Кьёка в подулье

      Кьёка, сопя, утерла пылающий лоб тыльной стороной ладони. Капельки пота щекотали тонкие рубцы шрамов, оставшихся как раз после таких предприятий...       Упершись рукой в пыльную, едва заметно прогибающуюся по ее весом стенку вентиляционной шахты, девушка неосторожно глянула вниз. Там, далеко-далеко, синел крошечный прямоугольник выхода. Она пробралась по решетчатой галерее до самого конца крана – и в месте, где рельс упирался в стену, у давно погасшей мигалки, нашла крышку из проволочной сети. Откинула ее, и теперь ползла вверх, работая коленями, лодыжками и локтями. Поминутно прикладывая штекеры к гулким стенкам и стараясь не сильно греметь. Шума она и так натворила достаточно: у Кьёки до сих пор позванивало в ушах. За одним из них, правым, был наспех заткнут светящийся голубой гриб с потолочной россыпи. Его холодная фосфоресценция кое-как разгоняла мрак.       Передохнув, девушка принялась за последний этап восхождения. Самый сложный. Шахта поворачивала под углом в девяносто градусов, при этом не становясь шире. Следовало найти способ преодолеть не предназначенный для людей поворот – и удержаться при этом от падения с головокружительной высоты. Взмокший лоб и влажные предплечья совсем не помогали в процессе, но к счастью, в вентиляции было полно пыли, хоть как-то впитывавшей пот и помогавшей удерживаться.       Девушка задержала дыхание, чтобы не кашлять, и подтянулась, цепляясь за металлический край. Навалилась на него животом, оттолкнулась ногой от стенки. Переползла чуть вперед на локтях и коленях. И натолкнулась взглядом на череп.

***

      Брат Санторо повертел в пальцах болт-снаряд с выбитым на торце номером мира-улья. Возможно, его произвели здесь, на Мевии, в ближайшем мануфакторуме; а может, на другом конце Галактики, в сегментуме Пацификус. В любом случае, сейчас вопрос стоял о судьбе М-Терции, в перспективе же – всей планеты. Опустив глаза, десантник загнал снаряд в магазин. Перезарядил болтер, лязгнул затвором. Последние тридцать патронов, плюс еще дробовик щенка.       – Выступаем. Нельзя больше задерживаться. Будь готов.       За то время, пока они отсиживались в пароотводном тоннеле, вся четырехрукая, когтистая мразь в округе должна была рассредоточиться, перекрывая возможные выходы. Но чего эти твари хотели бы меньше всего? Брат Санторо усмехнулся в усы, жесткой, щетинистой подковой спускавшиеся к самому подбородку.       – Идем прямо. Чем ближе к тепловой шахте мы выберемся, тем лучше. Заставим ксеносов попотеть!       Желтоволосый оруженосец поудобнее перехватил дробовик в прямоугольном, высоком корпусе, и вышел вперед десантника. Они оба знали, что нападут на них, скорее всего, со спины – но за плечами была опасность известная, ожидаемая; впереди же ждали вечные сумерки подулья, и более юркому подростку давно пора было оправдать роль разведчика. Даже сейчас брат Санторо оценивал его навыки. И давал возможность заострить их.

***

      Кем был этот несчастный? Кьёка прижала штекеры к гулкому полу шахты, ни на мгновение не ослабевая бдительности. Медленно подползла к сидевшему боком скелету. Окинула его настороженным взглядом исподлобья. Чуть опустила голову.       Он был одет в мешковатые брюки – костяные коленки торчали сквозь прорехи в иссохшей ткани. Челюсть лежала отдельно, череп был склонен на острое, угловатое плечо, и глазницы глядели как будто бы даже грустно.       Девушка осмотрела немногочисленные пожитки, провалившиеся сквозь ребра на пол: рядом с тазовой костью лежала лопнувшая от времени коробочка. Втянув носом воздух, Кьёка почувствовала знакомый ей по встречам с трущобниками запах сигарет с лхо. Заточка из куска стеклостали – ничего нового, у нее самой была похожая, и даже лучше. Вновь подняв глаза, она поймала взгляд аквилы: имперский орел, слепой на одну голову, болтался на запутавшейся вкруг ключицы цепочке.       Должно быть, обычный ульер. Судя по малому количеству вещей – беглец. Или такой же бродяга, которому просто повезло меньше. Поджав губу, Кьёка подвинула кости согнутых ног в сторону, чтобы можно было проползти мимо. Жизнь в Терции давно научила ее не бояться трупов. Но сердце в груди девушки все равно замирало, кожу холодило волнами мурашек – что, если и ей суждено сгинуть так? Вот появится еще один низкорослый, одинокий скелетик в лабиринте всеми забытых шахт. Никому не нужный, без имени и предназначения...       Жуткий скрежет, протяжный, как будто бы надвигающийся на нее из темноты, заставил Кьёку всю сжаться. Где-то в паутине туннелей сдвинулся, по ощущениям, целый мост из металла. Кьёка втянула голову в плечи и поспешила вперед. Мысль билась меж висков в такт с ударами сердца: а что ожидать ей от жизни, кроме баллона воды и ползанья на четвереньках во мраке?

