Доктор Ким

Выпускного Сора ждала больше, чем пыталась показать. По привычке она сердилась, когда в чат залетало очередное сообщение о том, какая музыка будет играть в этот вечер или у какой фотозоны должны сфотографироваться факультетские парочки, и даже на время удалилась, чтобы постоянное пиликанье ее не отвлекало от более насущных проблем. Например, что надеть. Сонми, все еще остававшаяся ее верной соседкой и плечом, в которое можно по случаю поорать, терпеливо сносила ворчание, но платье выбирать помогала с энтузиазмом. — Дай тебе волю, и ты потащишься на танцы в джинсах, — заявляла она авторитетно и прикладывала к Соре что-нибудь из своего — надо было понять, какой размер выреза не вызовет в ней истерику. — Нет, — сказала Сора, глядя на очередную развратную тряпочку, из которых, по ее мнению, и состоял вечерний гардероб соседки. — Иначе кому-нибудь придется делать мне электрошок прямо посреди вечера. — Ну и отлично, вы же там все медики, — пропела Сонми, меняя одно платье на другое. — Так сказать, дашь однокурсникам шанс войти в рабочие будни с ноги. — Нет, — замотала головой Сора. — Я это не надену. У меня же грудь вывалится. — А может, стоит спросить у твоего парня? — скорчила рожицу Сонми и, ловко схватив телефон, который валялся на кровати Соры, сделала провокационное фото, благо что та ни разу за пять лет не меняла пароль. — Он-то получше тебя разбирается в том, что красиво, а что нет. Ну-ка улыбнись!.. — Нет, ты же не всерьез? Еще как всерьез, потому что телефон пискнул, отсылая сообщение. Платье полетело в сторону, и Сора повалила хохочущую Сонми на кровать. Они завозились, пытаясь друг друга защекотать, но Сора проиграла, потому что зазвучала мелодия, которую она поставила на звонок Тэхена, когда окончательно убедилась в том, что они встречаются. Это была самая романтичная песня в репертуаре ее любимого трот-певца. Сонми хохотала так, что Соре пришлось сползти на пол и покрепче прижать телефон к уху. — Я не рассмотрел, — голос у Тэхена был довольный. — Можете выслать еще? — Да иди ты, — беззлобно отозвалась Сора. — Хватит с тебя… Он рассмеялся, а у нее запылали щеки, потому что с недавних пор фотографий в его телефоне хватало на любой вкус. Он с самого начала пытался щелкать их вместе. В кафе, в парке, у входа в клинику и даже когда купил ей пакетик корма для голубей, а одна из неблагодарных птиц нагадила ей прямо на рукав свитера — такое он не мог пропустить. Сора злилась или смущалась и совершенно не понимала, зачем ему столько снимков, тем более что большая половина из них была просто ужасна. Но Тэхен клятвенно заверял, что пересматривает их каждый день — все несколько тысяч, а некоторыми даже украшает стены в своем жилище. Неуютном, унылом, холодном, холостяцком… Он так часто о нем говорил, что Сора согласилась зайти в гости, чтобы убедиться во всем самой… и неожиданно для себя осталась до утра. — Все всерьез, — шептал он, целуя ее в невесомости. В невозможности поверить и в то же время желании довериться без остатка. Сора слышала много умных советов, и все они разными словами говорили об одном и том же — нельзя растворяться в другом человеке. Нельзя терять голову настолько, чтобы видеть только то, что хочется. Но когда Тэхен ее обнимал, мысли покидали голову, чтобы в ней могло звучать только эхо сладких обещаний: — Мы всегда будем вместе. Уже потом, рыдая на очередном сеансе у психотерапевта, пытаясь залечить хоть одну из ран, кровоточащих в сердце, она и сама не могла понять, по чему горюет больше — по себе прежней или по Тэхену. Ей нельзя было по нему скучать, но вкрадчивый голос специалиста убеждал, что скучать нормально даже по худшим из людей. Так уж устроена глупая, юная влюбленность — первое всегда остается с тобой на всю жизнь. А Сора не хотела этого. Она хотела стереть себе память и стать прежней, заучкой Пак Сорой, у которой вместо одного на неделе семь понедельников, потому что это всегда самый тяжелый день. В ее расписании не было предусмотрено времени отвечать на чьи-то знаки внимания или флиртовать с понравившимся парнем — что может быть еще более затратным, чем фантазии о том, что могло бы получиться из таких знакомств. Другие называли такую жизнь однобокой и скучной, но она текла медленно и размеренно в ту точку, которую Сора выбрала сама. — Почему вы согласились сфотографировать себя обнаженной? — Он попросил, а я поверила. — Во что? — Что мы всегда будем вместе… А «всегда» не существовало. Ей пришлось множество раз доставать на поверхность воспоминание