Волчьи тропы

      Уже лишь после обеда я смогла вернуться на поляну. Казалось, энтузиазму Джильды нет конца и края. Она явно стремилась собрать все возможные травы за один день. Я же чувствовала себя, как последняя вьючная лошадь. А точнее, вьючный собако-волк. Хорошо хотя бы то, что она не болтала без умолку. Она задала ещё парочку своих дурацких вопросов, потом наконец заткнулась и занялась своими травами.       На поляне, как обычно бывает в это время, довольно спокойно и не многолюдно. Строители заканчивают постройку вольера для оленёнка, несколько маленьких детей играют во что-то на улице. Обычно лет до трёх они живут себе спокойно и раз в месяц превращаются в оборотней. Года в четыре начинаются их первые занятия, первые попытки объяснить, как контролировать превращения и сохранять во время этого человеческий разум. Позже, лет с шести, подключаются разные легенды и немного изучение истории оборотней как в целом, так и конкретно нашего клана. В десять они проходят свой второй обряд в жизни и становятся полноправными учениками. После этого они начинают изучать тренировки с учителем — как правило, у каждого он персональный — дальше изучение истории, совершенствование контроля превращений, тренировки нюха, развитие охотничьих способностей и прочее, что может пригодиться для жизни в клане. Охота, тренировка драк в обличии оборотня, развитие слуха и нюха в обоих обличиях, изучение всяких ритуалов, обрядов. К шестнадцати годам большинство обычно умеет контролировать себя во время обращения, да и сами превращения. На этом обучение заканчивается и проводится очередной обряд.       Кидаю ещё один взгляд на поляну и прохожу к части домиков. Раз Хантер не сказал, что мне делать после того, как выполнено задание, значит дел у меня на сегодня больше нет. По крайней мере, я на это надеюсь.       Едва переступаю порог сарая, именуемого домом, как замечаю Троя, расслабленно лежавшего на кровати. Глаза его закрыты, а руки заведены за голову, левая нога закинута на правую. — А я уже стал переживать, что ты заблудилась, — лениво произносит близнец. — А я надеялась, что это ты заблудился, — с раздражением произношу я и, стащив балетки, плюхаюсь на свою кровать.       Трой криво усмехается и мигом оказывается рядом со мной на кровати. — Ну, что ты, милая сестрёнка, — голос парня насквозь пропитан иронией, а в тёмных глазах пляшут недобрые чертята. Его рука опускается мне на плечо и жёстко сжимает его. — Не переживай, — голос близнеца звучит хрипло и уже намного жёстче. — Я всегда найду дорогу назад, к тебе.       Неприязненно поджимаю губы, и пытаюсь стряхнуть его руку , но не тут-то было. Чувствую раздражение и пытаюсь зарычать, но выходят лишь непонятные хрипы, больше похожие на бульканье. Трой криво усмехается, явно довольный моей неудачей. — Хантер допрашивал тебя? — Да, — киваю я и на несколько секунд прищуриваюсь, раздумывая над словами близнеца. Кажется, сейчас мы будем говорить о допросе. Что ж. Давно пора. — Он тебе не поверил? — с нажимом спрашивает Трой, ещё сильнее сжимая моё плечо. — Поверил насчёт Мартины, — фыркаю. Я чувствую, как близнец волнуется, хоть внешне он выглядит совершенно спокойным, но я знаю, что сегодняшний разговор с Хантером заставил его понервничать. — Насчёт тебя — нет. — Дрейк? — брат неприязненно суживает тёмные глаза и поджимает губы. — Ага, — безразлично произношу я и, наконец, избавляюсь от цепкой лапищи близнеца на моём плече. Чёрт. Больно сжал. Уродец. Морщусь и едва сдерживаюсь от желания потереть плечо. Наверняка синяк останется. Трой замечает это и усмехается. Ублюдок. Кидаю на него тяжелый взгляд и отвожу руки назад, облокачиваясь ими о кровать, приподнимаю голову так, что мои чёрные волосы падают вперёд. — Он тебе не поверил так ведь? — Насчёт Дрэйка — да, — неохотно говорит он и неприязненно поджимает губы. Замечаю в его глазах явную злость и едва сдерживаюсь от саркастичного смешка. Раньше он всегда удачно контролировал свои эмоции. Сейчас же это значило то, что Трой был слишком взволнован из-за разговора с Ридом. Закусываю нижнюю губу и усмехаюсь. Отлично. Пусть понервничает. Он это заслужил. Хотя он заслужил намного больше дерьма, чем это. Трой замечает мою усмешку и расплывается в недобром оскале. — Ты же понимаешь, сестрёнка, — голос его звучит бодро, но в то же время я ощущаю нотки угрозы. — Если попадусь я, то и ты тоже.       Дёргаю уголком губ. Я знаю об этом. Но почему-то сейчас уже перестала испытывать этот позорный страх за себя, какой ощущала ранее. Часть меня готова смириться с наказанием, только если и Трой будет наказан. — Что ты ему сказала? — с нажимом произносит близнец. — То же, о чём и договаривались. После побега ты предложил поддерживать связь и переодически навещал нас. За несколько дней до полнолуния ты приехал, а после мы увидели Барта и убежали, испугавшись, что он вернёт нас в стаю, — тем же безразличным тоном отвечаю я. — Хорошо, — кивает Трой. — Если и в дальнейшем будут расспрашивать, повторяй тоже самое, что и сейчас.       