Blind zone (of love)

      Итак, Тара стала жертвой тупого клише из романтических книг. Могла ли она утверждать, что с успехом избежала несчастной участи стать героиней подобной истории?       Очевидно, что нет. С разговора с Торресом, о котором он попросил больше не вспоминать, прошла неделя. На его парах Тара старалась выбирать ряды подальше и слушала, хоть и внимательно, все равно умудрялась пропускать какие-то формулы, в доказательствах теорем, а потом ломала голову, что с ней было не так.       Ее натурально глючило на Торресе, вот что было не так.       Хорошо бы, он преподавал ей квантовую теорию или астрофизику, ради которой она в Технологический университет и поступила, так нет же: Торрес учил ее курс чертовой теории функций, с которой у Тары всегда были проблемы.       Высшая математика. Доказательства теорем, которые даром никому не сдались. Точные формулы.       Она терпеть не могла копаться во всем этом.       Но Торрес, стоя у доски в неизменных рубашках или футболках, открывающих смуглую кожу накаченных рук, задавал аудитории вопросы: все ли понятно? нужно ли что-то повторить? И девчонки вздыхали, прося рассказать все с самого начала, а потом сетовали в коридорах, что Торрес единственный преподаватель, к которому хочется ходить на дополнительные приватные лекции, а он, черт бы его побрал, не оставляет после занятий.       Все ли вам понятно, мисс Кирк?       Нет, ни черта не понятно, мистер Торрес, но вы об этом никогда не узнаете.       Тара гадала, в какой момент он реально остановит ее за руку после пары и попросит повторить хоть слово из своей лекции. Потому что покидала она его аудиторию все это время так быстро, как позволяли приличия, и пряталась от него в столовой и коридорах.       От его вида и того, что она о нем знала, а поведать никому не могла, у Тары сводило колени.       Наверняка, на его экзамене ее знаменитая выдержка лопнет, и она впервые получит самый низкий балл. Чертов Торрес.       Тара устала гадать, может ли поделиться своим открытием с Джой или придется держать в себе эту тайну века и когда-нибудь умереть от аневризмы. С момента знакомства с Дином Торресом прошло две недели. Две недели бессонных ночей Тары Кирк, за которые она поклялась никогда, никогда не связываться с преподавателями-латиносами и с преподавателями и латиносами в принципе.       — Не забудь известить об этом Патрика, — меланхолично заявила Джой в тот вечер, когда Тара проклинала вышеупомянутый слой населения. — Он впадет в депрессию и, скорее всего, сопьется, но нам же его не жаль, да?       На следующий день они подходили к аудитории, когда Тара краем глаза заметила в дальнем конце длинного коридора массивную фигуру, облаченную в черную куртку и черные же брюки. Человек шел рядом с мистером Гонсалесом, администратором учебной части. Абсолютно лысая белая голова пару раз мелькнула среди спешащих студентов — человек был выше всех их на пару футов, должно быть.        Это же не мог быть Лимо, нет же? Тара затормозила, ляпнув Джой какую-то нелепицу про шнурки (на ней были ботинки) и свернула за угол напротив аудитории Торреса. В паре метров от нее была лестница, ведущая на верхние этажи администрации, и когда Гонсалес со своим спутником подошли ближе, Тара расслышала их негромкий разговор.       — Мы благодарны за внушительные пожертвования мистеру Бертуберу, — сказал Гонсалес и повернул к лестнице. — Передайте вашему начальнику, что…       — Мистер Бертубер крайне заинтересован в сотрудничестве, — перебил его Лимо.       Тара узнала его по голосу, это точно был он: с ним Бертубер говорил в тот неудачный день, когда Тара пришла домой раньше времени и услышала то, чего не должна была. Это Лимо пообещал своему гребаному боссу, что найдет документы, которые Тара выкрала вместе с деньгами, чтобы скрыть следы. Это Лимо преследовал ее до самой границы штата, так что Таре пришлось утопить в реке свой Скайлайн и прятаться потом по дешевым мотелям в страхе, что ее выследят и приведут к Бертуберу.       Твою мать, это плохо. Гонсалес и Лимо поднялись по лестнице, голоса стихли, коридор опустел: пара началась три минуты назад, а Тара не могла пошевелиться, не могла отлепить себя от стены и двинуться в сторону аудитории.       Как ее нашли? Она не показывалась на глаза Совету, не выделялась среди студентов, отказывалась от предложений Вьена написать научную статью в университетский журнал, чтобы показать себя. Никто не знал ее здесь, не мог копаться в ее досье, чтобы доложить Бертуберу.       Она сделала все, чтобы сымитировать собственную смерть, и похоронила себя прошлую, так что с Сарой Мэйсон ее ничего не связывало больше. Как Бертубер мог ее выследить?..       