***
Солнечный свет неприятно режет глаза, а голова гудит, словно её методично били об стену. С улицы доносятся бодрые голоса соплеменников. Мать я не видела со вчерашнего дня, а слишком воодушевлённый Трой ускакал куда-то едва ли не с первыми лучами солнца. Иногда мне кажется, что он ни капли не устает, словно его заряжает невидимая злодейская батарейка. Мэтти же еще раньше нас ушёл трудиться на кухню. Болезненно морщусь и тру глаза. Сон в пару часов сказался на мне хуже, чем если бы не ложилась совсем. Под глазами залегли большие тёмные круги, а лицо осунулось в несколько раз. Так себе картина. Разве что детей пугать. К слову, некоторые из них, благодаря россказням их родителей, нас и правда побаиваются. Будто бы мы ими питаемся на ужин. Неохотно выхожу из домика и плетусь в сторону поляны, на которой уже собралась добрая часть соплеменников. Мой слух улавливает звучание гитары и чей-то весёлый, бодрый мужской голос, напевающий незнакомую мне песню. Сам голос я тоже не могу узнать. Весёлый смех соплеменников разносится по поляне, и, приближаясь к ним, вижу, как пара человек танцует возле костра. Типичная картина для клана. И как, не имея других развлечений, они не устают от такого образа жизни? Светлой макушки Мэтти нигде не видно. Подавляю очередной зевок и направляюсь к тележке, в которой находится завтрак, аккуратно разложенный по тарелочкам. Есть все ещё не хочется, поэтому, взяв кружку с чаем, хмуро оглядываюсь, ища менее оживлённое место. Не тут-то было. Жизнь на поляне бьёт ключом, народу здесь во время приёма пищи всегда много, но сегодня, кажется, особенно. Угрюмо смотрю вокруг в поисках более уединённого места. Перспектива сидеть на одном бревне с хихикающими соплеменниками меня совсем не прельщает. Прошло не так много времени, а я уже начинаю тосковать по личному пространству нашей квартиры, где никто, кроме Мэтти не мешал мне питаться. Полупустое место виднеется рядом с Авророй. Подруга, сидевшая с ней до этого, как раз доела свой завтрак и покинула пожилую женщину. Это закон подлости или очередное издевательство жизни надо мной? Почему так влипать умудряюсь только я, а не, к примеру, мой братец? Стоять, изображая из себя столб, посреди поляны я тоже не могу, и мне ничего не остается, как отправиться к женщине. Проклятье. — Доброе утро, — хмуро произношу таким тоном, что начинаешь сомневаться, доброе ли оно вообще. Я и дружелюбность — вещи несочетаемые. Будь это кто-то другой, то вряд ли бы я завела разговор. Но молча сесть с женой пусть и мёртвого вожака я не могу. Поразительно. Презирать клан, но соблюдать его обычаи. — Доброе, — кивает она, подцепляя ложечкой вязкую кашу. У Авроры густые длинные светлые волосы холодного оттенка, разбавленные седыми прядями. От висков идут две косы, собранные в замысловатый узел на затылке. Глаза женщины зелёно-карие, похожие на глаза Мартины. Только, в отличие от внучки, в её взгляде нет той теплоты и дружелюбного блеска, взгляд Авроры более жестокий и холодный, но не без доли мудрости. Овал лица Мартины более круглый, с мягкими чертами, у Авроры же оно более вытянутое. Они поразительно похожи внешне, нос Мартины ей так же достался от бабки: тонкий, прямой с узкими ноздрями. Если бы она была жива, в старости она бы выглядела так же? Чувствую неприятный комок в горле, будто что-то прилипло. Делаю глоток чая. Не помогает. И не должно помочь. Наверное, я дошла до точки, после которой ты начинаешь захлёбываться собственной виной. Сжимаю пальцами деревянную чашку. Не хватало еще, чтобы Аврора учуяла это. Трой бы сейчас лыбился во все тридцать два зуба. Подумаешь, пустяк, всего лишь убили Мартину. Этот факт не мешает ему наслаждаться жизнью. Как только люди, убившие кого-то, живут с этим? Я не могу смотреть в глаза Авроре или Маккензи, наверное, я не смогла бы смотреть и в глаза Гантеру, не будь он таким мерзавцем. Мне слишком стыдно. За пределами стаи, я позабыла об этом