Барбара и Стриклер от solstis

Темные земли сполна оправдывали свое название. Даже луч света имел свою цену. Будь Стриклер полностью троллем или человеком, возможно, его видение лучше соответствовало бы местным понятиям, но этот мир не был готов к его виду; ни один из миров не был… по крайней мере, пока. Он положил свиток, который читал, на холодную землю, насмехаясь над недостающими фрагментами. Ему повезло найти скрытую пещеру на краю пропасти для своего тайного убежища, даже если она была холодной и сырой. Гумм-Гуммы получали дома за выслугу, в то время как подменыши с те же заслуги вынуждены были рыскать среди скал… Он прикусил губу клыками. Это правда, что он не проявил себя в полной мере, как некоторые Гумм-Гуммы, но это было исключительно потому, что ему не дали шанса. У него были большие планы. Он покажет Гунмару всю свою силу, и тогда наконец сможет увидеть звезды. Сначала нужно было убедиться, что его не поймают на «заимствовании» текстов, которые лежали сейчас рядом. Над ним на своих насестах светились зеленым жуки размером с его голову. Свечение было частью процесса переваривания более мелких существ… и эти мелкие, сводящие с ума маленькие червяки, пожирали его книги. Однако поимка нескольких светляков решала все проблемы. Когда он читал очередной свиток, что-то острое пронзило его руку. Светлячки, у которых зрение хуже, чем у него, часто принимали его пальцы за добычу. Они не были сильными, но были свирепыми относительно своих размеров, с зазубренными клешнями, способными отпилить палец, чем сейчас и занимались. Стриклер ударил жука о камень рядом, сжав пальцы в кулак, чтобы нанести удар. От удара, образовалось зеленое пятно, которое несколько дней будет слабо светиться среди других таких же пятен различной интенсивности. Это было их заслуженное наказание за то, что они приняли его за свою добычу. Тяжелый смех Гунмара эхом разнесся по пещерам, заставив Стриклера подпрыгнуть и спрятать свиток. Несмотря на то, что трон повелителя находился далеко от маленькой пещеры, он слышал его здесь так же ясно, как если бы стоял в шаге от него. Он поднял глаза и увидел жуков на потолке пещеры, образующих собой импровизированные созвездия. Они, конечно, были ничем по сравнению с реальностью; не то чтобы он знал, как выглядят звезды. Ведь он видел их только на звездных картах и своем воображении… но он знал. Ему не было места здесь, но ему было бы место в новом мире. Он вонзил ноготь в тушу жука, представив, что это грудная клетка человека. Новый мир был просто тем, что он мог подстроить его под себя, искореняя противных людишек одного за другим из мира, которого они не заслуживали.

***

Окутанный тьмой на заднем сиденье своей машины, Стриклер боялся, что разорвет Барбару надвое. Особенно когда его зубы нежно прикусили ее шею, а пульс участился, он чувствовал себя светлячком, впивающимся клешнями в добычу. Единственное реальное отличие в том, что она была ему равной; не уступала, как все остальное человечество. Она была единственным человеком, который заставил его думать, что в их расе есть что-то, что стоит спасти. Изучать их было увлекательно, но только так, как изучают насекомое, не подозревающее, что оно заключено в стеклянную клетку. Он не должен был желать, чтобы кто-либо из них выжил иначе, как в качестве рабов, попав в положение, которое подменыши занимали веками. Однако мысль о том, что Барбара столкнется Темными Землями, заставляла его сердце болеть, а старые шрамы гореть. Когда ее хриплое «Уолт …» коснулось его уха, ярость превратилась во что-то мягкое. Его имя, слетевшее с ее губ, было самым чудесным ощущением за все время. Ни пение птиц, ни дневное тепло, ни даже сияние звезд и близко с эти не стояло. Именно ее руки, вцепившиеся в его спину, и горячее дыхание на его щеке заставили его наконец почувствовать себя собой. Но это было лись наваждение. Слишком резкий стон напомнил ему об этом. Он отстранился и быстро провел языком по своим клыкам. Клыки… нет, они по-прежнему были плоскими. Но он никогда не мог быть уверен, не так ли? — Уолт? Он моргнул и увидел озабоченную морщинку у нее на лбу. Она потянулась за очками, косо посадив на нос. Свет уличных фонарей отразился от них, затуманив зрение, словно звезды. Она нежно провела рукой по его щеке, наклонив голову, как будто осматривая не поранился ли он. — Все в порядке? Стриклер растянул губы в улыбке, зубы были скрыты, как и все остальное в нем. Однажды она узнает правду. Это было неизбежно. Но сейчас он мог быть только Уолтером Стриклером. Он мог носить эту кожу, украшенную розовой помадой Барбары, и смотреть в глаза женщины, которая была создана из великодушия, сострадания и теплоты. — Я прошу прощения. — Он заправил выбившуюся прядь рыжих волос ей за ухо. Вздохнув, он добавил: — Мне просто нужно было увидеть твое лицо. Он потянулся, чтобы снять ее очки, но чужие руки перехватили его первее. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? Мы можем остановиться, если … Было опасно дальше продолжать их занятие. Это означало помнить, что он борется с Харибдой ее бесконечных голубых глаз. Это означало, что от доброты, которую она вдохнула в его легкие, у него отяжелела кровь и ослабли ноги. Он сделал глубокий вдох, но это мало помогло от беспокойства, с которым она смотрела на него, все еще сжимая его запястья. Однажды она узнает правду, напомнил он себе. Но пока… На данный момент его настоящее вращалось вокруг будущего, которое уничтожит единственное, что было ему дорого. Даже если бы он обрел силу, способную обеспечить ее безопасность, она отвергла бы его в тот момент, когда поняла, что он сделал; кем он был на самом деле. Он не был светлячком. Он остался таким же, каким был всегда; слабаком, жертвующим пешками ради собственной выгоды. В Темных Землях это отлично работало, но он больше не в Темных Землях. Он был в верхнем мире, в объятиях женщины, непохожей ни на одну, которую он когда-либо представлял, и он никогда не хотел, чтобы она отпускала его. — Уолтер? Уолт? — Мне действительно жаль, Барбара. * Он моргнул и опустил руки по швам. — В последнее время я был несколько погружен в работу, и… Сейчас я немного не в настроении. Она покачала головой. — Все в порядке, я имею в виду, … У меня все равно ранняя смена в больнице, и… Ты просто… Заставил меня поволноваться. Кто-нибудь когда-нибудь беспокоился о нем раньше? Не о его местонахождении, не о его верности, а о нем. — Я в порядке, — сказал он ей с натянутой улыбкой, когда, по правде говоря, снова забыл, как дышать. Она поправила одежду, собрала свои вещи с переднего сиденья и поцеловала его в щеку. Ее мягкие губы были похожи на стрелу Купидона, вонзившуюся в сердце. Это был яд. Но было и лекарство. — Напиши мне, когда вернешься домой, хорошо? — Конечно. — Спокойной ночи, Уолт. — Она на мгновение заколебалась, как будто давая ему шанс объясниться, но никакое количество ее бесконечных попыток не могло разжать ему горло. — Спокойной ночи, Барбара. И вот она выскользнула из его объятий и исчезла в дверях своего дома. Включила свет, поставила сумочку на лестницу и направилась в другую комнату, которую он не мог видеть снаружи дома. Дом. Он думал, что мир, который он создавал, наконец-то будет достоин этого термина, но он начинал понимать, что ошибался. Дом был чем-то совершенно другим, и у него не могло быть и того, и другого одновременно.