Волчьи тропы

      После отвара, что дала мне Маккензи, я чувствую себя значительно лучше. На поляне уже собирается большое количество соплеменников, вечернее солнце тепло освещает местность, прежде чем скрыться за макушками огромных деревьев. Мой слух улавливает звучание гитары Томаса, который уже по обыкновению занял свою привычную роль местного барда. Стэфани сидит рядом и не сводит тошнотворного щенячье-влюблённого взгляда с парня. Часть клана уже развлекается возле костра, но, в основном, стая занята поглощением ужина.       Этот день такой же, как и множество других здесь. Каждый из них — за редким исключением практически полное повторение предыдущего. Само время будто тянется, словно что-то невыносимо тягучее. И оно не богато на события. Жизнь в лесу, в стае, несравнима с проживанием в городе, пусть и самом маленьким. Мы практически отрезаны от внешнего мира, поэтому все новости в виде очередного выпуска фильма или новой песни для нас недоступны. Стая старается следить за теми изменениями, что могут коснуться их закрытого мирка и нарушить его целостность. На всё остальное ресурсы не тратятся.       Основной доход стае приносит продажа излишков лесных ягод, яблок, грибов, иногда мяса и шкур. Так же клан торгует самодельными стульями, небольшими столиками и разными деревянными игрушками, сделанными здешними умельцами. Такое же практикуется и в волчьей стае отца, этим способом всегда выживают и приспосабливаются кланы. Увидев в городе, в небольшом магазинчике, какую-нибудь самодельную лавку или резную шкатулку, будьте уверены: скорее всего, эта вещь попала сюда от оборотней. Большую часть таких товаров поставляют именно оборотни, потому что у них нет другого дохода. На вырученные деньги в стаю покупаются необходимые вещи, в первую очередь, одежда, либо ткань, нитки и прочее для её собственного изготовления.       Всё происходящее в клане крутится вокруг самого клана: обряды, праздники.       Некоторые порядки стаи противоречивы.       Здесь были своя религия и определённые правила, обычаи, но с течением времени всё изменилось. Никто больше не просит помощи у божества оборотней в трудную минуту, но каждый год обряды для покровителей всё равно проводятся. Правда, без того трепета и почтения, как раньше. В тоже время жители клана боятся случайно сломать листик или осквернить могилу, вызвать гнев умерших. Ага. Будто от сломанной ветки дерева рядом с надгробным камнем все повылезают из могил и побегут мстить.       Стая слишком щепетильна в вопросе смерти. Лучше эту тему не затрагивать, если не хочешь вызвать, как минимум, гнев большей части клана. За осквернение участка с кладбищем существует даже определённое наказание. Проблема в том, что, если во время уборки ты случайно заденешь своей толстой жопой дерево, которое стоит рядом, и сломаешь на нём ветку, это тоже считается осквернением.       Подцепляю ложкой мясное рагу и хмуро оглядываюсь по сторонам. Сегодняшний день отличается лишь тем, что вместо охоты мы занимаемся сбором яблок, грибов и ягод. Это не обязанность охотничьих патрулей, но в клане есть строгое правило: лесные животные никогда не убиваются просто так. В стае охота осуществляется не как у людей — ради удовольствия — а с целью добычи еды. Если запасов клана более чем достаточно, то никто не трогает животных. Оборотни всегда слишком ценили смерть и жизнь. Жаль, Трой не запомнил, что убивать соплеменников не стоит. Урод.       Клан никогда не допустит, чтобы животное погибло напрасно. Даже то, что не идёт в еду, если это может использоваться где-либо ещё, оно используется в этом. В основном, мясо употребляется в пищу, иногда идёт на продажу. — Привет, — рядом со мной на бревно опускается Мэтти с тарелкой того же рагу. Теперь от домашнего пёсика постоянно пахнет едой. Он выглядит уставшим, а его лицо приобрело золотистый оттенок от частого пребывания на солнце. С тех пор как мы оказались в стае я стала реже видеть своего друга. — Как охота? — в глазах такой же восторженный блеск, как и у остальных членов стаи. Он становится всё больше похожим на них. — Я поймала целую корзину яблок, они уворачивались, пытались рассыпаться, но были пойманы и закинуты обратно в корзину, — состроив ехидную гримасу, рассказываю я.       Охота с патрулём была ещё хуже, чем с Хантером. Сам мальчик-вожак присоединился к нам позже, а моё вынужденное возвращение в клан явно выводило Тэрри из себя. Так что пришедшему Хантеру пришлось нас разделить друг от друга. Ещё бы пара минут и все бы закончилось дракой. Опять.       Наше столкновение с Тэрри в клане редко когда не заканчивается выпусканием когтей и клыков наружу. Может быть, она и не ярая ненавистница полукровок, таких как я и Трой, но одна из самых агрессивных. Особенно её задевает то, что в охоте я намного успешней этой выскочки, в то время как Тэрри способна лишь распугивать дичь. И ей не один раз намекали на то, что лучше найти другое занятие, помимо охоты, но она всё ещё здесь. Почему-то.       Мэтти собирается что-то сказать, но в этот момент к нам на бревно опускается мама. Следом за ней маячит Трой на своих ножках-палочках, и я недовольно морщусь и едва понимаю, куда он решит посадить свою тощую задницу. Мы не разговаривали со встречи в гроте, и я ни капли не жалею об этом. Пошёл куда подальше со своими дурацкими извращёнными планами!       