чувстве. Теперь же, находясь рядом с ними, снова ощущаю бесконечную вину за её смерть. Но это не самое худшее. Было бы лучше, если бы я не знала, что произошло. Не оказалась бы рядом с Троем, не видела бы случившегося и не пыталась помешать. Мартина всё равно мертва, несмотря на попытки, я ничего не смогла изменить. Но если бы смогла, то хотя бы не чувствовала эту давящую и уничтожающую вину. Моя совесть была бы чиста. Я ужасный человек? По шкале отвратительности я уже приблизилась к Трою? Или уже обогнала его? По моей шее скатываются холодные капельки пота, а голоса на поляне сливаются в адский гул. Мне нужно взять себя в руки. Не хватало ещё, чтобы Аврора почувствовала исходящий запах вины от меня. Я так давно не была здесь, что стала забывать, помимо ненависти, каково это — скрывать чувство стыда, общаясь с людьми, которым была дорога Мартина. — Почему ты не ешь? Тебе не нравится еда? — поднимаю глаза и сталкиваюсь с ее взглядом. Взгляд женщины спокойный, но еще в нём есть что-то, чего я не могу разобрать. Замечаю, что морщин на ее загорелом от солнца лице стало значительно больше. Некоторые из них появились по моей с Троем вине. — Нет аппетита, — опускаю взгляд в чашку, разглядывая крупные листики, лениво плавающие в кружке. Хочется, чтобы этот разговор прекратился. А ещё больше мне хочется очутиться вдали отсюда, в своей квартире и чтобы моей самой большой проблемой был дурно пахнущий сосед с нижнего этажа. — Тебе следует съесть хотя бы сэндвич, — тон Авроры не терпит препирательств. Она добирает последние остатки каши с тарелки и, шурша длинным платьем, поднимается с бревна. — После полнолуния важно поддерживать организм в тонусе. Такие превращения слишком истощают его и именно поэтому важно больше спать, отдыхать и питаться, иначе ты можешь свалиться без сил на несколько дней, — говорит строгим голосом, таким же, каким несколько лет назад учила меня контролировать эмоции. — Я уже объясняла тебе, как это важно. Добавив это, удаляется, оставив меня наедине с полупустой чашкой чая. Всю жизнь Аврора была вторым по важности человеком в стае. И она привыкла, что с её мнением считались и к нему прислушивались. Более чем уверена, что большая часть решений, принятых вожаком, были решениями Авроры Дэй. Не думаю, что со смертью мужа в её позиции и поведении что-то изменилось. Помимо этого, Аврора всю жизнь являлась одной из наставников в клане для подрастающих оборотней. И меня обучала именно она. Её мнение до сих пор важно в стае. На поляне всё еще царит шумная атмосфера. Несмотря на совет женщины, я по-прежнему не ем. Не хочется. Голова раскалывается еще сильнее, и я с трудом подавляю зевок. Глаза режет, они слипаются, а моё тело будто потяжелеет в несколько раз. Допиваю свой чай и поднимаюсь с бревна. — Роксана, — мужской голос окликает меня, вызвав гримасу недовольства на моём лице. Теперь что, каждое утро будет начинаться с разговоров с мальчиком-вожаком? Скрестив руки на груди, не выпуская из пальцев чашку, медленно оборачиваюсь к нему, хмуро сдвинув брови на переносице. Какого чёрта ему опять надо? — Ты Троя не видела? — Нет, — подавляю зевок. Троя я не видела. С удовольствием бы и дальше его не видела в своей жизни! Хантер задумчиво кивает и замолкает, но не отпускает меня. Обводит растерянным взглядом поляну. — Ты не знаешь, где он может быть? — наш благородный мальчик-вожак выглядит встревоженным. — Нет. Я не таскаюсь за ним, как хвостик, если ты не заметил, — язвительно отвечаю я. Таскаться по пятам — это привилегия Троя. И сейчас он должен быть здесь на поляне со всеми остальными. Но впервые за много лет братца здесь нет. С тех пор, как Том с Бартом привезли нас в клан, я почти не вижу его на сборищах во время еды. Не то что бы созерцание его противной рожи доставляло мне особое удовольствие. Да вот только, зная характер Троя, я могу сказать, что он исчезает не просто так. И мне остается надеяться, что этот говнюк не