Индульгенция

Люди, которых трудно полюбить, как раз больше всего нуждаются в любви… (Мирный воин)

***

      Слова выливались из нее подобно водопаду и каждое из них несло в себе боль. Она не рассказывала о своей прошлой жизни много, лишь о моменте смерти, который до сих пор преследует ее подобно тени. У Рей иногда подрагивают губы, когда из них вырывается нечто личное, но остановить себя не может. Ей хотелось разделить эту боль хоть с кем-то, даже если он – персонаж из манги. Аоки не смотрит в его лицо, только рвет ногти на руках и рассматривает пыльный пол. Она почти уверена, что после рассказа ее отправят в психушку, но только почти. Потому что где-то внутри есть маленькая надежда на так называемое "доверие".       Рассказ о Сулисе получается скомканным, потому что сама ситуация с ним и есть скомканная. Его существование, мотивы, желания, мысли по поводу нее– не ясны. Между ними есть контракт и этот контракт единственное, что заставляет доверять ему. Рей не посмела рассказать о том, что весь этот мир из манги– предпочла спихнуть все на Сулиса, мол это он рассказал о будущем и прошлом этого мира. Потому что рушить чужое представление о своем существовании было слишком жестоко, даже для нее.       Упоминает бывшего вскользь, так чтобы нельзя было понять, что именно она к нему чувствует. Вот только Годжо сидящему напротив не нужны были никакие объяснения, хватило просто сжавшись женских пальцев и сдавленного голоса при упоминание имени. У Рей голос со временем начинает становится хриплым, расковыривать старые раны никогда не было приятным. Особенно обнажать себя перед Сатору.       Аоки заостряет внимание на частице, зачем и почему ее ищет, и какой был изначальный план. Упоминает и тетрадь со всеми датами и то, что так называемый "бог" за ней нередко следит, да подкидывает советы. Ей страшно говорить о деталях сделки- кто знает согласиться ли он помочь если узнает, что она исчезнет из этого мира стоит ей найти артефакт.       Годжо заметил, что она не договаривает, почти чувствовал, но не прерывал. Он внимательно рассматривал ее лицо, то как меняется его выражение при упоминание каких-то имен из прошлого, то какая боль появляется при воспоминаниях о смерти. У нее глаза темнеют когда она говорит о провалившемся плане, о том как все старания пошли насмарку из-за их встречи. Но одни из слов вонзились в него словно нож: "Мне тогда было страшно даже дышать рядом с тобой." Говорит кажется спокойно, а голос дрожит. В ней до сих пор воспоминания о первой встречи отзываются дрожью в коленях.       Рей заканчивает рассказ тем, что совсем недавно увидела маму и даже смогла перекинуться с ней парой слов. А потом замолкает. Кабинет погружается в тишину надолго, настолько, что можно было услышать насколько громко стучит ее сердце. Девушка не решается поднять глаза, боится, что увидит в глазах напротив отвращение, сомнения, еще хуже если увидит улыбку. Нет, не ту легкую и мягкую, а той, которой улыбаются шизофреникам, которая так и говорит "Отсталых обижать нельзя." И пока Аоки себя накручивала у Годжо в голове был настоящий хаос.       Он не знает, что говорить. Просто рассматривает ее и понимает, что не врет. Хотела бы соврать – придумала бы нечто более правдоподобное, но не это. Ее история не поддается объяснению, абсолютно никакому, тем не менее именно она складывает между собой все частички пазла. Да так четко и педантично, что рушить эту картинку не хотелось. Годжо снимает с носа очки и складывает их на столе, затем прячет лицо в руках и устало вздыхает. Он хотел правду– он ее получил. Лучше бы не получал, потому что оказывается эта девчонка уже давно не девчонка, и вовсе не неудачница какая-то, а заключившая сделку с каким-то могущественным существом. И вообще Аоки Рей вовсе не ее имя, а ее тело, вовсе не ее тело.       