Мать обводит всех восторженным взглядом. К её неудовольствию, Трой занял место рядом со мной, и сгрести в свои объятья она никого не может. Как и использовать свою гадкую, но её любимую привычку схватить нас за щёки и тянуть в стороны, будто мы резиновые. Ей не остаётся ничего другого, кроме как опуститься на бревно рядом с пёсиком. Его-то она уж точно не будет тянуть за щёки, как нас. Наверное. — С тобой сегодня разговаривал Хантер? — Андреа с любопытством поворачивается к Мэтти. Близнец же прищуривается, едва взглянув на пёсика. — Да, — неловко кивает друг, явно не ожидая такого наплыва внимания, суетливо касается пальцами фигурки волка на своей шее. А затем с улыбкой на всё лицо произносит. — Хантер предложил мне рассказать стае о жизни в городе вместо работы на кухне, — лицо Мэтти сияет от счастья. — Будешь выступать на поляне, рядом с костром, перед стаей? — гаденько ухмыляется Трой, помешивая в тарелке ужин. И почему, как только он открывает рот, хочется ему помочь его закрыть? — Нет, — пёсик трясёт головой и задумчиво покручивает кусочек запечённой моркови на вилке. — Хантер сказал, что будет не вся стая, а только те, кто занимается делами города, и ещё несколько человек из клана. — Сам Хантер и совет, — заключает мама. Мэтти бросает на меня беглый взгляд, ожидая моей реакции на эту новость. Я не настолько искусная актриса, чтобы изобразить удивление и сделать вид, что не знаю об этом. — Ты рад этому? — Да, — несколько растерянно протягивает друг, моргнув. На мгновение он замолкает, пробегает взглядом по содержимому своей тарелки, вскидывает голову, расплывается в широкой улыбке и бодро продолжает. — Я думаю это интереснее, чем кухня. Возможность узнать что-то новое, — Мэтти снова бросает на меня быстрый, опасливый взгляд. Его бодрость мигом испаряется, сменившись сомнением. Хмурит брови, сведя их вместе на переносице, и на долю секунды поджимает губы, а затем его лицо светлеет. В глазах пёсика появляется искорка надежды, и он воодушевлённым голосом добавляет. — Хантер сказал, что, если Рокс поделится, как ей жилось в городе после клана и с какими трудностями она столкнулась…       Договорить Мэтти не удаётся, его прерывает громкий смешок Троя. Губы близнеца растягиваются в ехидной улыбке, будто смешнее этой шутки он ничего не слышал. Замирает и буквально искрится, собираясь сказать, по его мнению, очередную остроумную гадость, но, увидев колючий взгляд матери, осекается и становится уже не таким весёлым, замерев на миг с полуоткрытым ртом. После чего суетливо, будто опасаясь, что его стыдливое промедление кто-то заметил, закрывает его. — Ты думаешь, твоя сестра не справится? — её тон строгий и холодный. Андреа прожигает Троя одним из своих тяжёлых взглядов, который, конечно же, не действует на него. Близнец выглядит абсолютно безмятежным. Зато рядом сидящий Мэтти начинает нервно ёрзать на бревне, в остервенении мешая еду в тарелке, явно не желая быть свидетелем этой предстоящей семейной перепалки.       Ключевая особенность общения с мамой: ещё с нашего детства зная, что препирания меня с Троем быстро превращаются в драку и достаточно одного намёка на конфликт, она пытается его устранить. Для матери слишком важно, чтобы мы ладили и являлись образцовой семьёй, которой, конечно, никогда не будем. Хотя бы потому, что один из её детей чёртов психопат, насилующий и убивающий людей в свободное от сотворения других гадостей время. Или чем там ещё в свободное время занимается Трой? И этот вопрос даже без доли сарказма застаёт меня в тупик: а правда, чем он занимается? Несмотря на то, что мы близнецы, я даже ни малейшего понятия не имею, что творится в этом воспалённом мозгу. Чем он занимался в городе? — Я думаю, наша Рокси справится отлично, — его голос насквозь пропитан нотками иронии, губы растягиваются в довольной улыбке, того и гляди, засияет на солнце. — Так ведь, сестрёнка? — Ну что ты, мне так далеко до твоей изобретательности, — едко произношу я. Мне даже думать не надо. Его слова относились к плану с Хантером. Близнец лишь хмыкает в ответ. Мэтти слегка бледнеет и переводит полный тревоги взгляд с меня на Троя, будто надеясь прочитать в наших глазах ответ, о чем тот подтекст, понятный лишь нам двоим.       Братец ничего не отвечает на мою фразу. И на несколько минут на нашем своеобразном сиденье из поваленного ствола дерева наступает тишина. Мэтти легонько толкает меня локтём в бок и тепло улыбается. Его выразительные голубые глаза нетерпеливо поблёскивают в свете костра. Зная друга, я вижу по его одной физиономии, что ему приспичило что-то обсудить. Мы слишком редко видимся с тех пор, как попали в стаю. Пёсик выглядит более уставшим, чем раньше, но не заметить этот восторженный блеск в глазах, который проявился у него при виде клана, я не могу. Скучаю по своему старому лучшему другу, которого знала прежде, а не по этому Мэтти, получившему, наконец, клан и ставшему одним из этих фанатиков.       