Волчьи тропы

      Наверное, уже целых сорок минут я сидела возле домика Хантера. И откровенно говоря, это мне уже смертельно надоело. Радует хотя бы одно: сейчас этих назойливых и надоедливых бывших соплеменников здесь гораздо меньше, чем будет после обеда. Обычно по утрам все быстро завтракают и отправляются по своим делам. А сейчас начало августа и подходит время, когда стая начинает делать запасы на осень и зиму. Особенно это касается врачей или, как их называют в клане, целителей. Многие составляющие их лекарств — это травы, разные корешки и ягоды и прочая белиберда, которая нормальными людьми уже давно не используется в лечении. Ну что вы, у нас же пещерный век. В то время, как нормальные люди пьют таблетки и используют нормальные лекарства, мы же жуём травы. Как странно, что здесь вообще есть одежда, а не набедренные повязки из шкуры убитого оленя.       Ох, да, кстати, об оленях. Краем уха я слышала разговор Хантера с его другом. Кажется, Рид решил притащить в клан пару оленят, решив, что пора расширять домашнее хозяйство племени. И держать в стае хотя бы пару оленей будет довольно практично. А я вот в этом сомневаюсь. У нас не настолько огромное племя, чтобы держать кроликов, перепёлок да ещё два улья с пчёлами, и прибавить сюда оленей… Не думаю, что хватит людей. Хотя я не знаю. Я никогда не ухаживала за нашими кроликам, в основном, этим занимались бабка и мать. Единственное, что мы делали с Троем, это изредка кормили их.       Я тяжело вздыхаю и начинаю нервно трясти ногой. Мне порядком осточертело сидеть здесь. С Мэтти всё решилось довольно быстро, как я и предполагала, Рид отправил Мэтти готовить еду. Там от него вреда будет меньше всего. Хотя и сказал, что если наш пёсик разовьёт за это время ещё какие-то навыки, то можно будет выбрать другое занятие. А следующим пошёл Трой. Собственно, он всё и затормозил. Честно сказать, я уже начинаю переживать. Мне не нравятся такие долгие задержки. Обычно это не предвещает ничего хорошего. Неужели вот так сразу всё провалилось? Может быть. Так, наверное, даже лучше. Мы заслужили наказание за это. Особенно Трой. Он уже не первый раз пачкает свои руки в крови: сначала Мартина, потом Дрейк, и я ещё не знаю, кого он убил, пока не был в клане.       Замечаю, что с охоты возвращается Коул, который выполнил просьбу друга, и тащит на верёвке за собой оленёнка.       И как раз в этот момент открывается дверь и оттуда выходит Трой. Тут же замечаю, что он напряжён и проходит мимо меня, даже не удостоив взглядом. Чувствую, как мои руки холодеют и покрываются липким потом. Кажется… всё пошло не по плану. — Проходи, — Хантер высовывается из-за двери и кивает.       Следую за Хантером и прохожу в дом. — Садись, — указывает он рукой на одну из кроватей, стоящих у окна. И едва я плюхаюсь на неё, как сам садится на противоположную кровать.       Расстояние между нами выходит не очень большое, поскольку эти домики рассчитаны больше на ночлег, чем на проживание. — Итак, — протянул Хантер, кажется, он чувствовал себя не в своей тарелке. Впрочем, не только он. — Ты помнишь, где была в ночь смерти Мартины? Думаю, дату напоминать нет смысла.       Делаю вид, что вспоминаю. На самом деле, вся эта история выучена мною на зубок и навсегда останется в моей памяти, сколько бы я не пыталась забыть. — Да, — киваю я. И, кажется, мой голос стал необычайно тихим. — В глубине леса есть озеро, — медлю с ответом я, делая вид, что вспоминаю. — Ну, знаешь, если идти от яблочного сада прямо, а возле кустов шиповника свернуть налево и идти прямо, пока не упрёшься в озеро. Там ещё дерево стоит со старым совиным гнездом. — Да, я помню это место, — кивнул он. — Вы были там? — Почти, — чувствую, как моё горло пересыхает от ужаса. Трой вышел отсюда мрачный. А что если Хантер нам не верит? Что если он уже знает что-то? — Если идти по правой стороне озера, то в кустах сирени есть старая заброшенная нора. Она ведёт под землю, а потом выходит к небольшому подземному гроту. Про это место никто не знает, кроме меня с братом, и мы были там. — Всю ночь? — Хантер складывает руки на груди и внимательно смотрит на меня. Чувствую, как от этого взгляда холодеет спина. Неужели он что-то подозревает? — Да, — киваю я, стараясь не показывать, что я нервничаю. — Всю ночь? — изумляется он. — Да. Меня не привлекает беготня до одурения в виде волка, — не сдерживаюсь от подколки.       