Кьёка в подулье

       – Ты красивая.       Кьёка с безумно колотящимся сердцем сделала шаг назад. Под каблуком только что натянутого на босую, мокрую ногу ботинка хрустнули минеральные отложения. Инстинкт говорил девушке угрожающе вскинуть штекеры, направить их на врага – но осторожность возобладала, и она свернула их тугими спиральками, пряча под липнущими к шее прядями прометиево-темных волос. Из оружия одна только заточка из стеклостали, путь к отступлению тоже лишь только один – по туннелю, неизвестно, заканчивавшемуся ли решеткой, разверстым колодцем или тупиком... Но мысль была: бежать! Прочь, прочь от обладателя голоса.       Сморгнув, Кьёка лишь мгновение спустя увидела говорящего. Низкорослый, высотою всего около метра – и в тусклой, словно выцветшей одежке. Потому-то она сначала его не заметила. Клубы пара, поднимавшиеся от воды, на мгновение скрыли фигурку полностью. Свет в археотековых лампах подрагивал: конденсат веками оседал на их герметично запаянных корпусах, скатываясь вниз каплями.        – Здесь редко увидишь красивую девушку, – продолжал низенький человечек.       Кьёка на секунду приняла его за ребенка, но потом встретилась взглядом с парой прищуренных, умных глаз с чуть синеватыми нижними веками. Да и голос был слишком твердый, вполне подростковый. На нее, чуть улыбаясь уголками губ, смотрел ровесник – но ровесник своеобразный.       Сначала девушка не поняла, что это у него с головой. А потом, коротко вдохнув, разглядела: вместо волос у коротышки было множество больших, размером с кулак, шаров темно-фиолетового цвета. Гладкие, отливающие хитиновым блеском сферы. Словно каленые на огне детали большого подшипника.        – Кто ты? – Щеки у Кьёки вспыхнули: страх за жизнь сменился осознанием того, за чем он застал ее. – Давно стоишь тут?       Парнишка отвел глаза:        – Не то что бы очень.       Он был одет невыразительно, серо – привычное дело для ульера. Трущобник? Или... «Да не может быть, кто тут копать будет?» – Кьёка приподняла бровь. Скучное одеяние на поверку оказалось шахтерским. Девушка узнала характерную сегментчатую броню для работ в неблагоприятной среде: тесный, похожий на корсет нагрудник мало шел столь низенькому человечку. Тяжелый воротник из клепаного металла, распределительный щиток для управления системами герметизации и давления. Небольшой фото-люмен на груди, рядом – гофрированный шланг аппарата с замкнутым циклом дыхания...        – Ты так и не сказал, кто ты, – напомнила ему Кьёка. – И чего тебе от меня надо?       Она не знала, о чем думает ее собеседник, не знала, понимает ли он, что она уже заметила большой пистолет, болтающийся в кобуре у него за спиной. Будь коротышка повыше, пошире, и ему удалось бы скрыть оружие полностью – а так рукоятка многозначительно выглядывала из-за тощего бока, поблескивая вставками из пластали в свете туннельных ламп.        – Я всего лишь твой собрат по несчастью. – Человечек наклонил голову на бок. – Ты можешь не прятаться.       Действительно, с этими шариками на голове, он был таким же мутантом. Не то что бы это многое меняло... Но по крайней мере в одном ее ровесник был прав.       Кьёка нехотя, всеми фибрами своей души чувствуя внутреннее сопротивление, распрямила ушные штекеры. Рубец, оставленный на предплечье трущобниками, вновь запылал возмущенной болью – должно быть, горячая вода разбередила его.        – Я Минору, – улыбнулся ей мелкий.       Девушка чуть наклонила голову, не отрывая от него взгляд исподлобья. Ощущение было странное: она не помнила, когда ей в последний раз улыбались... Но это тоже ничего не меняло, и уж точно не вызывало доверия! «Это Терция», – напомнила себе Кьёка.        – Ты один? – уточнила она.        – А ты?        – Я спросила первой.       Минору прикрыл глаза.        – Один. Пока что. И ты тоже.       Девушка не стала притворяться, придумывать, спорить. Из-за шума воды прислушиваться было так сложно, что проверить истинность его слов не представлялось возможным. Именно эту проблему и следовало как можно скорее решить.       Не говоря ни слова, Кьёка с места перепрыгнула водяной канал, чтобы возвести хотя бы такую преграду между собою и парнем. И поспешила прочь от него и от рокота водопада.        – Эй, стой, куда ты? – Минору поднырнул под парящий, пахнущий серой каскад, и засеменил по камням вдоль дальней стенки туннеля. – Подожди, не убегай! Давай поговорим.       