Киваю в знак согласия. Близнеца это устраивает, и он тут же возвращается на свою кровать. Я же откидываюсь на матрас и задираю ноги на стену, попутно взирая на потолок дома.       Было бы неплохо повесить здесь люстру. Увы. Вряд ли здесь это произойдет. Это слишком хлопотно для клана, и тогда, скорее всего, их тайная жизнь полетит к чертям. Нужно же возиться с электричеством, проводами и прочими городскими вещам, которые требуют иную жизнь и условия.       Закусываю нижнюю губу двумя верхними зубами. Отчего-то мне не дают покоя слова Троя. Часть меня хочет, чтобы это всё выяснилось и близнец получил по заслугам, хоть это и означает, что меня накажут тоже. А другая часть меня боится этого. Лицемерка. И от этого ещё более противно. Говорю о каком-то наказании для Троя и правосудия для Мартины…. Но едва дело начинает сдвигаться с мёртвой точки, жизнь и пахнуть жареным, как я в первых рядах бегу спасать свою дымящуюся задницу. Я ещё хуже, чем Трой… Тот хотя бы не говорит о правосудии для Мартины и действительно занимается спасением лишь себя. Хоть в этом отношении он честен. В отличие от меня. При каждом удобном случае повторяю, что близнец заслуживает наказания, и каждый раз трусливо отступаю назад. — И что ты собираешься делать? — ровным голосом произношу я и прикрываю глаза.       Слышу усмешку парня. — Всё по плану: повторять то, что и сказали днём. — А если это не подействует? — усмехаюсь я. — У тебя же должен быть ещё какой-то план.       Не верю в то, что он не придумал себе отходных путей. Это же Трой. Кажется, он продумывает на сто шагов вперёд и столько же разных исходов, различных вариантов действий к ним. Если бы он не был таким мерзавцем, я бы, наверное, гордилась тем, что он мой брат. Может быть. Он мне всегда не нравился, словно ждала, что близнец выкинет нечто такое. Да и откровенно говоря, я была не сильно удивлена, будто бы знала, что такое произойдёт. Но всё равно меня каждый раз поражает его способность находить выход в практически любой ситуации. Его хитрожопость заслуживала уважения. Особенно, если бы он не был таким говнюком.       Трой заходится хохотом. — Конечно, есть, — проговаривает он сквозь смех. — Но только ты его не узнаешь. Только если в этом будет необходимость.       Хмыкаю и складываю руки на груди. Ладно, радует то, что у него есть запасной план. Уже хорошо, остаётся лишь надеется, что этот самый план не включает ничьё убийство. А зная братца, боюсь, этого и следует опасаться.       Не знаю, как такое происходит, но после разговора с Троем я засыпаю. Наверное, сказывается усталость за эти дни. Едва я разлепляю глаза, как замечаю, что парня здесь нет, а мои ноги кто-то укрыл пледом. Сонно потираю глаза, спускаюсь на пол ступни и лениво потягиваюсь. Замечаю, что, кроме меня, никого в нашей комнате нет. Тру рукой глаза и, нащупав ногой балетки, обувая их, поднимаюсь с кровати. На самом деле, у меня нет ни малейшего желания и дальше сидеть в доме. Чувствую, как в моём животе неприятно урчит от голода. Да ведь с тасканием с Джильдой трав по лесу я пропустила обед. Чёрт.       Подхожу к окну и отодвигаю занавески в мелкий красный цветочек. Привычка. Уже стала забывать, что окна здесь выходят на проходы между домами и служат лишь для источника света. По моим ощущениям время уже близится к ужину. Или мой голодный желудок просто на это надеется.       Постояв ещё несколько секунд у окна, я всё же выхожу из домика и отправляюсь к поляне в надежде узнать, когда будет ужин. Количество жителей на поляне уже значительно возросло, помимо детей здесь уже суетились соплеменники, шастая туда-сюда с горами посуды и всякой разной утвари. Кажется, дело всё же приближалось к долгожданному ужину. В центре поляны уже ярко горел костёр, хотя он горел всегда, тушили его лишь на ночь, да и то из соображений безопасности. Около костра расселась небольшая группка людей, кажется, подростков, которая о чём-то громко смеялась и перешёптывалась.       До моего нюха доносится запах ароматной еды с территории кухни, которую вот-вот должны подвезти на больших деревянных тележках к костру. Так целесообразнее, чем ходить всей толпой к так называемой кухне. В предвкушении облизываю губы. После появления Троя я не помню, когда нормально питалась за эти дни. Наверное, в день последнего полнолуния. Позавтракала, обед на работе. и всё… А потом мы сбежали, и на следующее же утро нас настиг Томас, и я даже не успела подкрепится, так и оставалась до приезда в клан голодной. А сегодня так ещё и Джильда обеда лишила, помешавшись на своём сборе трав.       