замыслил очередную гадость. И когда это моя жизнь из обычной в городе на съёмной квартире с лучшим другом превратилась в шоу: «Угадай, какую подлость замыслил Трой, и останови его?» — С тобой все в порядке? — Хантер встревоженно вглядывается в моё лицо. — Ты выглядишь изнемождённой, — в его голосе опять звучит непонятная мне забота. Как он не устаёт корчить из себя благородного рыцаря? Нет, он не изображает рыцаря, он им является, а это еще хуже. И на его слащавое благородство обязательно поведётся какая-нибудь дурочка из клана. Если уже не повелась. — Просто устала, — отмахиваюсь я, одарив мальчика-вожака мрачным взглядом. Этот разговор начинает действовать мне на нервы. — Нам скоро на охоту выходить. Несколько секунд оглядывает меня, а затем мотает головой. — Сначала я отведу тебя к Маккензи. Если она скажет, что с тобой всё нормально, то мы догоним отряд. Я едва успеваю взбунтоваться, как мальчик-вожак одним мягким движением вынимает у меня из пальцев пустую кружку и ставит на ближайшую тачку. Его тёплая ладонь бережно и плавно опускается на мою спину, заставляя меня задохнуться от возмущения. Мы медленно движемся в сторону лечебницы. Прикосновения Хантера другие, ничуть не похожи на прикосновения родителей, Мэтти или же Троя. И на секунду в моём сознании мелькает мысль, что мне нравится. — Со мной все в порядке, — огрызаюсь я и, чуть не зарычав, отскакиваю от него. Не люблю, когда ко мне прикасаются. Что за привычка тянуть свои пальцы к людям? Мы уже миновали поляну и находимся среди маленьких домиков, сзади которых виднеется двухэтажная лечебница. Делаю шаг назад и упираюсь спиной в дерево позади. Чёрт бы побрал весь этот клан! Мои щёки пылают красным. Хантер, заметив это, усмехается уголком губ. — Пусть это решит Маккензи, — его губы растягиваются в ласковой улыбке, а в глазах загорается довольный блеск. Хантер делает шаг вперёд и окидывает меня долгим внимательным, но в тоже время тёплым взглядом. В тёмных волосах Рида играют отблески солнечного света. Его взгляд задерживается на моих губах чуть дольше, чем положено. — Почему тебя вообще всё это волнует? — едва ли не рычу я. Так и хочется взять и расцарапать его смазливую рожу! Я задыхаюсь от переполняющего меня гнева. Не люблю, когда ко мне прикасаются. А ещё мой братец-говнюк, возможно, прав, и это чертовски напрягает. — Мне важно, чтобы с моими соплеменниками все было хорошо, — он делает еще один шаг вперед, и мы едва ли не соприкасаемся носами. Его левая рука аккуратно располагается над моей головой, и он облокачивается на нее, внимательно смотря мне в глаза. — Сам всех к лекарю отводишь? — зло выпаливаю я, гневно сверля его глазами, но не отводя взгляда от его глаз. Горячее дыхание мальчика-вожака опаляет мою щеку, и я чувствую мурашки по своему телу. И еще странное, непонятное чувство. Во всём виноват Трой. И где бы он ни шлялся, надеюсь, этот говнюк провалится под землю и не будет больше портить мне жизнь. — А ты знал, что некоторые городские собаки принимают пристальный взгляд в глаза как вызов? — рассерженно выпаливаю я и тут же закусываю губу. Чёрт. — Роксана, — уголок губ Хантера смешливо дёргается, а в его глазах появляются задорные искорки. — Неужели ты бросаешь мне вызов поединком? — Да пошёл ты, — после его слов резко отворачиваюсь так, что кончики волос бьют его по лицу, и, уперевшись ладонями в его грудь, отталкиваю от себя. Нет. Это лучше не Трою провалиться, а мне. Толкнуть вожака стаи, это то, чего как раз и не стоит делать. Особенно в моём положении. Одно дело толкнуть его случайно в толпе, а другое —целенаправленно, едва ли не нарываясь на драку. И за такое я вполне могу получить наказание. Особенно, если это видел хоть кто-то. Если, конечно, мальчик-вожак не решит замять случившееся. Хантер отступает на пару шагов и поднимает обе ладони вверх. Он выглядит сконфуженным, а я разъярённой. — Я слегка перегнул палку. Приношу свои извинения, Роксана, — смущённо