Девушка сжала губы. Остановиться, посмотреть еще немножко на улыбку, переброситься десятком слов с собратом-мутантом ей ой как хотелось. Но... он был вооружен. И стоял, глядя на то, как она одевалась. И...        – Что ты тут делаешь, в этом туннеле? Что, живешь здесь? – не замедляя шага, выпалила Кьёка.        – Нет, конечно. Ну, подожди!.. – Его короткие ножки переступали изо всех сил, Минору почти бежал, пытаясь нагнать девушку.       Отойдя от шумящего водопада на несколько десятков метров, Кьёка прижала штекеры к стене, внимательно слушая. Кроме легкого топота ее нового знакомого, бурления воды и зудения электричества в проводах, ничего больше слышно не было...       Девушка вздохнула и замедлила шаг.        – Будем считать, что это знак дружелюбия, – тут же прокомментировал Минору. – Только ты идешь в неправильном направлении. Против течения... Там только другие стоки, такие же, как предыдущий. Ты могла бы пойти в другую сторону! – Парень перевел дух. – Эта вода снабжает наше маленькое сообщество. У нас есть фильтрационная техника! – важно добавил он.       «Решил зайти с козырей, значит?» – Кьёка споткнулась. И совершенно машинально поинтересовалась:        – В чем подвох?        – Ты права! Всегда есть условия... Но на этот раз выгодные! Скажи, тебе не страшно так вот ходить одной? У тебя есть родственники?       Девушка прикусила губу.        – Неужели ты не устала прятаться? Я же знаю, ты из тех, кто прячется, – продолжал Минору.       «Заткнись. Я знаю, что это ловушка». – Кьёка вновь ускорила шаг.        – Не хочешь стать членом нашей семьи? Никогда не мечтала жить в укрепленном поселении? Спать на кровати? – На последнем слове его голос дрогнул.       И Кьёка вдруг поняла, что именно ей не понравилось в этом мелком мутанте с самого начала. Дело было вовсе не в привычной, естественной настороженности обитательницы подулья. И не в смущении от того, что он застал ее после купания. И даже не в рвущих душу поисках обратной стороны в его выгодном предложении.       Обернувшись, девушка посмотрела ему в глаза. И с омерзением отдернула взгляд.        – Ты могла бы ходить по этим туннелям без страха! Взгляни на меня! Я совсем не боюсь подулья! Неужто не интересно? – выкрикнул Минору.       В душе у Кьёки поднялась липкая, ледяная волна.        – Ты просто хочешь меня! – Ее голос надломился от ярости, горечи, страха.       Ответ же заставил приподнять плечи:        – Конечно, хочу!.. Ты красивая. Притягательная... А ты ни разу не думала о заботливом, верном парне?       Девушка зажмурилась.        – ...О том, кто бы защищал тебя? Прикасался бы нежно?       По ее плечам прокатилась волна мурашек.        – ...Никогда не думала завести семью? Детей?       Кьёка забыла, как дышать. Семью? Детей? Здесь? В этой грязной, забытой Императором пропасти, в этом котле из сажи, где воздух и вода по тысяче раз переработаны, из еды – только продукты возгонки прометия, а выбор остается между обскурой, пулей в лоб или рабством у какого-нибудь безумного бандита, горы синтетических мускулов?        – Ты не отсюда, – неправильно истолковав ее потрясенное молчание, Минору пошел в наступление. – Я вижу это. Ты слишком красивая... Здоровая. Не такая бледная, как большинство ульеров. Ты провела детство где-то еще!.. Я же родился здесь в четвертом поколении... – Парень осекся. Затем продолжил как-то настороженно: – Мои предки прибыли сюда четыре поколения назад, да. Но все наши были счастливы, уверяю тебя... Ты просто не знаешь, какой может быть жизнь – организованная, защищенная от случайностей!       Девушка мучительно застонала. Картинка наконец-то сложилась весьма убедительная. Перед ней был один из фанатиков – из гнилых, учитывая, что завлекающие рассуждения о прекрасной жизни у него подкреплялись липучими взглядами. Судя по всему, в его сообществе принимали мутантов, что делало этот странный культ еретическим в глазах большинства. Бандиты, трущобники, арбитры – все должны были быть против них. Но при этом парень с такой уверенностью говорил о хозяйском отношении к лабиринтам подулья!       А еще у него был пистолет.        – Слушай... – Кьёка, до боли сжав кулаки, обернулась. – Давай, я подумаю пару часов? Серьезные решения сразу не принимаются. Мне... нужно свыкнуться с такой перспективой. Я... вернусь сюда... да через час даже. Хочу просто побыть одной. – Как бы она ни старалась, последнее прозвучало уже почти умоляюще.       Ответом ей послужило разочарованное скуление.        – Куда ты пойдешь? – Минору оттопырил нижнюю губу. – Как найдешь дорогу назад в таком лабиринте? Может, я провожу тебя? Тут есть хорошее, открытое место. Безопасное! Посидишь и подумаешь там.       Девушка сделала крошечный шажок в сторону: поворачиваться спиной к вооруженному коротышке теперь было слишком опасно.        – Я не хочу с тобой никуда идти. – На затылке, несмотря на духоту геотермального туннеля, выступил липкий, ледяной пот. – Если будешь настаивать, я действительно не вернусь!       Минору прикусил пальцы в резиновой перчатке. Его брови приподнялись в полнейшем расстройстве.        – Ты и так не вернешься. Это я понял.       Сердце у Кьёки подскочило в груди. Медленно, медленно приоткрыв рот, она втянула порцию горячего, минерального воздуха. И отступила на еще один шаг, отчаянно шаря штекером по полу. В его легких постукиваниях – скорее даже дрожи, выбиваемой о брусчатку – возникли размытые очертания нескольких вентиляционных туннелей. Один в потолке, до него не дотянуться. Еще один в стене за поворотом. Последний – совсем далеко, почти неразличим из-за журчания воды в канале.        – Знаешь, что будет, если ты не пойдешь со мной? – страдальчески спросил парень. И сам же ответил на этот вопрос: – Тебя отведут к биофагусу, чтобы он подобрал тебе подходящего партнера... А так бы мы были вместе! Ну пожалуйста!!! – Вскрикнув так, коротышка выхватил из кобуры пистолет.       Кьёка, мысленно вопя от ужаса, хлестнула одним из штекеров по бурлящей поверхности. Она целилась брызгами в глаза Минору – и гибкий провод взметнул едкую, минеральную воду достаточно метко. Раздался странно-приглушенный выстрел. Девушка рванулась, не понимая, что это такое задело ее – что-то зеленое, липкое, стягивающее...       Сеть. Отчаянно распахнув глаза, она уставилась на расходящийся широким раструбом ствол оружия: в него словно напихали множество ядовито-ярких стержней. Это был сетевой пистолет, не самый популярный выбор в жестоком подулье. Винтовками, действовавшими по тому же принципу, пользовались иногда арбитры.       Клейкие, полупрозрачные нити впились в плечо, руку девушки. Она рванулась изо всех сил, но химикат, твердеющий при контакте с воздухом, уже схватывался. Кьёка вскрикнула, пытаясь отлепиться от влажной каменной стенки...       Сеть врезалась в голую кожу с такой яростной силой, что девушка немедленно обмякла, не сопротивляясь. Гнусная смесь, сгустившаяся, но все еще эластичная, съеживалась, сокращалась при каждом движении.        – Не вырывайся, прошу! – в голосе Минору прозвучала боль. – Она раздавит, если слишком сильно бороться!       Кьёка замерла, задыхаясь от ужаса, отчаяния, унижения. «Я ошиблась!» – Мысль стучала в голове вместе с пульсом. Перед ней был не просто странный фанатик. Все было гораздо хуже. Девушка опустила голову, изображая покорность.        – Я не буду, не буду сопротивляться, – пробормотала она. – Пожалуйста, сними сеть!        – Ну уж нет! – дрожащим голосом ответил Минору. – Сначала я свяжу тебе руки. Извини, только так. Потом мы поговорим... Обсудим все заново. Слышишь?        – Да. Да. Свяжи. Ладно.       Парень порылся в сумке на поясе, и выудил из нее толстый, бордовый шнур с какими-то металлическими блестяшками.        – Я не хотел этого! – Коротышка почти оправдывался. – Но ты сама вынудила!        – Ты прав. Извини. Давай только побыстрее, эта сеть с меня сейчас кожу сдерет...       Минору сделал шаг вперед. «Попался». – Кьёка улыбнулась бы в другой ситуации, но сейчас... Сейчас она, не изменившись в лице, вскинула оба штекера и впилась ими в уши своего пленителя. Сердце билось у нее в груди часто и быстро – так, что Минору, парализованный, в мгновение ока свалился лицом вниз.        – Идиот, – выдохнула девушка.       Раз у него был сетевой пистолет, то где-то на безвольно обмякшем теле можно было найти и химикат для растворения клеевых волокон. Наверное, как раз в сумке? Закусив губу, Кьёка приподняла ее крышку одним штекером, а другим принялась шарить внутри. Ее взгляд же машинально скользнул по валявшейся на полу веревке со странными, инопланетными украшениями.

