В погоне за огнём

Многое изменилось за год, с того момента когда Луи выиграл третий раз в национальном индивидуальном турнире. С тех пор, как Rideout стал официальной командой, мне удалось привести группу к очередной победе в командном турнире. Это все благодаря им - наверное, никто в стране не тренировался так, как мы. В тот момент нас было не остановить. Хоть Луи и избегал этих турниров и вообще не участвовал в них, он все равно приходил и смотрел на нас – я знал это, потому что он всегда стоял один на вершине стадиона со скрещенными руками. Ближе к концу того же года ко мне подошел неизвестный тогда студент младших курсов. Судя по всему, он смотрел наши матчи по телевизору, так как не смог лично попасть на командный турнир.   «Я Куо Сандай», — сказал он, низко кланяясь перед всеми нами (за исключением Луи, который не посещал наши встречи, если в этом не было крайней необходимости). Мальчик помоложе, с черными колючими волосами и энергичным нравом, которого я, по общему признанию, никогда не видел в школе до того дня. –Я люблю бейблейд и всегда восхищался этой командой. Вы все были так круты на последнем турнире... Пожалуйста, подумайте о том, чтобы позволить мне присоединиться к вам, семпай ! В то время я был застигнут врасплох: его энтузиазм был плюсом, хотя это, вероятно, означало, что позже у него будут проблемы. Тоже было странное чувство, когда кто-то называл тебя сэмпаем . Со мной такое случалось впервые, но мне нужно было к этому привыкнуть — вероятно, после Куо найдутся и другие, кто сделает то же самое. Я посмотрел на него. Его голова все еще была опущена, как будто ему было стыдно встретиться со мной взглядом. Тогда я не мог не рассмеяться над этим. — Ты можешь выпрямиться, — сказал я ему. Он медленно поднял голову, чтобы встретиться с моей. Я тогда посмотрел в его глаза; каким-то образом он напомнил мне меня в молодости. –Добро пожаловать в Райдаут, Куо.   –   Куо оказался трудолюбивым мальчиком — ценным новым членом команды. Он всегда стремился учиться и без особого труда усвоил наш строгий режим. Хоть это и было тяжело… Куо был как минимум на три года моложе остальных членов команды, а это означало, что он не мог с ними ладить, потому что не понимал их образа мыслей. Его возраст также означал, что ему не хватало зрелости и такта, которыми обладали другие. Это также было причиной того, что Куо считала Луи угрозой для команды; всякий раз, когда Луи игнорировал других или говорил что-то, что его провоцировало, Куо злился и пытался сразиться с ним. Уже будучи тем, кого в группе воспринимали наименее серьезно, Куо не нравилось, когда Луи — или кто-то еще в этом отношении — игнорировал его. Ирония в том, что в итоге он стал презирать члена команды, которым восхищался больше всего. Куо как-то признался мне, что, несмотря на то, что он равнялся на всех нас в команде, на самом деле он хотел быть как можно больше похожим на Луи. В его глазах Луи был героем на стадионе, и то, как он командовал Лонгином в финале, было «просто невероятным». Однако Куо расстроило то, что Луи оттолкнул своих товарищей по команде и так резко разговаривал с другими. Затем я сказал ему, что это нормально; однако, он должен был воздерживаться от выражения этих мыслей перед другими, особенно перед остальной частью команды, потому что одна из вещей, которые Луи презирал, это восхищение или «глазение», как он это называл. Нам даже не разрешили поболеть за Луи на матчах — он бы этого не одобрил. И все же было нормально, что сотни незнакомцев выкрикивали его имя во время его матчей, бешено хлопали и кричали, выражая, какой он удивительный и сильный по сравнению со всеми другими участниками… может быть, это было потому, что это были мы , Луи ненавидел это. Может быть, ему просто не нравилась идея иметь какие-либо связи с кем-то, кого он знал…? Он как будто боялся приблизиться к кому-либо.   ––   Когда Луи уже четвертый год подряд становится чемпионом, я встречался с его новым (и на тот момент самым сильным) соперником незадолго до финала в личном зачете – Шу Куренай. Он казался новичком, ранее не участвовавшим в турнирах. СМИ уже окрестили его будущим гениальным блейдером; однако он явно был тем, кто знал, что значит усердно работать. Он также был первым человеком, которого Луи признал достойным противником после нашей судьбоносной битвы много лет назад. Во время полуфинала того же года Шу Куренай находился в зале ожидания. Приближалось время моего матча, так что я тоже был там. Мы немного поговорили перед нашими матчами; Я помню, что он был вежлив, хотя и отстранен, когда