Трой подозрительно тихий. Близнец, прищурив тёмно-карие глаза, вглядывается куда-то вдаль, и, проследив за его взглядом, я замечаю среди толпы соплеменников Гантера. Дядя Мартины всегда был ещё тем говнюком, но сейчас он напоминает разъярённую собаку, ищущую, кого бы укусить. Только вот удел Гантера — это трусливо тявкать из толпы. Он трус с мерзким характером; всё, на что он способен, это нападать на тех, кто не может дать ему отпор. Малодушная, тявкающая собачёнка. — С тех пор, как Хантер победил, Гантер стал совсем невыносимым, — нарушает тишину мама, видимо, проследив за нашим взглядом. — Что с ним не так? — спрашивает Мэтти с некоторым любопытством в голосе. Наверное, ему не удалось пересечься с Гантером, иначе бы таких глупых вопросов он не задавал. — Он самый не любимый член стаи, — хмыкает Трой, всё ещё продолжая наблюдать за мужчиной. В его карих глазах пляшут недобрые, не предвещающие ничего хорошего огоньки. Мне кажется, я вижу воображаемые шестеренки в его мозгу, отвечающие за генерацию очередного злодейского плана. — Мы следующие в списке. Не так далеко ушли, — фыркаю я, делая глоток чая. — Это неправда, Роксана, — с нажимом произносит мать. — Вы всегда были и есть почётные члены нашей семьи! И никакого списка нет, — в её голосе слышится плохо скрываемое сожаление.       Трой и я усмехаемся, совершено случайно сделав это одновременно. Услышав это, мама уязвлённо замолкает, уставившись в тарелку. Она врёт. Мы знаем это так же прекрасно, как и мать. Конечно, в стае нет никакого «списка позора», вывешенного на стене одного из домиков, но то, что мы самые презираемые здесь после Гантера, очевидно. Мы полукровки, и часть стаи ненавидит нас лишь потому, что в нас течёт кровь оборотней как собачьей стаи, так и волчьей. Хоть мы и родились здесь, но мы уж точно никогда не были «почётными членами стаи», и, сказать честно, я думаю, половина клана вздохнула с облегчением, когда мы сбежали. Мы вздохнули с не меньшим облегчением, особенно после случая с Мартиной. Сирше и Герберту обвиняющими нас, нужно было быть более убедительными, и тогда, может быть, мы понесли бы заслуженное наказание. Их главным аргументом было то, что мы полукровки и лишь поэтому виновны в смерти Мартины. Мы не такие. Выбиваемся из их общепринятых норм, и от нас, по их мнению, неизвестно чего ждать.       Мы никогда не были частью клана. Жили здесь, выполняли свои функции, но никогда не были единым целым со стаей. Сколько бы мать в детстве не подталкивала ладонью в спину, подводя к играющим детям. Сколько бы она не пыталась этого сделать, итог всегда был один. Большая часть сразу убегала и начинала играть в другом месте, других молниеносно забирали родители, и оставалась лишь пара детей. В основном, это всегда были Мартина и Стэфани, которая следовала за подругой, словно хвостик. Но даже любимица стаи не могла переубедить других. Не будь мальчик-вожак старше нас на четыре года, он бы и тогда проявил свои рыцарские замашки.       По мере взросления ничего не поменялось. Не то чтобы меня это задевало. Но неприятно, когда тебе каждый день тыкают, что ты не часть этого. Чужая. Я слишком рано поняла, что терпеть не могу это место и фанатичных соплеменников. Что думал Трой о клане, для меня всегда оставалось и остаётся загадкой. Мама так и осталась «своей», отношение к ней ни капли не изменилось, даже после рождения нас. На это закрыли глаза, словно на пакости несмышлёного глупого ребёнка, который рассыпал по кухне муку, но ты всё равно его очень любишь. Мы же здесь чужие. — Так, а что с ним? — Трой продолжает следить за Гантером, словно хищник за будущей добычей. Лицо близнеца кажется умиротворённым, но его интерес к дяде Мартины явно не беспричинный. — Кажется, сошёл с ума, — заявляет мама таким тоном, будто это совершенно обыденное событие. Словно гриб в лесу найти. Насаживает на вилку кусочек мяса и продолжает. — Когда Хантер победил его в поединке, Гантер будто с цепи сорвался. Сначала он просто отпускал реплики насчёт самого Хантера, потом переключился на остальную часть семьи, — под словом семья мама, конечно же, имела ввиду стаю. Неприязненно кривлю губы. Блевать хочется. — Раньше он редко выступал в открытую, да ещё при большей части клана. Он стал агрессивным, в основном, срывается на тех, кто ниже его по положению и не может дать сдачи. Где-то две недели назад за ужином мальчик случайно облил его чаем, Гантер замахнулся на него, но, увидев, что на них смотрят, просто похлопал ребёнка по голове. — Почему Хантер его не изгнал? — лицо Мэтти бледное, тонкие губы плотно сжаты, а голубые глаза светятся негодованием. Он настолько возмущён происходящим, что слишком сильно сжимает в руке вилку и замечает это лишь, когда она сгибается у него в руке. Пёсик в ужасе таращится на неё, а у меня вырывается ехидный смешок, отчего тот смущается ещё больше. — Вроде бы у них был разговор, и Хантер поручил нескольким доверенным людям за ним присматривать.       У меня нет ни малейшего желания сидеть здесь и слушать разговор про Хантера. Добираю последние остатки рагу с тарелки и поднимаюсь с полена. — Куда собрался мой волчонок? — в голосе матери слышится плохо скрываемое разочарование. Впрочем, я сомневаюсь, что она пыталась его утаить. Все эти семейные посиделки около костра слишком много для неё значат. Особенно сейчас, после того, как мы сбежали. Теперь Андреа не оставит нас в покое. Но у меня нет ни малейшего желания участвовать в этом спектакле образцовой семьи. — Прогуляюсь перед сном, — бурчу я. — Я с тобой, — Мэтти мигом вскакивает с места, да так резво, что едва ли не обливает чаем сидящего рядом Троя, отчего тот неприязненно кривится и дёргает уголком губ.       