***

      Коридоры, коридоры, коридоры. За свою жизнь брат Санторо повидал их великое множество. Освещенные и ледяным светом ламп, и трепещущим на сквозняке свечным пламенем. Сводчатые, прямоугольного сечения, облицованные рокритовым тюбингом... Металл корабельных переборок, благородный гранит крепости-монастыря, ржавчина и минералы подулья. Теперь, грохоча подошвами силового доспеха по предательски гулким решеткам, десантник думал: погубят ли их коридоры М-Терции? Или приведут, куда надо? Преградят путь неудачно заклинившим шлюзом, или же прикроют зад, подарив шанс на спасение? Оруженосец бежал на несколько шагов впереди, стукая прикладом дробовика по керамитовому нагруднику.       Макушка Санторо почти касалась потолка – естественно, кто бы стал проектировать служебный тоннель с расчетом на десантника Астартес? Широкий лоб боевого брата украшали два адамантиевых штифта: целых двести пятьдесят лет он служил Императору. Щенок же был в ордене не более года. Прошел только первые операции. И лишь несколько лет спустя должен был, если доживет, конечно же, превратиться из нескладно сложенного оруженосца в полноценного космодесантника. Санторо поймал себя на мысли, что считает годы, и плотно прикусил губу. Вместо того, чтобы торопить время, следовало думать о том, как сэкономить патроны! Двадцать семь болт-снарядов. По два-три на генокрада, и это еще в лучшем случае. Плюс дробовик... Да, дробовик парня. Это еще минус два выстрела. Но шанс все-таки был.