Сатору встает с кресла спустя долгие десять минут. Раздумывает еще минуту, пока взгляд мечется с печатей на женских руках, на взлохмаченные волосы и в конце на подрагивающие плечи. Она так и не села нормально – замечает, что Рей все также сидит на краю дивана. Впервые захотелось вскрыть себе горло, потому что в ее глазах он и правда выглядел тем еще уродом, а не как он думал– спасителем.       Годжо отходит, опирается копчиком о деревянный стол и рассматривает город. Внизу снуют люди, словно муравьи. У каждого свои дела и проблемы, у кого-то сегодня родился сын, у кого-то умерла мать. Но все эти проблемы кажутся незначительными, по сравнению с тем во что увязла Рей и он вместе с ней. Причем добровольно. Жалеть уже поздно, возвращаться во времени он все равно не умеет, так что придется разбираться с тем, что у него есть.       Мысли бегают в его голове без разбора, игнорируя красный свет светофора, в отличие от машин за окном. Его спина напрягается и он вскидывает голову наверх делая глубокий вдох, словно это поможет решить ситуацию. Аоки молча наблюдает, она соврет если скажет, что ей плевать на его мнение. Почему-то было важно знать, что он думает о ней. Она хотела чтобы он сказал хоть слово, но Годжо молчал, рассматривая потолок. Поэтому ей оставалось только скользить взглядом по его спине, рукам, шеи, волосам.       Бесстыдно разглядывает его и пугается от того, что ей становится спокойней. Это ведь ненормально когда один взгляд на человека успокаивает, да? Точно, да. Особенно если это Сатору, который может в любой момент свернуть ей шею. Странно, что он еще не сделал этого.       – Я, – она запинается и сглатывает липкий ком в горле. – Я пошутила. – посмеивается настолько наигранно и ломано, что самой становится стыдно. "Пошутила, ага, как же." Сама себя корит за сказанные слова. Уже хочет придумать еще одно тупое оправдание и успевает только набрать в рот воздуха, когда мужской голос прерывает рассказ.       – Я закажу поесть. – Голос безэмоциональный и пустой. Нет того игривого и насмешливого тембра, отчего в сердце завозились червячки, а живот скрутило. Он не говорит больше ничего. Выходит из кабинета, оставляя Рей один на один с тишиной и апатией. Девушка даже не провожает его взглядом, просто смотрит расширенными глазами в пол, стараясь не двинуться. Потому что если двинет хоть чем-то то разрыдается.       У Аоки в голове пустота впервые за столько времени. Словно мозг взяли и выключили, зато вот сердце начало кровить. Признаться честно, она уже забыла, что оно у нее есть. Почему-то в нем появилась тупая и обидная боль, словно мизинец о край стола ударила. Вроде ничего, а болит до жути, до жжения в горле и желания разорвать голосовые связки в крике. Вот тебе и доверие. Рей сказала правду, честно, искренне, излила душу, а ее в ответ растоптали и выбросили в мусор.       Было бы лучше, если бы Годжо просто посмеялся над ней, ударил, морально унизил, но нет. Он просто промолчал, будто не было ничего такого. А ей ведь стольких усилий стоило наконец рассказать правду, хоть кому-то, надеясь на мизерную каплю поддержки. Хотя, чего она ожидала? Может он просто решил, что это бред после сильного удара головой, вот и не воспринял всерьез. А может ее мысленно окрестили шизофреничкой и уже связали рукава белого комбинезона.       Она не замечает как по щекам начинают течь слезы. Рей не плакала, ни вздыхала судорожно в попытках успокоиться, не истерила, даже не всхлипывала. Только соленые дорожки на щеках указывали на боль, потому что на лице было чистое ничего. Почему ей было так больно? Разве она уже не привыкла быть одна? – Чертово доверие. – раздается в тишине слабый шепот.

