Мертвец: Глоток Воздуха

«Дождь. Проклятый дождь. Льет, так что и преисподняя потонула». Охранник дремал, прислонившись спиной к грязной, мокрой стене и не замечал, что ливень поглотил его. Сожрал. Синий от холода, промокший насквозь. По бледным щекам охранника стекала вода, и молодой мужчина походил на плачущую статую, сделанную из очень тонкого ломкого мрамора. Это был уже не страж тюрьмы строго режима округа Парка Дружбы. Это был пленник и слуга дождя. Призрак, поглощенный водой, грозой и черными тучами. Заключенный из камеры второго блока бесшумно пробирался мимо. Он не стал убивать охранника, чтобы лишний раз не рисковать. В любой момент мимо стены мог пройти патруль, и спящий солдат вызовет куда меньше подозрений солдата с перерезанным горлом. - Пошевеливайся, малец, - буркнул заключенный и обернулся к своему сокамернику. В темноте лица мальчишки не было видно. Этот тощий, дерганный паренек был одним из немногих среди заключенных, кто еще смел говорить о своей невиновности. На нем висело изнасилование трех соседских девочек семи, девяти и одиннадцати лет. Но парнишка не признавался. Хлюпик упорно кричал, что его подставили и мужчина, разделяя с ним камеру, как-то привык и поверил. Тем более паренек был единственным, кто по-божески относился к верзиле-медведю, прозванному в тюрьме Свиной Мордой. То было из-за его привычки обзывать всех неугодных капиталистическими свиньями, и, хотя каждый, кто осмеливался назвать Свиную Морду так в лицо, рисковал быть задушенным, прозвище прилипло. - Пошевеливайся, или хочешь поджарить задницу на электрическом стуле?! – шикнул на мальчишку Свиная Морда, когда тот поскользнулся на мокрой земле и упал. Им пришлось залечь возле склада с провизией, двое патрульных совершали обход территории. Пользуясь передышкой и шумом грозы, парень прохныкал: - Надо было идти другим путем. Слишком долго. Надо было идти к западной двери, как и планировали! Там караул слабее! - Заткнись, хлюпик. - Нас пристрелят. Пристрелят без суда и следствия. Нужно сворачивать к западному выходу! Мужчина задумался. Он давно думал о побеге, и не раз пожалел, что Хлюпик узнал о его планах. Делить свободу теперь приходилось на двойной риск быть пойманными. Тем более раздражало Свиную Морду, что предложения сокамерника звучали разумно. А ему так и чесалось свернуть умнику шею. - Ладно, - решился мужчина, - пойдем к западному выходу. Но смотри, чтобы ни звука! А то придушу, малец. Двигай! Мальчик повиновался. Грязные, вонючие они ползли мимо складов, низко пригибаясь к земле. У ближней стены их должна была ждать открытая дверь. Заключенных держали далеко отсюда, и охрана никогда не была достаточно бдительной. Все что мужчине нужно было сделать, передушить караульных, как кур. Он любил это занятие. Душить американцев. Этих разжиревших на войнах и лживой демократии выродков. «Ничего… я всех-всех… всему миру шеи посворачиваю», - бурчал заключенный, а вслух лишь твердил: - Торопись, малец. Торопись. Засада застигла их в двух шагах от заветной двери. Свиная Морда твердо ступил вперед. Хрустнул толстыми умелыми пальцами. Он видел недвижимую, дремлющую спину караульного. Он уже слышал в своей голове, как ломаются его тонкие кости и рвутся сухожилия. Сладко. Караульный развернулся к мужчине лицом. Навел на него винтовку. Он не выглядел ни удивленным, ни испуганным, только сосредоточенным и, заключенный понял, что не успеет прыгнуть на него, не получив в живот пулю. Внезапно из двери показалось еще трое солдат, все вооружены и у всех на лицах противные ухмылочки. Они знали, что ждут Свиную Морду. - Молодец, Билли, - из их стройного ряда появился иной человек. Не солдат. Вернее, не солдат по призванию. Заключенный знал его как Палача. Мальчик за спиной судорожно посторонился. - Здравствуй, Морда, - сказал Палач и улыбнулся заключенному, - знаешь ли, твоя