Хантер усмехается и продолжает. — Трой пошёл с тобой? — Почти. Я шла одна, а потом он за мной увязался. — Кто-то может подтвердить, что вы там были? — Сомневаюсь. Если только кто-то видел в лесу, а так нет. — Хорошо, — произнёс оборотень и замолчал. Было заметно, что он задумался о чём-то. Напряжённо сглатываю и начинаю непроизвольно крутить края клетчатой рубашки. Мне не нравится это молчание. Обычно это не приводит ни к чему хорошему. И чем дольше всё это длится, тем хуже я себя чувствую.       Противно. Мне противно от самой себя. От Троя. От всей этой ситуации. Мне страшно, что правда выяснится, и я не знаю, что в этом случае предпримет клан. И я не удивлюсь, если Гантер, дядя Мартины, плюнет на запреты клана и лично разберётся с нами. Какой бы он ни был отвратительный человек, но племянницу он любил. И в тоже время мне противно от этого. А не всё ли равно, какое будет наказание? Мартина умерла. И из-за того, что я послушала Троя, всё стало лишь хуже. Мне не стоило его слушать. Нужно было всё рассказать клану. Да, я не смогла остановить Троя и, может быть, в глазах клана являлась бы соучастницей убийства. Но если бы я призналась, он бы не продолжал дальше наслаждаться жизнью. Хотя, о чём я. Сейчас Трой и не наслаждается, сейчас он беспокоится за собственную шкуру. — И всё-таки, — наконец, собеседник прерывает молчание. Я поднимаю взгляд и замечаю любопытство в его глазах. — Почему, завидев под окном Барта, вы сбежали? Теперь ты уже можешь ответить на этот вопрос, Роксана, — он улыбнулся уголком губ. Кажется, разговор перестал быть таким официальным и напоминать допрос. Стоп. Это и был допрос. — Испугались. — Чего? Я понимаю, что вы сбежали из клана и за это есть определённое наказание, — на губах Рида проскользнула едва заметная улыбка. — Но это не карается смертью. В этом случае наказание — чистая формальность. Перед стаей вас изгоняет вожак с речью, что вы недостойны находиться здесь, — он наклоняет голову и ловит мой взгляд. — Так чего ты испугалась, Роксана? — Я не знала этого, — пожимаю плечами и неприязненно щурюсь. Мне не нравится этот дружелюбно-весёлый тон Хантера. А ещё мне совершенно не нравится, что он постоянно пытается заглянуть мне в глаза. Это ещё что за хрень? Боже. Надеюсь, Трой не прав. Мне только ещё не хватало влюблённого дебила в этом аду. — И, откровенно говоря, я никогда не хотела возвращаться сюда. — Но ты здесь, — мягко, но спокойно произносит мальчик-вожак. На его губах снова появляется лёгкая улыбка, которая меня жутко раздражает. Чего они все лыбятся? — И я бы предпочла отсюда свалить как можно скорее, — хмуро замечаю я. — И именно поэтому ты вчера покинула ужин? — Почему тебя так интересует, этот чёртов ужин? — не выдерживаю я. — Ты действительно настолько не любишь клан? — спокойно спрашивает он.       Складываю руки на груди и исподлобья смотрю на оборотня. Не собираюсь отвечать на этот вопрос. Это очевидно. Если кто и не знает о моей нелюбви к клану, то должен догадываться. Хантер вздыхает и качает головой из стороны в сторону. — Не все здесь относятся к тебе плохо, — он трёт подушечками пальцев переносицу и тут же продолжает. — После побега вы с братом жили вместе? — Нет, — непроизвольно кривлю губы. Такое могло присниться мне лишь в кошмарном сне. — Но мы поддерживали связь и старались видеться. — Мне казалось, вы не особо дружны, — замечает Хантер. — Это было не моё предложение, — надеюсь, он не станет докапываться, почему я согласилась. Это мы с Троем не обсуждали. И я боюсь сказать что-то не то. — Перед тем, как вас нашёл Барт, как давно приехал к тебе Трой? — Наверное, за день до полнолуния. — Он что-то говорил про стаю? — Нет, — замечаю, как в этот момент Хантер прищуривается. — Он не говорил, что встретил кого-то? — Мне об этом не докладывал. — Трой не говорил, зачем приехал? — Наверное, проведать. Не знаю, я не спрашивала. — Хорошо, — кивает Хантер и тяжело вздыхает. Непроизвольно напрягаюсь. Меня не покидает чувство, что Рид что-то подозревает. — Пожалуй, на сегодня всё. — Когда я могу вернуться в город? Томас сказал, что нас отпустят, — перебиваю его. — Обещаю, что, как только закончится расследование, я вас отпущу. Только когда это произойдёт, сказать не могу. Нужно ещё найти Энтони.       