***

      Заразный смех гуляет по округе. Он отражается от стволов деревьев и заставляет цветы чуть поворачивать сердцевину в его сторону. Роса приятно холодит ноги, раннее утреннее солнце только начинает освещать землю. Весь мир пестрит красками, словно детский рисунок с тем самым солнцем в углу. У него забавная рожица, веснушки и кривые лучики. Вместо голубого неба, рисовали голубые облака, а вместо травы, просто зеленый прямоугольник закрашенный лишь бы как. Именно таким Рейчел запомнилось ее детство.       Русые локоны были заплетены в длинный колосок, доходящий чуть ли не до копчика. Потому что маленькая девочка очень хотела быть похожей на Рапунцель и стричься не давалась, тут же закатывала истерику. Легкое платье приподнималось от бега, пока девчушка жадно хватала ртом воздух, при этом безудержно смеясь. В руках у нее были украденные листки с аккордами какой-то песни, которые до недавнего времени мирно покоились на столе брата.       Она забегает за ствол дерева и прячется в клумбе, забывая о том, что мама будет сильно ругаться, когда узнает о зеленых пятнах на белоснежном платье. Рейчел тихо хихикает, представляя себя шпионом на секретном задание по краже документов. Маленькие пальчики стискивают в руках листки с нотами, пока зеленые глаза опасливо оглядывают округу, игриво щурясь. Она не замечает тихого движения слева и вот через секунду ее поднимают над землей и начинают щекотать бока.       В саду вновь раздается детский смех. Рейчел катается по траве, пока над ней склоняется старший брат, который заметил кражу. Его рыжие волосы играют на свету солнца, переливаясь в приятный медный оттенок. Зеленые глаза, такие-же как у нее, ярко блестят, пока рот растягивается в улыбке. Он пытается ее спрятать, дабы выглядеть серьезным и взрослым, но получается откровенно плохо.       – Воровать нехорошо. – Он игриво протягивает последний слог и вырывает из детских ручек свои листочки с аккордами, наконец прекращая пытку.       Рейчел тяжело дышит, красные щечки мило вздымаются при каждом вдохе и дуются, когда младшая замечает пропажу. Она встает на ноги и отряхивает платье, упираясь взглядом в брата.       – А я и не воровала. Я одолжила. – упирает руки в бока и забавно хмурится, пытаясь походить взглядом на отца. Старший пускает смешок и приседает на колени перед ней, начиная водить перед глазами заветными бумажками.       – Не помню, чтобы ты спрашивала меня об одолжении. – Он старше ее совсем ненамного, но вот голос уже успел измениться, становясь более глубоким и теплым.       Рейчел следит за аккордами зеленым взглядом и делает вид, что ей все равно, дабы провернуть трюк. Рейчел резко дергает руку в сторону бумажек, в попытке зацепить их ладонью. Вот только братец уже давно знает все ее трюки, потому успевает увернуться и встать на ноги, тем самым одерживая победу в их маленькой битве.       Он ухмыляется лукаво, явно довольный своим маленьким выигрышем. Вот только Рейчел, будучи маленьким ребенком проигрывать не умела, а потому в ее глазах ту же секунду навернулись слезы обиды. Она складывает руки на груди и садиться на траву, подминая под себя нежное платье.       – Так не честно. Я младше. – всхлипывает девочка и отворачивает голову в сторону, всем своим видом показывая обиду. Брат очень старается не рассмеяться от такой картины и вновь присаживается на корточки перед ней, срывая с газон цветочек и поднося тот к ней.       – Будешь знать, что не стоит соревноваться с тем, кто сильнее. – Рэйчел смотрит на цветок, потом на ухмылку на лице брата и всхлипывая, забирает тонкий стебелек из его рук. Потом не желая так легко сдаваться, она подгибает к себе колени и прячет в них лицо.       – Для тебя пианино важнее, чем я. – бубнит и стискивает в руках яркий цветок еще желтого одуванчика. Над ухом раздается вздох и ее волосы ерошит теплая мужская ладонь.       – Ни одно пианино в мире не сравнится с тобой. – Переубеждает сестру, и подсаживается ближе. Он забирает из ее рук одуванчик, вплетая тот в длинную русую косу. Его пальцы аккуратно разделяют прядки, пока Рейчел приоткрывает лицо, рассматривая спокойное лицо старшего брата.       – Даже самое красивое? – Тихо спрашивает, начиная водить пальцем по земле, выковыривая в ней дырку. Мальчик смеется, в его зеленых глазах играют солнечные блики, когда он встает и подхватывает сестру на руки. Он поднимает ее наверх, позволяя солнечным лучам коснуться ее волос.       – Даже самое красивое! – Он хихикает, смотря на то как округлились девичьи глаза напротив, стоило ей оказаться в воздухе. Она хватает парня за руку и пугливо шатает ногами, просясь на землю.       – Себастьян! – Она кричит испуганно и при этом явно наслаждаясь ситуацией. Потому что она безоговорочно доверяла его рукам и голосу. На душе стало спокойнее, просто от одного взгляда.

