном мужчина, развернувшись в сторону уходящей женщины, которая, на странную радость Призрака Спарты, всё же замедлилась, кинув на него хитрый взгляд с ухмылкой на лице. — Как тебя зовут, женщина?       — Зачем же тебе знать моё имя, спартанец? У тебя наверняка столько наложниц в своих покоях, что хватит целому гарнизону... или тебе всё же понравилась моя задница? — ещё сильнее прищурилась женщина, развивая свои волосы на тёплом ветру. И при виде высокого и широкого мужчины с грубыми чертами лица, который теперь находился в лёгком смятении, женщина не выдержала и рассмеялась, заставляя Кратоса стоять столбом и вскинуть вопросительно бровь. — Во имя Ареса, прости меня. Но ты такой... забавный. Моё имя Лисандра...       И только глубокое горе осталось у Кратоса, заставляя от злости сжимать руки в кулаки, искривляя полоску губ в яростном оскале. Спартанец спал со многими женщинами. И бывало даже не с одной. Но чтобы пленить разум, заставлять только думать о ней... Лисандра была невероятно доброй, прекрасной домохозяйкой и матерью, но и была способна дать по шее. Когда она стояла перед Кратосом, то тот сразу становился как послушный кот, устремляясь прижать к себе её со всей силы.       В её компании он мог полностью открыться и дать волю своей душе, разрешая самому себе выпускать лёгкие смешки и расплываться в улыбке. И эта потеря была колоссальной. И этой потери могло и не быть.       Пелена отошла. Дыхание было тяжёлым. Призрак Спарты обрушился в снег на корточки, переводя дух. Сознание возвращалось в привычное состояние, а голоса замолкли. Гнев уже утих. Осталось лишь бессилие и усталость. Кратос был в моральном истощении, уже не в силах проклинать свою жизнь и поступки, ведь толку от этого не было. Всё это было бесполезно.       Какой смысл идти дальше? Всё будет напоминать ему о прошлом, оставляя на сердце глубокую рану, которая, кажется, никогда не затянется. Он навсегда останется Призраком из Спарты, убийцей своей жены и дочери, убийцей богов и тем, кто спалил Олимп дотла, не оставив ничего, кроме надежды в уничтоженный мир.       Кратос – это хаос. И его оружие – это истинный Хаос. И он всегда будет нести его с собой, выпуская наружу, сокрушая каждого злодея и невинного, кто посмеет встать на его пустом пути.       Через силу встав на ноги, с прерывистым дыханием спартанец огляделся вокруг: никого. Клинки были отброшены в густой буран, но одним рывком притянуты в руки владельца, заставляя его широко раскрыть глаза. Кровь. Свежая кровь. Пара минут от силы, даже замёрзнуть не успела на лезвиях.       — Кхах, ах... — уловил тихий кашель мужчина, всё ещё искоса смотря на клинки, искренне надеясь, что его мысли сейчас – это ложь. Что это всё лишь виденье. Рывком кинувшись в сторону страданий, Призрак Спарты с каждым шагом становился мрачнее, понимая, что снег превращался в багровую кашу, а тот, кто мучительно кашлял и смотрел на него заплаканными глазами полными ужаса и отчаяния... тот самый разбойник с парой глубоких, во всё туловище размашистых ранений, испускающих лёгкий пар.       — Чтоб тебя! — рявкнул отчаянно Кратос, подходя к полуживому человеку. Сейчас решался вопрос жизни и смерти. Схватив бандита за кусок шкуры, он приподнял его над землёй, от злобы на самого себя заорав на того: — Куда идти?! Отвечай, мала'кас!       Он снова не смог совладать с собой. Напал на невинного, будучи поглощённым обидами и внутренними терзаниями, сам того не замечая, как взмахнул клинками у живота человека, пустив тому кровь. И ведь хотел спартанец пощадить его, хотел... но судьба имела свои счёты с единственным спартанцем в округе, а возможно и в мире.       Дрожащей рукой разбойник указал в сторону бурана, среди которого, мужчина смог едва разглядеть очертания скалы и полого пространства внутри неё, которое показалось спартанцу входом в возможную пещеру. И ведь так близко было. Стыд ещё сильнее охватил Кратоса, заставляя того потупить взглядом и осуждающе помотать головой.       Выпустив из груди последний выдох, разбойник откинул голову назад, расслабив своё тело, будто кто-то отключил сложнейший механизм одним нажатием рычага, нарушив всю целостность конструкции. Он погиб. Мучительно.       — Зевс... — яростно пробубнил имя бога спартанец, отпустив труп на снег, шагая прямо навстречу неизвестному спасению от такой желанной смерти...

***