Недовольно поджимаю губы. Ну, всё. Похоже, я здесь застряла надолго. А пока они будут искать Энтони, пока будут заново разбираться во всём, пройдёт лет сорок, я здесь состарюсь и умру. — А если расследование зайдёт в тупик? Что тогда? — Тогда и буду решать, — отрезает он. — Хочешь вернуться к охоте или выберешь другое занятие? — Лучше охота, — это хоть лучше, чем заниматься кроликами или готовить. — Охотничий отряд сегодня уже ушёл. Не вижу смысла сейчас им мешать. Маккензи просила кого-нибудь помочь со сбором трав. Джильда одна не справляется. — Ладно, — без энтузиазма произношу я. Выбора у меня всё равно нет. Нет, ну, конечно, я могу возразить и попросить что-то другое, но не факт, что Хантер согласится, а если и согласится, не обязательно, что новое окажется лучше. У меня нет желания пойти чистить пчелиный улей, собирать мёд или заниматься рыбалкой. Уж лучше сбор трав. — Там ничего сложного, — Хантер явно истолковывает моё замешательство по своему. — Джильда покажет, какие травы надо собрать. — Хорошо. Я могу идти? — Да-да, ты свободна, — кивает юноша.       Встаю с кровати и поспешно подхожу к двери, кивая напоследок головой Хантеру в знак прощания. На самом деле я рада, что этот ужасный разговор закончился. По крайней мере, мне не нужно снова пересказывать всё это. Лишь остается надеяться, что он поверил. Но насчёт этого я не уверена. Меня беспокоит то мрачное выражение лица Троя при выходе из домика Хантера. Как бы я не ненавидела своего брата, но… Если упадёт он, то следом Трой утянет и меня. Даже если каким-то чудом мне повезёт, и Хантер не заподозрит меня, то Трой сделает всё возможное, чтобы навредить мне.       Провожу шершавой ладонью по лбу, смахивая непослушные пряди волос и кидая беглый взгляд на домик Рида. Как раз в этот момент дверь открывается, и оттуда выходит Хантер и быстрым шагом отправляется в сторону леса. Я более чем уверена, что он пошёл на поиски той норы. Что ж. Сейчас он ничего уже доказать не сможет: ни что мы там были, ни что нас не было. Только единственный факт, что это место действительно существует. Стая нас точно не видела, поэтому опровергнуть, что нас там не было некому… Я надеюсь. Не хочется думать, что в последний момент появится кто-нибудь, кто разрушит всю нашу легенду.       Тяжело вздыхаю и отправляюсь к домику целителей. На самом деле, это практически единственное двухэтажное здание в нашем клане. Конечно же, эта постройка лишь именуется домиком целителей, каждый целитель живёт в своём собственном доме. А в так называемый дом целителя они приходят лишь после завтрака, и уходят после ужина. Плюс ещё обеденный перерыв, так что весь этот целительский домик функционирует наподобие больницы. Очень странной больницы.       Огибаю угол домиков и подхожу к дому целителей. Он расположен в жилой зоне рядом с обычными домами, но слева от них. Парадная дверь и крыльцо как раз выходят на боковые стены домов.       Быстро поднимаюсь по ступенькам и открываю деревянную дверь. Ещё до приезда в город, когда я была здесь, меня всё время поражало отсутствие замков на дверях. Разве что пара замков имелась в домах вожака с сундуком, где хранились всякие документы о расследованиях, на складе, и там, где хранилась мелкая электроника и машина. Поразительно. Но здесь, наверное, ничего не крадут лишь потому что красть-то особо и ничего. Всё у всех одинаковое. Так что смысла тырить что-то просто нет.       Хотя мои сокрушения об отсутствии замков связаны даже не с кражами. Дело не в этом. Клану совершенно не знакомо такое понятие, как личное пространство. Дома без замков, душ в реке, туалет в кустах, все обеды завтраки и ужины с остальными соплеменниками. Никакой личной жизни. Остаться одной здесь невозможно. Здесь всё настолько завязано на общении с соплеменниками, всё настолько коллективное, что возможности побыть в одиночестве почти нет. Но, кажется, этих идиотов всё устраивает, раз они до сих пор здесь.       