***

      Ее комната ничем не отличалась от остальной квартиры, такая же пустая и бездушная. Вопрос "А зачем ему вообще две комнаты?" она задать не решилась. Между ней и Годжо теперь повисло неловкое молчание, прерываемое фразами по типу. "Я закажу поесть" или "Я в душ." Поэтому общения так такого между ними не было.       Просто типичные фразы не наполненные ничем. Рей больше не поднимала тему ее перерождения, Сатору видимо начал избегать саму Рей. Хотя получалось у него естественно плохо, ведь девушка теперь таскалась за ним везде куда бы он не пошел. Он дома- Рей с ним. Он на задание- Рей с ним. Он в ресторане- Рей с ним. И в глубине души он признал, что это его раздражает. Но вовсе не из-за того, что она надоедливая, как раз наоборот –потому что Аоки вновь стала холодной и безразличной. Ее глаза все также прекрасно переливаются на солнце, кожа чистая и светлая, почти аристократичная, манила прикоснуться. Губы, немного обветренные и обкусанные выделялись нежным красным цветом. Вот только он чувствовал, что не имел права даже смотреть на нее, особенно после ее рассказа. Ведь взгляд оставался тусклым.       Раньше в голове шамана крутилось множество возможных причин такого холодного поведения со стороны девушки. Начиная от оправданного к нему недоверия, заканчивая подростковым возрастом, а оказалось все намного сложнее нежели это.       Это молчание убивало обоих, и оба были слишком горды, чтобы прервать его. Аоки не желала еще раз закатывать истерику, Сатору не хотел показывать бессилие, потому что он действительно не знает, что делать.       Спустя две недели их недоговорок и псевдо-общения, небольшой ураган влетел в их жизнь.       Утро началось как обычно. Аоки открыла глаза и уставилась в потолок. К ужасу замечает, что начинает привыкать видеть именно этот потолок каждое утро. Маленькая трещина проходила по нему и доставала до панорамного окна, прикрытого светлыми шторами. Девушка раскидывает руки в форме звезды и вздыхает. Одеяло за время сна сползло куда-то с кровати, из-за чего Рей приходилось пользоваться оставшимся маленьким уголком. Берет в руки телефон и смотрит на время. Она проснулась за пять минут до будильника.       – Черт – недовольно протягивает и заранее скидывает будильник. Обреченно стонет из-за маленькой неудачи и встает с кровати. Растрепанные локоны смоляных волос спадают на плечи. Те успели немного отрасти из-за чего неравномерная стрижка медуза стала еще хуже. Честно говоря, она искренне надеялась, что после того как переедет к Сатору то начнет высыпаться. Но, "хуй там плавал."– как сказала Рей сама себе, когда шаман поднял ее среди ночи ради задания. В итоге ей пришлось тащиться вместе с ним на окраину города, дабы изгнать проклятье.       Медленно плетется в ванную комнату, по дороге взгляд цепляется за беловолосую макушку. Сатору спокойно расположился за барной стойкой, перекусывая яблоком. Изначально было непривычно видеть его таким домашним– со спадающими на лицо волосами, пижамными штанами и растянутой майкой. За эти две недели она успела привыкнуть и даже запомнить его рутину:       Просыпался он примерно на десять минут раньше нее и успевал сделать все свои банные процедуры за это время. Потом он завтракал, чаще всего это нельзя было назвать нормальной едой, а потому Рей сжалилась над ним и без спроса начала готовить на двух человек. Она навсегда запомнит его удивленное лицо в утро когда перед ним приземлился тарелка с японским омлетом и рисом. Годжо не успел сказать спасибо, потому что Рей забрав свою порцию скрылась за дверью своей комнаты. Они не завтракали вместе.       Аоки выходит из душа спустя пять минут. Капельки воды плавно стекают с волос и падают на плечи толстовки, оставляя темные пятнышки. Годжо отрывается от телефона на несколько секунд, дабы взглянуть на сожительницу и потом вновь уткнуться в экран. Она проходит рядом и открывает холодильник, рассматривая полки. За ней тянется тонкий аромат трав, потому что так пахнет ее шампунь и гель для душа. Сатору в последнее время начал слишком много запоминать в отношении девушки. Начиная от геля для душа заканчивая тем, как дергается ее плечо, когда та чем-то недовольна.       – Продукты надо будет купить. – Спокойный женский голос нарушает утреннюю тишину. Голубая радужка перемещается в ее сторону, Сатору кивает.       – Зайдем сегодня в магазин. – Это не вопрос– он утверждает. На что Аоки кивает и достает из холодильника два яйца.       