В моём животе предательски урчит, и я снова втягиваю носом ароматные запахи еды. Мясо. Это первое, что различаю я среди множества остальных ароматов. Жареное мясо. Мой рот тут же наполняется слюной, и ещё несколько секунд и, мне кажется, что слюни будут свисать с моего подбородка точь-в-точь как у голодной собаки. Чувствую запах каких-то пряностей, и едва я пытаюсь обнаружить что-то ещё, как кто-то грубо толкает меня в спину. Мне даже не стоит оборачивается, чтобы понять, кто это. — Джонсон, — голос Тэрри звучит раздражённо, и, едва мы встречаемся взглядами, она неприязненно поджимает свои пухлые губы. — Если ты собираешься торчать здесь, как пугало, чтобы отгонять ворон, то ты ошиблась с местом. Поле у нас в другой стороне, — в её голосе звучит плохо скрываемое презрение, собственно, она и не пытается его прятать. Мы обе ненавидим друг друга. И обе это знаем.       Едва сдерживаюсь, чтобы не вцепиться когтями ей в морду. — Прости, Тэрри, но это твоя привилегия, ведь обычно ты их распугиваешь во время охоты, — с усмешкой произношу я, окидывая девушку тяжёлым взглядом. Уже стала забывать о её существовании. Она неприязненно дёргается. Конечно, я ведь ударила по её больному месту. Тэрри ведь так мечтала стать охотником, только вот крадётся так, что вся округа её прекрасно слышит. — Зато я полноправный член нашей стаи, — Тэрри окидывает меня ледяным взгляд, кажется, ещё секунда и из её глаз посыпятся голубые льдинки. — В отличие от двух непонятных полукровок, которые не прекращают показывать, насколько им плевать на клан, — конечно, она не может это не упомянуть. Ведь вся её ненависть основана лишь на нашем происхождении. — Зато я не бегаю, как ручная собачка, которая бездумно выполняет все приказы хозяина, — усмехаюсь, хотя на самом деле я едва сдерживаю рык, так отчаянно рвущийся наружу. — Стоп. Ведь ты и есть эта собачка.       Тэрри сдаётся первая. И я отчётливо слышу её приглушённый рык. И в ту же минуту рядом с нами вырисовывается Барт, который одним ловким движением обхватывает её за плечи. — Пойдём, Тэрри, — как всегда спокойно произносит он, едва удостаивая меня взглядом. — Не нужно.       Лэнг продолжает что-то недовольно шипеть, косится в мою сторону, но Льюис с невозмутимым видом уводит её как можно дальше от меня. Никогда не думала, что скажу это, но, кажется, сегодня впервые в жизни я благодарна Барту. Я не боюсь Тэрри и всегда готова дать ей отпор, но сейчас я была слишком голодна, чтобы тратить время на разборки с ней. Барт отводит её в противоположную сторону поляны и подводит к другим соплеменникам. Видимо, надеется отвлечь её таким способом.       Тем временем жизнь на поляне не останавливается и продолжает течь в привычном русле. Народу здесь значительно прибавилось, и я замечаю первые тележки с едой, около которых толпятся такие же нетерпеливые и голодные, как я. Собственно, я и не собираюсь быть в стороне, поэтому уверенным шагом и, едва сдерживая слюни, направляюсь к самой ближней мне тележке, попутно распихивая мешающихся локтями. Те, в свою очередь, не остаются в долгу и начинают недовольно шипеть и ворчать. Мне как-то всё равно, и я не обращаю на их возмущение ни капли внимания. Плевать.       Едва оказываюсь возле тележки, как перед моим взором открывается множество различных блюд. И первое, что я делаю, накладываю себе жареной перепёлки с овощами и травами. Кажется, ещё чуть-чуть и у меня действительно начнут свисать слюни. Как у кого-нибудь бульдога.       Добавляю ко всему этому горку различных сэндвичей и гордо удаляюсь. Очень хочется есть. Почти как после обращений в полнолуние. После них всегда сильный голод, который первое время сводит с ума. И ты постоянно жрёшь, как слон, который просто не в состоянии наесться. Очень раздражает. Я выбираю бревно, которое находится как можно дальше от соплеменников, которые уже успели высыпать на поляну, и усаживаюсь на него. Остаётся надеяться, что здесь останется так же спокойно, и сюда припрутся как можно меньше идиотов.       