Едва я переступаю порог целительского домика, как на меня тут же удивлённо взирают две пары глаз.       Чёрт. Маккензи. Я уже и успела позабыть о ней. Уже успела позабыть о том чудовищном чувстве, которое приходилось испытывать изо дня в день, смотря в глаза той женщины, в смерти дочери которой виновата я. Напряжённо сглатываю. Стараюсь ничем не выдать своё волнение. — Хантер прислал меня помочь с травами, — я складываю руки на груди и стараюсь не смотреть в сторону Маккензи. Не встречаться с ней взглядом. Я не смогла остановить Троя, когда тот насиловал её дочь и когда попытался убить… Пусть случайно, но именно я её убила. Это именно я оттолкнула её от удара Троя, из-за моего толчка она поскользнулась на листьях и упала с обрыва. И это я позволила Трою выйти сухим из воды. На мне лежит ответственность за всё это. Пусть Трой сделал ужасные вещи, но и я тоже убийца. Мои руки точно так же в крови, как и его. Да, я обвиняю его в смерти Мартины, но… Но убила её именно я. Пусть и не хотела этого. — Отлично, — произносит женщина и поворачивает голову к Джильде. — Ступай, я останусь с Фрэнком, у него всё ещё сохраняется жар.       Напряжённо сглатываю и кидаю взгляд в сторону Маккензи. Длинные рыжие волосы собраны в низкий хвост. Они значительно светлее, чем были у Мартины. Лицо выглядит осунувшимся и похудевшим, а в голубых глазах женщины усталость, уже похожая на равнодушие. Я помню её прежний взгляд. Такой же жизнерадостный и бодрый, совсем в точь-в-точь, как у её дочери. Он умер вместе ней. Мы разрушили жизнь этой женщины: сначала убили её дочь, а горе от потери дочери убило и её мужа. — Хорошо, — девушка поспешно вскакивает со стула и бежит к ближайшему шкафчику, начиная выгребать оттуда всякую разную дребедень. Доставая несколько различных корзин и сумок, Джильда поворачивается ко мне. — Держи, — она протягивает мне несколько корзинок. — Моя помощь заключается в переноске сумок? — сухо замечаю я, забирая несколько корзин из рук девушки.       Хочу уйти отсюда. Как можно скорее. На воздух. И подальше от Маккензи. Как можно дальше. — И, да и нет, — бодро произносит ученица целительницы. — Ты ещё будешь помогать собирать травы. Некоторые уже начинают всходить, — Джильда надевает сумку на плечо. — Пошли, — она берёт в руку последнюю корзинку и выходит из домика.       Лагерь нас встречает непривычно бурной жизнью после завтрака. Около одного из деревьев столпились оборотни. Замечаю, что в стороне от толпы стоят несколько строителей, среди них, конечно же, находится Барт. Парни оживлённо о чём-то переговариваются, а затем несколько из них отправляются в строну склада, находящегося за жилыми домами.       В клане имеется склад. Обычно там хранятся всякие инструменты, строительные материалы, куски деревьев, дрова и иногда, если позволяет место, то запасы пропитания. Хотя для еды у нас есть другой склад.       Пытаюсь прислушаться и с помощью чуткого слуха оборотня понять, что же здесь происходит. Только звуков здесь невыносимо много, и до моего слуха доносится лишь множество голосов, сливающихся в один гул. Проклятье. Остаётся надеяться, что весь этот переполох не сулит мне новых проблем. Я просто мечтаю, что это не из-за нас. Никак не связано ни с Мартиной, ни с Дрейком. И что строители идут за чем-то другим, а не для того, чтобы сколотить мне и Трою гроб. Замечаю, что Джильда так же косится в сторону суматохи. Её карие глаза светятся любопытством. — Барт, — окрикивает Льюиса, когда мы приближаемся к группке строителей. Заметив нас, юноша отделяется от товарищей и направляется сюда. — Джильда, — говорит он, поравнявшись. Я же удостаиваюсь лишь кивка. Впрочем, мне плевать. — Что там случилось? — круглолицая кивает головой в сторону толпы. — А-а, это, — Барт заводит руку за голову и чешет затылок. — Коул привёл оленёнка из леса по приказу Хантера. Вот все и столпились. Будто оленят раньше не видели. — Ах, вот оно что! — кивает Джильда. — Вы ему будете загон делать?       Льюис молча кивнул. Он не особо разговорчив. — Понятно. Ну, мы тоже пойдём, — девушка удобнее перехватывает сумку, и мы продолжаем наш путь.       