В два шага пёсик равняется со мной. Веселья на поляне начинает прибавляться. Большая часть стаи уже вовсю танцует около костра, и приходится огибать их, чтобы пробраться к тележке с грязной посудой. Скоро к ним присоединятся остальные, часть останется сидеть у костра, травя байки или играя, некоторые уйдут гулять в лес, особенно парочки, желающие уединиться под каким-нибудь кустом. Среди танцующих возле костра замечаю Джильду, она машет рукой, завидев нас, и кивает в сторону огня. Бронзовые всполохи костра играют на её лице и тёмных волосах, и это выглядит довольно завораживающе.       Приглашение определённо предназначалось для Мэтти, но никак не для меня. Какое счастье, что мне абсолютно плевать. Меньше всего мне хочется отплясывать с этими умалишёнными. Моя жизнь ещё не настолько похожа на дурной ситком.       Мэтти мотает головой. Я едва сдерживаю комментарий о том, что их немой разговор напоминает общение двух ослов.       Опускаю посуду в деревянную тачку и чувствую, как кто-то меня больно толкает в бок, так что я едва не опрокидываю тележку с грязной посудой на землю. — Под ноги смотри, урод, — раздражённо шиплю в ответ, Мэтти вовремя перехватывает меня, не давая завалиться на тележку. — Нужно быть осторожнее, — в голосе пёсика плохо скрываемое негодование.       Оборачиваюсь и вижу перед собой Гантера. Его глаза воспалённо-красные с неестественным лихорадочным блеском. Лицо искаженно гримасой иступлённой ярости, на лбу выступили вздутые вены и крошечные капельки пота, похожие на малюсенькие бисеринки. И его взгляд не сулит нам абсолютно ничего хорошего. Отстраняю Мэтти рукой. Он несомненно ринется на помощь, если дело дойдёт до драки. Только вот он никогда не дрался с другими оборотнями, в клане же это одна из частей обучения. Как и шутливые поединки постоянно случались, что у взрослых, что у детей. Каждая моя мышца в теле напряжена, я готова накинуться на Гантера с когтями. — Полукровка и мерзкий чужак, — его губы ещё больше искривляются от злости, смешанной с презрением. Когда Гантер произносит это, из его рта вылетает капелька слюны. Наверное, ядовитой. Он делает шаг вперёд, глаза яростно поблёскивают в отблесках костра. — Гантер, — холодный, строгий голос заставляет меня вздрогнуть от неожиданности. Его лицо в ту же секунду молниеносно меняется, он тупит взгляд, будто нашкодивший ребёнок, нервно подёргивает плечами и сжавшись, словно трусливая собачёнка, отступает назад во тьму деревьев.       Лицо Авроры бледное, но совершенно без эмоциональное. И я не могу определить, что она чувствует в эту минуту. Меня всегда интересовало, что Аврора чувствует по отношению к своим сыновьям? Тревор — отец Мартины, полная противоположность своего младшего брата. И если им определённо гордились, ведь Тревор в понимании стаи был почётным членом клана и отличным будущим вожаком, то его младший брат Гантер — это скопление всего ужасного. Он больше напоминает мешок с мусором. Сейчас это единственный живой член семьи для Авроры, если не считать Маккензи.       Молча киваю женщине и отправляюсь в сторону леса. Мэтти семенит рядом со мной в точности, как домашний питомец. — Что это только что было? — друг окидывает меня тревожным взглядом. Его лицо довольно бледное, светлые брови сведены вместе, а подушечками пальцев он неосознанно крутит фигурку волка в руках. Голубые глаза пышат праведным возмущением. Если бы не Аврора, то он точно бы полез с лекциями к её сыну. — Гантер, — я пожимаю плечами и сворачиваю с тропинки в чащу деревьев. От Мэтти мне отделаться не удастся, но в этот раз я не против компании. Можно сказать, даже соскучилась за эти дни. В городе мы часто проводили время вместе, а иногда даже выбирались в местный кинотеатр, где я бессовестно съедала свою порцию попкорна и его. Мы всегда были близки, несмотря на то, что я делала вид, будто не нуждаюсь в его обществе. — Мы только что говорили про него, не узнал? — Не в этом дело, — пёсик отрицательно качает головой. Я буквально чувствую исходящие от него волны беспокойства. Между прочим, раздражающие волны. — И часто такое происходит? — Что, уже не так нравится в клане? — не могу сдержаться от едкого комментария и усмехаюсь, дёрнув уголком губ. — Нравится, — невозмутимо отвечает Мэтти и с опаской в голосе добавляет. — Ты говорила, что Троя и тебя, — на пару секунд он мешкает, будто бы сомневаясь в правильности своего решения. Нервно облизывает губы. Бросает на меня донельзя затравленный взгляд, словно надеясь, что я помогу ему. Как бы не так! — Многие не любят из-за происхождения, — пёсик снова нерешительно мнётся, что раздражает ещё больше, чем та тема, о который ему приспичило поговорить. — Часто происходят такие стычки?       Раздражённо цокаю и закатываю глаза. Тоже мне мать Тереза в обличии лабрадора. Обсуждать это, да ещё и с Мэтти, да ещё с его всежалеющей интонацией у меня нет ни малейшего желания. Мне не нужно его грёбанное сочувствие. Ничьё не нужно. Я не достаточно зла, чтобы во мне проступили волчьи черты и можно было рыкнуть на него, завершив этот сеанс психотерапии. Я не обсуждала это. И не собираюсь. Как и не нуждаюсь в его жалости. — Отношение стаи к тебе несправедливое! Я беспокоюсь за тебя, — друг беспомощно взмахивает руками. — Я об этом не просила, — парирую я, раздражённо поджав губы в подобии язвительной улыбки, и резко разворачиваюсь влево. Знаю этот лес чуть ли не наизусть, чем бессовестно пользуюсь, пригибаясь и проходя под нижними раскидистыми ветками дерева. Пёсик не успевает сориентироваться, и я слышу сзади недовольно шипение. Лабрадор застрял в ветвях. — Зачем ты за мной попёрся?       