Кьёка в подулье

      Она так не привыкла, чтобы к ней прикасались! Щеки немедленно полыхнули жаром, ощущаемым столь постыдно-резко на фоне холодного керамита. Кьёка выгнулась, пытаясь отстраниться от юноши. Ее штекеры скользнули по бронированному нагруднику – девушка готова была впиться ими в него, забыв о том, кто перед ней, забыв обо всем, кроме того, что у ее спасителя целых два сердца... Что это значит? Как?.. Он... что... тоже... мутант? Среди Ангелов Императора есть место... таким, как... она с ним?       Кьёка постаралась вдохнуть. И уставилась на парня нетвердым, отчаянным взглядом. Десять лет прошло с тех пор, как ее кто-то обнимал, поддерживал под руки. То... то были родители, но тут... Это другое! Он... он же... ровесник, пусть выше ее на голову, и... и... В груди у нее словно что-то разбилось, какая-то ледышка, и стало так жарко, так невыносимо-плаксиво вдруг. Ей захотелось вырваться и прикрыть ладонями разгорающееся лицо – сейчас же! Это все... было неправильно! Наверное, это вообще сон! Потому что в Терции так не бывает! Легкие объятия должны – обязаны были! – обернуться чем-то ужасным. Сейчас он схватит ее за волосы, или вывернет руку, или ударит – в общем, сделает больно!       Она оказалась права. Не до конца, но...

***

      Брат Санторо резко шагнул вперед, оттесняя своего оруженосца небрежным движением закованного в перчатку предплечья. Девка слишком уютно устроилась у щенка на груди... А космодесантник уже чувствовал, как генокрадова отрава растекается по сосудам – нужно было решать, что делать, по-быстрому. И двигаться дальше! Скомандовав обоим своим сердцам ускорять пульс, он схватил замарашку пальцами за покрытые сажей щеки, чуть сжал. Его цепкий взгляд сосредоточился на ее лице.       – Смотри. Мне. В глаза, – приказал Санторо.       Девушка не попыталась вырваться. Лишь ухватилась трясущимися руками за запястье десантника. Ее брови отчаянно изогнулись, глазищи расширились. Приоткрыв рот, она послушно уставилась на него, совсем немая, обычная подульная крыска. Санторо вгляделся внимательнее.       – Посвети, – прорычал он оруженосцу. И двинул пальцами, откидывая рассыпчатую челку девушки.       Нормальный лоб. Дорожки пота и слез в грязи, пыли. Цвет кожи, оттенок стремительно сошедшего с ее щек румянца... Все было человеческим. Санторо перевел взгляд на замарашкины руки. На большом пальце виднелся ветхонький бинт, насквозь пропитавшийся кровью – самой обыкновенной, здорово-красной. У пояса висела рапира с ажурной гардой, с другого бока болталась тяжелая кобура. Судя по их расположению, девушка была левшой или неумехой. А еще она прятала в кармане небольшой, и, судя по всему, самодельный ножик – но не от них, не специально. В конце концов, это было подулье. Кивнув самому себе, боевой брат поинтересовался:       – Выжить хочешь? – Не дожидаясь ответа, Санторо подхватил девушку и закинул себе на плечо. – Тогда держись и слушай внимательно... – Десантник сунул в зубы замарашке край ремня, на котором висел болтер. Без предупреждения вправил ей вывихнутую ступню, пропуская мимо ушей сдавленный вскрик бедняжки. Затем повернулся к оруженосцу: – Мы все еще стоим? Вперед! Фонарь на бегу перевесишь!       – Есть, сир!