Думай, дурочка, думай. Что ты делала в последнее время такого, что привлекло бы к тебе внимание?       Флиртовала с профессором Торресом.       Мог ли он доложить о ее поведении Совету? Отчего-то Тара была уверена, что он бы так не поступил. Зачем ему это? Если бы он сказал, что одна студентка пристает к преподавателю, она бы тоже сдала его, и проблемы были бы у обоих. Торресу это было невыгодно.       Но и без очевидных причин Тара была уверена, что он бы не стал так ее подставлять. Потому что был… был… Выше этого? Благороднее? Снисходительнее?       Интуиция редко ее подводила, и сейчас Тара тоже к ней прислушивалась: не мог Торрес поступить с ней так подло.       Тогда кто?..       Сердце почти раздробило ей грудную клетку, когда дверь аудитории прямо напротив того места, где она собирала себя по кусочкам, резко распахнулась, и в ярком дневном свете, лившем из панорамных окон, возник силуэт Торреса.       — Мисс Кирк? Вы собираетесь заходить?       Тара покорно кивнула и втиснулась в дверь, задев плечом грудь Торреса. Джой ждала ее на заднем ряду, и она прошагала к своему месту, не поднимая глаз. Думай, Тара, думай!       Может, стоило сбежать, наплевав на тест, чтобы не находиться на территории университета, пока тут ошивался Лимо? Тара помнила его, как парня с дурным темпераментом — такой мог запросто вырубить ее на глазах у студентов, перекинуть через плечо и увезти в Финикс, и глазом не моргнув. Заявится ли он в неприметную аудиторию во время пары?       Тара села рядом с Джой, коротко той кивнула и уставилась на лист перед собой. Компактные операторы. Альтернатива Фредгольма для уравнений с операторами конечного ранга.       Сраные операторы.       Джой уже вовсю строчила на своем листе, остальные тоже склонились над партами и усиленно вспоминали все, что им успел рассказать Торрес во время лекций. Тара окинула равнодушным взглядом заполненный зал, посмотрела на аудиторию. Торрес стоял за кафедрой, переключал слайды с вопросами на экране и, даже если его задело опоздание Тары, вида он не подавал.       Она медленно выдохнула, опустила голову, закрывая отросшими волосами себя от света из окон. Сосредоточься. Все, что могло сдать тебя Лимо, теперь не имело значения, раз он уже был здесь. Нужно было придумать, что делать дальше и как не попасться ему на глаза.       Тест из уравнений с операторами мешались в бульоне ее мыслей с воспоминаниями о последних двух годах, проведенных в стенах университета Санта Аны, неплохих годах, черт возьми! Тара боялась и злилась, что у нее отнимают даже то немногое, что она успела построить здесь. Она не собиралась сдаваться Бертуберу раньше, чем ей стукнет двадцать три года. После этого в силу вступали условия наследства ее отца, она без проблем получила бы пакет акций и передала его Грегори, чтобы загребущие руки его конченного бизнес-партнера можно было обрубить под корень.       Ей оставалось потерпеть каких-то полгода, чтобы вернуться и все закончить!       Тара опустила голову на скрещенные руки, отодвинув нетронутый лист с тестом. Чертов Бертубер. Чертов Лимо. Чертова ее жизнь.       — Что с тобой? — шепнула ей взволнованная Джой. — Плохо себя чувствуешь?       Тара мотнула головой. Рассказывать ей, что ее беспокоило, было нельзя, но сейчас вся эта история с Торресом сыграла бы на руку: Джой списала бы все на переживания из-за дурацкого влечения к преподавателю и отстала.       — Потом, Джой. Потом все скажу.       Та кивнула и вернулась к тесту. Тара так и не смогла написать ни строчки в свой лист. Внимательный взгляд Торреса она на себе не почувствовала.       Когда все покидали аудиторию, сдавая исписанные листы, Тара хотела прошмыгнуть мимо преподавательской кафедры и затеряться в зудящей толпе, но Торрес окликнул ее, каким-то образом отрастив себе глаза на затылке.       — Мисс Кирк? Задержитесь на минуту.       Тара прокляла его последними словами, о чем еще вчера даже бы не подумала. Джой обещала подождать ее в столовой, но Тара уже знала, что к ней не присоединится и покинет здание университета, как только выйдет из аудитории.       Торрес дождался, когда они останутся одни — выходящий последним Патрик ревниво посмотрел в их сторону и закрыл дверь. Ну вот только выяснения отношений ей не хватало…       — Мисс Кирк, — начал Торрес. Сегодня на нем был свободный пиджак песочного цвета поверх белой обтягивающей торс футболки. Он повернулся к Таре, и она заметила блеснувшую в луче света цепочку на его шее, уходящую в v-образный вырез его футболки. Она проследила очертания цепочки под ней — там, кажется, был плоский жетон или что-то подобное. Такие носили военные, и Тара бы не удивилась, окажись Торрес бывшим солдатом или наемником, или…       — Мисс Кирк, вы слушаете?       