Минуту спустя шаман слышит как шипит масло на сковороде, а об разделочную доску четко ударяется кончик ножа. Позволяет себе рассмотреть девушку, стоящую перед плитой. Мокрые волосы были заведены назад и скручивались в шишку. Оверсайз худи было немного мокрое от попавшей на него воды. Рей закатала рукава оголяя тонкие женские руки. "Слишком тонкие" отмечает Годжо и поджимает губы.       Его взгляд не прожигающий, наоборот – невесомый. Почти нежный. И если бы Аоки знала как он смотрит на нее, то определенно бы напряглась. Потому что этот взгляд был ей слишком знаком из своего опыта. Он слышит как та неосознанно мычит себе под нос мотив какой-то песни и в очередной раз проклинает ее бывшего, который посмел с ней так поступить. Ловит себя на мысли, что скрутил бы ему горло, и отгоняет ее подальше, продолжая скользить по Рей взглядом.       Не замечает как она поворачивается к нему и их взгляды встречаются. В ее глазах читается немой вопрос "И как долго ты смотришь?", а потом хмыкает и ставит перед ним тарелку. Она напрягается когда Годжо не отводит взгляд, рассматривая ее лицо. Тишина в комнате вновь натягивается, потому что теперь девушка не может отвести от него взгляд. Со стороны ситуация донельзя комичная: стоят два человека, определенно точно чувствующие что-то друг к другу, и рассматривают лица, пытаясь прочитать мысли человека напротив.       У Рей пересыхают губы, у Сатору смягчается взгляд, но она не дает зайти этому дальше и самостоятельно прерывает их небольшую игру.       – Приятного. – Желает ему приятного аппетита и подхватывая тарелку с салатом, скрывается за дверью своей комнаты. Он не говорит ни слова, только провожает взглядом и трет переносицу. В голове витает вопрос "Что это было?" и не у него одного.       Рей ставит на рабочий стол тарелку и опускается в кресло. В горло еда не лезет. Похоже сегодня она без завтрака.

***

      – Аоки-сан! – Мальчишеский голос заставляет всех посетителей ресторана обернуться. Аоки успевает только кинуть обреченный взгляд на Годжо, который и привел ее сюда прежде на нее влетает маленький зеленоглазый мальчишка. С его волос слетает красная кепка которую за ним подбирает его няня. Женщина видимо уже успела привыкнуть к импульсивности своего подопечного, а потому только устало улыбнулась Рей.       – Ты что тут делаешь, мелкая язва? – Недовольно спрашивает девушка, когда мальчишка наконец отстает от нее с объятиями и садиться рядом. У Рей от его прикосновений начинает чесаться кожа и желание помыть ту возросло в геометрической прогрессии.       – Мы не виделись несколько месяцев, а ты называешь меня мелкой язвой?– Шизо возмущенно смотрит на старшую и дуется, пока его няня садиться на свободный стул рядом с Сатору, который насмешливо ухмыляется. А она то думала, зачем ее повели в ресторан так еще и стол на четверых взяли. А оно вот что– подстава чистой воды.       – Ну так. За эти два месяца ты не перестал ей быть, а значит я назвала тебя вполне обоснованно. – Пожимает плечами Рей, а затем продолжает рассматривать меню уже раздумывая, что бы заказать. Потому что в хороших ресторанах она не бывала очень давно. Настолько, что перед походом в этот ей пришлось надеть платье, впервые за эту жизнь.       – Какая же ты ледышка, Рей-чан. – Ее почти встряхивает когда она слышит обращение Годжо к ней. Она приоткрывает рот и боится дышать, потому что думает, что ослышалась. Но смешки младшего Хагами над глупой кличкой девушки, говорили об обратном.       – Этот малец своего отца чуть до нервного тика не довел, пока уговаривал его вернуться в Японию пораньше, дабы встретиться с тобой. – Рей хмыкает на слова шамана и думает, что теперь до нервного тика доведут ее. Годжо решил делать вид, что у них все нормально, ну хорошо, она ему подыграет. Смотрит на Шизо, который несмотря на колкости все так-же старался сесть поближе к ней. Видимо и вправду соскучился.       – Ну хорошо. Рассказывай Шизо, в какие края летал? – Она растягивает губы в дружелюбной усмешке и не отодвигается от него, хотя очень хотелось.       Глаза у мальчишки загораются когда у него спрашивают этот вопрос. Видимо ему очень понравилось в месте, где нет проклятьев и всего шаманского, что так его пугало. Младший Хагами начинает рассказывать о высоких заснеженных горах, где он впервые катался на лыжах и где ему три раза меняли тренера, из-за его характера. Потом рассказал о горячем шоколаде и имбирном печенье, тающим во рту. В общем Шизо явно понравилось в горах и он определенно не против вернуться туда пораньше. Оказалось из-за того, что мальчишка до дрожи в ногах боялся проклятий, его отец собственно и решил уехать из Японии. Теперь Шизо возвращается сюда редко, ведь учиться он онлайн, что ему нравится. Ведь теперь он может легко списывать.       