***

      – Приготовься. – Брат Санторо приник ухом Лимана к горячему люку в стене тоннеля.       Пар в ржавых трубах уже не шипел – слышалось только частое, суховатое бульканье и скворчанье. В такой близости от тепловой шахты по старым отводам курсировала перегретая смесь газов и молекул воды, находившейся в весьма неопределенном агрегатном состоянии. Они шли долго, часа три. И вот, наконец, добрались до подходящего выхода.       Из-за металлической стенки доносились лишь типичные звуки заброшенных залов подулья – отдаленный перестук разлаженных механизмов, гудение перекрытий... Внезапно слух десантника царапнули пыльные щелчки падающей щебенки. Просто случайность? Или кто-то крался в темноте за задраенным люком? Последнего следовало ожидать.       Мужчина сжал руки в силовых перчатках, поворачивая прикипевший, заржавленный вентиль с такой легкостью, словно тот был игрушечным. Оглушительный визг металла, шелест оранжевого песка, сыплющегося на пол – и перед ним и оруженосцем открылся зал, освещаемый далеким сиянием раскаленных докрасна трубопроводов. Должно быть, тепловая шахта располагалась совсем рядом, за рокритовой стеной с присоединенными к ней механизмами. Огромные шестерни с аквилами и маркировками на ободах застыли в мертвенной неподвижности. На всем здесь лежала печать запустения: печальная картина, напомнившая брату Санторо Империум в миниатюре.       Машины высотою с соборы, заброшенные, заклинившие от вековых залежей пыли. Механизмы, которые когда-то питали целые города и вершили судьбы миллионов... Изменяли сам лик планеты. А теперь – только песня пара в запутанных трубах, да оранжевое мерцание вышедшей из строя, перегревшейся техники. Обломки на решетчатых плитах пола. И, пока что – полное отсутствие какого-либо противника.       Одни только тени... Они жили по своим законам. Каждый скрип, каждый глухой удар в отдалении мог скрывать перебежку когтистых лап. Скрежещущие голоса подулья окружали со всех сторон, смеясь и рыча, неживые, но грозящие гибелью.       – Нет страха, – глухо обратился Санторо к подростку, следя за его реакцией.       – Только смысл. – Тот повторил девиз ордена, не моргнув глазом. Слова было несложно запомнить, но вот проживает ли он их, подобно боевому брату?       – В чем смысл? – Десантник вскинул болтер, ведя прицелом вдоль галереи, показавшейся ему подозрительной.       – В служении, – не пропустив ни такта, выдохнул парень.       – Что есть служение? – Санторо сжал губы.       – Отсутствие страха.