***

      Бам-бам-бам-бам-бам! Грохот керамитовых ботинков космодесантника сотрясал внутренности. Задыхающаяся, все еще не отошедшая от потрясения Кьёка обмякла, борясь со рвотой. Ангел Императора нес ее. Она упиралась подбородком в мощный вал заплечной электростанции, питавшей доспехи Астартес. В лицо девушке дышало раскаленным, словно из печи, воздухом: по обе стороны ранца располагались выхлопы охлаждающей системы, и, судя по отсветам на ступеньках, беспрерывная работа нагрела их изнутри до оранжевого сияния... Они бежали так быстро, как только могли по ненадежным, ржавым пролетам. Бежали от чего-то гулкого, шипуче-рычащего и вскипающего внизу, словно яд. Зажмурившись, Кьёка из последних сил приказала себе проснуться – ведь этого не могло быть! Этого всего! Не могло! Быть!       – Значит, так, девка, – не сбивая дыхания, проговорил колосс, – ситуация следующая: нас преследуют генокрады. Кто это, тебе известно?       Она еле-еле булькнула:       – Нет...       – Такие, как тот, кого ты убила. Сколько у него было рук?       Кьёка не могла смотреть – горячий, сухой воздух вырывался из заплечного сопла вниз, но даже остаточный жар жег сетчатку. Отчаянно пытаясь прийти в себя, она повернулась, насколько могла, и пробормотала:       – Четыре...       – Рук! Не конечностей! – В голосе колосса зазвучал металл.       – Ч-четыре!..       – Верится слабо! В любом случае... – Одной рукой он держал ее под коленки, в другой же сжимал оружие. – ...В этом колодце от них скоро не будет спасения. Так что будь так добра, визгни, когда их увидишь. И попробуй ранить хоть одного: я несу тебя достаточно ровно, чтобы прицелиться. Что у тебя в кобуре?       Она не поспевала за ним. Не поспевала! Пот градом катился по ее лбу, мгновенно испаряясь на волнах раскаленного ветра. Это все обязано было быть сном! Как тут по-другому?! Кьёка лежала животом на покатом наплечнике и вся дрожала.       – Девка! – предупреждающе прорычал колосс. – Ответ!       – А-а... Хеллпистолет... сир! – Она попыталась скопировать обращение юноши, попутно взывая про себя: «Просыпайся же, ну, просыпайся!»       Ступень вдруг обрушилась под весом космодесантника, и тот, в последний момент оттолкнувшись ногой, совершил резкий, мощный рывок, чтобы не выбиваться из темпа. Зубы у Кьёки лязгнули, во рту сразу же стало железисто-горько: девушка прикусила язык.       – От этого в первую очередь твоя жизнь зависит, – как ни в чем не бывало отметил Астартес. – Если действительно хеллпистолет, то стреляешь полуавтоматом – раз, два, в центр тяжести, чтобы спровоцировать на уворот. У генокрадов молниеносные рефлексы... Как только метнется, сразу же переключаешь на автоматический и перечеркиваешь, поняла?       – А-ага... – «Какая разница? Это все снится... – Бровки у Кьёки мучительно приподнялись. – А если нет?.. Это звучит... сложно! – Ее дыхание участилось. – Его Ангел мне... доверяет такое? Я же не... я не... – Усталое тельце сотрясла беззвучная истерика. – Я же не умею стрелять!!!»       – Раз поняла, так доставай оружие! – Голос космодесантника, словно удар, привел ее в чувство.       – Да, сир!.. – сквозь закипающие слезы выкрикнула бедняжка.

***

      Визло Шеён скакнул вверх, цепляясь за неровности в стенке колодца двумя передними и обеими задними лапами. Третьей рукой, закинутой на плечо, гибрид сжимал ребристую скобу пилы. В желтой канистре, пристегнутой к инструменту двумя кожаными ремнями, звучно плескалось топливо; сдвоенные циркулярные лезвия, предназначенные для промышленной резки, только и ждали, чтобы впиться наконец в керамит. Визло облизал тонкие фиолетовые губы: дополнительные рецепторы, расположенные на языке, подсказывали, что добыча уже совсем рядом. Грохот от их беготни разносился по тоннелю, распаляя инстинкты охотников.       Мимо гибрида пронеслась, работая четырьмя руками, горбатая тень его чистокровного родственника: благословенные братья культа наконец-то вырывались вперед. Пока менее способные проверяли, безопасны ли пролеты, расшатанные бегом ненавистного космодесантника, все, кто мог, цеплялись за пучки проводов, ребра тюбингов и ржавые трубы – и перебирали лапами так быстро, что их лысые головы обдувал ветер. По металлу скрежетали синие когти, алмазно-твердый хитин царапал рокрит, резину и пластик своими зазубренными краями.       Визло чувствовал волю культа, словно указующий перст, и с радостью рвался в требуемом направлении. Только бы не завизжать хвалу звездным богам раньше времени! Быть может, ему достанется честь вскрыть пилой доспех их врага?