дурная шкура, распределенная в мою тюрьму, изрядно всем осточертела. Плевать, что говорит судья и тот клятый докторишка о твоей невменяемости. Ты придушил двух моих парней и троих заключенных. Переводить тебя после этого на больничные харчи? Я так не думаю. Свиная Морда не двигался. Слушал. Палач всегда говорил очень витиевато и растянуто, отчего понимать его было трудно. Но одно мужчина знал точно: он ничего никогда не слышал ни про больницу, ни про какого-то там доктора. Доктора? Зачем он ему! Он душит докторов. Душит американцев. Только до Палача не может добраться. Палач сплюнул. - Теперь, впрочем, все решено. Попытка побега. Тут уж никто не придерется. Билли, молодец, сынок. Хлюпик шмыгнул носом. Подошел к Палачу и сказал: - Я сделал, то что вы хотели, Уолкер. Он совершил побег. Вы добьетесь моего перевода в колонию? - Посмотрим, Билли, на твое поведение, - хмыкнул Палач и заключенный понял, что был предан Хлюпиком. Единственным вроде как другом! Был предан всеми. Даже самим собой. Тогда он закричал. Рванулся к такой близкой, манящей двери. Свобода была в одном коротком шаге. - Стреляйте в этого ублюдка на поражение, ребята, - улыбнулся Палач и, подхватив его улыбку, первым выстрелил караульный. Шел дождь. Дождь заглатывал в себя заключенного. Его ярость, и злость, и те многие воспоминания о смертях, взрывах, войнах, трупном запахе. Первое путешествие на пароходе. Друзей. Предательства. Тонкий прямоугольник двери, за которым его поджидала воля. Взведенный автомат караульного. И разумеется Хлюпика Билли по правую руку от Палача. Свиная Морда сделал усилие, чтобы в последней судороге поднять руку и выплюнуть: - Я тебя достану, малец. Шею сверну! Хлюпик Билли погано улыбнулся. Отступил на шаг. Сказал: - Сдохни, Морда. Мужчина харкал кровью, тугим фонтаном поднимающейся из желудка к горлу. Он еще видел Палача и Хлюпика. Он боялся первого. Ненавидел второго. Предатель до вонючих кончиков волос! Палач нацелился Генри Точмарсу в голову и выстрелил. Наступила темнота. *** Призрак встал. Ночь была безлунна. Небо чистое. Но он уже не знал разницы между чистым небом и грозовыми тучами. Он в тысячный возможно раз встал с того участка, где его застрели полвека тому назад. С удовольствием захрустел костяшками пальцем. Посмотрел на закрытую – нынче замурованную – дверь в стене и развернулся обратно к тюремному зданию. Воля была ему недосягаема. Он уже и забыл, что такое воля. Он шел мстить Хлюпику Билли. *** Шел третий час ночи, но Денни казалось, что он провел под одеялом, борясь со сном, вечность! Чтобы хоть как-то себя подбодрить, он пытался вспомнить ощущение скольжения, когда его рука медленно становилась неосязаемой. Но теперь в одиночестве произошедшее мнилось ему почти сном. «Такер бы нашел объяснение даже этому» - подумал Денни тоскливо и перевернулся на другой бок. Ему было не страшно. Он настолько привык к странным звукам за застенком, что перестал их замечать. Впрочем, возможно так случилось из-за сонливости. Неважно. Денни не тошнило. Не било изморозью. А пар из-за рта стал едва заметным глазу. «Может быть, если я посплю немного, ничего страшного не случиться?» Час назад эта мысль еще казалась Денни самоубийством. Но его мозг требовал отдыха. Перегруженный информацией, переживаниями и страстями ужасного дня, мозг отключался против воли Денни. «Только часик…. это не много… Совсем…» Дыхание мальчика сделалось ровным. Глаза сомкнулись. Под одеялом никому из наблюдающих (а, впрочем, и наблюдающие уже украдкой дремали у мониторов) не было видно, как сквозь бледные веки Денни Фентона заструился ровный, зеленый свет. Он проваливался в сладкую тьму забвения, когда… - Мальчик. Не снимая одеяла и вовсе не двигаясь, Денни распахнул зеленные глаза. Судорожно вздохнул. «Только не снова». Тень нависла над кроватью, будто Денни посетило дежа-вю. Но