кашляет Рид. В его голосе по-прежнему звучит неясная мне теплота, Хантер оглядывает меня с ног до головы долгим взглядом. Тёмная прядь волос падает на его лоб, но, кажется, мальчик-вожак этого не замечает. — Всё же надо сходить к Маккензи. Складываю руки на груди, отвернувшись в сторону. Каждая клеточка моего тела кипит негодованием, но в этот раз уже не возмущаюсь его решением. Он игнорирует то, что я толкнула его, и это определённо значит, что наказания не последует. Нарываться и усугублять свое положение у меня нет ни малейшего желания. Приходится подчиниться. До домика лекаря около двадцати шагов и мальчик-вожак идёт рядом, но больше не предпринимает попыток дотронуться. Шумно соплю и дёргаю плечами, будто пытаясь стряхнуть с них невидимое прикосновение. Всё моё тело будто наэлектризовано гневом и, дотронься он до меня сейчас, я взорвусь, даже не задумываясь о последствиях. В дверях лечебницы юноша обгоняет меня и галантно распахивает передо мной дверь, учтиво указав свободной рукой в проход. Фыркаю. Чёртов рыцарь в сияющих доспехах. Лечебница представляет из себя большое светлое помещение. На первом этаже большое количество одноместных кроватей, возле каждой имеется по небольшой тумбочке, в основном, для микстур и для личных вещей больного. Около входной двери располагаются несколько шкафчиков и полок, заполненных различными склянками с разнообразными настойками и высушенными травами, в нижних отделах обычно хранятся корзинки для сбора трав. Запах этого лекарственного травяного дурмана ударяет мне в ноздри, стоит переступить порог помещения. За последней койкой с левой стороны находится лестница, ведущая на второй этаж, справа от нее — стол целителя, прямо сейчас он завален банками с травами и парой старых книг. За лестницей есть помещение, обычно использующееся для проведения операции, либо же для принятия родов. Позади стола целителя еще одна своеобразная операционная. Эту обычно используют для хранения тел соплеменников, пока идет подготовка обрядов прощания. Как правило, большого количества мёртвых у нас не бывает. В основном, здесь умирают от старости, реже — еще от чего-то. Удивительно, что в таком месте нет смертей от скуки. — Маккензи? — окликает её Хантер, обводя глазами помещение. Она явно тут. Чувствую ее запах. Впрочем, это не новость. Все это место пропахло Маккензи и Джильдой. — Я на втором этаже, что случилось? — запыхавшись, отвечает целительница, а затем слышу, как Дэй что-то опускает на пол. Второй этаж представляет собой одну комнату, совмещая в себе кабинет лекаря, кладовую, библиотеку лечебных книг и место для приготовления лекарств. — Осмотришь Роксану? Она выглядит измученной. Едва сдерживаю смешок, рвущийся наружу. — Да, поднимайтесь, — слышу какой-то шум. Судя по звуку, Маккензи переставляет что-то. Хантер слегка наклоняется вперёд и указывает рукой на лестницу, доведя своими рыцарскими замашками меня до скрипа зубов. Придурок. «Посмотришь Роксану. Она выглядит измученной». Это даже звучит нелепо! С каких пор это считается болезнью? Чёртов рыцарь! Свалился на мою голову! И почему он достаёт только меня со своей заботой? Будто у меня и без него проблем нет. На одном из столиков скопление книг, некоторые из них очень ветхие. На втором этаже где-то в шкафах хранится большое количество дневников целителей, с разными записями о болезнях, о смертях. Справа от входа размещены шкафы с очередными всевозможными банками, книгами, а на их верхушках лежат несколько картонных коробок, наполнение которых мне известно только смутно. И не очень интересно. Пара окон на втором этаже открыта, и ветер лениво колышет белые занавески, впуская внутрь свежий летний воздух. — Так, что случилось? — Макензи жестом указывает на стул рядом с её столом и с тревогой взирает на меня. Рыжие волосы собраны в пучок, который уже слегка растрепался, несколько прядок выбились из прически. Её кругловатое лицо с вздёрнутым