***

      Кьёка наконец отдышалась. Отодвинувшись, насколько могла, от пылавшего печью сопла, она кое-как разлепила непослушные, отяжелевшие веки. Нашарила на боку кобуру со своим новым оружием. Десантник действительно нес девушку совсем ровно, будто она ничего не весила. Кьёка приказала рукам и штекерам не дрожать – последние для этого пришлось вновь свернуть, да покрепче: она не хотела, чтобы их защемило между керамитовыми бронепластинами. Девушка стиснула в руках тяжелый хеллпистолет. «Только не урони!» – Ее ладони были все мокрые, но прохладная рукоять придавала уверенности. Она же дала отпор Твари! Похоже, что Ангел Императора не до конца в это поверил...       Кьёка положила палец на спусковой крючок. Тот был выкрашен в красный цвет и был приятно шершавым. Нащупав также тумблер предохранителя, девушка покрепче сжала оружие. Положила тыльную сторону ладони на гудящую сферу заплечной электростанции: керамит плохо проводил тепло, но она все равно вся нагрелась. «Хотя бы не обжигает», – подумала девушка. Ее кожа потихоньку привыкала к накатывавшим волнам жара, но вдыхать и не жмуриться все равно было трудно. Лестничные пролеты убегали вниз один за другим, колосс постоянно поворачивал на площадках, но Кьёку уже почти не мутило. Липкий страх перед опасностью, от которой приходилось спасаться самим Астартес, вытеснил все остальные чувства. Что, если у нее не получится?.. Что, если она подведет Ангелов Императора?       Шум снизу все нарастал, и в отсветах от фото-люмена, перемежавшихся с оранжевыми полосами жара, мелькали тени – перила, гроздья кабелей, опоры площадок... Внезапно среди них метнулся до ужаса знакомый силуэт. «Тварь!» – Кьёка почувствовала, как у нее сдавливает горло.

***

      Санторо понял все по тому, как она напряглась, неспособная издать ни единого звука. Авточувства позволяли десантнику ощущать малейшее прикосновение к силовой броне – окажись девка предательницей, потянись за ножом, и он сломал бы ее, словно зубочистку. Но ей не нужно было умирать. Санторо бы не хотел, чтобы замарашка погибла.       Оставить ее на растерзание генокрадам?.. Впервые за долгое время боевой брат ощутил не просто угрозу чести – и не одну только горечь от мысли о бесполезной утрате. Его Орден не был ни жертвенно-милосердным, как великие Саламандры, ни приземленно-прямолинейным, словно сыны Лемана. Большую часть времени жители Империума оставались для Люкарен Грома лишь далекой идеей. Мозаичными изображениями в нижних частях витражей, прославляющих великие подвиги: на плечах и благодарственно воздетых руках безымянных, безгласных гражданских покоились раухтопазовые ступни капитанов, капелланов и мучеников. Осколки оникса и обсидиана изображали грязь далеких миров, украшавшую бронированные подошвы героев. Простые же люди были ниже этой искристой грязи – как под стрельчатыми арками окон, так и в умах боевых братьев. Спасенные исчислялись по обыкновению миллионами, масштаб подвигов – мыслями о не стертых с галактической карты системах. В этой картине мира не оставалось места для пятнадцатилетних подростков, берущих в руки оружие, чтобы защищать свои жизни и души от тех кошмаров, с которыми сражались Астартес. Без брони, без закалки и боевых барж на орбите.       И пусть брат Санторо понял по шебуршащим, неловким движениям, что никакая она не левша, а именно что самая обыкновенная неумеха – десантник дал себе еще одно краткое обещание. Щенок не умрет, ведь он – будущее Ордена, будущее самого Санторо; в каком-то смысле сам боевой брат... Девка же выживет потому, что ради таких, как она, ради грязных, недокормленных, с глазами, полными новообретенного смысла, и существовали Астартес.