Не доходя до толпы, Джильда сворачивает в сторону, проходя под ветвями старого дерева. Облегчённо выдыхаю. Я рада уйти с этой шумной поляны и отправиться в глубь леса. Может быть, это отвлечёт меня от всех тех дурных мыслей о Маккензи, о Мартине, обо всём этом. Перехватываю поудобнее корзину и подставляю лицо тёплому ветерку. Джильда идёт довольно быстро, ловко сворачивая и огибая кусты. Отлично. По крайней мере не придётся долго бродить по лесу в поисках нужных трав.       Кошусь в сторону Джильды. Я не очень рада её компании, как, впрочем, и любой компании в клане. Но, по крайней мере, она мне не так неприятна, как, например, Тэрри или же Барт. В отличие от своей кузины, Джильда не питала ко мне ненависти, как минимум, такой открытой. Если с её кузиной у нас были постоянные стычки, причём взаимные, то с Джильдой сохранялся нейтралитет, что очень неплохо, особенно если учесть, что я терпеть не могу почти всех соплеменников. Нечто, отдалённо напоминающее симпатию, у меня вызывала лишь Мартина да и, может быть, Томас. Даже к маме я сильно тёплых чувств никогда не питала. Наверное… Наверное, я не способна на любовь. Даже к Мэтти, несмотря на то что он мне дорог, отношусь к нему по-свински. Я не первый раз уже думаю об этом, пожалуй, мой домашний пёсик даже и не догадывался о том, как важен для меня. Хмурю брови. Иногда в моей голове проскальзывает мысль, что я слишком похожа на Троя. А может быть, и даже хуже, чем он.       Джильда поворачивает направо, и мы направляемся к поляне в глубине леса.       О нет. Кажется, я знаю, куда мы идём. Разве этот день может стать ещё хуже? Нет. Может. И обычно после таких слов вселенная считает своим долгом доказать тебе, что ещё хуже быть может. Намного. Мне катастрофически не хватает воздуха. Интересно, в который раз за это утро? Так и есть, замечаю далеко деревья с повязанными лентами и колокольчиками на них. В моём горле появляется ком. Надгробия ещё не видны, но моё воображение старательно рисует их. Особенно тщательно перед моим взором вырисовывается одно. Сколько помню, у надгробия Мартины всегда были свежие цветы, которые приносила Стэфани или кто-то ещё. Чаще всего, это была Стэфани. Маккензи же редко появлялась на могиле дочери. Это было выше её сил. Брикман находила в этом хоть какое-то утешение, а Маккензи в свою очередь находила утешение в работе. Особенно, после того как её мужа не стало.       Напряжённо сглатываю и стараюсь сохранять самообладание, и ничем не выдать своё волнение.       Тела соплеменников мы кладём в лодку, дно которой украшено растительностью, если время года это позволяет. Если же нет, кладутся сосновые или еловые ветви или же белая ткань. На этом украшения обычно заканчиваются. Так заведено, что в свой последний путь они отправляются открытыми. Если же есть какие-то повреждения, раны, то, как правило, их стараются замаскировать цветами. В редких же случаях, как, напрмер, с Мартиной, покойник накрывается полностью белой тканью. Но такое происходит редко. Так или иначе, тело укладывают в лодку. Предки верили, что в плывущей по воде лодке душа найдёт быстрее дорогу на небеса.       На берегу собирается стая, и вожак зачитывает стандартную погребальную речь, под конец добавляя несколько слов, а то и небольшую речь про умершего. Дальше прощание соплеменников. Как правило, подходят желающие, подходить всей стаей не обязательно, можно просто постоять на берегу со скорбным лицом. Когда все попрощаются, лодка спускается на воду, где поджигается и уплывает по течению. Затем, на так называемом кладбище сооружается надгробный камень, и лучше всего его подготовить до того момента, как тело уплывёт на лодке. Ведь установить его нужно не позднее чем через сутки, после того как тело унесли огонь и река.       На самом деле, я не помню, зачем возводятся эти камни. Предки оборотней верили, что душа умершего не привязана к месту, и всё, что ты захочешь ему сказать, она услышит, независимо от того, будешь ли ты говорить это у камня или в каком-то другом месте. Надгробные камни тоже несут свою символику, но я точно не помню какую. Вот честно. Откровенно говоря, никогда и не пыталась запомнить всё это. Все эти обряды со смертью несут в себе множество церемоний разных народов, которые сливаются в один обряд. А всяких других ритуалов у нас полно. И запоминать их все у меня точно нет желания.       