кончиком носа к верху выглядит осунувшимся и изнемождённым. Женщина одета в простое платье с длинными свободными рукавами приглушённо зелёного цвета. Скрип входной двери лечебницы, и я слышу чьи-то шаги. Кого ещё принесло? Послушно опускаюсь на стул, положив руки на колени. Мальчик-вожак притаскивает стул от стены, разворачивает спинкой вперед и садится, уперевшись в спинку стула подбородком и обхватив ее руками. — Мне показалось, Роксане нездоровится, — он бросает на меня беглый смущённый взгляд. Шаги приближаются. — С каких пор вожаки сопровождают к лекарю? Это не тот случай, когда кто-то находится при смерти, — женщина вопросительно поднимает бровь, взирая на Хантера. В её голосе слышны саркастичные нотки, и Аврора с любопытством оглядывает нас. — Меня волнует здоровье каждого члена стаи, — невозмутимо парирует мальчик-вожак, словно не заметив ухмылку жены мёртвого вожака. В его голосе слышны властные нотки, и это так непривычно. Таким Хантера я видела не часто. На секунду мне кажется это довольно привлекательным. — Понятно, — Аврора усмехается, дёргает уголком губ и качает головой. А затем поворачивается к Маккензи, болезненно потирая своё запястье. — Я бы не отказалась от мази. Старая травма опять болит, наверное, к дождю. Раньше, проживая в клане, думала, что так говорят только наши старики. Но, переехав в город и услышав разговор двух бабок о том, что у одной из них болят уши и это, наверное, к дождю, я поняла, как сильно ошибалась. Видимо, это особый стариковский ген. — Да. Держи, — Маккензи подходит к одному из шкафчиков и протягивает Авроре стеклянную банку с какой-то голубоватой мазью и пряным запахом, который ощущается даже через закрытую крышку. — Если лучше не станет, приходи — сделаю компресс, — после целительница поворачивается ко мне и пару секунд оглядывает. — Голова болит? — Да, — с трудом подавляю зевок. — Спасибо, — указательный палец Авроры тычется в моё плечо, заставив меня вздрогнуть от неожиданности, наставница не сильно надавливает на него. — Она наверняка так и не поела. Так после окончания расследования ты собираешься остаться в стае? — Было бы странно с учётом того, что я покинула её добровольно, — едко замечаю я и скрещиваю руки на груди. Чего она добивается? Недовольно закидываю ногу на ногу и начинаю ею потрясывать в воздухе. — Вот видишь, Хантер. Роксана не останется, — она многозначительно смотрит на мальчика-вожака и после этих слов спускается вниз на первый этаж. Рид выглядит обескураженным, но тут же принимает спокойный вид. Что это за разговор, который был непонятен только мне? — Как много ты спала после полнолуния? — тёплая ладонь целительницы касается моего лба. Маккензи ведёт себя так, будто не присутствовала при этом до чертиков странном диалоге. Много ли я спала после полнолуния? Едва сдерживаю саркастичный смешок. Определённо нет. Пара часов в мотеле, пара в дороге, в клане разве что отсыпалась, если не брать в расчет вчерашнюю прогулку. В стае даже на первую неделю по окончании полнолуния после обеда не было никаких заданий, разве что у кухни, но все могли отдыхать, если это было нужно. — Не очень, — пожимаю плечами, стараясь не сталкиваться взглядом с Маккензи. Её ладонь перемещается с моего лба на запястье, похоже, что измеряет пульс. — Со вчерашнего вечера чувствую усталость, — мне хочется покончить со всем этим, как можно быстрее. Находиться с матерью Мартины чрезвычайно сложно. — И аппетита нет. — Похоже на обычное переутомление. Полнолуние, недосып, возможное недоедание и если добавить к этому еще и переживания, — Маккензи поднимается со стула и подходит к одному из шкафчиков. — Я бы посоветовала восстановить силы, чтобы не упасть с полным истощением после полнолуния. Дам тебе успокаивающий чай, который поможет твоему организму расслабиться и уснуть. — Это моя вина, — сокрушается Хантер и хмурит брови на переносице. — Мне нужно было предоставить более комфортные условия