***

      У этого не было имени, не было пола, не было индивидуальности. Жертвы могли бы назвать это Тварью. На то они и были жертвы – обремененные слабостями, такими, как незнание собственного предназначения, и спеленутые по своим возмутительно немногочисленным рукам и ногам тенетами страха – перед неизвестностью, темнотой и собственной психикой. С присущей им жалкой, желеобразной склонностью смотреть на все лишь своими полуслепыми глазами, они бы также могли прозвать это Крадущейся Смертью. Или же, в бессмысленной попытке постичь Замысел, обозначить биоформу, как Большой Коготь – действительно, верхняя пара рук у этого заканчивалась длинными хитиновыми отростками, похожими на зажатые обратным хватом кинжалы. Но «кинжалы» были для других, тусклых и жалких! Полезных, и лишь потому живых, живых до сих пор – но ненадолго...       У этого же не было возраста, оно не могло умереть от какого-то времени. Питаясь, скрываясь и слушаясь, оно застигло бы Час Возвышения. Личинка Звездного Дракона в пустоте за далекими, ледяными туманностями росла век за веком, и когда-нибудь должна была обрушиться на сей мир – клубок мысли, горящей ослепительно-холодно, подобно огромному метеориту расколол бы эти хрупкие муравейники...       Свет голубого лазера сверкнул столь же ярко. Вот только он обжигал.

***

      Кьёка честно попыталась понять и применить то, что сказал ей космодесантник. Мокрые от волнения пальцы скользнули по переключателю, но целиться, стрелять и одновременно менять режимы оказалось так сложно... А разглядев первого преследователя получше, девушка наконец вскрикнула – жалко, тихонечко – и зажала спусковой крючок, позабыв обо всем на свете.       Очередь из хеллпистолета хлестнула по стенке тоннеля, выбивая мелкую крошку. Лучи лазера плавили ржавые перекрытия: взметнулись искры, посыпалась окалина. Тварь, словно молния, ушла в сторону, но это вынудило ее на несколько секунд да отстать.       Чувствуя, как леденеют ноги, Кьёка заставила себя отпустить красную скобу гашетки. И с усилием перевела взгляд на светящийся индикатор. Осталось пятнадцать зарядов из двадцати пяти. Плюс еще один аккумулятор в подсумке, но... «Она слишком быстрая! О, Император, она слишком быстрая, я не... Это не...» – Бедняжка пыталась дышать. Успокоить отчаянно метавшийся разум. Но чем глубже Кьёка втягивала воздух, тем четче осознавала: чудовище снова выскочит, а у нее не хватит ни сноровки, ни мужества перезарядить пистолет, когда это неизбежно потребуется.       Внезапно слева мелькнула еще одна тень.