Терпеть не могу эти вечные вечерние посиделки в клане около костра. Это напрягает и действует мне на нервы. Я просто хочу сожрать свою перепёлку и свалить отсюда как можно скорее, а не участвовать во всём этом балагане. Едва я откусываю первый кусочек сочного мяса, то едва сдерживаюсь от желания радостно завилять хвостом, которого собственно у меня сейчас и нет. Как раз в этот момент на бревно со мной кто-то опускается. Недовольно сдвигаю брови и, несмотря на набитый едой рот, собираюсь прогнать пришедшего, как меня опережают: — Заметил тебя около тележки, — произносит Мэтти, держа в руке сэндвич. Друг выглядит довольно усталым, но его голубые глаза сияют благоговейной радостью. — Ошень хошу хшрать, — пытаюсь сказать я и нанизываю на вилку несколько запечённых овощей. Хотя на самом деле я рада появлению Мэтти, но вот этот вот странный блеск в его глазах… Слегка пугает меня. — Да, я заметил, — слегка улыбается, наблюдая с какой жадностью я впиваюсь в мясо. Несколько секунд он молчит, глядя с какой стремительный скоростью уничтожаю запасы на тарелке, словно саранча. В какой момент замечаю, что парень хочет что-то сказать и уже было открывает рот, но вдруг резко закрывает его и неуверенно мотает головой из стороны в сторону. Он хмурится, а затем всё же украдкой произносит. — Мы можем поговорить о чём-то важном? — Потом. Жрать хочу, — недовольно отзываюсь я и отправляю ещё овощей в рот. Краем глаза кошусь в сторону друга. О чём он хочет поговорить со мной? Что это за кое-что важное? Просто надеюсь, что в его блондинистую головку не пришла идея остаться в клане. А зная Мэтти, боюсь, такое возможно. Картер задумчиво кивает и откусывает сэндвич. Примерно с минуту мы сидим в тишине, ну, почти в тишине, если не считать моего чавканья. — Я не видел тебя за обедом, — задумчиво произносит и бросает обеспокоенный взгляд в мою сторону. — Всё же в порядке? — Да, — недовольно бурчу я. — Просто помогала собирать травы Джильде. — Джильде? — мигом переспрашивает Мэтти и заметно оживляется, а в глазах опять появляется радостный блеск. Недовольно кривлюсь. Не знаю, почему, но меня это раздражает. — Принесёшь попить? — мрачно смотрю в сторону юноши. — Да, сейчас, — и через несколько секунд Картер возвращается с двумя кружками чая из малиновых листьев. — Спасибо, — глухо отзываюсь я.       На самом деле, меня напрягает это поведение Мэтти. Не знаю, о чём он таком важном собирается со мной поговорить, но обычно ни к чему хорошему это не приводит. Едва я успеваю сделать глоток, как на бревно присаживается моя мать и мигом обнимает меня за плечи, кажется, совсем не обращая внимания на то, что я здесь ем, и моя тарелка, неуклюже пристроенная на коленях, после её объятий вот-вот рухнет на землю. — Мой волчонок, — с какой-то непривычный нежностью в голосе произносит она и убирает с моего лба непослушную прядку. — А где второй волчонок? — Без понятия, — сухо замечаю я и недовольно кривлюсь. Правда, попыток вырваться из её цепких объятий не предпринимаю. Всё равно не удастся, только еду опрокинем.       Женщина недовольно цокает языком и укоризненно качает головой из стороны в сторону, да так, что кончики её длинных чёрных волос едва не попадают в мой ужин. Морщусь и отодвигаю свою тарелку подальше от её волос. Я не любительница шерстяной еды. Мне достаточно и насекомых. — Роксана, — укоризненно произносит она, и по одной интонации мамы я догадываюсь, что сейчас не обойдётся без нотаций. — Когда ты уже поладишь с братом? Ты ведь постоянно отталкиваешь Троя.       Кусок мяса, который в этот момент я жую, едва не застревает у меня в горле. И мгновенно я начинаю кашлять. Мэтти, совсем как верный пёс, мгновенно приходит на помощь и начинает стучать меня по спине. Едва сдерживаюсь от того, чтобы не сказать ей, какой конченый ублюдок её сын. Но мне не хочется разбивать её материнское сердце, пусть это сделает сам Трой. Да и к тому же ей не стоит знать обо всём. Ради нашей же безопасности. — Он противный, — морщусь я и недовольно поджимаю губы. Какая-то детская отмазка. Пусть так. Всё же лучше, чем «Мама, твой сыночек изнасиловал и убил Мартину, втянул меня в это и теперь заметает следы». Пусть лучше нелепая детская отмазка. — Мы с ним слишком разные, — подумав, добавляю я, что собственно и является правдой. — Он твой брат, Роксана, — в голосе мамы слышатся строгие, но в тоже время печальные нотки. — Ты всегда это говоришь, в то время как Трой любит тебя и заботится о тебе, — женщина тяжело вздыхает и поворачивает голову к Мэтти, который всё это время сидел тихо. Видимо, решил, что лучше слиться с пейзажем и не лезть в семейные разборки. — Мэтти, как прошёл твой первый день в клане? Хантер же вроде обещал тебе найти какое-то дело? — кажется, ей это действительно интересно.       Что ж, пусть пёсик рассказывает, а я заодно послушаю. Мне это тоже интересно, хоть я и не подам вида. — Да. Меня определили на кухню, — как-то невесело отозвался парень. Кажется, или энтузиазма у него уже поубавилось? — Ты не слишком-то этому рад, — заметила мама усмехнувшись.        Мэтти мотнул головой и как-то по детски улыбнулся уголком губ. Я знала эту улыбку. Такое обычно бывало, когда он чем-то смущён. — Что, тебе не понравилась кухня? — ядовито произношу, откусывая сэндвич. — Нет, — слегка нахмурился и откинул прядь светлых волос со лба. — Просто устал с непривычки, — на несколько секунд он замолчал, а потом продолжил своим привычным весёлым неунывающим тоном. — Никогда не думал, что готовить так сложно. А так мне здесь нравится, — пёсик осторожно покосился в мою сторону. — Жалею, что я здесь не родился. — Ты хотел бы остаться? — как бы невзначай спрашивает мать. — Возможно, — Мэтти хмурит лоб и непринуждённо продолжает. — Я не думал об этом.       