разговаривал с незнакомцами. Точно не помню, как всё изменилось, но в какой-то момент разговор перешел на другую тему. — Как ты стал блейдером? — спросил я. — Из-за друга. – был его ответ. — Понятно… Этот человек сейчас наблюдает за вами? — Да, он в аудитории. — Хорошо, что у тебя есть кто-то, кто тебя поддерживает. — Ага. Он причина, по которой я сейчас здесь. Сильные слова; они были, в каком-то смысле, частью меня, и до сих пор и, вероятно, никогда не покинут мои мысли, пока я буду в здравом рассудке. Тогда я улыбнулся, услышав его ответ. — Думаю, нас двое. Сначала он казался немного удивленным, прежде чем осознающе посмотрел на меня. — Ты и Ширасаги?! Я бы кивнул, если бы его не вызвали на следующий матч. ––– Финальная битва между двумя лучшими стала внезапным драматическим поворотом событий. Удивительно, что телекомпании не предприняли никаких усилий по цензуре случившегося; даже после этого все видели результат. Увидеть широко раскрытые глаза Луи, когда он громко смеялся в лицо своему противнику, было достаточно, чтобы вызвать мурашки даже у самых спокойных зрителей. Он не прекратил своего безумного смеха, и тогда, когда Шу Куреная срочно доставили в ближайшую больницу от стадиона из-за большой раны на правом глазе. До этого Луи никогда не заходил так далеко во время сражений. Я до сих пор не уверен, когда возникло его намерение идти дальше, чем просто побеждать - если мне нужно было бы предположить, то, вероятно, это случилось, когда он увеличил свои тренировки и перестал спать по ночам. По сравнению с первым годом было видно, что Луи больше не хочет просто побеждать: он готов сокрушить тело и дух противника, если это необходимо. Возможно, это было из-за отчаяния, чтобы остаться наверху, подумал я, прежде чем мое подсознание напомнило мне, что он не из тех, кто прибегает к мелочным методам. И вот однажды до меня наконец дошло: может быть, он сделал это, потому что не знал, что делать дальше. Опять же, он, вероятно, не осознавал всю серьезность своих действий. Если да, то что было правильно сделать: остановить его или просто оставить в покое?   ––––   Одна вещь, которую я усвоил за эти годы, заключалась в том, что Луи противоречил тому, что он действительно чувствовал, говоря излишне резкие слова. Мне потребовалось много времени, чтобы понять это, так же как и ему потребовалось много времени, чтобы наконец признать нашу дружбу. Открыв эту его сторону, я понял, что лучше всего относиться к нему с добротой, независимо от того, насколько далеко он зашел в словесной форме. И это каждый раз срабатывало: как бы он ни был суров снаружи, как бы ни отталкивал меня - он всегда возвращался ко мне. Я бы не стал утверждать, что моя доброта к Луи заставила его переосмыслить свои действия; возможно, он действительно был просто одинок внутри. Мне также потребовалось некоторое время, чтобы понять, что гиперкритичность Луи возникла из-за многих лет неустанных тренировок, и чем больше он ожидал от других, тем резче были его слова. Я определенно верил, что он распознал потенциал каждого члена команды, поэтому они часто подвергались его резкой критике. Я тоже не был исключением.   И поэтому я упорствовал в том, чтобы быть добрым к нему. Учитывая то, как Луи тренировался каждую неделю, для меня стало обычным проверять его на каждой тренировке. Как бы он не ненавидел, когда я срывал его тренировки, и как бы он ни повышал голос и не требовал, чтобы я убирался. Я никогда не набрасывался бы на него в ответ. Это было далеко от того времени, когда я в гневе уходил из его тренировочной комнаты, спрашивая его: «Почему ты такой?» После этого, всякий раз, когда у него случались вспышки гнева, Луи никогда не извинялся вслух, хотя я всегда мог сказать, о чем он думает, глядя ему в глаза. Иногда после этого он казался почти грустным; одиноким. Это заставило меня чувствовать себя странно, защищающим его. После этого я позаботился о том, чтобы всегда быть рядом с ним.   –––––   — Однажды у меня был тренер, — неожиданно для меня когда-то произнёс Луи. Он и Куо снова поссорились: Куо вышел из себя из-за того, как Луи относился к любым формам комплиментов, адресованным ли они ему самому или другим членам команды. Шинки и Катана знали, что лучше не спорить всякий раз, когда Луи противопоставлял слова похвалы своей резкой критике. Однако именно Куо еще не осознал, что сопротивление только усугубит ситуацию. Слова Луи вызвали у меня мурашки по спине; может быть, дело в том, что он сказал это так холодно, как будто ему было все равно. Затем я наклонился вперед, молча призывая его продолжать. — …Он был одним из лучших в стране. На самом деле, причина многих чемпионов мира по блейдингу. Он закрыл глаза, прежде чем снова заговорил. — Чем сильнее я становился, тем больше он меня унижал. В конце концов, ничего уже не было достаточно хорошим. В его глазах я был ужасным блейдером. Я бы солгал, если бы сказал, что не был шокирован откровением. Хотя в этом был смысл: возможно, именно по этой причине он называл и других «ужасными блейдерами». — Он ненавидел меня так сильно, что говорил мне убираться. – он рассмеялся, но я не нашел ничего смешного или забавного в том, что он сказал. Ах, но я, наконец, понял больше о той его части, которую он всегда держал взаперти. Луи многого ожидал от себя и от других; вот почему он не удержался бы от оскорблений любого, кто привлекал его внимание. Это был его собственный окольный способ сказать этому человеку, что у него есть потенциал, но также и то, что ему нужно стать лучше, если он хочет победить его. Если бы этот человек действительно был ужасным блейдером, Луи просто проигнорировал бы его. В то же время любые блейдеры, которые равнялись на него, всегда заканчивали тем, что проигрывали матч. Это был шаблон, обреченный повторяться: Луи снова и снова сокрушал этих противников, и в процессе он нажил себе десятки врагов за свою карьеру, но он не мог позволить этому беспокоить себя. — … Мне жаль. — сказал я наконец тихо. Луи не ответил, он посмотрел вперед ожесточенными глазами, глубоко нахмурив лицо. Я понял. Я положила руку ему на плечо и наклонился вперед, пока его глаза не встретились с моими. — Должно быть, тогда было трудно. Я даже не могу представить, что ты чувствовал. Сначала он напрягся, но вскоре расслабился под моим прикосновением; тем не менее, он ничего не сказал. — Думаю, теперь я понимаю, почему ты сказал мне это, — сказал я ему, прежде чем позволить легкой улыбке появиться на моем лице. — Не смей облажаться.  —…Вот почему я обещаю, что буду хорошим капитаном своей команды. Луи какое-то время смотрел на меня, прежде чем снова заговорил, тоже тихо, почти шёпотом. — Меньшего я от тебя и не жду. Да, я стремился сделать свою команду лучшей, но я также не стеснялся бы хвалить, если бы кто-то добился успеха. Если Луи был тем, кто осыпал оскорблениями, то я должен был противостоять этому. Со временем остальные поймут, почему он так поступил. Кроме того, я сделал своей личной миссией быть добрым ко всем своим товарищам по команде, потому что, в конце концов, я по-прежнему отвечал за них всех.   Я бы не позволил Луи остаться одному. Сколько бы раз он ни убегал, в конце концов я все равно его догонял.   ––––––   Пятый год был тем самым, когда Вальт Аой впервые принял участие в национальном турнире. Он был странным персонажем, воплощением всего, что презирал Луи: громким, непосредственным и чрезмерно дружелюбным. Он был всем, чем не был Луи Ширасаги. И все же было в нем что - то такое, что заставило Луи измениться. Каким-то образом Луи начал признавать в этом парне грозного противника, даже если он никогда не признавал этого вслух. Этот парень был единственной причиной, по которой Луи решил, наконец, принять участие в командном турнире, и ему действительно удалось набрать очко против Луи во время командного финала — чего не смог добиться даже Шу Куренай. Я до сих пор помню тот день, когда недавно созданный "Bey Club Beigoma Academy" сорвал тренировку нашей команды. Это была странная компания детей, у которых не было ни стратегии, ни командной работы…и все же каким-то образом они представляли для нас огромную угрозу: возможно, потому, что он был их лидером. Вальт Аой был окрещён СМИ «Чудо-мальчиком», временами он мог быть впечатляющим. Несмотря на свою неопытность и небольшие размеры, этому парню удалось поднять то же оборудование, что и я, когда мы встретились в тренировочном центре. Позже в тот же день я узнал, что он также разговаривал с Луи, который сказал мне, что Вальт Аой *«видел прослушку». Луи ничего больше не сказал, и он разозлился, когда я попытался выяснить, что произошло между ними двумя. Мы двое, казалось, пришли к пониманию: хотя Луи все еще мог временами быть резким, он действительно заботился о том, что я говорил. Это напомнило мне о моем разговоре с Шу Куренем годом ранее: позже я понял, что капитан команды Академии Бейгома был тем самым другом, о котором он говорил, — тем, кто был причиной его успеха. Если бы не завуалированные слова поддержки Луи, я бы давно сдался. Прежде чем войти в знакомую уединенную тренировочную комнату, я улыбнулся. Я хотел еще раз увидеть, как он сражается. –––––––