***

      «Нет страха. Только смысл», – сказал однажды брат-философ Исидор Мэйс, величайший из магистров Люкарен. С тех пор прогорело много прометия... Эта фраза пробила себе дорогу на боевые знамена Ордена, корпуса его кораблей – и в сердца Астартес.       Санторо позволил себе тень улыбки. Он не ошибся в девке: та задыхалась от ужаса, но все же стреляла. Пусть криво. Пусть только лишь, чтобы отвлечь погоню. Страх не парализовал ее, сознание собственной хрупкости не лишило сил, хотя могло бы. Все боевые братья начинали так же – щенок-оруженосец был тому идеальным примером. И пусть девушку всю трясло, пусть крик застревал в ее горле, Санторо был доволен: посильную помощь та все же оказывала.       Над ухом десантника раздалась еще одна очередь из хеллпистолета. Перестук когтей стал таким громким, что его можно было расслышать даже за выстрелами, грохотом шатких ступеней и скрежетом перекрытий. Подтолкнув замарашку повыше, чтобы не соскользнула с наплечника, Санторо протянул руку за болтавшимся на поясе шлемом. Пора было готовиться к худшему.       Он даже не обратил внимания на знакомый свист при герметизации. Подчиняясь мысленной команде, линзы из стеклостали защелкали, и поле зрения Астартес расширилось. В раковинах наушников раздался лязг механического курка – Санторо моментально отреагировал, рванув девку за ногу вниз. По заплечной электростанции чиркнула пуля. Краем глаза десантник увидел, как замарашка плачет – от страха и от того, как он обращается с ней, словно с мешком, грузом, обузой. Конечно, ведь она же никогда не видела, как действовали Люкарны, на что были способны. С ее точки зрения, ее только что швырнули навстречу приближающимся кошмарам, под прицел вражеского оружия. Санторо вспомнились его собственные молодые годы, и упражнения на борту «Пламенносердного», когда боевые братья в полных доспехах дрались врукопашную за обладание условной целью. В ее роли по обыкновению выступал крошечный хрустальный бокал, по окончании тренировки проверяемый сервиторами на микроскопические царапины... Девке не следовало бояться, пока брат Санторо был жив – но смысл шел в первую очередь:       Сражаться. И не останавливаться.       «По крайней мере, – подумал десантник, засекая с помощью ауспексов очередной «щелк» курка, – теперь мы знаем, что один из преследователей – вооруженный гибрид».

***

      Тварей теперь было двое! И они осторожничали, подаваясь в тени всякий раз, как она пыталась сфокусировать взгляд на одной из них. Кьёка сопела. В горле встал неприятный ком, желудок крутило. Она перевела хеллпистолет в режим одиночной стрельбы – нужно было экономить, экономить, экономить заряды, ведь заменить аккумулятор не выйдет! «У меня ничего не получится! Я... я не смогу... Я погибну!» – Девушка еле сдерживала рыдания и слюнявые, жалобные мольбы: «Я просто хочу проснуться! Просыпайся же-е-е!!!»       В темноте, за перилами, сверкнули глаза лилового цвета. На мгновение силуэт Твари мелькнул в отсвете фото-люмена, и Кьёка разглядела огромную циркулярную пилу с загнутыми зубцами. Затем снова раздался выстрел. Бедняжка попыталась втянуть голову в плечи и вдруг обнаружила себя прижимающейся носом к доспеху: ее в очередной раз рванули за щиколотку, а затем подтолкнули обратно. Скользя потной ладонью по керамиту, Кьёка попыталась остановить это движение. Хотелось вжаться в броню Астартес – и не высовываться больше из-за электростанции, не видеть Тварей, но...       У нее не оставалось выбора. И просыпаться было некуда – она прекрасно знала, что это реальность.       Плаксиво молясь в мыслях, она вновь попыталась поймать чудовище с пилою между скобок прицела. Тварь утекла в сторону. Мокрый палец задрожал на курке. «О, Император! О, Император милосердный!!!» – Голубая вспышка разорвала темноту, и на мгновение, всего на одно мгновение, Кьёка увидела, как внизу перекрытия просто шевелятся. Словно кипят от движения. Десятки мусорно-мешочных голов, когти, зазубренные хребты и лапы, лапы, лапы, мощные, закованные в хитин!..       Несчастная поняла, что уже не может больше бояться. Мозг отказывался усваивать информацию. Отказывался осмысливать, реагировать. Какой-то частью своего «я» девушка понимала, что должна, наверное, сейчас биться, визжать, вырываться, как обезумевшая крыса. Лезть в ближайшую щель и прятаться, ввинчиваясь всем телом – до царапин, до вывихов! Или держаться за своих спасителей до конца?! Колосс сказал, что от Тварей больше не скроешься, и Кьёка ему поверила...       Твари вновь показались. Теперь их уже было трое. Борясь со жгучим желанием переключиться на автоматическую стрельбу и располосовать мрак молниями, девушка сжала рукоять хеллпистолета так сильно, что заболели пальцы. И, не думая больше, наугад выстрелила в ближайшего ксеноса.