Кажется, этот проклятый сэндвич, сейчас застрянет в моём горле. Серьёзно? Нет, он сейчас серьёзно? Мэтти не отрицает, что хотел бы здесь жить? В этом вечном походе, без благ цивилизации. Нет, хоть я никогда не говорила того ему, но я восхищаюсь им. У него была действительно сложная жизнь, начиная прям с первых часов, когда его нашли в обсосанной тряпке, около детского дома. И дальше лучше она не стала: постоянная смена приютов из-за превращений оборотня, которые в раннем возрасте ему и не удавалось скрывать; смена приёмных родителей.       И ведь он не испытывал радости, когда понимал, что его хотят забрать в семью. Ведь ровно через месяц каждая, каждая семья отказывалась от него. Если у других детей известие о том, что их хотят усыновить вызывало радость, надежду, то в душе Мэтти разрастались очередной страх и даже разочарование. И при всём этом он остался одним из самых весёлых людей, которых я знаю. Он даже обижаться не умеет, точь-в-точь, как собака, преданная хозяину, возвращается и виляет тебе хвостом. Единственное, что действительно может его обидеть, это усмешки по поводу его приютской жизни. Поэтому об этом я никогда с ним не говорю. Ведь без сарказма я не умею. Мэтти — полная моя противоположность: весёлый, открытый, искренний, всегда готовый прийти на помощь.       Бросаю недовольный взгляд в его сторону. Этого я и боялась. Он всегда с каким-то особым трепетом в голосе пытался узнать о клане. Ещё вчера заметила, с каким благоговением он оглядывался по сторонам… Чёрт. Неужели Мэтти собирается остаться здесь? А я? Чёрт побери, как же я?! — Я доела, — мрачно объявляю я и, допив малиновый чай, поднимаюсь на ноги. Кидаю мрачный взгляд на Мэтти. Кажется, он пытается съежиться в комочек. — Ты хотел что-то обсудить, — всё тем же мрачным тоном произношу я и, взяв свои тарелку и кружку, направляюсь к тележке, где уже стоит несколько грязных чашек.       Друг практически сразу догоняет меня и, поравнявшись, заглядывает мне в глаза. — Мы можем где-нибудь поговорить наедине? — его голубые глаза взволнованно блестят, но в тоже время я замечаю в них плохо скрываемое любопытство. Сам же парень выглядит озадаченным, но всё ещё тем Мэтти, которого я знаю. Ничего странного и необычного не происходит.       Неопределённо пожимаю плечами, но всё же веду его подальше от поляны и поглубже в лес. Мне интересно, что он такое жаждет обсудить. Надеюсь, он больше не станет расспрашивать меня о клане. Недовольно вздыхаю. Да и, пожалуй, ему не помешает вправить мозги на место, чтобы больше не возникало дурацких желаний, как, например, остаться в клане. Мы продвигаемся в тишине через кусты и ветви деревьев. Я веду друга в то место, где вчера меня настиг Хантер. Сомневаюсь, что кто-то сейчас сюда сунется. Все заняты ужином и своим постоянным весельем за ним. Складываю руки на груди и опускаюсь на поваленное дерево. Рядом же присаживается Мэтти, несколько секунд он молчит, а затем произносит с плохо скрываемым энтузиазмом в голосе: — Расскажи мне побольше о клане, Элин так мало мне рассказывала.       Раздражённо фыркаю и поднимаю взгляд, упираясь им в бесконечные стволы деревьев. И почему я не удивлена? Так и думала, что речь зайдёт об этом проклятом клане. И, откровенно говоря, это бесит меня. Ещё до посещения стаи меня беспокоили расспросы друга о клане, хоть я умело их избегала. Но меня всегда настораживал этот благоговейный блеск в его глазах, едва речь заходила об этом. Нет, я могу понять, что у него никогда не было семьи, и, скорей всего, он бы предпочёл жить здесь, чем постоянно менять приюты и приёмные семьи. Так же могла понять его любопытство и интерес ко всем этим вещам, лесу, клану, ритуалам. Это часть его. Часть нашей сущности. Только вот едва Мэтти заводил разговор о стае, о жизни в ней, меня не покидало то чувство, что, стоит ему попасть сюда, он превратится во всех этих идиотов, любящих это место с какой-то фанатичной любовью. Это пугает и одновременно злит.       И вот он здесь. И, кажется, я теряю своего прежнего друга.       