Иду по примятой траве в сторону большого поваленного дерева. Пахнет оборотнями. Принюхиваюсь. Раньше я могла узнать каждого члена стаи по запаху, сейчас же, после жизни в городе, стала забывать их запах. Двое. И, скорей всего, они были здесь до обеда. — Мы давно не общались, — в голосе пёсика звучит лёгкая досада. И я слышу, как он пыхтит за моей спиной, пробираясь сквозь ветки, и получаю от этого злорадное наслаждение. Будет знать, как приставать в следующий раз со своей жалостью.       Земля под нашими ногами покрыта тёмно-зелёным ковром густой травы. Кое-где пробиваются мелкие светлые цветочки, но в этом месте их не слишком много. Усаживаюсь на широкий ствол дерева и поглаживаю покрытую мягким мхом кору. — Ну, ты же почти каждый вечер пляшешь с Джильдой, — колкая фраза вырывается сама собой. И моё лицо недовольно кривится при упоминании ученицы целительницы. Мэтти ведёт себя, будто домашний пёсик на прогулке, учуяв течную собаку. С первого дня, как он увязался со мной в этот чёртов клан, не проходит ни одного ужина, чтобы Джильда не утащила Мэтти в свою компанию. Заноза в заднице. — Это не правда! — возмущается друг, но его уши предательски краснеют. Он в смятении трясёт головой, пытаясь скрыть подступающее смущение, светлые волосы падают ему на лоб, покрывающийся розовеющими пятнами. — Ей интересно узнать о жизни в городе, а мне… — Да мне всё равно, — огрызаюсь я и скрещиваю руки на груди, обрывая его на полуслове. Пёсик начинает мямлить, будто нашаливший ребёнок, и это бесит ещё больше. — С тех пор, как мы здесь очутились, ты только и говоришь про Джильду, — раздражаюсь я ещё больше. — Ты же не станешь танцевать со всеми под гитару, — замечает друг и садится рядом со мной, да так, что мне приходится убрать руку с дерева: задница Мэтти чуть не опускается на мою ладонь. Фыркаю. Я не настолько выжила из ума. Несколько секунд Мэтти вглядывается в моё лицо, а затем его губы растягиваются в дурацкой улыбке. — Да ты ревнуешь, Рокс! — Да пошёл ты, Мэтти! — пёсик заходится задорным, громким смехом, вызывая у меня очередной приступ гнева. Его рука хватает меня за плечи и приобнимает, а сам продолжает ржать как конь. — Руки убери! — зло оскаливаюсь я, в моём горле зарождается гневное рычание, а глаза загораются янтарным светом. Верхняя губа уже по-волчьи ползёт вверх. Смех Мэтти резко обрывается, на мгновение он замирает, а затем ошеломлённо отшатывается, лишь каким-то чудом не свалившись на землю. Пёсик побаивается меня в эти моменты, чем я и бессовестно пользуюсь, когда не хочу что-то обсуждать. — Как скажешь, — Мэтти поднимает руки в воздух и пугливо косится на меня. Сейчас мой друг напоминает того прежнего Мэтти, с которым я была знакома всё это время. Весёлый, добродушный человек, которого практически невозможно обидеть. А ещё он единственный в этом мире, на кого я могу положиться. И все это я никогда ему не скажу. У меня скорее язык отсохнет, или я упаду замертво, чем произнесу эти слова. Даже мысли даются мне со стыдливой неприязнью, и от этого хочется сказать Мэтти колкость. — Я скучал на самом деле. Мы так редко видимся сейчас. — Зато ты, наконец, увидел клан. Ты же так давно об этом мечтал, — поджимаю губы в едком подобии улыбки. Сентиментальность это не моё. — Да ладно тебе, — примирительным тоном заявляет Мэтти и тепло улыбается, заводит руку за голову, поднимает взгляд на небо, которое постепенно начинает темнеть. Ещё чуть-чуть и завиляет хвостом в точности, как домашний пёсик. Ах да. Он же и есть домашний пёсик. — Если скажешь, что здесь не так плохо, я тебя прибью под этим же деревом, — огрызаюсь я и недовольно отмахиваюсь от жужжащего ночного насекомого над моим ухом. Отлично.       Мэтти добродушно ухмыляется, продолжая любоваться небом. Он одет в светло-голубую футболку и серые джинсы. Лёгкий вечерний ветерок взъерошивает его светлые волосы. Слышу, как рядом с нами шуршат листья, вверху покачиваются ветки деревьев, жужжание раздражающих насекомых в траве. Где-то неподалёку поют вечерние птички, а ещё мой нос улавливает слабый запах белки. — Всё в порядке? — неожиданно спрашивает парень и кидает на меня встревоженный взгляд.– В один из дней я хотел погулять с тобой после ужина, но ты во время еды исчезла куда-то. Я долго ждал, но ты так и не появилась ни на поляне, ни в домике. А ещё Трой с твоей мамой тоже исчезли. Что-то произошло? — А это, — закидываю ногу на ногу и складываю руки на коленке. — Мы ходили встречаться с папой. — О, — рот Мэтти удивлённо округляется, а он сам взирает на меня с нескрываемым любопытством. И зная его, сейчас последует сто один вопрос, на который у меня нет ни малейшего желания отвечать. Пёсик, будто уловив мои мысли, неловко опускает взгляд на носки своих кроссовок, касается пальцами металлической фигурки волка на своей шее, а затем резким решительным движением вскидывает голову. — В стае же знают, что твой папа из клана волков, — запинается и непонимающе по-детски хмурится. — Тогда почему вы скрываетесь?       