Точно знаю лишь одно: клан очень трепетно относится к смерти и ко всему, что с ней связано. Поэтому я удивлена, что Джильда таким уверенным шагом направляется в сторону импровизированного кладбища. Мало сказать, что я просто удивлена, я шокирована и обескуражена! Даже сбор лечебных трав совсем рядом с кладбищем в глазах клана воспримется как осквернение умерших. Пожалуй, это даже для меня слишком. Я не трясусь над этими обрядами и не понимаю, почему нельзя набрать ромашек, если они там растут, я же не порчу надгробия и не издеваюсь над телами умерших. Но вызвать гнев и ещё больше презрения клана за то, что я набрала цветы возле границы кладбища как-то совсем не хочется. Мне и так проблем хватает, особенно после истории с Мартиной.       Едва мы близко подходим к камням, как Джильда поворачивает в сторону, на едва заметную тропинку среди деревьев.       Хорошо.       Хорошо, что мы не идём на кладбище. После тяжелого разговора с Хантером и ещё более тяжёлой встречи с Маккензи я этого просто не выдержу. Слишком давит.       Мотаю головой, силясь отогнать мрачные мысли, и поспешно следую за Джильдой. У меня совершенно нет желания находиться близко с этими захоронениями. Равно как и желания отставать от ученицы целительницы. Ещё не хватало, чтобы она обвинила меня, что я ей не помогаю.       Принюхиваюсь. Чувствую запах нескольких оборотней. Здесь всё пропитано ими. Мгновенно напрягаюсь. За те три года, что я провела вне клана, я уже успела отвыкнуть от запаха многочисленных оборотней. Только Мэтти, и я к этому запаху привыкла, а в самом городе, даже если и оборотни были, то сомневаюсь, что их возможно было учуять. Разве что ты их специально ищешь. Принюхиваюсь ещё раз. На поляне я не так ощущала их. Хотя, казалось бы, там всё должно было ими провонять. Вот только на поляне ещё множество различных ароматов, и всё это как бы маскирует наш специфичный запах оборотня. Чёрт. И когда я стала по отношению к этим идиотам употреблять слово «наш»? Проклятье. В очередной раз принюхиваюсь.       Кажется, Джильда замечает это. Она оборачивается и где-то с полминуты смотрит на меня, а затем спокойно произносит: — Это патруль охотников. Разве ты не узнаёшь их? — девушка внимательно смотрит на меня. — Ну да, — неопределённо пожимаю плечами я. Только сейчас, после слов девушки, я начинаю узнавать несколько запахов. Томас, Тэрри и ещё парочка оборотней из стаи.       Джильда кивает головой и продолжает пробираться сквозь деревья. — Долго нам ещё идти? — спрашиваю я и поудобнее перехватываю корзинки. Я не любительница бесцельно бродить по лесу. Особенно в компании. Особенно, если это компания из клана.       Джильда замирает и, повернув голову вполоборота, смотрит на меня. — Нам нужно дойти до лесного ручья. Пока всё, — на несколько секунд она замолкает, а потом, взглянув на меня с плохо скрываемым любопытством, произносит. — И как там в городе? — Что? — ошарашенно переспрашиваю я. Внезапно. Обычно идиотов из клана не интересует жизнь вне леса и своей так горячо любимой стаи. — Разве ты хочешь уйти отсюда? — приподнимаю бровь я. — Что? Нет, конечно, — фыркает. — Я люблю наш клан, нашу семью. Но что мне мешает узнать, как происходит жизнь за пределами клана?       Недовольно хмурюсь. И на кой чёрт ей это? Многим не интересна вся эта жизнь за пределами стаи. Прищуриваю глаза. Я не горю желанием обсуждать эту тему, впрочем, как и обсуждать любую другую тему с соплеменниками. С бывшими соплеменниками. Да и даже, когда мы были в одной стае, я не стремилась общаться с ними и, тем более, откровенничать. — Отлично, — едко бросаю я и спускаюсь вниз по холму. До моего уха доносится журчание ручья. Прекрасно. Может быть, она переключится на травы и уже отстанет от меня.        