Какое-то неприятное чувство появляется в груди. Словно меня что-то грызёт. Зло морщусь и пинаю ногой небольшой камушек, который тут же отлетает в кусты папоротника. — Зачем? — даже не смотрю в сторону Мэтти. — Тебе не кажется, что раз уж я здесь, то мне стоит узнать больше о разных обычаях и всяких обрядах? Чтобы не выглядеть последним лопухом и не сломать случайно, какое-нибудь особо важное дерево? — пытается шутить, но я знаю, что он опасается моей реакции. — Ты и так выглядишь, как лох, — отрезаю я. Но в его словах есть доля правды. Это тоже особенно неприятно признавать и осознавать. Действительно, раз уж он здесь, ему стоит иметь какое-то представление о том, где он находится. Хотя бы ради его безопасности. Провожу правой рукой по стволу дерева и ощущаю под своими пальцами мягкий мох. Медлю с ответом. Такое чувство, что стоит посвятить Мэтти в жизнь стаи, как он ускользнёт от меня. — Я спрошу Джильду, Троя, твою мать или же Хантера, а может быть, Томаса, — друг перечисляет весь список своих знакомых здесь. — Если ты не скажешь мне, я спрошу кого-то другого. Это важно, Рокс. Я действительно не хочу выглядеть здесь нелепо, — блондин насупился.       Неприязненно поджимаю губы и морщусь. Взгляд беспокойно бегает из стороны в сторону, словно ищет, за что ему зацепиться, будто бы здесь должна быть какая-то волшебная палочка, которая в мгновение сотрёт этот разговор. Но её здесь нет. Только трава, кусты и немного малюсеньких белых цветочков. Таких миниатюрных, что они кажутся белыми точечками среди зелёный травы. — Ладно, — с неохотой произношу я и недовольно мотаю головой. — Что ты хочешь узнать? — в моём голосе ясно слышится недовольство.       Несколько секунд Мэтти удивлённо таращится на меня, явно не веря в происходящее. А затем с щенячьим восторгом в голосе произносит: — Всё, что может быть важно. Например, что я не должен делать, что должен, чтобы не выглядеть идиотом. Какие обряды должен соблюдать. Не хочу случайно всё испортить. — Ни на каких обрядов ты присутствовать не должен, а если и должен, то тебя об этом оповестят, — фыркаю я. — Да и по большей части от тебя лишь потребуется стоять смирно в толпе да наблюдать. Сомневаюсь, что от тебя будут что-то требовать… И не ходи на кладбище. Просто не трогай там ничего, не срывай, и вообще будет лучше, если ты туда не будешь заходить, — кратко поясняю я. — Хорошо, — удивлённо моргает Мэтти. Несколько секунд он молчит, а потом осторожно спрашивает. — А почему мне нельзя заходить на кладбище?       Тяжело вздыхаю. Единственное, почему я сейчас рассказываю это Мэтти, это касается его безопасности. Пойди он и по доброте душевной нарви цветов возле кладбища или начни галдеть во время обряда, его ж прибьют нафиг. Ладно. Я утрирую. Не убьют, но проблем он себе наживёт. Нет, я, конечно, хочу, чтобы пёсик не остался в клане… Но рисковать его безопасностью, жизнью не собираюсь. Мы не настолько похожи с Троем. Я надеюсь. Хотя в последнее время уже ни в чём не могу быть уверена. — Стая очень ценит и бережёт всё, что связанно со смертью, — глухо произношу я, свободной рукой срываю небольшую травинку и начинаю беспокойно крутить её в руках. — Если ты пойдёшь, сорвёшь цветок с кладбища или возле него или ветку отломишь, или что-то такое, то клан посчитает это осквернением могилы. Поэтому просто не заходи туда.       Несколько секунд Мэтти молчит, переваривая услышанное. — Спасибо, что рассказала, — кивает он, а я, в свою очередь, недовольно закатываю глаза. — С удовольствием бы не рассказывала, — бурчу я, разминая травинку в руках. — Вы совсем не заходите на кладбище? — осторожно интересуется пёсик. — Заходим проведать, отнести нечто вроде даров: цветы всякие, фрукты, ну и раз в месяц уборка. Убираются сломанные ветки, прошлогодние листья, осматриваются камни, нужно ли их заменять, — морщусь и тут же раздражённо произношу. — Решил жить здесь, как дикарь, с остальными дикарями? — недовольно поджимаю губы и зло фыркаю. — Я этого не говорил, — несколько обиженно произносит Мэтти, но в его голосе слышится вина. — Не я за ужином произнесла это, — раздражённо произношу и вырываю ещё пучок травы, который тут же начинаю рвать в руках, превращая в зелёную труху. Я зла и обижена на Мэтти. Он в самом деле готов остаться здесь? Бесит. И ещё больше бесит то, что в глубине души, я знала, что так и будет, и всегда опасалась этого. Снова фыркаю. Собственно, я и не пытаюсь скрыть своё раздражение от друга. Пусть знает. Краем глаза кошусь в его сторону, парень выглядит виноватым. — Я сказал «возможно», но я не говорил, что останусь. И к тому же меня никто не приглашал остаться здесь, — пытается заглянуть мне в глаза, но у него не получается. Тогда он кладёт свою руку мне на плечо, и я её моментально стряхиваю, издав при этом нечто, напоминающее рык. Картер дёргается, несмотря на то что он тоже оборотень, его всегда пугают мои волчьи проявления. Это срабатывает и в этот раз, и больше попыток прикоснуться ко мне он не предпринимает. — Это всё? — зло спрашиваю я и поднимаясь на ноги. Меня злит, что Мэтти рассматривает возможность остаться здесь.       