Рей подперев голову рукой, оперлась локтем о стол, и пока ждала заказ с интересом слушала мальчика. Со стороны шамана иногда можно было услышать смешки, особенно когда Шизо хвастался тем, как профессионально смог списать на математике. Его няня на это только охала и хваталась за сердце, в очередной раз ошеломляясь балованости этого ребенка.       Еду принесли для всех одновременно. Годжо решил плотно поужинать стейком и гарниром из овощей на гриле. Шизо так-же решил себе не отказывать и уже успел напасть на мясной рамен. Женщина отвечающего за младшего Хагами, видимо за счет Хагами, взяла себе белую рыбу и рис. Только Рей выделялась на их фоне, перебивая аппетит плохо приготовленным Цезарем, в котором даже не положили кусочков курицы.       – А вам, ничего не пришлось по вкусу, Аоки? – Вежливо спрашивает няня, с удивлением замечая ужин выбранный девушкой. Этот японский ресторан хоть и не имел звезд Мишлен, имел хорошую репутацию и большинство японских блюд готовил на ура. Видимо проблемы у них были именно с Цезарем.       Рей учтиво улыбается:       –Да, я поздно обедала, вот и аппетита нет. – Наглая ложь. Она не обедала, потому что была на множестве заданий с Сатору, где играла роль комнатного фикуса, а именно, просто ходила и рассматривала как тот одним махом сносит головы проклятьев.       Женщина в ответ охает и качает головой:       –Вам надо лучше питаться. У женского тела должна быть форма, а не кости выпирать.– В ее голосе чувствуется что-то от типичных бабушек, которым только и дай, как закормить приезжего внука. Вот только в случае Рей советы имели смысл, ведь с питанием у нее и правда проблемы. Раньше– времени не было, сейчас– не хочет лишний раз мельтешить перед Годжо и напоминать о своем существовании. Плюсом служило вечное отсутствие аппетита и недостаток, который ей достался вместе с переселением в это тело.       – Благодарю за совет. – Кивает головой в благодарность и засовывает в рот листик салат, следом засовывая этот совет в одно место. У нее сейчас проблемы поважнее нежели питание.       Годжо наблюдает за всем этим и только вопросительно выгибает одну бровь, смотря на девушку из под стекол очков. Так и спрашивал: "Поздно обедала, да?", легко раскусывая ложь. В ответ она показательно съедает еще один лист салата и закатывает глаза, отвечая "А тебе есть дело?". Шаман усмехается и лукаво ухмыляется, отрезая кусочек стейка. Аоки напрягает этот взгляд, но она ничего не успевает противопоставить когда шаман протягивает в ее сторону отрезанный кусочек.       – Рей-чан, открой ротик. – Его игривый, немного издевательский тон голоса, заставляет ее недовольно дернуть плечом. Затем, скрыть это за маской дружелюбия.       – Спасибо, Годжо-сан. Это ваша еда мне неловко. – Она выделяет приставку "Сан" и улыбается вежливо, как обычно улыбалась учителю, когда ей нужна была хорошая оценка. Сатору же сдерживает хмык, когда впервые слышит такую вариацию своего имени от нее. Обычно, та называла его сухим "Годжо", никаких приставок или имени. Хотя, их странные отношения им этого и не позволяют.       – Она боиться испортить фигуру. – С забитым ртом проговаривает Шизо из-за чего тот поперхнулся супом. Аоки мысленно поблагодарила карму.       – Ну-же попробуй~. – Годжо водит куском стейка перед ее ртом, дразня. Вот только Рей не собачка чтобы ее дразнить куском мяса и она приподнимает обе брови в вопросе и оглядывает шамана сверху вниз. "Ты сейчас серьезно?" – говорит ее взгляд, на что Сатору мило подпирает свою щеку рукой. "Да, я серьезно."       Аоки вздыхает и открывает рот, дабы съесть предложенный кусок стейка. Годжо ведь как ребенок– не успокоится пока не добьется своего. Жуя мясо она действительно отмечает, что то намного лучшего этого псевдо-салата, но вслух не озвучивает. Хотя и не надо было, ведь мужчина все сам понял по ее выражению лица.       – Аоки, вам очень повезло с парнем. Он у вас такой заботливый. – Вежливо улыбается няня, которая наблюдала всю эту картину. Кусок мяса застрял в горле из-за чего Аоки поперхнулась, присоединившись к команде Шизо, который тоже начал кашлять.       Только Годжо кажется не был ошеломлен подобной репликой. Его лицо оставалось все таким-же, на нем ни дрогнуло и мускула. (Зато дрогнуло сердце). Откашлявшись Рей собиралась ответить женщине, что между ними ничего нет и они просто…. Просто… А кто они вообще?       Вопрос так и остался в голове, слова опровержения так и не прозвучали вслух. Сатору так-же не спешил опровергать их, видимо решил, что не стоит ставить женщину в неловкое положение. А вот в голове Шизо появился вопрос "Так они встречаются или нет?".