Тара моргнула и подняла глаза к кафедре, за которой он возвышался.       Нет.       — Да, — соврала Тара. Торрес наклонился к ней, опираясь о кафедру локтями, и посмотрел прямо в глаза. Зачем он так делает? Если бы Тару сейчас не беспокоили дела поважнее, она словила бы приступ астмы, хотя никогда не жаловалась на здоровье.       — Вы сдали пустой лист, — сказал Торрес. От него пахло, как… Как от человека с несомненно хорошим вкусом к мужскому парфюму.       Тара опустила глаза и постаралась дышать через раз и ртом.       — Ага, — согласилась она сразу же. Что скрывать, он все равно обнаружит ее тест и будет задаваться вопросами, не является ли ее поведение…       — Вы так бунтуете?       О, вот это было неожиданно. Когда в прошлом году Тара сдавала неправильные тесты другим преподавателям, лишь бы те не обнаружили, что она знает куда больше, чем хочет показать, они злились и валили ее на экзаменах. У профессора Аллоунси ей даже стараться не приходилось: высшая математика и близко не входила в сферу ее интересов, но при желании она могла бы натаскать себя на уровень тех умников, которых преподаватели продвигали на научные конференции и представляли своим коллегам из других универов, покруче и посолиднее Санта Аны.       Тара старалась только на лекциях профессора Вьена и профессора Капур, тех, кто преподавал ей квантовую физику. Это было ей интересно, все остальное вызывало проблемы. У Тары не было желания выставлять себя умницей.       Правда, специально совсем пустые тесты она никогда не сдавала.       Она должна была оставаться среднячком, незаметным преподавателям и Совету, а не бунтаркой, плюющей на университетские правила так откровенно.       — Простите, — сказала Тара резче, чем хотела. — Голова другим была забита. Я согласна на F.       — Я не ставлю оценок за этот тест, — возразил ей Торрес. Что за?.. Когда это он такое говорил? — Мне важно, чтобы вы получали практические знания, а не зубрили материал ради оценок.        — Тогда вы выбрали не тот предмет, — фыркнула Тара. Торрес удивленно выдохнул. Черт, она не хотела огрызаться. Разговор ее тормозил, промедление приводило к еще большим нервам, она уже косилась в сторону двери и мечтала о побеге. Торрес это заметил, должно быть, потому что обошел кафедру и спустился к ней.       Тара замерла, втянула воздух через рот и перестала дышать совсем. Он стоял всего в шаге от нее и выглядел… сердитым, похоже. Тара не смогла распознать это выражение на его лице, по подумала, что оно похоже на раздражение.       — Если вы теперь бунтуете из-за того разговора, — начал Торрес, и Тара, не сдержавшись, закатила глаза. Да ради всего святого, это вообще сейчас было минимальной из всех ее проблем!       — Профессор Торрес, это никак не связано с тем нашим разговором, — простонала она. Торрес нахмурился, убрал обе руки в карманы брюк.       — Тогда с чем?       С чем-то, что вас никак не касается.       — С… личными проблемами, — уклончиво ответила Тара. — Вы и ваш предмет отношения к этому не имеет. Ваш предмет мне вообще не нравится.       — Я заметил, — на его губах мелькнула усмешка, которую он тут же спрятал, но Тара ее увидела. Смеется он, что ли? Опять?       — Вы можете спокойно забыть о нашем разговоре и о том, что вы меня вообще где-то вне универа видели, — сказала Тара, разделяя каждое слово заметной паузой, потому что начинала злиться — теперь и на Торреса тоже. Вот свалился он ей на голову в неподходящий момент!       Хотя, положа руку на сердце, злиться следовало на Тревиса, потому что отпадно выглядящий Дин Торрес в своем небрежном пиджаке и тонкой футболке, сквозь которую очертания его мышц отчетливо прослеживались, был тут совсем не при чем.       Он продолжал смотреть на нее, и Тара сдалась.       — Профессор Торрес, серьезно, я взрослая девочка и контролирую свои гормоны, — сказала она. Если она не поднимала глаз, то упиралась прямо в кадык Торреса, и он ее отвлекал, поэтому Тара покосилась на светящийся экран у него за спиной, чтобы продолжить: — С моими чувствами ваш тест никак не связан, просто так совпало.        — Х-хорошо, — ей показалось, что голос у Торреса дрогнул, но она списала все на свое воображение и нервы.       Поскорее бы смыться отсюда… Тара уже прикидывала, что спрятаться в мастерской на некоторое время будет хорошей идеей, потому что уж туда-то Тревис не надумает заглядывать.       — Я могу идти?       Торрес открыл рот, чтобы что-то добавить к своему сбивчивому «хорошо», но остановился. Что бы он ни хотел сказать, он передумал.       — Да. Можете идти, мисс Кирк.       Тара натурально выбежала из аудитории, чуть не снося дверь, и Торрес смотрел ей вслед с нечитаемым выражением лица.