Когда сбегала из стаи, то не планировала заводить каких-то друзей, особенно поначалу. Так уж вышло, что, сев в первый попавшийся автобус, я наткнулась на молодого оборотня. И несмотря на всё моё сопротивление, Мэтти со временем стал моим другом. За эти три года я уже успела привыкнуть к нему. Никогда не думала раньше, что когда-то может наступить тот момент, когда наши дорожки разойдутся. И уж точно никогда не предполагала, что этой причиной может стать чёртов клан, который, кажется, задался целью отнять у меня всё. Сложно представить мою жизнь без Мэтти. И мне сложно представить, что я вернусь в город, а он останется здесь… Если, конечно, я вернусь. Не уверена, что после всей каши, которую заварил мой ублюдок-братец, смогу отсюда выбраться. — Нет, — качает головой друг, и внимательно смотрит на меня. Затем несколько воровато оглядывается по сторонам, явно прислушиваясь, и, понизив голос, наконец, спрашивает. — Как прошёл твой разговор с Хантером? Всё в порядке? — Мэтти взволнованно смотрит на меня и произносит почти шёпотом. — Он же поверил?       А я уже и успела забыть этот разговор. Недовольно морщусь и хмурю брови, стоило вспомнить обо всём этом. Картер истолковывает всё по-своему, бледнеет и заметно напрягается. Раздражённо цокаю. Мне не хочется посвящать в это Мэтти. Возможно, он считает меня самым ужасным другом на земле, но меня всё ещё волнует его безопасность. А чем он больше знает об этой ситуации, тем будет хуже для него. Да и врать ему будет сложнее, когда он узнает правду. Мальчик-вожак явно не верит в историю Троя, а мой больной на голову братец прав в одном: раскроют его, следующей раскроют меня, соответственно, под раздачу попадёт и Мэтти. — Не важно. — Угрюмо отвечаю я и складываю руки на груди. — Тебе лучше не вникать во всё это.       Мэтти поднимается на ноги и с какой-то упрямой решимостью в глазах произносит: — Что мне нужно сделать? — он выглядит серьёзным и одновременно взволнованным. Последние несколько суток после прихода Троя я перестаю узнавать своего друга. Это не тот Мэтти, который обычно громко хохотал, а задорная улыбка не сходила с его губ. Нет. Он больше не улыбался, выглядел серьёзным, взволнованным, хмурым, решительным, но никак не весёлым. Знаю, что он переживает за меня. Но так непривычно ощущать, что юноша не находит поводов для веселья. — Если я чем-то могу помочь… — Нет, — грубо прерываю я друга и бросаю на него угрюмый взгляд. Ещё не хватало, чтобы он влезал во всё это. Своими попытками помочь только сделает ещё хуже. — Просто не вмешивайся в это и всё, — отрезаю я и, развернувшись, отправляюсь в сторону клана, давая понять Мэтти, что разговор на эту тему закончен. Без его помощи правда будет лучше. И ему безопаснее, и нам.       Быстрым шагом я покидаю опушку и направляюсь на поляну. Не хочется привлекать к себе лишнее внимание отсутствием во время ужина. Рид и так не верит Трою и наверняка будет за ним наблюдать, возможно, и за мной. Как-то совершенно не хочется усугублять всю ситуацию и дальше. А подобные постоянные отлучки могут вызвать кучу вопросов.       Примерно с полчаса я просидела на поляне около костра, наблюдая за этим придурошным весельем. Конечно, могла бы уйти и раньше, но не хотелось привлекать внимание, хотя моего ухода никто бы и не заметил. Разве что Рид, который, похоже, пристально наблюдал за моим братцем, а заодно и за мной. Будет лучше, если моё поведение не будет вызывать каких-то подозрений у мальчика-вожака. Мне и так хватит проблем. Взять хотя бы в расчёт оскорблённые чувства домашнего пёсика, который, вернувшись на поляну, не удостоил меня взглядом. Возможно, просто не успел. Мэтти сразу же столкнулся с Джильдой, и та утащила его в компанию к Стэфани и Томасу.       Дожевав свой сотый по счёту сэндвич и запив малиновым чаем, я поднялась на ноги и отправилась в сторону каморок, как мне тут же не посчастливилось столкнуться с Гантером. Краем уха я слышала, что после победы Хантера, дядя Мартины стал ещё противнее, чем был, словно всё дерьмо, какое находилось в нём до этого, стало вылезать наружу и затапливать окружающих.       