***

      – Пока, пока, взрослая язва! – Прокричал Шизо махая из окна машины, да так, что все прохожие обернулись на них. Рей дружелюбно фыркнула и помахала ему в ответ. Когда черная иномарка с младшим Хагами и его няней скрылась за поворотом Рей вздохнула. Ну вот и все, закончился чудесный вечер игры во "все хорошо" пришла пора и снять розовые очки.       Она оборачивается дабы посмотреть на стоящего рядом Годжо. Его невозмутимое лицо и смотрящий вдаль взгляд, заставили вновь появиться в голове куче вопросов. Они нагло заняли собой все свободное пространство для размышлений и видимо отключили моторные функции, потому что отвести взгляда от его лица у Аоки не получалось. Девушка ждала пока тот возьмет ее за руку и телепортирует домой или чего-то другого, например, вновь посмотрит на нее нечитаемым взглядом, каким смотрел на протяжении всех этих дней.       – Прогуляемся? – Внезапно спрашивает шаман и этот вопрос был риторическим, потому что от ее ответа ни черта бы не изменилось. Он просто развернулся и пошел в неизвестном ей направлении. Что же, у нее не то чтобы есть выбор.       Идет следом за ним, сохраняя дистанцию в два чертовых метра. Вечерний ветерок заставляет девушку немного съежиться, но попросить пойти домой или куртку – не решается. Потому что теперь дистанция в два метра была не только физическая, но и моральная.       Вечерние огоньки города и яркий свет неоновых вывесок плавно сменяется на желтый свет уличных фонарей. Людей становится меньше, вместе с шумом и проезжающими машинами. Годжо идет медленно, а вот Рей приходиться идти быстро из-за разницы в росте. Она была намного выше средних японских женщин, достигала почти ста восьмидесяти сантиметров, но даже так у Сатору ноги были длиннее.       Аоки смотрит на его спину, в этот раз на ней была накинута черная джинсовая куртка. Его волосы еще сильнее растрепались из-за ветра. Забавный факт: если вокруг тихо– ветер звучит громко. А поскольку между ними не пробежало ни звука, то ветер почти кричал в ее ухо. Она не знает зачем и почему они гуляют, возможно шаману просто захотелось проветрить голову и подумать о чем-то. А возможно он ведет ее в лес, чтобы убить и закопать под деревом. Жаль, ей бы хотелось чтобы ее кремировали или сдали на органы. Так хотя-бы какая-то польза будет от тела.       Они идут еще какое-то время. Рей уже давно перестала считать, а внутренние часы дали сбой. Дистанция в два метра не сокращалась, потому что Аоки так хотела и убеждала себя, что так хочет Годжо, в голову которого ей очень хотелось заглянуть. Она никогда не умела понимать людей, но вот он был той еще задачкой. Он был книгой, которую надо читать между строк и при этом переводить вставки на французском. А самое ужасное, его второй том видимо тоже сожгли.       Они останавливаются посередине пешеходного перехода. Точнее останавливается Годжо, а Рей просто повторяет за ним. Над ними мерцает поломанный желтый фонарь, который вот-вот грозился упасть вниз и разбить девушку голову. А она была не против, потому что выносить то, что происходит сейчас уже не могла. В голове не раз появлялись мысли о самоубийстве, потому что Годжо молчал, а частица к ней сама не прибежит.       – Долго будешь там стоять? – Он поворачивается в сторону и ставит руки в карманы. Поворачивает голову в сторону проходящего мимо шоссе, по которому несутся машины. В его взгляде было одновременно все и ничего. Просто потому что это "все" она не понимала.       – Предлагаешь уйти без тебя? – Отвечает спустя долгую минуту, не сводя взгляда с мужчины. Где-то слышен шум веселья и вечеринок, но это там далеко, потому что здесь главная мелодия это ветер и проезжающие автомобили. Ее голос безразличный и холодный с каплей присущего ей сарказма.       – А ты бы ушла? – Вопрос ставит в ступор, а цель разговора потерялась в его начале. Рей издает хмык и складывает руки на груди, в первую очередь из-за холода, во вторую, ей так захотелось. Она вновь прячет себя в кокон из рук, так же как и во время рассказа про перерождение.       – Какая разница? Все равно не могу. – Отвечает почти безразлично, но только почти, потому что в глубине душе ей не хочется уходить. Рей интересно куда придет этот разговор и вообще вся эта история.       – А если я не стану догонять? Если отпущу тебя? – Лицо у него не меняется, такое же нечитаемое. Аоки приподнимает брови. Вопросы становятся все непонятнее и непонятнее, а ответы искать все труднее и труднее.       – Тогда за мной пошлют кого-то другого. – Пожимает плечами. – Проблема не в тебе, проблема в самой ситуации, если понимаешь о чем я. – Насмешливо кривит губы, насмехаясь над самой собой. Проклинать судьбу не будет, потому что смысла нет.       – А если уедешь за границу? Будешь жить где-нибудь в Европе. Язык ты знаешь. Паспорт и деньги не проблема. – Он не смотрит на ее лицо, предпочитая ей пейзаж из проезжающих мимо машин. Его голос спокойный, слишком. И Рей от этого тревожно.       – Мне нужна частица бога, а она вероятно в Японии. У тебя странные вопросы, Годжо. – Последнее предложение звучит подозрительно. Ее взгляд цепляется за его глаза. Говорят, глаза зеркало души, вот только в его глазах отражается весь мир, но только не душа. Она не понимает ход его мыслей.       – Почему ты так сильно хочешь ее найти? Разве не проще просто счастливо прожить эту жизнь? – Рей приоткрывает губы, не зная, что ответить. Стоит ли отвечать вообще? Годжо разворачивается к ней лицом и плавно подходит к ней, стирая физическую границу, вместе с этим ментальную. Потому что она не может отвести от него глаз и отступить не может. Просто стоит на месте, приколотая к земле гвоздями.       Между ними несколько несчастных сантиметров. В последний раз когда они были так близко, они ссорились. Сейчас, она даже понятие не имеет, что они делают. На ссору не смахивает, на разговор по душам –тоже. Ее засыпали вопросами, на которые ответов у нее не так уж много.       – Нет гарантии того, что после этой смерти я вновь не застряну в пустоте. И я крайне сомневаюсь, что смогу жить нормально. – Последнее из нее выходит шепотом. Оно смешивается с пролетающим ветром и звуком машин. Аоки не уверена, что он вообще это услышал, потому что выражение лица остается таким-же нечитаемым. Она сдерживает себя от желания потянуть его за волосы, дабы Сатору проявил хоть каплю эмоций.       Аоки тянет к нему руки и стягивает с носа очки, не встречая сопротивления. Ей казалось, что без очков его глаза скажут больше, но нет, в них было спокойствие, но вовсе не холодное и безразличное какое обычное было в ее. Она не отводит взгляд, цепляя тот за длинные белые ресницы, прикрывающие радужку глаза. Длинные, чуть подкрученные, те самые о которых мечтают все современные женщины. Хотя, почему? Все современные женщины мечтают не просто о его ресницах, а о самом Сатору целиком.       – А если ты ее найдешь, то где гарантия, что твоя следующая жизнь будет счастливой? – В этот раз в вопросе можно было заметить нотки искреннего переживания, которые приятно грели ее сломанную душу. Годжо удивленно моргает, когда на лице Рей появляется искренняя слабая улыбка. Он бегает по ее лицу глазами, в попытке отпечатать этот момент в памяти.       – Любая жизнь будет лучше этой. – Она не сводит взгляда, разрешает ему посмотреть на лицо, запечатлеть каждую складку и неровность. Ее пальцы складывают очки и цепляют те ему за ворот майки. Он этого даже не замечает, слова девушки звучат болезненно и вонзаются куда-то в грудь.       – Тогда я помогу тебе найти эту частицу.– Наконец дает долгожданный ответ Сатору, из-за чего Рей доброжелательно фыркает.       – И с этого дня ты должна нормально кушать. – Он прерывает момент слабым щелбаном по лбу, пока девушка недоуменно обрабатывает сразу два неожиданных ответа с совершенно разной темой.

Оказывается доверять не так уж плохо.