Blind zone (of love)

      Несколько дней ушло на то, чтобы добраться от Сауарипы до Росарио: по пути Дин и Тара сделали остановку в Кубе, совсем маленьком поселке, где внезапно нашелся человек, готовый обменять «Ниссан» на свой поддержанный «Хайлендер» ярко-красного цвета. Машина слишком выделялась, особенно в сравнении с серым «Ниссаном», но выбирать было не из чего. Либо ярко-красная тачка с новыми номерами, либо примелькавшееся авто, по которому их могли выследить.       — Жаль, тут не подают кубинскую еду, — проворчала Тара в шутку, когда они с Дином заказали себе завтрак в забегаловке, больше напоминающей нечто среднее между бедным домом очень большой семьи и заправочной станцией.       — Сангрита для тебя, — сказал парень лет пятнадцати (и как только таких малолеток пускают работать? Или в этой забегаловке в самом деле работала целая семья?), и поставил перед Тарой кувшин. — И кофе для твоего отца.       Он замялся на слове «отец», поэтому сонное внимание Тары успело зацепиться за эту паузу.       — Эй, глаза разуй! — рявкнула она. — Он мне не отец. Во сколько, по-твоему, он меня зачал? В девять?       Парнишка ойкнул и поспешил ретироваться из зоны поражения. Тара подтянула к себе кувшин с самым мрачным видом.       — Не думаю, что он имел в виду мой возраст, — видимо, Торрес решил, что он бессмертный; покрутил в руках чашку с растворимым кофе, посмотрел на Тару напротив.       — Ещё хуже, — отозвалась она. — Пошляк. Слышь, ты!       — Какая муха тебя укусила?..       Тара покосилась на Дина и не смогла облечь в слова свое сегодняшнее настроение: ее изрядно вымотала дорога, во время которой она по большей части молчала, строя теории насчет поведения Торреса, плюс ночью им пришлось заночевать прямо в машине, так что теперь ныли все мышцы тела. Тара скучала по комфортным условиям, по своей съемной квартирке. И по Джой. Короткие переписки с ней не могли восполнить нормальное общение, Таре не хватало веселого нрава подруги и ее особого таланта скрашивать любую, даже самую плачевную ситуацию хорошей шуткой.       К тому же Дин не спешил делиться с Тарой своими мыслями, что тоже раздражало. Нет, бесило.       Он не обязан ничем с тобой делиться, уговаривала себя Тара, гоняя по тарелке начинку из энчилады. Дин вздохнул.       — Вечером приедем в Росарио, — сказал он. — Там наверняка найдется мотель для двух уставших туристов.       — Что, — хмыкнула Тара, — снова будешь притворяться родственниками? Может, в самом деле прикинемся отцом и дочерью?       — Как ты уже заметила, у нас не такая большая разница в возрасте, чтобы это могло сойти за правду.       Да неужели? Тара закатила глаза и, чтобы заполнить сердитую паузу, сделала большой глоток сангриты. Напиток на удивление был вкусным, тут к томатному и апельсиновому соку прилично подмешивали морскую соль, похоже, и черный перец.       Тара вспомнила, как выпила сангриту в ночном клубе на День Мертвых, в которую бармен добавил текилы и бубликов, что в итоге привело к ее отравлению. И к Дину Торресу.       — Так сколько тебе? — буркнула Тара, все еще пребывая в дурном расположении духа, которое сангрита не могла скрасить. Дин склонил голову и на прямой вопрос не ответил.       — Мне тридцать два, — сказал он, когда они уже сели в новую тачку и отъехали от забегаловки. Тара с удивлением покосилась на Дина — он снова не пустил ее за руль, сославшись на то, что она устала.       — Ты старше меня всего на десять лет, — осторожно заметила Тара.       — Да, — кивнул Дин. — Но я все еще твой преподаватель.       Снова эта дурацкая причина для дистанцирования!       — Не закатывай глаза, — предупредил он, и Тара удивилась, что Дин опередил ее на доли секунды. — Ты знаешь, что я говорю правду.       — Это глупо, — возразила она. — Еще скажи, что я ребенок на твоем попечении.       — Но это так.       Тара вспыхнула и повернулась к Дину всем телом, чтобы закатить безобразный скандал минут на двадцать. Потом прикинула свои шансы в споре и поняла, что снова останется ни с чем.       — Как скажешь, — коротко бросила она и продолжать не стала. Что она могла предложить Дину в качестве компенсации в их словесных баталиях, чтобы тот перестал считать ее маленькой?       Она потянулась к магнитоле и включила радио. Из колонок в салон проникла музыка, что-то старенькое, судя по мотиву.       — О, Элвис! — ахнула Тара, отвлекаясь от своих мыслей. — А, нет, это Платтерс. Все время их путаю. Мне казалось, что эту песню исполняет Пресли, а оказалось, я всю жизнь ошибалась. Прости, мой король.       Дин удивленно вскинул брови, пока Тара напевала: «О, да, я великий притворщик, да, я хорошо притворяюсь, что у меня все отлично».       — Не знал, что ты слушаешь Элвиса, — сказал он. Тара хмыкнула.       — А ты думал, я только Селену Гомез и Майли Сайрус знаю?       — Понятия не имею, о ком ты.       — Ну, разумеется. — Тара заметила, что он смутился — снова, в который раз за эти несколько дней! — и опустила топор войны, о которой он тоже понятия не имел. — Я считаю, что за двадцатый век на все человечество родилось только три мужчины, чья сексуальность и харизма неоспоримыми и всеобъемлющи для представителей обоих полов.       Дин помолчал, отвлекаясь на поворот с пригородной дороги на большую трассу, и все же повелся на уловку:       — И кто эти люди?       Тара с готовностью подалась к нему.       — Элвис Пресли, конечно же…       — Конечно же, — усмехнулся Дин, пряча в отросших усах улыбку. Победа? — А остальные двое?       — Шон Коннери в первых фильмах Бондианы. Только не говори, что не знаешь его!       — Знаю. Удивлен, что ты знаешь.       — Не будь ханжой. Я смотрела большинство фильмов золотого века Голливуда вместе с Грегори. Один фильм из его списка, один из моего. Так что мы обсуждали «Крестного отца», а потом я показывала ему «Форсаж» и Брендана Фрейзера в «Мумии». Это, кстати, третий неоспоримо сексуальный человек в моем списке.       — Он жил в двадцатом веке? — чуть нахмурился Дин. Тара ахнула.       — Да! «Мумия» вышла в девяносто девятом, так что это считается. Величайший фильм о Египте всех времен и народов! Надеюсь, он возьмет Оскар в следующем году.       — Египет? — совсем потерялся Дин.       — Нет! Брендан Фрейзер! У него сейчас камбэк случился, этот человек заслуживает всех наград в мире после того, что с ним жизнь сделала. Ты вообще за попкультурой следишь?       Дин посмотрел на Тару с самым измученным видом, она даже пожалела, что насела на него так сильно без подготовки. Похожее выражение лица она наблюдала у Грегори, когда рассказывала ему об очередной киношной любви. Все-таки, зря она так сопротивлялась возрастной разнице между собой и Дином: несмотря на свои тридцать два — надо же! — он был больше похож на Грегори, чем на сверстников Тары.       — Окей, решено, — она хлопнула себя по коленке, обтянутой сегодня тонкими брюками (осеннее солнце в сезон дождей в Мексике нагревало воздух так неприятно, что тот лип к коже, хотелось снять с себя всю одежду и остаться сидеть в салоне авто в одних лифчике и трусах). — Приедем в Росарио, найдем мотель с подпиской на Нетфликс, и я покажу тебе «Мумию». Нет, сперва посмотрим «Леона»! Нет, «Форсаж»! Первые два фильма — шедевр, ты не пожалеешь.       — Слабо верится, — заворчал Дин, которому идея, конечно же, не пришлась по душе. Но Тара уже воодушевилась и ждала вечера больше, чем всех предыдущих ночей вместе взятых.       Радиостанция, которую они выловили, сменила несколько песен — все из прошлого века, — и перешла на местные новости. Дин вслушивался в испанскую речь, периодически щелкая языком.       — Ничего? — спросила Тара, которая разобрала только прогноз погоды.       — Ничего, что могло бы касаться нас. Сделаем остановку через полчаса, я позвоню Рине.       Тара прикусила нижнюю губу. Рина третий день подряд говорила, что Дину стоит вернуться в Штаты и привезти с собой Сару Мэйсон. Дин отказывался.       — Как насчет бартера? — спросила Тара спустя десять минут. Пейзаж за окном наводил на унылые мысли: солнце скрылось за густыми облаками, снова заморосил мелкий дождь, обещающий ливень через три-два-один.       — Бартера? — отозвался Дин. Они притормозили на обочине у полей кукурузы, уходящих по склону вниз к бассейну реки, Дин отлучился и, когда вернулся, повторил свой вопрос.       — Ну, — Тара неопределенно повела рукой, кутаясь в джинсовку, пропахшую бензином и дорожной пылью. — Ты же так печешься о моем образовании…       — Вовсе это не так.       — И ты все повторяешь, что мы с тобой преподаватель и студентка, так что… Учи меня своей математике, и если я буду успевать по программе, то ты будешь отвечать на мои вопросы.       — Я отвечаю на твои вопросы.       — Не на все.       Дин фыркнул и отвернулся. Постоял у машины с минуту, глядя на наливающееся свинцом небо, пока Тара проверяла, что им хватит бензина до Росарио и сверялась с дорогой.       Вообще-то, город назывался Эль Росарио, и за день они успели проехать довольно приличное расстояние. До Гвадалахары оставалось полдня пути, они могли осилить его за завтрашний день после ночевки в административном центре Росарио штата Синалоа.       Интересно, думала Тара, они отметят Новый год в Гвадалахаре или полетят в Финикс, если Дин сдастся уговорам Рины?       — Хорошо, — сказал Дин, возвращаясь за руль. — Но ты многое пропустила, придется наверстывать.       — Ой, да как скажешь, папочка.       Дин снова фыркнул, на этот раз сердито.       — Не называй меня так.       — А то — что? — Тара почувствовала вызов и с готовностью на него ответила. Дину это тоже не понравилось.       — Это не ультиматум. Не будь подростком.       Туше. Тара думала, что одержала небольшую победу, и теперь сможет выгрызть себе шанс узнавать Дина беспрепятственно, но своими предложениями сделала только хуже. Себе.