Тяжёлый вздох. Пожалуй, один из тех вопросов, который задавать не стоило. Ну и что мне на это сказать? Провожу кончиками пальцев по стволу дерева, чувствуя, как мягкий, влажный мох холодит кожу. — Неважно. Тебе лучше не влезать в это, — бурчу я и кидаю на Мэтти суровый взгляд исподлобья, надеясь, что это его испугает и он заткнётся и перестанет играть в собаку следователя. Причину, почему личность отца мы храним в тайне, я не обсуждала с ним и уж теперь, в стае, точно не хочу обсуждать. — Ты мне не доверяешь, — в его голосе звучит обида и разочарование. Мэтти мигом принимает самый несчастный вид, будто брошенная псинка, сидящая под дождём. Явно позаимствовал у своего второго обличия. Его тонкие губы вздрагивают от негодования, а голубые глаза взирают с укором. — Я никогда тебя не подводил. Я думал, у нас нет секретов друг от друга, но клан, Трой. Теперь и это, — тихо произносит он не без упрёка и огорчения в голосе.       Слышал бы это Трой, то изрядно веселился бы сейчас. Ублюдок. Он ведь так хотел ткнуть меня носом в недоверие к Мэтти при нашей встрече. О, да. Это существо, именуемое моим братом, было бы просто вне себя от радости. Я не настолько хороший друг, каким меня считает Мэтти. — Не в этом дело, — мотаю головой и хмурюсь. И почему в последнее время разговаривать с Мэтти настолько сложно и всё общение наполнено неизбежным драматизмом? Пытаюсь подцепить пальцами заусенец на большом пальце другой руки. Мне даже не стоит поворачиваться, чтобы почувствовать, как пёсик таращится на меня до невозможности несчастным и обделённым взглядом. — Потому что ты абсолютно не умеешь врать! — выкрикиваю я громче, чем мне бы хотелось. Мой голос звучит излишне скрипучим от внутреннего напряжения. Сокрытие правды об отце никак не связано с недоверием к Мэтти. Я не привыкла делиться чем-то личным, да и не видела в этом смысла. Сейчас же лишняя информация может навредить этому донельзя любопытному пёсику. — Это не так, — восклицает Мэтти и наклоняется, пытаясь уловить мой взгляд. Что ж. Я не менее успешно мешаю его попыткам установить зрительный контакт. — Да ладно? — с моих губ срывается язвительная усмешка. Скептически поднимаю одну бровь и смотрю другу в глаза. — Вспомни первый год, когда мы жили вместе, я ещё вернулась со смены раньше на три часа и обнаружила тебя целующимся с полуголой девицей, — едва вспоминаю это, как смешок слетает с моих губ. — Ты покрылся красными пятнами, запаниковал и брякнул, что это твоя правнучка.       Едва я это произношу, как он со стыдом закрывает лицо руками, но даже так вижу, что пёсик готов развалиться от смущения. Конечно, никакой правнучки у Мэтти нет и даже чисто физически быть не может. И он это сам осознал спустя секунду, как ляпнул, как и я, как и та девица. И это лишь один из примеров ситуаций, когда Мэтти приходилось лгать.       Девица с криками «извращенец» выбежала из квартиры, Мэтти ринулся за ней, лепеча что-то ей в след, пытаясь извиниться и остановить, а я зашлась в безумном приступе смеха. Это был последний раз, когда он приводил в дом своих поклонниц.       Друг страдальчески стонет и сильнее закрывает руками лицо, а затем мучительно трясёт головой, словно надеясь таким образом избавиться от гнетущего чувства стыда. Что ж, дорогой пёсик, у тебя это не выйдет. Его комичные попытки меня забавляют, и я громко смеюсь и откидываю голову назад. — Заткнись, Рокс, — шипит Мэтти, всё ещё пребывая в смущении. Затем резко отлепляет руки от лица. Его светлая чёлка взлохмачена там, где касались волос его пальцы, а голубые глаза горят решимостью. — Если понадобится, я совру ради тебя, — с жаром заявляет. — Не сможешь, — отрезаю я и усмехаюсь, разглядывая небо. Ещё немного и стемнеет совсем. Впрочем, это никогда не являлось проблемой для оборотня: в отличие от людей, мы прекрасно видим в темноте.       Может быть, мои слова и жестоки, но у него действительно не получится соврать. — Смогу, — упрямо возражает пёсик. — Нет, не сможешь, — с нажимом повторяю я и поворачиваюсь к нему. Наши взгляды встречаются, а в глазах пёсика всё та же непоколебимая решимость. Усмехаюсь уголком губ. И всё так же, не отводя взгляд, равнодушным голосом спрашиваю, — Если бы у тебя была возможность, ты бы хотел жить в клане?       Удар, которого не ожидал Мэтти.       Замираю, в напряжении следя за реакцией пёсика. Делаю вид, будто мне плевать на его ответ, будто его слова значат для меня не больше выбора еды на завтрак. Каждая клеточка моего тела застывает в мучительном ожидании, натянутая, словно гитарная струна, и готовая лопнуть в любой момент. На этот вопрос он не сможет ответить мне честно. И ему придётся соврать. Таким образом, я убью двух зайцев.       Мэтти бледнеет, затем краснеет и снова бледнеет. Взгляд нервно мечется из стороны в сторону, он начинает беспокойно ёрзать на поваленном стволе дерева, будто ему нестерпимо хочется в туалет. При этом Мэтти дёрганно постукивает левой ногой по земле, напоминая человека, у которого случился приступ. Набирает полные лёгкие воздуха и резким движением опускает голову, так что я, кажется, слышу, как стукнулись его зубы друг о друга. — Нет, — бросает он, не смотря в мою сторону, прекрасно понимая, что не прошёл проверку. Его голос становится тонким и писклявым, будто у трехлетнего ребёнка. — Вот и отлично, — зло шиплю я, сузив глаза, и скрещиваю руки на груди. — Вот и оставайся в своём чертовом клане, придурок!       