Стеклянные замки

Город падал и поднимался одновременно. Крыши небоскребов медленно разрушались, будто стекали, как песок выстроенного детьми замка под струями воды. Стены крошились, и каменная пыль неторопливо закручивалась в вихрях. Серые стволы деревьев тянулись вверх. Они походили на многоголовых змей, изломанных и нереальных. На деревьях не было ни листочка, хотя Стивен не чувствовал, что сейчас поздняя осень или зима. Скорее у него складывалось ощущение некоего безвременья. Кроме бесконечного разрушения, ничего не двигалось. Машины стояли на обочинах, словно забытые хозяевами. На их боках были видны пятна ржавчины. У соседнего дома распад добрался до окна, и Стивен приготовился услышать треск бьющегося стекла, оглушительного в этой тишине. Звона не было. По окну прошли трещины, покрыв его своеобразной паутиной, а потом тусклые полупрозрачные осколки начали падать. Асфальта они коснулись все в той же пронзительной тишине и разлетелись в блестящую пыль. Стивен вдруг подумал, что происходящее похоже на экран телевизора, у которого выключили звук. Фильм идёт, но герои лишь открывают рот, дорогой лицензионной музыки не слышно. «Надо найти пульт», — пришла Стивену в голову странная мысль, и он, наверное, даже рассмеялся бы, если бы сразу после этого ему отчётливо не представилось, что с включенным звуком он услышит истошные вопли людей, которых перемалывает безжалостное разрушение. Он не знал, сможет ли выдержать эту полную реальность. Стивен не представлял, сколько времени будет длиться полное уничтожение, но понимал, что этому миру уже никто не может помочь. Что-то (кто-то?) нарушило само устройство вселенной, и никакая магия или технологии это не исправят. Он вышел на середину улицы. Капли воды в луже под его ногами бесшумно разлетелись в стороны. — Стивен… Голос звучал тихо и спокойно, но в абсолютной тишине он был равен выстрелу. Стивен развернулся на месте, выставляя перед собой руки и машинально принимаясь за магические пассы, потому что в этом месте не могло существовать ничего, что знало бы его по имени… Но он тут же опустил их, растеряв всю решительность, и замер. Перед ним стояла Древняя. Ее жёлтая одежда казалась в этой серой распадающейся реальности прорехой в какой-то иной мир, откуда пролилась золотая краска жизни. Стивен собирался ехидно ответить могущественной чародейке или поинтересоваться, что она тут забыла, но не смог произнести ни слова. Нет, это не было физической немотой: просто глядя в лицо Древней, глядя в старые всезнающие глаза, он почувствовал себя провинившимся ребенком. Древняя никогда не осуждала. Она всего лишь смотрела так, что ее взгляд доставал до самой души. Иногда Стивен думал, что здесь действует какая-то магия: Древняя всегда смотрит одинаково, а уж тот, на кого направлен взгляд, сам решает, что в нем — одобрение, подбадривание, осуждение, обвинение. А может быть, дело и не в магии, а только в возрасте и опыте. Но как бы Стивен ни пытался отгородиться, он поддался ее взгляду, выбрав только одно чувство в нем. — Это я? — спросил он. — Это из-за меня? Древняя молчала. На ее странном, всегда казавшемся Стивену немного внеземным лице появилась грустная улыбка. Древней не надо было ничего говорить. Стрэндж почувствовал болезненный укол вины. Он замотал головой, пытаясь отогнать наваждение. Нет! Есть же и другие сильные существа, которые могли бы разрушить вселенную! Почему мир пытается убедить его в обратном? — Я бы никогда… — порывисто обратился он к Древней. Он хотел, если не оправдаться, то хотя бы объяснить, но она с прежней улыбкой покачала головой, и Стивен оборвал свою речь. — Ты же знаешь, Стивен, — тихо сказала Древняя. — Это всегда ты. Последнее слово звякнуло порванной струной, последним стоном умирающего, ударом горсти земли о крышку гроба, разбитым стеклом. Стивен открыл глаза и уставился в складки балдахина над кроватью. Он проснулся, но гулкое «ты» по-прежнему звучало в ушах.