***

      Вода! Кьёка, помрачневшая, с опустившимся после череды тяжких мыслей уголками губ, не могла поверить тому, что слышит: наползавшись по вентиляционным ходам до потери рассудка (она знала, что заснув, мысленно продолжит шарахаться по пыльным, темным проходам), девушка прижала ушной штекер к гулкому металлу, и разобрала отдаленное бульканье. Звук пузырей, прорывавшихся сквозь толщу и лопавшихся на поверхности, придал ей столь необходимых сил. Вся серая от летучей грязи, Кьёка поползла в сторону, с которой бурление раздавалось сильнее – и вскоре шелест воды достиг ее обычных ушей. Гулкий грохот отражался от стенок шахты, порождая многократное эхо. Сердце у девушки сжалось от тревоги: такой шум ярко очерчивал контуры стен, лабиринты проходов, но в то же время в нем тонули более тихие звуки. А вдруг у воды кто-то прячется? Это было бы более, чем естественно. Кьёка знала, что не сможет разобрать чужого сердцебиения или дыхания, но остановить себя никак не могла. Волны, пузыри, брызги – ей казалось, что это сон, что она вырубилась от духоты, перепотела, и сейчас лежит, свернувшись калачиком, в вентиляционной пыли, однако...       Шум, означающий жизнь, манил ее. Заставлял ползти дальше, пусть руки и ноги уже отчаянно ныли от боли. Прохладнее не становилось, и девушка, слизывая с губ соленые капли, твердила себе: источник наверняка не питьевой, вода точно геотермальная, из трещин в рокрите. Ей там нечего делать!       Наконец, прислушиваться с помощью штекеров стало совсем невозможно, если она не хотела оглохнуть. Бурление было повсюду, со всех сторон – и вот в конце туннеля показался теплый, тусклый отсвет. На металлическом потолке заплясала мозаика, отражение колышущейся поверхности! Из последних сил Кьёка высунулась из вентиляционного жерла, благодаря судьбу за то, что на нем не оказалось решетки.       Перед нею открылись своды тоннеля, освещаемые редкими лампами в клетушках. Бывало, что целые сектора, провалившиеся в подулье, оставались без электричества – но при этом в совершенно забытых, обойденных вниманием Императора закутках веками сияли археотековые, небьющиеся фонари. Кьёка приподнялась на локтях. Коснулась рукой мокрого, скользкого пола, вымощенного брусчаткой. И так осторожно, как только могла, вылезла из тесной, наполненной кошмарами шахты.       По центру тоннеля, в котором она оказалась, проходил канал. Неширокий – разбежавшись, через него можно было перепрыгнуть с запасом – однако, глубокий. И заполненный струящейся водой до краев.       Кьёка рухнула на колени, принюхиваясь. Все было, как она и подозревала – от жидкости поднимались тонкие струйки пара. Пахло ржавчиной, минералами, серой. Пить здесь было нельзя, даже если очень-очень захочется. Эта вода была больше похожа на очищенный прометий – чуть синеватая, с чернильно-кобальтовым оттенком. Из каких трещин в коре Мевии поднималась она? Кто заключил подземный ключ, некогда вырывавшийся в какой-нибудь из пещер буйным гейзером, в каменные стены канала? И куда струился этот поток, лопасти какой из давно забытых электростанций вращал? Жил ли хоть кто-нибудь на обслуживаемых ею уровнях, или же бесценная энергия последнюю тысячу лет тратилась на одни кости? Девушка не знала. Но она вся была черной, измученной от липкого пота и грязи. Пыль щипала ей уголки глаз, хлопья покрупнее путались в волосах. Ее руки дрожали, пальцы клеились друг к другу из-за остатков засохшей лекарственной мази. Разношенные ботинки вдруг невыносимо сдавили ступни.       Но Кьёка удержалась от опрометчивых, недальновидных поступков. Сначала нужно было выяснить, не найдется ли места потише, чтобы можно было помыться в относительной безопасности. Вздохнув, девушка вытащила из-за уха почти погасший гриб. Пустила его корабликом по бурлящему руслу. Затем поднялась с колен, размяла зажатые плечи, и поспешила, оскальзываясь на камнях, в противоположную сторону. Тем более что ламп в том направлении становилось больше. После стольких часов в темноте, едва разгоняемой лишь тусклой люминесценцией голубой шляпки, Кьёка жаждала света, как цветок – солнца.       Странно, что она еще помнила о том, что существуют цветы.

***

      Едкий дым, веками заполнявший нижние коридоры, всколыхнулся, и теплолюбивые организмы-фильтраторы – что-то среднее между сухими грибами и оранжево светящимися моллюсками – в мгновение ока попрятались в свои металлизированные, покрытые минеральными кристаллами панцири. Три сине-фиолетовых молнии с мутными бусинами бездушных глаз промелькнули так быстро, что перестук когтей по металлу раздался лишь миг спустя.