кое-что изменилось. Вонь. Отвратительная вонь: мокрая земля, экскременты и кровь. Денни закусил губу. «Я сплю и вижу сны. Я обычный подросток. Я не общаюсь с мертвыми уголовниками». - Мальчик, - повторил мертвец, - мальчик-мальчик. Ты сбежал, малец. Сбежал от меня, малец. Я обещал, что сверну тебе шею. На простынь упало несколько влажных капель. Денни резко сдернул одеяло. Мертвец стоял перед ним, мокрый до самых костей, со страшными ранами в животе и груди. Огромные, развороченные дыры красной плоти истекали кровью. Кровь капала на пол. На кровать. На Денни. Глаза мужчины были безумны. На лице играла ломанная, изуродованная шрамами, психозом и предсмертной агонией улыбка. Меж гнилых зубов бегали паразиты. - Я сверну тебе шею, свиной выродок, - прохрипел призрак и потянул к Денни огромные толстые пальцы. Когда мальчик понял, что может снова умереть, страх покончил со всяким его здравомыслием. А может Денни, напротив впервые обрел разум. Он соскочил с кровати и метнулся к двери, надеясь позвать на помощь! - Мистер Уайт! – крикнул Денни, потому что никакого другого имени не слышал. Тяжелая, разящая гноем и кровью рука схватила мальчика за ворот пижамы. Крик Денни оборвался, так и не достигнув цели. Он в отчаянной надежде подумал, что люди, там за камерами, уже подняли тревогу. - Идем, Хлюпик, - довольно гаркнул призрак. Денни пытался вырваться. Его глаза светились все ярче и ярче. Кожу начинало жечь. «Нет!». - Помогите! *** - Бенджамин! Бенджамин! Просыпайтесь! Бенджамин Кларк открыл глаза. Вскочил с кровати. В дверь его комнаты стучался профессор Ллойд. Старик любил поспать и, Бенджамин не знал, что за срочное дело могло вытащить профессора из постели в столь поздний час. Поэтому мужчина тут же открыл, не снимая пижамы, выскочил в коридор и встретился лицом к лицу с ошалелой физиономией профессора. - Что происходит? Мимо пронеслась одна из ассистенток Ллойда - Анжела в белом докторском халате. На передвижном столике она тащила тяжелую камеру, ту которую специально разрабатывали в научном центре для запечатления невидимых глазу передвижений. На нижней полочке располагались особые зеркала, которые наподобие перископа создавали коридор. Через него можно было увидеть эффект «Внешнего края глаз». Бенджамин понятия не имел, зачем все это оборудование, сканеры температуры и измеритель магнитных волн у профессора под мышкой могли пригодиться в третий час ночи. - Показатели! – завопил Ллойд, - взбесились! Вам нужно это увидеть! - У Фентона в комнате? – предположил Бенджамин, прежде чем профессор открыл рот. Но Ллойд отрицательно замахал руками и вприпрыжку бросился по коридору, Бенджамину пришлось следовать за стариком босиком и в пижаме. - Нет, не с мальчиком! – сказал профессор взволнованно, - это в западном крыле! Там где были… где орудовал Комендант-Палач! - Ллойд! Вы с ума сошли?! Истории более пятидесяти лет! С чего призраком оживать именно сегодня? Впрочем, в душе у Бенджамина сделалось нехорошо. Профессор мог ответить на этот вопрос незамедлительно: с того, что в тюрьме появился мальчишка Фентон. Совпадений не бывает! - Ладно, профессор, - вздохнул Бенджамин, - я заскочу за Кейт, и мы встретимся в западном крыле, сразу как вы установите оборудование. Постарайтесь управиться побыстрее. - Разумеется! Мы не знаем, как долго эта аномалия продлиться! Прежде чем свернуть от профессора в коридор, Бенджамин остановился на мгновение. Он еще недостаточно проснулся, и потому, не осознавая всей масштабности случившегося, недоверчиво спросил: - Ллойд, скажи честно? Неужели показания сканеров настолько впечатляют? Что там они, ваши стрелочки показали?! - Дело не в стрелочках, Бенджамин! – ответил Ллойд на бегу - Там призрак, Бен! Настоящий! Уже более десяти свидетелей! Это… это революция! Больше Бенджамин ни о чем спрашивать не стал. Крикнул только: - Оборудование! Пять