***

      В сумке у коротышки оказалось несколько зарядных капсул для пистолета, какая-то странная трубочка с несколькими отверстиями – и, тяжелая, переделанная из гранаты бутыль со стальным пульверизатором. Обвив ее штекером, Кьёка осторожно поднесла сосуд к приклеившейся к ней зеленой паутине. Попробовать, конечно же, стоило на участке, не соприкасавшемся с кожей. Переступая ногами от нетерпения, девушка сжала петлю из ушного провода, чтобы надавить на рукоять распылителя. Химикат вырвался из небольшого раструба с приятным шипением, и застывшая на воздухе сеть мгновенно начала размякать. Словно плавилась. Пахнуло чем-то ядовитым, полупрозрачные волокна зафосфоресцировали светло-зеленым.       Кьёка закрыла глаза, выдохнула с облегчением. Высвободив сначала руку, она потянулась к поясу, и в свете археотековых ламп сверкнуло лезвие заточки из стеклостали. Девушка избавилась от липких нитей, опрыскивая их, а затем поддевая ножом наиболее плотные. Она сбросила с себя остатки сети: химическое волокно омерзительно сокращалось, разъедаемое реагентом, и при этом все еще силилось впиться в кожу и обездвижить... Кьёка подавила рвотный позыв.       А затем сжала губы, глядя на валявшегося без сознания негодяя. Банка растворителя звякнула о каменный пол, нож отправился обратно за пояс. Присев на колено, девушка повнимательней рассмотрела оброненный мутантом шнур.       Он был сплетен из нейлоновой бечевы. И выглядел старым, потрепанным. На одном конце красовались бронзовые колечки – скорее всего, приспособленные в качестве украшения фитинги. На другом же... Кьёка распрямилась, с опаской разглядывая странный символ. В подулье нужда чувствовать себя сильным, нужным – проще говоря, членом стаи – была очень сильна, и противостоять ей могло лишь только горькое, разъедающее душу недоверие, которое все жители нижних уровней совершенно инстинктивно и естественно питали друг к другу. Там, где перевешивал страх одиночества, ульеры сбивались банды и секты, а ненависть и подозрение обращали наружу. Кьёка слышала о самых разных группировках, обретавшихся в Терции – и Ревнителях, и Повелителях Костей, и Сыновьях Экклезиархии... Привыкла к вездесущей аквиле и готическим надписям. Но такого символа еще ни разу не видела.       Инопланетное, чуждое всему человеческому существо без конечностей: одна только голова с полной зубов пастью, навевающая смутные, неприятные ассоциации. Хребет из заостренных шипов – и похожий на лезвие хвост. Тварь, выпиленная лазером из листа бронзы, была свернута в кольцо, напоминавшее позу эмбриона. Дырка-глазок как будто буравила девушку голодным взглядом. Кьёка втянула носом пахнущий серой воздух. Этот взор, мутный, бездушный, она видела вчера – но запомнила на всю жизнь.       Подняв глаза, девушка совершенно дико посмотрела на распластавшегося в сторонке Минору. Выдохнула, отказываясь понимать, подозревая, но... Этого не могло быть. Невозможно. Она не верила.       В любом случае, сетевой пистолет у маленького негодяя нужно было отнять. Кьёка хотела было взять оружие с собой, но потом прикинула: тогда придется забрать и банку с растворителем. И капсулы для перезарядки. Сетевой пистолет был тяжелым, а ползать по вентиляции, таская за собой баллон воды, кобуру и сумку с запасами... Покачав головой, девушка откинула кожаную крышку, под которую Минору вернул оружие, прежде чем попытаться связать ей руки.       Разобраться в устройстве пистолета оказалось несложно. Вот слот для капсул, вот кнопочка для замены... Нажав ее, девушка выщелкнула картридж с химикатом, а затем, поведя взглядом, кивнула самой себе. И утопила разряженное оружие в канале с водой.       Минору застонал, не приходя в сознание. Перевернулся с живота на бок. Кьёка посмотрела на него, и в груди у нее возникло странное чувство. С одной стороны, очень хотелось распрямиться и как следует пнуть маленького гаденыша по тощей, затянутой в шахтерские штаны заднице. Горло до сих пор пощипывала желчь, в животе крутило. Но в то же время... Хорошие люди так не поступали.       Кьёка опустила глаза. Где-то в другом, лучшем мире, это было фундаментально неправильно – все то, что она сейчас делала. Сидела... и обирала беспомощного, потерянного парнишку, ровесника. Ей захотелось вдруг положить его голову себе на колени – мимолетное, дикое, совершенно неуместное, но такое действительное желание. Просто посидеть с ним, подержать ладонь на лбу.       Очнувшись, он, конечно же, вновь взглянул бы на нее похотливым взглядом. Но на мгновение, на одно лишь мгновение Кьёке подумалось, что это бы был не он...       Сердце подсказывало ей утопить вслед за пистолетом и потрепанный шнур с омерзительным бронзовым ксеносом. Хотя бы так, хоть чуточку, ненадолго, освободить дурака от призрака секты, в которой бедняга, по его словам, был рожден. Простым движением выразить свое отношение ко всему этому! Но девушка слишком хорошо знала повадки тех, с кем была связана жизнь Минору. Сыновья Экклезиархии так, например, точно бы подвергли жестокому наказанию того, кто потерял бы свой символ веры. А его «семьей» должны были быть еще большие уроды...       Кьёка вздохнула, встала на ноги – и, бросив последний взгляд на уже начавшего ворочаться коротышку, поспешила к ближайшему входу в вентиляционную шахту.