Джальда недовольно поджимает губы и бросает на меня быстрый взгляд. Кажется, её не устраивает мой ответ. Плевать. Я не была дружелюбной раньше, когда ещё жила в клане, и сейчас, вернувшись лишь на момент расследования, я уж точно не собираюсь ничего менять по отношению к бывшим соплеменникам. Раньше их точно так же терпеть не могла. И сейчас ничего не поменялось. Полклана, если не весь, ненавидит меня с братом, так что эта неприязнь у нас полностью взаимна. — Я стала забывать, что с тобой было всегда невероятно сложно, — уже без прежнего энтузиазма произносит Джильда. — Тогда, может, к чёрту все разговоры? — мой голос звучит раздражённо. — Но мне интересно узнать про город, — невозмутимо продолжает. — Мэтти мне рассказывал о городе вчера, но знаешь… Это не одно и то же. Он всю жизнь провёл там, для него всё привычно, — ученица целительницы пожимает плечами. — Но ты… Ты другое дело.       Меня передёргивает. Мэтти ей о городе рассказывал. Фуу. Как противно. Они знакомы всего лишь несколько минут, неужели он ей всю свою жизнь растрепал уже? Чувствую, как во мне просыпается злость. Теперь у меня ещё меньше желания говорить с Джильдой. Не знаю, из-за чего, но меня очень бесит то, что она обсуждала жизнь в городе с Мэтти. Может быть, дело в том, что я не привыкла делить Мэтти ещё с кем-то? Раздражённо фыркаю. Это мой друг, и пусть я самый ужасный друг, какого только можно представить, но я дорожу Мэтти. Он мой единственный друг. И я не хочу его ни с кем делить, тем более, с этими придурками из клана. Мы всегда были с ним вдвоём, я постоянно стебала его, садилась задницей на его футболки, лежащие на диване, надкусывала сэндвичи и всё такое. Даже ещё дня в клане не прошло, но я чувствую, что всё меняется. И самое поганое в этой ситуации… Нет не Джильда и рассказ Мэтти про город. Хотя это меня тоже злит. Ему нравится это ужасное место! Я так и вижу это восторженное свечение в его голубых глазах. И единственное, что помешало ему утром достать меня с расспросами о клане, это то, что нас ждал Хантер.       Пёсика и раньше интересовала вся эта жизнь в клане, но мне всегда удавалось перевести тему в другое русло или напугать его до чёртиков обращением в волка. Он побаивается меня в обличии оборотня. И не только он.       Вот только сейчас я чувствую, что тему сменить мне не удастся. Может быть, и не надо, всё-таки какое-то время он будет жить здесь, и для его же безопасности будет лучше, если он будет иметь представление о клане и разных правилах и ритуалов. — С чего это? — сухо замечаю я. Возникает желание сложить руки на груди, но мешают эти корзинки. — Потому что большую часть жизни ты провела здесь, в стае. И то, что для тебя кажется удивительным, то для Мэтти может показаться совершенно обычным явлением. Мы спустились к ручью, и, договорив это, она подходит к одному из деревьев, где в корнях растут непонятные для меня цветочки. — Я пока соберу сок этих растений, а ты постой здесь, — Джильда указывает рукой на землю возле ручья. Она явно не хочет, чтобы я топталась около её ценных трав.       Складываю корзинки на берег, стащив балетки, захожу в воду и сажусь на большой камень в центре ручья. Опускаю ноги в тёплую, нагретую солнцем воду и, прикрыв глаза, подставляю лицо тёплому ветерку.       Ладно, может по свежему лесному воздуху я и скучала. Только в редких случаях. И всё это совершенно не значит, что я бы хотела снова жить, как вечный турист, в лесу. Нет и ещё раз нет. До моего уха доносится щебет птиц. Новый лёгкий порыв ветерка приносит мне разные запахи, в основном, цветов и различных животных. — Так, что тебя больше всего поразило в городе? — опять повторяет этот вопрос Джильда. Несколько секунд ощущаю на себе её взгляд.       Фыркаю. И даже не пытаюсь приоткрыть глаза. Шевелю пальцами ног в воде, наслаждаясь этим моментом. Сидеть, опустив ноги в прохладную воду — это то из немногого, что мне нравилось в клане. — Фонари, — неожиданно произношу я. Мой голос звучит хрипло, и в какой-то момент мне кажется, что слышу его со стороны. Я вспоминаю, с каким восторгом в глазах, сидя в автобусе, я смотрела на яркие огоньки на фоне ночного неба. Вереница множества огней, тянущихся по обочине дороги. Это... Это было невероятно. А потом я увидела витрины с их яркими вывесками, привлекающими к себе внимание в темноте. — Когда стемнеет, то костёр на поле кажется завораживающим, но это ничто по сравнению с фонарями. Их