***

      Это рассмеялось бы, если б могло. Обостренные инстинкты бросали сегментчатое тело из стороны в сторону, стоило жертве надавить на спусковой крючок. Оно прыгало с лестницы на рокритовую стенку колодца и обратно, бежало по перилам, перескакивало с троса на трос, с одного пучка проводов на другой. Вспышки обжигали глаза, и жар лазерных лучей, их убийственная чистота представляли опасность. Часть Замысла заключалась в том, чтобы их избегать – а исполнять Замысел было... за неимением лучшего слова... приятно. В такие моменты оно уже ощущало себя частью Дракона, рассекающего волны водорода, чтобы обрушиться на остров Галактики – и пировать.       Вот почему оно позволяло себе наслаждаться игрою с добычей. Уворачиваться от одной вспышки за другой. Еще! Еще! Они неприятны, только если в тебя попадают! А жертва уже совсем рядом, их взгляды то и дело пересекаются... И ей страшно! Чем четче эти дрожащие, плачущие средоточия слабости видят детей Дракона, тем больше из их телец испаряется жидкости – пот, слезы, иногда моча. Как будто бы это важно! Этому была важна лишь их кровь!..       Луч лазера раскрошил стену колодца прямо под синим когтем-кинжалом. Оно оттолкнулось задними лапами, чтобы в очередной раз перепрыгнуть на лестницу, но второй выстрел пришелся в хитиновую грудь. Этого развернуло, и...       В последнее мгновение, когда ослепительно-голубая фотонная шпага вонзилась в глаз, оно поняло, что не увидит Час Возвышения. А затем нейроны этого вспыхнули. Закороченный, плавящийся мозг вдруг осознал себя таким, каким его видели жертвы. Невинные. Люди.       Все еще шипя и выдыхая горячий пар, труп повис в воздухе посреди незаконченного прыжка. Потом медленно, но с ускорением принялся падать.

***

      Визло Шеён проводил взглядом пролетевшее мимо тело родственника. Воплощения Четырехрукого. Идеального ребенка. Надежды, отрады и гордости их многочисленной и великой семьи.       Кощунство!       Гибрид с ревом вскинул автопистолет и выстрелил в спину космодесантника. Бам! Бам! Бам! Бам! Обойма наконец-то закончилась. Визло щелкнул шершавой кнопкой, избавляясь от магазина, и зажал бесполезное оружие в острых зубах. Коготь верхней левой руки сам рванул за колечко стартера. Промышленная пила в его лапах ожила, из выхлопного отверстия вырвался клуб дыма.       «Вы заплатите своими генами, богохульники!» – Воля культа была ему совершенно ясна.