Одариваю его свирепым взглядом и резко вскакиваю с поваленного дерева. Я согласилась на присутствие Мэтти в моей жизни лишь потому, что так было удобнее выживать, но отнюдь не от того, что нуждалась в чьей-то компании. Мне было бы хорошо и одной. Без кого-то, постоянно вторгающегося в моё личное пространство. Но со временем он стал мне дорог. Мэтти стал моим единственным другом. И сейчас этот самый друг собирается меня оставить ради кучки жалких недоумков, живущих в лесу. Ради диких плясок возле костра, жуков, что постоянно попадаются тебе на каждом шагу и — самое главное — ради чёртовой Джильды. — Рокс, — позади меня раздаётся виноватый окрик Мэтти. Но я не собираюсь оглядываться и останавливаться. Домашний пёсик такой же оборотень, и даже если он не знает этот лес, то вполне способен ориентироваться по запахам. Не потеряется. Выберется как-нибудь.       Ему стоило уйти, как только нас обнаружил Томас в номере. Я говорила, что плестись за мной в клан было плохой идеей. По многим параметрам это было отвратительной затеей. Начиная с того, что, если вся правда о Мартине вскроется, Мэтти так же может грозить опасность. И заканчивая тем, что в глубине души я боялась, что этот блондинистый придурок захочет здесь остаться, едва ему стоит попасть в клан. Как и у остальных, заработает это мерзкий ген оборотня, отвечающий за любовь в стае и жизнь в хибарах с ручьём для умывания своей рожи. Тупой упрямый лабрадор! Слышу, как Мэтти болезненно шипит во второй раз за вечер, застряв и запутавшись в ветках деревьев. — Да остановись ты, Роксана, — он с сильным пыхтением оказывается возле меня и тут же преграждает путь. Руки парня боязливо опускаются на мои плечи, явно опасается получить когтями по физиономии. А я это могу ему устроить. Светлые волосы Мэтти торчат в разные стороны, среди его всклокоченных прядей проглядывают сломанные веточки деревьев и пара листьев, делающих его похожим на огородное пугало. В другой ситуации я нашла бы это забавным, но сейчас мне лишь хочется вцепиться когтями в его ухо. Парень виновато заглядывает мне в глаза, а затем серьёзно произносит. — Ты моя лучшая подруга. Я никогда не оставлю тебя, даже ради клана.       Сбрасываю руки Мэтти со своих плеч и одариваю его самым тяжёлым взглядом, на который я только способна. Он не врёт.       Когда лжёт, то говорит либо полную хрень, либо выглядит как паралитик. Недовольно фыркаю. — Тебе просто так от меня не отделаться, — примирительно заглядывает мне в глаза друг и улыбается своей добродушной, обескураживающей улыбкой. Куча девушек повелась на его фирменную улыбочку. Но я не они. — Я буду тебя защищать, даже если ты этого не хочешь. — Мне не нужна ничья защита, — ворчу, хмуро взирая на него исподлобья. — Я знаю, — Мэтти бережно обнимает меня. — И всё же ты не умеешь врать, — меня хватает на пару секунд объятий. — Убери свои лапищи! — больно пихаю друга в бок и отступаю от него на пару шагов назад.       Пёсик расплывается в широкой довольной улыбке. — И я тебя обожаю, Рокс. Так ты не расскажешь мне про отца? — он кидает на меня взгляд, полный дотошного любопытства. И я понимаю, что так или иначе он получит ответ на этот вопрос. Но пока я не собираюсь его в это посвящать. — Нет, — морщусь я и скрещиваю руки на груди. — По крайней мере, до тех пор, пока не пойму, что клану нет дела до нашего папы.       Друг расстроено вздыхает, опустив голову, но спорить не отваживается и вместо этого начинает убирать из волос листья. Пару секунд я с ехидной ухмылкой наблюдаю за этим представлением, а затем медленными шагами продвигаюсь вперёд, аккуратно ступая среди деревьев. Заметив это, он тут же срывается с места и догоняет меня в два шага, продолжая на ходу выгребать заросли из своих волос. Вечернее небо уже приобретает красивый красноватый оттенок, ещё немного и солнце полностью скроется за горизонтом. Медленно прохожу среди деревьев по узкой тропинке, ведущей к лесной речке. По краям дорожки растёт множество белых малюсеньких цветочков. Уверена, если бы они представляли из себя хоть малейшую лекарственную ценность, Джильда бы их уже повыдёргивала.       Бросаю на Мэтти мимолётный взгляд и замечаю, что он пребывает в полном восторге, будто очутился не на прогулке в лесу, а выиграл миллиард в лотерею. Никогда бы не подумала, что созерцание веток может привести человека в приступ безудержной радости. Пёсик крутит головой во все стороны, втягивает носом лесной вечерний воздух, выглядит абсолютно счастливым, словно не он только что бежал по лесу, собирая своей головой все ветки на пути. Мэтти делает шаг влево и подходит к большому дереву. Медленно проводит рукой по его коре, а затем утыкается в него носом, втягивая древесный запах. — Ну, ты его ещё и пометь, — не удерживаюсь от язвительного комментария, глядя как тот обнюхивает дерево. — Ты же делаешь это в обличии лабрадора.       