для тех, кто был в пути. — Сомневаюсь, — фыркаю я. Мальчик-вожак слишком высокого мнения о себе, если считает, что может контролировать всё. — Не кори себя, — целительница достаёт из шкафа картонную коробку с различными склянками и начинает в ней что-то искать. — Даже самый опытный вожак не может уследить за всем. А ты не так давно им стал, и я считаю, что неплохо справляешься. В ответ Рид молча кивает головой. Спустя пару секунд, Маккензи извлекает маленький стеклянный флакончик со светлой пробкой вместо крышки. Ёмкость доверху набита сухими травами. — Заваришь вместо чая перед сном, примерно одну щепотку. Дай настояться около десяти минут, прежде чем пить, — она протягивает мне склянку. — Спасибо, — забираю пузырёк из её рук и поднимаюсь со стула.***
Чай, который дала мне Маккензи, подействовал слишком хорошо, я просыпаюсь лишь за пару часов до ужина. И то потому-что чья-то цепкая рука больно трясёт меня за плечо. Первое, что я вижу, разлепив глаза ото сна, — это Трой. — Вставай, — глухо произносит он, а в его карих глазах пляшут недобрые чертята. Одного взгляда на близнеца достаточно, чтобы понять, что с ним что-то не так. Впрочем, с ним всегда всё не так. — Какого чёрта? — огрызаюсь я и спихиваю руку Троя. Братец отступает на пару шагов назад. Сажусь на кровати и сонно потираю глаза. Хочется спать. Но, в целом, я чувствую себя намного лучше. — Нам нужно поговорить, — его губы расплываются в широкой улыбке, но в голосе Троя ни намёка на дружелюбие. — И раз моя дорогая сестрёнка плохо себя чувствует, то нам необходимо прогуляться по лесу и подышать свежим воздухом, — он недобро прищуривается. Тру ладонью глаза. Очевидно, что Трой хочет поговорить там, где нет посторонних ушей, а это значит… Да ничего хорошего это не значит. Мы по уши в дерьме: мало того, что мы виноваты в гибели Мартины, так Трой к тому же убил Дрейка. И если с Мартиной есть шанс того, что расследование не сдвинется с мёртвой точки, то о пропаже Дрейка уже спрашивал Хантер. В городе с ним могло случиться всё что угодно, меня в первый день чуть не переехала машина. Но даже если мальчик-вожак примет эту версию, то не все в стае в неё поверят. И то, что он пропал, ища Троя, может навести на определённые мысли. Довольно паршиво. — Куда мы пойдем? — откидываю назад длинные чёрные волосы и вытаскиваю тряпочные тёмные балетки. — В нашу пещеру, — кивает он, видя, что я и не думаю сопротивляться. На поляне возле костра слышен громкий визг детей, которые носятся между бревнами. Несмотря на тёплый август, на улице меня встречает довольно свежий ветерок. Начинаю думать, что выходить в свободном красном топике с белым рисунком цветов и в шортах из тёмной ткани было не лучшей идеей. Сейчас на поляне довольно тихо, если не считать орущих детей, многие в своих домиках или где-то в лесу, те, кто не чувствует усталости после полнолуния, продолжают заниматься делами для стаи. Мы проходим через поляну и выходим на тропинку, ведущую в лес. Над нами возвышаются большие деревья, и сквозь их размашистые ветки свет солнца проникает довольно слабо. Трой сворачивает с тропинки. Я не собираюсь отдавать ему первенство, поэтому обгоняю близнеца. Мы углубляемся в лес, огибая заросли кустарника с ягодами. Неожиданно близнец замирает на месте, хватает меня за локоть и, метнув быстрый взгляд, прикладывает указательный палец к губам, заставляя замолчать. — Ты хочешь обвинить его? — стоит мне прислушаться, как доносится голос Авроры. — Нет! Мы не знаем, что случилось с Дрейком, и у меня нет никаких доказательств виновности или невиновности Троя, — возражает Хантер, а я бросаю на близнеца беглый взгляд. Его челюсти плотно сжаты, а в глазах сверкают недобрые огоньки. — Зачем вообще стоило возобновлять расследование моей дочери? — раньше голос Маккензи был бодрым, а в ней самой была искра. Сейчас же она лишь блеклое подобие прежней себя. После смерти Мартины ей больше ни до чего нет