минут! И побежал к Кэйт. Она была его голосом скепсиса. Если она разделит восторг профессора, значит, Бенджамин ничего не преувеличит. Значит, случилось и впрямь что-то из ряда вон выходящее! «Подумать только!» - думал Бенджамин, колотя секретарше в дверь, - «С девяностых годов наш отдел пребывал в застое. И тут такое! Вашингтонский офис сдохнет от зависти!». Все последующее пронеслось перед его глазами за долю мгновения. Когда Кэйт открыла дверь, сонно потирая глаза, Бенджамин даже не обратил внимания на тонкий, хлопковый пеньюар секретарши, и на поспешно одевающегося у нее за спиной парня из охранного отряда. Бенджамин без лишних объяснений схватил девушку за руку, потащил за собой. - Бен? Какого черта вы творите? - Бежим! Нужно успеть, пока не закончилось! Скорее от растерянности, чем из преданности начальнику, Кэйт не стала сопротивляться. Так они босиком и бежали по коридорам, мимо снующих туда-сюда людей в форме и сонных в штатском лаборантов Ллойда. Сердце в груди Бенджамина бешено стучало. Они достигли западного крыла, как раз вовремя. Зеркала были установлены. Камера включена. Профессор Ллойд дал команду включить оборудование. Но воистину это было излишне! Бенджамин замер, как вкопанный. Кэйт за его спиной сдавленно крикнула и зажала рот рукой. Те, кто в данный момент не был занят снятием показаний или фотографией, как и Бенджамин, оцепеневшими взглядами следили за коридором западного крыла. Мебель дрожала. Из разбитого вдребезги окна на тонкий ковролан стекала вода! Билась в истерике, мигая от напряжения, лампочка на потолке. Краска на стенах шла трещинами. И гул! В ушах Бенджамина застрял невыносимый, сводящий с ума гул, сквозь который ему казалось, он слышит обрывки криков, голосов и грома. - Господи, помилуй… Краска на стене лопнула рядом с Бенджамином, и белоснежная известка пылью измазала его плечо и левую щеку. Бенджамин ничего не заметил. Он покрепче сжал руку Кэйт, сглотнул. Складной стул возле двери третьего блока взлетел на воздух, будто его кто-то подкинул. Последовал громкий визгливый крик. Все двери коридора распахнулись настежь. Стоящий возле одной из дверей лаборант не успел отскочить, и тяжелая медная ручка ударила его в копчик. Парень упал, схватившись за спину, закричал. - Это… это… - Чудо! – вопил Ллойд, улыбаясь, как сумасшедший, - давай дыма, Анжела! Браин! Врубай лазеры! В следующую секунду из пушки возле Бенджамина повалил густой, едкий дым, навроде того что используют на сценах и во время лазерного шоу. Последнее не заставило себя ждать. Восемь штук прожекторов поставленных по всему коридору взорвались ослепительным голубым светом, окрашивая клубы дыма причудливыми тенями. Кэйт, казалось, задохнулась от шока. Бенджамин сам едва справлялся с учащенным сердцебиением. Он увидел! Не только в зеркалах «Эффекта внешнего края глаз», не только на экране, транслируемом с камеры, но наяву в изменчивых тенях бутафорского дыма: две фигуры. Одна хрупкая и ломкая бежала прямо на него, вторая черная, массивная, разрывающая движениями голубые удушливые клубы неумолимо следовала за первой. - Помогите! – слова долетели до его ушей со странным искаженным эхом. Но это был голос! Голос призрака! Тень все приближалась и приближалась, пока перед Бенджамином не возникли ослепительно зеленые испуганные глаза незнакомого мальчишки. «Над моей кроватью стоит мальчик с белыми волосами и… хрипит». Бенджамин дрогнул. Он не знал, как объяснить то, что видит. Вслед крику о помощи, Бенджамин услышал другой, глухой, похожий на рев голос: - Иди сюда, Билл! Темная призрачная фигура выходила из дыма. Рука Кэйт расслабилась, и девушка рухнула в обморок к ногам Бенджамина. Он не смог ее за это осудить… В голове Бенджамина мысль еще не нашла себе нужной формы. Но одно он повторял без конца: «Дьявол вас раздери, Фентоны! Что вы сотворили?!».