Его лицо краснеет, пёсик отступает назад и возвращается на тропинку. — Я тут подумал, — серьёзно изрекает друг, а на его лице появляется мрачная тень. Выглядит угрюмым. Обычно разговоры с ним, начинающиеся с таких слов, не предвещают ничего хорошего. — Почему я лабрадор? Раньше я об этом не задумывался, Элин была волком, ты тоже волк, но Барт оказался рыжей дворнягой, да и Трой так удивился, узнав, что я лабрадор. У Джильды была такая же реакция. Мои родители превращались в лабрадоров? — Не знаю, — Мэтти выглядит огорчённым и взволнованным одновременно. Любые разговоры, касающиеся его настоящей семьи даются ему очень не просто. А эта тема явно её затрагивает. И мне придётся приложить максимум усилий, чтобы засунуть свои грубость и непрошенный сарказм куда подальше. Над его приютской жизнью лучше не шутить. Здесь Мэтти абсолютно точно обидится надолго. — Вид после обращения зависит от генетики и психики. Я никогда не вникала в эту тему. Я выгляжу как волк. Почему именно волк, а не собака, как мама, или какой-то метис, меня не сильно интересовало. — Что значит «зависит от психики»? — недоумевающе спрашивает он, продолжая теребить подушечками пальцев фигурку волка на его шее. — От твоего характера, — пожимаю плечами. — Но в каждом клане есть определённый набор генов. Если ты чувствуешь себя таксой, а в клане и твоей семье никогда не было такого оборотня, то ты никогда ею не станешь. — Но тогда почему все так удивляются? — Мэтти уязвлённо поджимает губы и отводит взгляд голубых глаз в сторону, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Этот разговор даётся ему не так легко, как он хотел бы. — У нас в клане не так много лабрадоров, — и опять я применяю это дурацкое «у нас» по отношению к клану. — Да и породистые оборотни стали редкостью. Есть черты из особенностей характера, которые могут напоминать ту или иную породу. Ты поймёшь о чём я, когда увидишь больше обращений.       Друг молчаливо кивает и, отпустив пальцами фигурку, прячет руки в карманы джинс. Обсуждение своего происхождения для Мэтти буквально запретная тема. Он не не любит, а ненавидит вспоминать свою прошлую жизнь и, уж тем более, говорить о своих предполагаемых родителях. Однажды он пытался их найти, но всё это не принесло никакого эффекта. После этой попытки ходил мрачнее самой тёмной тучи несколько дней и был совершенно не похож на себя. Мэтти нашли на пороге детского дома, завернутого в смердящую тряпку в возрасте пары дней. И не осталось ни единой зацепки о предполагаемой личности, о том, кто его отнёс.       Пёсик выглядит понурым, его потускневший взгляд устремлён вдаль туда, где за деревьями поблёскивает блестящая речка. Слышу мирное журчание воды и назойливый, до невозможности раздражающий писк мошкары над моим ухом! Проклятые жуки. Кручу головой в надежде от них избавиться. Хотя кого я обманываю, это здесь не поможет.       Мы молча спускаемся к кромке воды и усаживаемся на землю. Стянув балетки, я опускаю ступни в тёплую воду. Отрываю травинку и медленно покручиваю её в руках. — Оборотни же редко покидают стаю, так ведь? — прерывает молчание друг и украдкой кидает на меня задумчивый, серьёзный взгляд. — Ну, на совсем, — тихо добавляет. Мэтти выглядит поникшим, словно зверёк на охоте, загнанный в угол. Разговоры о его сущности подняли в нём те воспоминания, которые он предпочёл бы забыть. — Ты ведь знаешь, что да.       Мэтти хмурится и послушно кивает, едва не вызвав у меня неуместный смешок. Приходится сдерживаться. Иначе обидится до конца своих дней. Словно следуя за моим примером, Мэтти срывает травинку и покручивает её в пальцах, а затем подносит ко рту и зажимает её в губах. — Слушай, Рокс, — медленно и тихо протягивает он, кинув на меня растерянный взгляд. Мы сидим в наступающем полумраке, что прибавляет этому разговору ещё больше драматизма. Мне не нужно обладать великим даром предвиденья, что бы понять, что сейчас разговор пойдёт о чём-то совершенно личным и болезненным для Мэтти. — Если оборотни редко покидают стаю, то как я оказался в городе?       Чудом успеваю вовремя захлопнуть пасть и не брякнуть, что его туда ветром надуло. Мэтти не оценит мою корявую шутку. Когда дело касается его приютской жизни и семьи, пёсик реагирует на всё слишком болезненно и остро. И в этот раз мне не хочется подвергать его такой пытке. — Я не знаю, — в смятении бормочу я, продолжая крутить пальцами травинку. Что Мэтти надеется на это услышать? Вариантов может быть предостаточно. И я уж точно не могу дать правильный ответ. — Но раз от меня отказались спустя пару дней после рождения, — он запинается, напряжённо сглатывает и нервно запускает руку в волосы. — Значит, родители знали о моей сущности? — Да, — киваю я, ощущая всю тяжесть этого разговора. Пусть я не способна на утешение или слова поддержки и любви, как и выражение собственных чувств, но разбивать чьи-то, пусть даже крошечные, надежды, мне чрезвычайно сложно. Я не смогу развеять его сомнения. И Мэтти об этом прекрасно знал, когда начинал этот разговор. — Но они могли и не знать. Кто-то из твоих предков мог покинуть стаю и завести ребёнка с человеком. Тот мог родиться человеком, а спустя время завести своего ребёнка… — От этой версии не легче. Знать, что они оставили меня, потому что я оборотень. — Мэтти выглядит подавленным. И не будь я такой занозой в заднице, то совершенно точно обняла бы его.       Но я это никогда не сделаю.