дела. — Многие не поверили в то, что это был несчастный случай, хотели узнать правду о том, что случилось в ту ночь, — подаёт голос Коул. Конечно, лучший друг Хантера тоже здесь. Я ничуть не удивлена тому, что он его главное доверенное лицо. Эти двое дружили с самого раннего детства. Конечно, Коулу мальчик-вожак доверяет больше, чем ещё кому-либо. — Мы не нашли никаких доказательств тогда и почему вы думаете, что найдете их сейчас, спустя три года? — мы стоим так, что ветер не доносит наш запах до них. И если не будем шуметь, то можем остаться незамеченными. — Кое-что было. Питер не стал говорить об этом клану, но у Мартины были следы когтей на боку, — мы синхронно переглядываемся, едва услышав слова Авроры. Трою удаётся лучше совладать с эмоциями, только его выдаёт тревожный взгляд. Этого промаха он не ожидал так же, как и я. Мои же эмоции наверняка во всей красе написаны на моём лице. Сердце от нахлынувшего ужаса уходит куда-то в пятки, и я отчётливо слышу каждый его удар, который ничуть не заглушает все остальные звуки в лесу. Ощущение, будто ты находишься под водой, а всё остальное где-то далеко от тебя, все слишком приглушённо. Ладони покрываются липким, неприятным потом, а дыхание учащается. И, несмотря на то что мы находимся в лесу, где воздуха полно, сейчас мне его не хватает, будто одним разом выкачали из лёгких. Замираю в оцепенении. Даже если бы хотела пошевелиться и бежать, то не смогла бы. Моё тело будто сковано невидимыми путами, и все, что остаётся, это продолжать слушать. — Сначала мы думали, что это раны от падения. То, в каком она была состоянии, — голос Авроры дрожит, на мгновение женщина запинается и стихает. — Поиски зашли в тупик. Питеру же это расследование причиняло только боль, и, несмотря на уговоры, он объявил это несчастным случаем. Я хотела найти убийцу Мартины и найти для своей внучки справедливости. — Справедливости? Наказание убийцы не вернёт мне ни дочь, ни мужа! — в голосе Маккензи столько боли и отчаянья, и она едва не срывается на крик. — Так о какой справедливости идёт речь? У вас даже нет подозреваемых! — В том-то и проблема, Мартина была всеобщей любимицей. Я бы меньше удивилась, увидев мёртвыми кого-то из близнецов или Гантера. Их на дух не переносит половина стаи. — Роксана не могла этого сделать, — властным тоном отрезает Хантер. Вздрагиваю, едва слышу своё имя. Болезненно прикусываю губу. Мне не нравится то, что Аврора упомянула нас в этой ситуации. А ещё мне не нравится этот тон, не терпящий возражений, у мальчика-вожака. Чёрт побери. Он верит, что я к этому не причастна. Мне стыдно даже перед ним. — А я этого и не говорила, — усмехается Аврора, уверена, в этот момент она качает головой. Глазами ищу Троя. Он стоит, уперевшись ладонями в дерево и прижавшись к нему телом, осторожно выглядывает из-за ствола, словно надеясь спрятаться за ним, если нас вдруг обнаружат. Его челюсть плотно сжата, а на лице пролегла мрачная тень. Он даже не замечает моего взгляда, а продолжает пристально всматриваться в сторону, откуда доносятся голоса. Обычный человек не услышал бы этот разговор, даже со слухом оборотня приходится прислушиваться, они стоят далековато от нас. Но подходить ближе может быть опасно. — По сути, информация про отпечатки когтей нам не даёт ничего. Я думал об этом, как узнал, но к личности убийцы она нас не приближает, — задумчиво произносит мальчик-вожак. — Мы не можем осмотреть их, чтобы выяснить хоть что-то. — Присцилла осматривала их, — именно наша бабка занималась телом Мартины. Маккензи после смерти дочери угасала на глазах. — И она не нашла ничего. Так что вы надеетесь найти сейчас? — Маккензи, — в голосе Авроры звучат успокаивающее нотки. Уверена, сейчас её рука касается плеча целительницы. — И что ты предлагаешь? Оставить всё как есть? — Вот именно! Трой неслышно подходит ко мне, и его пальцы цепко сжимают мой локоть, едва мы встречаемся глазами. Он кивает в сторону леса.