о выпускном вечере, на который Сонми все-таки заставила ее надеть высокие каблуки и нежно-розовое, летящее от малейшего дуновения платье, которое они вместе выбрали в каком-то торговом центре. Смеяться, заедая предвкушение мороженым, было не менее захватывающе. Представлять торжественную обстановку, танцы, разговоры до самого утра, потому что, какие бы отношения ни связывали с однокурсниками, именно в последний вечер каждый из них казался старым добрым другом. — Эй, Сора, ты же не забудешь меня? А меня? Давайте чаще встречаться… И кажется, да — будем, отсеем зерна от плевел и понесем в потайном кармане вперед, во взрослую жизнь, островком в которой будут приятные воспоминания о друзьях, даже если они никогда ими не были раньше. Они же непременно взойдут ростками крепкой дружбы… Очередная ошибка, как будто что-то заедало в Соре, вынуждая снова и снова полагаться на мечты о светлом будущем. Вместо этого надо было думать головой, корила она себя потом, а не сахарной ватой, в которую превратились ее мозги, которые обычно были в состоянии оперировать тысячами медицинских понятий. Влюбленность — это болезнь, а тот, кто никогда не был близок, так и останется тенью на задворках памяти. Лучше бы и Тэхену там оставаться, но он сопротивлялся, даже когда она сотню раз повторила ему в лицо, как сильно ненавидит. — Что он сказал в свое оправдание? — Я не помню. Она думала, они поедут вместе, но Тэхен примчался на выпускной нервный, встревоженный и слишком часто пытался заглянуть ей в глаза. — А может, ну его на хрен, это сборище? Что мы вообще тут забыли? — сказал он, взлохмачивая волосы дерганным движением, чем окончательно перестал походить на себя прежнего. Ким Тэхен всегда выглядел, как будто на него наложили пару фильтров в Instagram. — Я хочу провести этот вечер только с тобой. — Ты с ума сошел? — отмахнулась Сора. — Сонми неделю меня в темечко клевала из-за платья. Если я не сфотографируюсь около каждой арки с цветами, в общагу можно не приходить. — Сора, — он закусил губу и на мгновение прикрыл глаза, словно собирался с духом, — да плевать на них всех. Поехали ко мне! — Я тебя не понимаю, ты же сам говорил, что это последняя возможность прожить один день как студенты. Мы выпускаемся, понимаешь? Я никогда не чувствовала себя своей на таких праздниках, но ведь теперь со мной ты… Он действительно был с ней. И только сильнее сжал ее руку в тот момент, когда она поняла, что прикованные к ней взгляды десятков людей совершенно не связаны с тем, что она надела красивое платье и пришла на выпускной с красивым парнем. Предавая себя, она думала, что наконец подошла под общественный стандарт, и это заставляло чувству счастья позорно трепыхаться внутри, словно от исполнения какой-то большой неведомой мечты. А на самом деле нарядные и улыбающиеся люди вокруг просто оценивали, насколько пала бывшая заучка, решившая к выпускному пойти в отрыв. — Вот уж не думала, что ты такая, — сказала ей Джухен, которая чуть не вылетела после третьего курса и удержалась на месте только благодаря помощи небедных родителей, оказавших кафедре спонсорскую помощь. — А казалась такой ледышкой. — Знал бы, сам бы с тобой замутил, — заржал кто-то из парней, и Сора так и не узнала, кто это был, потому что Тэхен взорвался и прокатил его лицом по фуршетному столу, а потом сбил костяшки в кровь, окончательно сделав выпускной вечер незабываемым. — Я никогда не думала, что такое возможно, — плакала она потом на очередном сеансе у психотерапевта. — С кем угодно, только не со мной… И самое ужасное, что я не могу перестать думать о том, что случится, если однажды эти фотографии всплывут где-нибудь в интернете. — А что случится? — Разве не понятно? Я выйду в окно. И она действительно думала об этом каждый день и каждую ночь — особенно на протяжении мучительно долгих первых трех месяцев, а Тэхен не помогал, потому что постоянно искал встречи. Мучил ее, надрывал и без того надорванное сердце, в котором больше не было ничего. Ни любви, ни страха, ни смущения, ни злости — одна пустота, заполнявшаяся иногда горечью. — Время лечит, — сказала она ему в последнюю, как она думала тогда, встречу. — Может быть, однажды ты придешь в себя. А еще лечит работа, особенно когда поднимается из воды, как кит, передумавший выбрасываться на берег и открывший второе дыхание. Сору тянуло в водоворот самоуничижения, но ночные смены в клинике, дополнительная нагрузка и наконец доверенное ей место ассистента в операционном зале сделали более ловкими и сильными