много, и они развешаны по всем дорогам, и, когда стемнеет и ты едешь в автобусе, целая вереница ярких огней горит на дороге. От этого множества огоньков просто невозможно оторваться. — Звучит здорово, — уверена, что она улыбается. — Это чем-то похоже на звёздное небо? — Не совсем, — больше рассказывать Джильде я ничего не намерена. Вытаскиваю ноги из воды и тут же водружаю их на камень. Город. За день я уже успела соскучиться по всем благам цивилизации. Сейчас меня обрадовал бы даже самый плохой и ржавый душ, в каком-нибудь захолустном мотеле. Нет, еда меня в принципе устраивала. Я совершенно не привередлива к ней, да и большую часть нашего рациона составляет мясо, а в принципе, какая разница, какое оно? Только если это не человечина.       А вот жуки, которые попадались везде: в еде, в волосах, в одежде, парочка даже умудрилась заползти в мой лифчик. Брр. Это изрядно раздражает. Нет, за годы здесь я научилась не обращать внимания на жужжание насекомых. Только вот одно дело игнорировать их назойливое жужжание, а другое — выковыривать их из пищи. Да и отсутствие личного пространства не прибавляет поводов для радости. И я уже вспоминала об этом и не раз.       Кладу ладони на голые колени и, открыв глаза, смотрю в даль. Лес. Деревья. И кроме этого ничего больше. Может быть, городского жителя, вылазившего на природу раз в два года, и порадовал бы этот пейзаж, но только не меня. Начинаешь уставать от этих бесконечных высоких деревьев. Они везде. И давят на меня. Особенно, когда задираешь голову к верху и видишь над собой высокие стволы, устремляющиеся почти до самого неба. Сразу возникает чувство, что они бесконечно высоки. Такое чувство, что находишься в клетке. Хотя, по сути так и есть. Это место всегда было для меня клеткой.       Мотаю головой и вглядываюсь в даль деревьев. Где-то там находится клан моего отца. Это очень большой лес, способный вместить два клана. Вроде бы лет сто назад здесь ещё был и лисий клан, совсем небольшой, но они стали интенсивно размножаться и перекочевали куда-то, оставив этот клочок земли стае волков. Они были ближе к ним. Прищуриваюсь и снова смотрю в даль деревьев. Мама рассказывала, что в молодости отец не раз предлагал ей покинуть стаю и уйти к его клану. Такое же предложение несколько раз делала и она. Но ни один не захотел покидать свой дом. Даже и предположить не могу, как бы сложилась моя жизнь, если бы мы ушли в клан отца. Может быть, по-другому. Всё-таки он относится к семье вожака, возможно, в клане волков мне было бы лучше. Но это не факт. Да и я крепко сомневаюсь, что моя ненависть к образу жизни кланов куда-нибудь бы делась. — А Мэтти? — вдруг перебивает мои размышления Джильда. — Почему он пришёл сюда?       Недовольно морщусь. Когда же она уже отстанет от меня и заткнётся? То, что Хантер отправил нас вместе на задание, совершенно не значит, что нам следует вести непринуждённую беседу. Нет, я бы предпочла ограничиться парой деловых слов о деле. Да и этого избежать по возможности. — Потому что это Мэтти, — бросаю я. — У него вечно дурацкие идеи. — Думаешь, вернуться в клан — это дурацкая идея? — в голосе ученицы целительницы звучит нечто напоминающее негодование. — Ты правда спрашиваешь это у того, кто добровольно покинул его? — не сдерживаю смешок. На секунду Джильда прищуривает глаза. Она явно обескуражена моим ответом. Отлично. На моих губах появляется едва заметная улыбка. Может быть, теперь она соизволит заткнуться. — А Мэтти тут нравится, — спокойно произносит Джильда. Зло стискиваю зубы. Раздражает. Почему она постоянно спрашивает про Мэтти? Какое ей до него дело? Ну, потанцевал с ней вечером, и что теперь? Неприязненно морщусь. Теперь моя очередь быть удивлённой. Один из тех немногих случаев, когда я не знаю, что ответить и привычная колкость не торопится срываться с моего языка. Мне не хочется унижать Мэтти при Джильде. Одно дело оскорблять его при нём, а другое — у него за спиной, да ещё при первой знакомой из клана. Проклятье. И когда я стала такой сентиментальной? — Рада за него, — едко и сухо произношу я.       Спутница хмыкает. — Пошли, — произносит она, закидывая сумку на плечо. — У нас ещё много дел.