***

       – Стоп! – Санторо резко затормозил. Из-под подошв, скрежетнувших по металлическим плитам, вырвались яркие искры.       Оруженосец тоже остановился и вскинул дробовик, придерживая дыхание. Впереди их поджидало открытое пространство, большое, опасное. Десантник прикусил кончик языка. Пройдет еще много времени, прежде чем его протеже начнет внимательнее относиться к изменениям в окружении: колебание температуры, легчайшее дуновение воздуха... Еще один поворот, и они окажутся на простреливаемой территории – для боевого брата это было ясно, как день. Санторо прикрыл глаза. Ему хотелось бы еще раз увидеть солнце, пусть даже сквозь корабельный иллюминатор.        – Ко мне за спину, живо.       Дважды повторять не пришлось. Щенок без вопросов выполнил распоряжение, походя бросив на Санторо взгляд: «Что я пропустил?»        – Влажность снизилась – как в первом зале. Запомнил?        – Конечно.       Боевой брат вскинул болтер.        – Идешь следом. Следишь за тылом. Нас попытаются задержать, пока не добегут генокрады. Готов?        – Да, сир.

***

      Кьёка ощутила это сначала лишь кончиками ушных штекеров. Она успела проползти с полмили по извивающемуся, поднимавшемуся зигзагом тоннелю – света никакого не было, но девушка ориентировалась по эху собственного сердцебиения, шороха и гулких ударов коленками по тонкому, пугающе прогибающемуся полу. И вдруг ее чувствительные проводки засвербели, словно их коснулась неслышимая вибрация. Через мгновение девушка разобрала: ей не кажется. У Кьёки был отличный слух, так что понятие ультразвука для нее значило не совсем то же, что для большинства – но этот звук спустился из недоступного даже для девушки диапазона. И пронизал пространство переливчатыми нотами: раз – два-а-а – три – раз!       Сердце у нее совершенно оледенело. Свист, вот что это было! Очень громкий, очень высокий, неслышимый для обычных людей свист. И донесся он со стороны (Кьёка закрыла глаза) водяных каналов.       Она вскинула голову, косясь через плечо краем глаза. С губ сорвался морозный выдох. Девушка сразу вспомнила странную трубочку из сумки Минору. Так вот, что это было! Свисток.       Голова Кьёки дернулась, штекеры отчаянно задрожали. Мысленно она уже вопила, проваливаясь куда-то, борясь с трепетом рук и ног. На коже выступил пот: ледяные капли покатились по шрамам, подчеркивая их. Стало трудно дышать. Ведь словно в ответ на тревожный, полный значения ультразвук по лабиринтам разнеслось далекое эхо. Верещащий, инопланетный клич. Хитиновый перестук. И царапанье когтей по металлу.

***

      Минору, все еще пошатываясь, прислонился плечом к каменной стене. Перед глазами все плыло, голова раскалывалась от боли. То, что ему пришлось пережить, напоминало миниатюрный припадок. Так потерять сознание... На губах у парня витал привкус пены. Его мутило.       Вздохнув, он подал сигнал еще раз. Обезоружен! Обманут! Минору согнулся пополам, кашляя, и едва удержал жареную на углях крысу в желудке.       Они защитят его. Не зададут вопросов. Не посмотрят с презрением. И помогут добиться желаемого.        – Наконец-то...       Раздался металлический скрежет. Из вентиляционного отверстия в потолке высунулась знакомая голова, и через мгновение его четырехрукий племянник, подобно бродячему ульевому коту, перевернулся в воздухе, приземляясь точнехонько на фиолетовые, когтистые лапы. В дальнем конце тоннеля появилась подвижная тень: еще один родственник, сжимая в руке вырванную вместе с цоколем археотековую лампочку, пробежал по покатой стене. И расколол камни в месте своего приземления. Нить накаливания, угасая, тлела рубиново-красным между его синими пальцами в остром хитине. Не дрогнув, он раскрошил древнее стекло в пыль. Третий генокрад с шелестом поднялся из бурлящего потока воды, рассекая волны широкой бронированной грудью. Ноздри в передней части морды разжались, и выдох взметнул облачка влаги. Весь отряд был в сборе.       Минору устало улыбнулся. И, сжимая в одной руке символ культа, указал пальцем в резиновой перчатке на нужный туннель.