***

      — Да зачем вообще придумали интеграл Лебега, если уже есть интеграл Римана?! — взорвалась Тара. Они ужинали в кафе в Эль Росарио, куда добрались ближе к ночи, и Таре кусок в горло не лез, голова была забита лекцией Дина. Он взялся за дело так серьезно, будто сам только и ждал возможности натаскать несчастную Тару по своему предмету.       Он протянул ей салфетку, Тара стерла с губ соус и устало откинулась на спинку плетеного кресла. На них с интересом посматривали немногочисленные посетители: она возмущалась громко и не обращал внимания на укоризненные взгляды со стороны.       — Интеграл Римана не распространяется на все функции, если ты помнишь, — ответил Дин строго. — Это помогает в тех случаях, когда нам лучше разбить на отрезки область функции, а не область определений, если объяснять простыми словами. Базовая программа, мисс Кирк.       — Он говорит: «Базовая программа», — передразнила Тара. — А зачем тогда… Зачем нужен интеграл Фреше? Не смотри на меня, я не помню его, мне Уилл говорил.       — Для функций, заданных на произвольных множествах. Доедай и пойдем, нам еще мотель искать.       Пока они плутали, ведомые указателями, в поисках более-менее приличного мотеля, Тара переписывалась с Джой и украдкой писала Патрику. Тот больше не спрашивал у нее, где она и что происходит, но отвечал в любое время, будто висел на телефоне в ожидании новостей. Прошло уже три недели с тех пор, как минул срок его «заточения», Патрик вернулся на пары, но Джой писала, что он вел себя тихо и постоянно оглядывался. Лучница: ну прямо твой подражатель ДжеймсТКирк: зато ты беззаботная феечка Винкс Лучница: эй, у феечек Винкс много забот!       Кстати, я уточнила, твоя мастерская работает. отделались легким испугом ДжеймсТКирк: ну и хорошо. Извинюсь потом перед Стивом, напомни мне, чтобы я купила ему крутую тачку. Лучница: авентадор? ДжеймсТКирк: не настолько крутую, но допустим Лучница: посмотрите на нее! ты богачка, да? знаю, что да, можешь не отвечать       вы уже добрались до крупного города? ДжеймсТКирк: почти. детка, что ты знаешь про интеграл Лебега? Лучница: малыш, тебя взломали? ДжеймсТКирк: потом расскажу. просто скажи, чем отличается от других сраных интегралов       — Свободных номеров на вас двоих нет, — сказал администратор, молодой человек, примерно того же возраста, что и Тара, блондин с карими глазами, одетый в рубашку и жилетку фирменных цветов отеля с названием «Де Ла Росса». Больше похоже на отсылки к венесуэльским сериалам, но не Таре судить об этом. Парень выжидательно смотрел на Дина.       Дин постучал пальцами по деревянной поверхности стойки, исчерченной царапинами, и качнул головой.       — Вообще нет или нет двух свободных? — переспросила Тара.       — Один найду. Просто ваш спутник просит два, и…       Тара пожала плечами, не глядя на Дина.       — Просто дайте нам ключи, мы разберемся.       Администратор кивнул, оформил их по документам Тары — она настояла, что пользоваться именем Дина они не могли, раз уж скрывались, ему пришлось согласиться, — и выдал ключи от номера.       Отель был трехэтажным, с небольшим вестибюлем, в котором даже стоял диван для гостей и журнальный столик с флаерами из кафетерия в восточном крыле. Свободный номер был на третьем этаже, куда администратор, Хави, провел Тару и Дина, инструктируя по пути о том, что утром они могут заказать завтрак в номер.       В номере была одна двуспальная кровать — Тара мысленно поблагодарила Хави, вмиг показавшегося ей в два раза привлекательнее, — и приличного вида душевая.       — Если что-то понадобится, звоните, — сказал Хави напоследок. Тара позвала его, когда он уже собирался закрыть за собой дверь.       — У вас есть подписка на Нетфликс?       — Нет, но в телике есть американские каналы.       — Жаль.       Хави пожал плечами, подмигнул ей и вышел. Тара повернулась к Дину, столкнувшись с его задумчивым взглядом.       — Одна кровать, — сказал Дин.       — Ляжем рядом, — сказал Дин.       И тут же поправил себя:       — В смысле, я могу лечь на полу, ты займи кровать.       О, Боже, дай ему по роже... Научите человека изъясняться не так двусмысленно, чтобы Тара перестала ловить приступ тахикардии!       — Да ладно, — фыркнула она, скрывая разочарование в голосе. — Я на полу посплю, не привыкать. И ты ложись на пол, раз уж мы с тобой оба сумасшедшие.       Дин смутился.       — Ты не сумасшедшая.       — Ага, а ты не контролфрик. Это сарказм, если что.       Она оставила его разбираться с собственными сомнениями, раздираемого этикой и стремлением к комфорту, которого обоим не хватало эти дни, и ушла в душ первой. Чего переживать о возможности провести ночь в одном номере с этим серьезным до одури человеком, если он не только сопротивлялся себе, но даже складывающимся обстоятельствам, которые могли бы свести их непозволительно близко друг к другу?       Когда Тара вернулась, Дин был занят тем, что скидывал на пол покрывало и одну из подушек.       — Я буду спать поперек кровати, — заявила Тара и упала на одеяло.       Она сменила грязную одежду на майку и шорты, наконец-то ощущая себя немножко более счастливой, чем обычно, и безмятежно растянулась поперек матраса. С мокрых чистых волос стекала вода, от нее пахло отельным шампунем с тропической отдушкой — не самый приятный запах, но явно лучше, чем пот, — и с кожи в душном воздухе тоже испарялись капли воды. Тара подтянула к себе подушку, улеглась на нее грудью и посмотрела на Дина снизу-вверх. Он стоял рядом с кроватью, не зная, куда себя деть.       Как Тара и думала, он не собирался делить с ней постель. Ни в физическом, ни в фигуральном значении тем более. Она могла бы испытать смущение, стеснение, томление, в конце концов, но усталость выбила из ее тела все возможные чувства, оставив только желание поскорее провалиться в долгожданный сон.       Дин смотрел на нее и молчал. Может, стоило все-таки надеть кружевное белье, которое Джой кинула в чемодан Тары, прокомментировав это в сообщении коротким: «Все для тебя, детка»?       — Я посплю на полу, — наконец, сообразил Дин. Тара закатила глаза и отвечать не стала.       Он ушел в душевую, из которой тут же послышался шум воды. У Дина не было чемодана одежды, как у Тары, он выехал из Санта Аны вообще без вещей, и им приходилось останавливаться у любого магазина, в котором могли продаваться рубашки и джинсы. за три недели их путешествия Дин сумел обжиться тремя сменными комплектами и, вероятно, бельем. Этого, конечно, Тара не знала, не следила за тем, что и сколько он покупал, отмечала лишь, как раз в три дня он меняет рубашку на футболку и обратно.       Он вернулся спустя полчаса. Тара не спала, ожидая его возвращения: усталость во всем ее теле сменилась тревогой, у которой было сразу два начала — напомнившая о себе мысль в том, что Дин видит в ней маленькую девочку, и вспыхнувшая надежда, что Дин видит в ней женщину. Эти две противоположные эмоции прямо сейчас вызывали страх: возможно, Тара не узнает ответ на свой вопрос никогда, если чертов Дин Торрес будет продолжать вести себя так, будто их разделяет не десять лет, а пятьдесят.       — У тебя кровь на подбородке, — тихо сказала Тара, думая, что он не услышит.       Дин побрился местной одноразовой бритвой и даже подстриг усы и теперь тер кожу под нижней губой. Тара подавила в себе желание встать и помочь ему обработать небольшую, с ноготь, кровоточащую ранку.       — Не справился с лезвием, — пояснил Дин и промокнул подбородок висящим на плечах полотенцем. На нем была чистая мятая футболка — два дня назад они наткнулись на прачечную, куда закинули в беспорядке все свои вещи, и те перекрасились из светлых в грязно-серые. — Погасишь свет?       — Что?       Дин наклонил голову набок, капли с его мокрых волос промочили ткань футболки, одна стекла вдоль виска, очертила линию скулы и пропала в складках отельного полотенца.       — Свет, — повторил Дин сиплым голосом. — Выключатель рядом с кроватью.       — А. Да. ложись, я выключу свет.       И себя, желательно. Чтобы не думать о тебе этой ночью, желательно.       Дин улегся на пол поверх покрывала, его голова исчезла за краем постели, на которой Тара собирала себя по частям. Она вытянула руку, ударила по выключателю, и номер погрузился в темноту. Сразу же в уши ударили все звуки, доносящиеся с улицы: шорох гальки под проезжающими по дороге машинами, выкрики отдельных людей, негромкие разговоры с веранды на первом этаже отеля.       И тяжелое дыхание Дина Торреса, которому вторило частое — Тары.       Конечно же, она не смогла уснуть сразу. Близость Дина вызывала столько эмоций сразу, что Тара не способна была побороть их, и ждала, когда сердце успокоится, поняв, что ответа на свои чувства не получит. Ни сегодня, ни, возможно, через месяц, полгода, год.       — Интеграл Лебега, — сказала она тихо, тут же услышав, как сбилось ритмичное дыхание Дина, — линеен, сохраняет неравенства и не зависит от поведения функции на множестве меры ноль.       Последовала многозначительная пауза. Тара подумала было, что он уже уснул, когда Дин вздохнул.       — Нуль, — поправил он. — И функции измеримые.       — Хорошо. Как скажешь.       — Это ты должна мне сказать.       Тремора в теле как не бывало. Тара села, прислонившись спиной к изголовью кровати, и сердито выдохнула.       — Могу еще определение дать и взять парочку интегралов, если нужно.       Послышался шорох — Дин повернулся со спины набок и усмехнулся.       — Лучше поспи. Завтра решать будешь.       Ага, конечно. Бегу и волосы назад.       — Могу я задать вопрос? — осмелела Тара. Раздражение вернулось, вместе с ним — смелость, которой она не могла похвастаться последний час, пока они располагались в номере и делили территорию. Дин пробурчал что-то нечленораздельное.       — Что ты хочешь знать?       Все. Тем было великое множество, Тара чуть не спросила, как он к ней относится на самом деле, но решила, что для игры в правду или действие она еще слишком неуверенно себя чувствует — Дин очень неохотно открывался ей, и его личные границы она переступала каждый раз с такой боязнью, будто он вот-вот швырнет ее обратно и отрежет от себя насовсем. Пришлось остановиться на нейтральном вопросе:       — Твое полное имя.       Дин замер, а потом вдруг тихо рассмеялся.       — Всего лишь? Ладно. Меня зовут Диего Риера Ибарра Торрес.       Не Дин? Вау.       — Не Дин? — повторила за мыслями Тара.       — Дин — это для семьи, друзей и армейских. По паспорту меня зовут Диего.       Как тигра из «Ледникового периода». Тара одернула себя — ну, в самом деле, ведет себя, как маленькая, и ассоциации дает из мультиков!       — Красиво, — сказала она спустя мгновение. —Мне нравится.       Дин картавил, испанский акцент сводил звуки его имени к глухим «р», похожим на перекатывание шарика на кончике языка. Красиво.       — Меня зовут Сара Джульетта Мэйсон, — произнесла Тара, голос утонул в обволакивающей номер тишине. — Вообще-то, Мэйсон — не моя настоящая фамилия, если быть точной. Ее мне дал Грегори, когда удочерил. У моего настоящего отца была фамилия Эрерра. Тоже много «р».       Она хихикнула, прижимая подушку ко рту, чтобы скрыть нервозность. Дин молчал.       — Джульетта? — наконец, переспросил он с удивлением.       — Да-а, — протянула Тара. — Не начинай даже.       — Нет, я просто… — он запнулся, подбирая слова. — В досье у тебя было другое имя.       — Джулия, — Тара кивнула, благодаря темноту за то, что та скрывала ее румяные щеки. — В официальных документах я просила Грегори указывать мое второе имя Джулия. Про Джульетту знает только он. Ну, и ты теперь.       На нее снова опустилось задумчивое молчание Дина. Она решила, что тот уснул, но, когда Тара уже опустилась на кровать, прижимаясь спиной к изголовью, тихо сказал:       — Мне нравится Джульетта.       О, Боже.