Его губы недовольно кривятся, едва Дэй узнаёт меня, а на лице отображается такая презрительность и ненависть, что, пожалуй, все растения в округе должны завянуть. Наверное, даже во взгляде Тэрри больше теплоты, чем у Гантера. Окидываю его мрачным взором и делаю несколько шагов в сторону. У меня совершенно нет желания связываться с ним. Наверное, должна испытывать перед Гантером стыд за то, что разрушила его семью… Но нет. Мне не жалко его. Ни капельки. Он противен мне точно так же, как и Трой. А может быть и больше. Я не знаю, кто из этих двух ублюдков наиболее мерзок. Они оба отвратительны. Только об истинной сущности моего братца никто не догадывается, в то время как Гантера терпеть не может вся стая. — Поганая полукровка, — зло произносит мужчина и смачно сплёвывает на землю. — Как жаль, что твоя мать не утопила тебя и братца в реке или не отдала вашему блохастому папаше, — Дэй тут же хватает меня за руку и больно сжимает запястье. В глазах его горит такая злоба и ненависть, что на секунду мне становится не по себе. Раньше он такого себе не позволял. Так в открытую. Всегда был труслив и выкрикивал это из толпы. — Заткнись, — рычу я и пытаюсь выдернуть своё запястье из его рук. — Была бы моя воля, давно бы спустил с вас шкуру, — в глазах его виднеется такая ненависть, что мне чудится, что сейчас он действительно начнёт меня убивать. Снова пытаюсь выдернуть своё запястье, но безуспешно.       Гантер в бешенстве. И это видно даже невооружённым глазом. Конечно, основная причина его злости — это проигрыш Риду, а я… Полукровок он всегда ненавидел и уже не единожды выкрикивал из толпы, шипел по углам, что убивать таких надо. Я не главная причина его злости, но зато отличный повод, чтобы сорваться. Ведь к Хантеру он не может ринуться с кулаками. Только Дэй не понимает или не хочет понимать одного: если бы мальчик-вожак проиграл, то Гантеру кинул бы вызов кто-то ещё. И так бы продолжалось до тех пор, пока кто-то не победил мужчину. Стая бы не допустила его становления вожаком. Уж слишком сильно его здесь не любят. Он труслив, злопамятен, подозрителен и, если что пойдёт не так, в первую очередь, он будет спасать себя, при этом подставив остальных. Да и полукровок не считает за людей. К тому же он вспыльчив, и у него нет той мудрости и того ума, какой был у его брата и отца. — Тогда попробуй, — рычу я и чувствую, как на моих пальцах появляются волчьи когти. Не собираюсь нападать первой, но и обращаться с собой так не позволю.       Но прежде, чем что-то происходит, возле нас вырастает мальчик-вожак на пару с Коулом. — Отпусти её, — в голосе Хантера слышится непривычная властность. Он останавливается рядом со мной и сурово смотрит на мужчину. Гантер заметно теряет всю свою уверенность и как-то странно дёргает телом, затем кривит губы в неприятной усмешке и, трусливо взглянув на Хантера, отпускает моё запястье. Делает шаг назад, словно побитая собака. — Это последнее предупреждение, — мальчик-вожак выглядит совершенно спокойно, и его голос звучит ровно и уверенно. Но я догадываюсь о том, что он злится. Рид окидывает мужчину напротив тяжёлым взглядом. — Ещё одна подобная выходка, и ты покинешь клан. Это последнее предупреждение.       Дэй морщится, как от зубной боли, и смачно плюёт на землю возле меня. И тут же, круто развернувшись, уходит прочь. Хантер тяжело вздыхает и потирает переносицу подушечками пальцев. Несколько секунд он смотрит в спину удаляющемуся мужчине и только тогда, когда тот скрывается за деревьями, мальчик-вожак поворачивается к другу и тихо произносит: — Проследи за ним. Нам не нужны новые проблемы. — Разумно, — соглашается Коул и, кивнув, отправляется вслед за Гантером. Мальчик-вожак опять тяжело вздыхает и через несколько секунд поворачивается ко мне. — Всё в порядке? — с заботой в голосе интересуется он, вызвав тем самым у меня новый приступ раздражения. Разве ему есть дело? Как ему не надоедает играть в рыцаря в сияющих доспехах? А если он не играет и вправду такой, то, на мой взгляд, Рид ещё глупее, чем я думаю. — Да, — глухо отзываюсь я и потираю своё запястье, которое саднит после хватки Дэя. Хантер хмурится, мрачно покачав головой, осторожно берёт мою руку с ноющим запястьем и где-то с полминуты внимательно осматривает его. У него тёплые пальцы, которые с какой-то странной заботой бережно ощупывают моё руку. — Ничего страшного. Возможно, будет синяк, — произносит он. — Знаю, — раздражённо огрызаюсь я и тут же выдёргиваю свою руку из его пальцев. Еле сдерживаюсь, чтобы не рыкнуть на него. Но рычать на вожака — это последнее, что мне нужно. — Что вообще произошло между вами? — участливо спрашивает Хантер и скрещивает руки на груди. — Я заметил лишь тогда, когда он сжал твоё запястье. — Ничего, — недовольно фыркаю я. Рид многозначительно смотрит на меня. Недовольно вздыхаю. — Ладно. Я просто шла в домик, тут столкнулась с ним. Он сказал, что Троя и меня нужно было утопить в детстве. Дальше ты уже знаешь, — сухо произношу я и недовольно сверкаю глазами. Мальчик-вожак тяжело вздыхает и, задумчиво нахмурившись, в сотый раз потирает переносицу пальцами. — Такое уже было, да? Ты сказал, что это последнее предупреждение. — Да, — мрачно произносит Хантер. — После проигрыша он словно с цепи сорвался… Но я с этим разберусь, — твёрдо произносит вожак. Несколько секунд он молчит, лишь недовольно хмурит брови. Явно обдумывает что-то. — Можешь идти в домик. Тебе нужно отдохнуть.