***

      Брат Санторо выругался, следя взглядом за несущимся по стене зала ксеносом. Доля секунды, и еще один генокрад с диким инопланетным визгом бросился на оруженосца – прямо с многометровой высоты той самой подозрительной галереи.       Оглушительно рявкнул дробовик, но чудовище, не отклоняясь от траектории, врезалось прямо в парня. Санторо чуть наклонил голову. Выстрел был метким, а недооценивать кучность помпового ружья Астартес мог лишь только глупец. Генокрад погиб в воздухе – весь вопрос был лишь в том, успела ли мерзкая тварь осознать и смириться с этим. Судорожные движения когтей вполне способны были разорвать керамитовую броню, как бумагу. Но здесь десантник был совершенно бессилен; оставалось только молиться Императору. И!..       Тварь со стены, пробежавшись как следует, оттолкнулась от рокрита с такой силой, что взметнулся слой пыли. Раз. Два. Не меняя выражения лица, брат Санторо выстрелил в грудь генокраду, чуть повернул ствол, и всадил следующий болт-снаряд ему в голову. Уж лучше, чтобы наверняка.       Третий генокрад набросился справа, хладнокровно воспользовавшись своими товарищами по выводку в качестве приманки. Более крупное и стремительное – до тошноты, словно паук, двигающийся в своем времени – отродье из-за звезд вскинуло верхние, трехпалые лапы, готовясь разорвать космодесантника; вторая пара рук, более похожих на человеческие, но все таких же беспощадно-когтистых, раздалась в стороны загребающим, ловящим движением. Генокрад не хотел оставить Санторо ни единого шанса.       Выстрелы из болтера и дробовика слились в один оглушительный взрыв. Дробь разнесла хитиновую бронепластину на лбу урода, а снаряд с миниатюрным ракетным приводом пробил мозг и сдетонировал уже на выходе, заставив фиолетовую башку дернуться – и сломав витую, как пучок проводов, шею чудовища.       Лиловая, кислая кровь попала на керамитовый наплечник Санторо, поганя своими брызгами священный знак ордена. Боевой брат, не обращая более внимания на убитого, повернул голову. Его оруженосец, пошатываясь, держал дымящийся дробовик в одной руке, улыбаясь со смесью вины и почти сыновнего ожидания одобрения.       – Шаг в сторону, – бросил ему десантник, имея ввиду, что следовало увернуться от подстреленного первым ксеноса. – Неужели так сложно?       – Я почти вышел из-под удара, – оправдался мальчишка. – Он зацепил меня за плечо. – В качестве доказательства оруженосец с готовностью продемонстрировал две глубокие борозды на керамитовой пластине.       – Досылай патроны. – Санторо не интересовали подробности. Парень остался жив и способен держать оружие – значит, у них еще был шанс. – Нам нужно спешить. Это был авангард.       Изматывающее путешествие по тоннелю хоть немного облегчило им задачу: твари сильно рассредоточились, ведь сторожить все возможные выходы нереально. Но если не поспешить, на звук выстрелов сбежится такая свора, что даже с тяжелым болтером будет не отстреляться... Брат Санторо надеялся, что хотя бы несколько генокрадов до сих пор бродит по верхним ярусам, выясняя источник давнишнего грохота. Сейчас на счету был каждый патрон.

***

      Кьёка опустилась на колени, подставляя тощую, покрытую глубоко въевшейся грязью спину рокочущим темным потокам. Она нашла место, где вода – если эту отдающую прометием, бурлящую жидкость можно было назвать так – рушилась с небольшой высоты, сквозь решетку с толстенными прутьями. Подножье искусственного водопада было расцвечено хрусткими геотермальными отложениями. Некоторые кристаллы как будто плавились под ногами, другие безжалостно щипали, кололи пятки. Но девушка не обращала внимания. Отбросив в сторону запачканную машинным маслом и пылью одежду, она обняла себя за плечи. Согнулась, теряясь в дышащих паром полупрозрачных струях. И закрыла глаза.       Грязь! Милосердный Император, сколько ужасной, чернильной, как темнота в тоннелях, колючей грязи впиталось в нее – словно это было само дыхание этого мира! Всхлипывая, Кьёка стирала с ладоней мелкую, въедливую вентиляционную пыль. Ее пальцы, исцарапанные, натруженные до мозолей, путались в слипшихся волосах. Слезы текли по щекам вместе с щиплющими водяными потоками, и девушка даже сказать не могла, что на вкус более соленое: губы, сжатые до дрожи, до белизны, не позволяли попробовать. И удерживали в груди отчаянно рвущиеся наружу рыдания.       Если бы можно было потеряться в этих облаках пара! Если бы весь мир вокруг перестал существовать, перестал угрожать ей – и осталась бы только эта вода, и кристаллы солей под ногами, и мерный, успокаивающий рокот!       Но она не могла позволить себе понежиться. Смыв с себя всю пылищу, пот, засохшую кровь и брызги прометия, Кьёка поспешно выбралась из-под горячих струй, давясь вонью серы. И принялась одеваться, пока благосклонность подулья к ней не окажется совершенно исчерпана: ситуация могла измениться в любой момент, а грохот воды мешал прислушиваться с помощью штекеров. Ее вполне могли застать врасплох, но...       «Оно того стоило». – Девушка, помогая себе гибкими ушными разъемами, натянула топик из плотной лиловой ткани, поудобнее устраивая на плечах широкие черные бретели. Щелкнула застежками за спиной.       И повернулась, почувствовав затылком чей-то пристальный взгляд.