***

      Дыхание замерло у Кьёки в груди. Она опустила ствол, не веря своим глазам: «Я... что... правда... попала?»       – Неплохо! – донесся до нее приглушенный голос из вокс-передатчика. Космодесантник даже чуть повернул голову в шлеме, одаривая девушку сверканием синих линз.       Та наконец вдохнула. Две Твари. Она убила за день две Твари! Кьёке вспомнились бессонные часы, вспомнились скрежеты за мощными стенами. Дрожь и прятанье, жалкие слезы в темноте. Вспомнилось одеяло в трущобном домике...       Снизу вдруг, нарастая, поднялся такой многоголосый, инопланетный вой, что девушка съехала с плеча колосса и не упала лишь благодаря его хватке. Жуткий звук дополнило рычание циркулярной пилы.       – Нет страха... – Один только голос десантника и удержал Кьёку в сознании. Придал каплю сил.       – ...Только смысл, – отозвался бежавший впереди юноша.       – В чем смысл?       Девушка повернула голову, глядя на его золотистый затылок. Ей очень хотелось узнать ответ. Но его не последовало.       Лестница внезапно закончилась, и они вылетели на просторную, круглую площадку в самом центре колодца. Стены воронкой раздавались в стороны – здесь жерло тоннеля ширилось. Вверх, в темноту, уводили зубчатые колонны, предназначенные для хождения шестерней. Несколько ламп в клетушках из проволоки – и консоль перед платформой, на которую должен был опускаться подъемник. Который застрял где-то наверху!       – Парень! – Колосс, затормозив с жутким скрежетом, вновь забросил Кьёку на вал электростанции – так далеко, что она увидела: он тянется за подсумком на поясе.       Похоже, что Астартес были готовы ко всему. Девушка постаралась сползти обратно, упираясь носками ботинков в закраину наплечника – тот по размерам напоминал секцию купола, как у небольшой башенки. Теперь, когда они остановились, Кьёка в полной мере осознала, что едва держится в шести футах над решетчатым полом. Сам десантник же был ростом, наверное, во все восемь...       Скользя пальцами по керамиту, девушка разглядела, как колосс достает из футляра какую-то белую сферу. А затем бросает ее оруженосцу.       – К консоли! Живо!       Кьёка тут же поняла, что это. Такие иногда продавались на рынках подулья, только у Ангелов Императора экипировка, конечно же, должна была быть мощнее, а уровень доступа – выше... В следующее мгновение Астартес повел рукой, спихивая ее на полусогнутый локоть, а оттуда – на гулкую, ржавую платформу. Девушка приоткрыла рот, пытаясь спросить, напомнить, взмолиться – ведь вой становился все громче, сотрясая все внутренности!       Ее взгляд сам метнулся к золотоволосому парню. Лицо оруженосца в неровном свете консоли было столь красивым и сосредоточенным. Щелк! – и сервочереп-допросчик в его руках ощенинился лапами креплений, зондами, мульти-ключами. У Кьёки все перевернулось в желудке.       – Сколько... это... займет?.. – Она сама не верила, что осмелилась подать голос, подвергнуть обсуждению действия Ангелов, но... Но, но, но... как же свора Тварей, что у них на хвосте?!       – Лишь один способ выяснить! – отозвался космодесантник, вскидывая болтер.       Девушка разинула рот, оглушенная мощным выстрелом: снаряд пролетел мимо ее виска, вихрем всколыхнув волосы. И перебил лапу выскочившему на площадку чудовищу.       Тварь с пилой отшатнулась в сторону, истекая фиолетовой кровью. Оторванная взрывом миниатюрной ракеты рука задергалась на полу, но получеловек-полуксенос был не один: на перила запрыгнуло еще одно отродье с хитиновой бронепластиной, закрывавшей глаза наподобие рыцарского забрала. Колыхнулись пучки проводов – показалась, сжимая в зубах костяной клинок, третья Тварь. А за нею четвертая.       Лязгнул затвор дробовика. Кьёка, не оборачиваясь, поняла, что это желтоволосый юноша разобрался с установкой устройства-запросника и приготовился к схватке.       «Одна я... не готова». – Бедняжку забила частая дрожь. Хеллпистолет в ее руках вдруг показался таким тяжелым, и при этом совсем бесполезным. Девушка приказала себе дышать. Ее должно было опять стошнить на пол от страха. Нельзя! Не моргать. И не отвлекаться! На них до сих пор не напали лишь потому, что пока окружали, присматриваясь, вынуждая рассредотачивать прицел и внимание.       Тварь с пилой глянула прямо на нее. В горле тут же запершило от сухости. Втянув живот, Кьёка сделала коротенький шажочек назад, под защиту десантника – и все вокруг мгновенно пришло в движение.