не только ее пальцы. Сора втянулась каждой своей клеточкой, начав сперва смотреть на свое фото на бейдже, потом на отражение в стеклянной двери, а затем и, как раньше, в зеркало. Девушка, чей долгий взгляд она смогла выдержать впервые за долгое время, показала ей, что настоящая Пак Сора — не та, кто плачет из-за того, что мир повернулся к ней своим обычным местом. Она карабкается вверх, потому что на какой-то отметке обязательно сможет увидеть рассвет нового дня. — Есть этот долбаный грант или нет, уволят меня или же на улицу отправится неуважаемый господин Кан, это не изменит того, что я все равно выплыву, — сказала она Намджуну, а на самом деле куда большему количеству людей, которые в разное время пытались баламутить вокруг нее воду. — Неужели ты думаешь, что после всего, что со мной произошло, меня остановят твои слова? Я дойду до самой верхушки попечительского совета, если надо, но никто и никогда не сможет больше вытереть о меня ноги. Ни сейчас, ни завтра, ни через неделю. Потребовалось глубоко вдохнуть, чтобы продолжить, и в груди заболело. — Это был паршивый день. Пожалуй, самый паршивый за очень долгое время, и я устала. Так что, если ты закончил свой спектакль про встречу добрых друзей, которых никогда не существовало на самом деле, давай поставим точку. — Сора… — Нет, Намджун, мы прекрасно жили последние пять лет, не вспоминая о прошлом, и с этого момента я готова говорить с тобой только о будущем — о будущем отделения пластической хирургии, конечно же. Жду, когда ты составишь отчет и соберешь срочное собрание — там я наконец скажу все, что думаю по поводу связей, подковерных игр и того, кто и чему научился за это время. Думаю, господину Кану будет очень интересно послушать. Она прогоняла его, но на выход собралась сама: подхватила сумку, вызвала в приложении такси и бросила напоследок: — Не могу сказать спасибо за чудесный вечер, но я рада, что мы все прояснили. — А Тэхен, — остановил ее у двери внезапный вопрос. — Что насчет Тэхена? — Можешь позвать его и выпить на брудершафт, тут у вас полно еды, а, если пощелкаешь пультом, включится музыка. Напьетесь, как раньше, и будете вести себя, как придурки, — сам знаешь. Но без меня. — Прости меня. Ей показалось, что она ослышалась. — Что? — Прости меня, Сора. В полумраке, который окончательно заполнил кабинет, Намджун походил на выдвинутый зачем-то к столу шкаф. Высокий, прочный, твердо стоящий на ногах и совершенно непроницаемый. И Соре пришлось приглядеться, чтобы понять — он действительно просил. — Я знаю, что уже поздно для извинений, но не могу не сказать хотя бы сейчас: прости меня за то, что был таким высокомерным идиотом в универе. На выпускном все зашло дальше некуда… — Я не хочу этого вспоминать. — Сора выставила вперед руку, как будто он вдруг мог к ней подойти. — А придется. — Намджун потер лоб и встряхнулся, как будто тоже собрался нырнуть на глубину. — Как же сложно, — усмехнулся он совсем не весело, — но когда-нибудь же нужно, да? Нет. Не для того она собиралась себя по кусочкам несколько лет, чтобы снова пойти трещинами. — Тэхен никогда бы не скинул те фотки в чат — он же не такой придурок, как я. Но мы пили накануне весь вечер, и он отрубился. А я просто хотел… Не знаю чего — я же был пьян, просто телефон Тэхена лежал ближе, Сора. Непонятно, для чего ему это было нужно сейчас, потому что холодная сука, которой считали Сору окружающие, не знала жалости. А ради такого человека, как Намджун, даже не попыталась бы выжать из себя хоть капельку сочувствия. Ей вообще было все равно, просто потряхивало. Но ведь это могло быть и от напряжения. — Он разбил мне лицо потом, но ничего исправить было нельзя. Сора!.. Я думал, это все ерунда, и вы снова сойдетесь. Невозможно же настолько ненавидеть человека. Невозможно же?.. Сора не ответила, но дошла на негнущихся ногах до лифта только после того, как влепила Намджуну пощечину, звук которой должен был сотрясти эти стены, но сама она его не услышала. Ей показалось, что перед лицом замаячил Тэхен, но она сморгнула его тяжелый взгляд, потому что сил осталось только на то, чтобы спуститься на парковку, сесть в такси и уехать как можно дальше отсюда. Прежде чем дверь лифта закрылась, сквозь пелену в ушах прорвался голос Юны, которая почему-то оставила свой секретарский пост: — Госпожа Пак! Что же мне делать? Доктор Ким час просидел за дверью — я пыталась вам сказать. Что, если они подерутся?.. Госпожа Пак! Госпожа Пак! Сора смогла выдохнуть, только когда двери лифта закрылись.