Вдохновители

Pov Морфей       Вы — это Царство Снов, а Царство Снов — это Вы. Всё взаимосвязано, милорд.       Место сотворения самых невероятных фантазий и страхов, приятных грёз и самых страшных кошмаров, ядро всего коллективного бессознательного и отражение Мира Яви — это то, чем является и всегда являлось Царство Сновидений.       То, чем являюсь я сам       И моё длительное отсутствие не могло не сказаться на нём. Когда-то процветавшее и поражавшее своим великолепием всех его жителей и гостей, оно превратилось в пустынные земли, полные развалин и руин. Его восстановление — дело далеко не самое простое даже для Бесконечного. А без моих инструментов — практически невозможное.       Жестокость моих пленителей была невообразимой: не только по отношению ко мне и моей вороне Джессами, безвинно погибшей от их рук, но и ко всей Яви. Замуровав меня под землёй и забрав мои символы, они посеяли в своём мире хаос, пустив в него кошмары, сбежавшие из Царства Снов, и подвергнув самих себя угрозе уснуть на весь остаток жизни или вообще никогда не уснуть.       И всё ради приобретения того, что никогда не должно принадлежать им       Находясь в плену, я стал задумываться над теми вещами, над которыми никогда не думал и не задумался бы на свободе. Ибо в Царстве было и без того множество забот: создание новых снов и кошмаров для каждого живого существа и контроль за тем, чтобы они исправно исполняли обязанности, для которых и были созданы. В этом мне всегда помогала Люсьена. Будучи библиотекарем и стражем Царства, она безукоризненно выполняла все мои поручения, ещё с тех времён, когда была моей первой спутницей-вороной. Также она великолепный собеседник, и отчасти благодаря ей я не чувствовал одиночества.       Почти не чувствовал       Хоб Гэдлинг, конечно, также был тем, кто, сам того не ведая, притуплял это чувство. Он действительно прекрасный друг, как бы я ни отрицал это ранее. Было поистине интересно слушать разные истории из его жизни при каждой нашей встрече. На его месте другой смертный, проживя столь долгую и непростую жизнь, уже бы давно сдался на милость моей старшей сестры.       Но не всё так просто. Одиночество — та постоянная, что следует по пятам любого Бесконечного. Кого-то из нас такое существование вполне устраивает. И я всегда пытался убедить себя и всех окружающих в том, что существовать подобным образом легче и правильнее. Но это далеко не так. Длительное одиночество способно пожирать изнутри любого, даже Бесконечного.       И мне это известно не понаслышке       Пытаясь заглушить это чувство, я также не обходил стороной и романтическую составляющую, казалось, свойственную только смертным. Были ли это происки моего сиблинга — не знаю. Но, видимо, раз я всё-таки человеческий аспект, то удивляться тут нечему, что мне не чуждо и это.       «Отношений», как это называют смертные, у меня было совсем немного, и практически все они заканчивались плачевно, что повергало меня в пучину отчаяния и подавленности. Нада, Киллала, Алианора… Я всё это время старался не вспоминать о них, и даже малейшее их упоминание было под строжайшим запретом у моих подданных.       А неповиновение жестоко каралось       Пожалуй, был лишь один небольшой отрезок времени, когда я не чувствовал одиночества совсем. С Каллиопой. Воспоминания о ней были наиболее болезненными. Помню, стоило мне впервые услышать её голос на горе Геликон, и всё живое в течение нескольких месяцев слышало его у себя во снах без остановки: настолько он меня очаровал. Его источник был не менее прекрасен: как внешне, так и внутренне. Даже просто стоя рядом, я чувствовал в ней столько добродушия, мягкости и сострадания, сколько ни разу не чувствовал в других: ни до неё, ни после. Но, несмотря на свою доброту, она была наделена и некоей внутренней силой: стержнем, который не так просто было бы сломить её недоброжелателям, если таковые вообще имелись.       Вскоре мы стали видеться с ней всё чаще, в большинстве случаев на Геликоне, а иногда и в Царстве Сновидений. В моменты встреч мы делились историями о своих сферах влияния: она о различных писателях и поэтах, а я – о фантазиях людей. Что уж говорить, наши сферы были невероятно близки друг к другу, практически идентичны: та, кто вдохновляет романистов, и тот, кто создаёт сны и мечты смертных. Видимо, это стало ещё одной причиной нашего сближения: не только платонического, но и более интимного.       Впоследствии она стала моей супругой и матерью моего, нашего сына Орфея. В детстве он часто бегал по Поляне Скрипача, играя с разными снами, а Каллиопа, сидя со мной на лугу недалеко от него, что-нибудь рассказывала мне о тех смертных, которым дарила вдохновение. И была она матерью не только Орфею, но и всему Царству. Наши подданные очень любили и почитали её. Она действительно стала лучом света в моей вечной тьме одиночества, моей тихой гаванью в пучине отчаяния.       И истинной Повелительницей Царства Снов       К сожалению, то счастье было недолговечным. После женитьбы нашего сына между нами с Каллиопой уже начала пролегать пропасть. А гибель Орфея, после его спуска в Загробный Мир за своей женой, стала последней каплей. Я, как Владыка Царства, не мог позволить скорби заполонить всё коллективное бессознательное и, дабы не посеять хаос, сдерживал её. А Каллиопа, убитая горем, прозвала меня бесчувственным и стала обвинять в том, что я был слишком строг к Орфею, что и послужило, по её мнению, его гибели. Спустя недолгое время она ушла от меня, сказав напоследок, что больше никогда со мной не заговорит. И снова одиночество настигло меня, а боль от потери близких чуть было не уничтожила и всё Царство со мной в придачу.       За что я, казалось, практически возненавидел Каллиопу       Смертные говорят, что время лечит. Но это не совсем так. Мой отец скорее притупляет ощущение той боли, тех страданий, но уж точно не стирает их совсем. Они всё ещё живут где-то в глубине подсознания. Думаю, Каллиопа в этом со мной согласится. Но что можно сказать точно: теперь я понимал причины её поступка и не держал на неё зла. Моя гордость не позволила мне тогда остановить Каллиопу, спокойно с ней поговорить и, в конце концов, вместе оплакать нашего сына. Возможно, я и правда был чересчур жесток по отношению к Орфею. Но уже было слишком поздно об этом думать. Он мёртв, а Каллиопа всё ещё презирает меня.       И всё же мне казалось очень подозрительным то, что я вспомнил их спустя столько лет.       И именно тогда, когда я был в заточении.

***

      Не самыми лёгкими путями, но я всё же освободился и заполучил свои регалии обратно. Со временем Царство стало таким же, как и прежде. Нет, намного лучше прежнего. Мои подданные, узнав о моём возвращении, тоже стали постепенно возвращаться. Кто-то из уважения и почтения ко мне, а кто-то из страха быть низведённым до крошечных песчинок или запертым во тьме за неповиновение. Пленение заставило меня переосмыслить мои прошлые взгляды. И теперь я уж точно не хотел, чтобы они боялись меня.       Но позволять им своевольничать я также не был намерен.       Как бы там ни было, все они действительно приложили немало усилий для восстановления Сновидения, за что я им безмерно благодарен. Угрозы в виде Вихря и Коринфянина также остались позади. Отныне моему Царству ничего не мешало ещё больше процветать. Всё, казалось бы, наладилось. Вот только одиночество стало ощущаться острее прежнего. Кроме того, меня не переставало терзать чувство, будто кто-то отчаянно нуждается в моей помощи. Что это было за чувство, я понял спустя неделю, по земным меркам, после восстановления Царства. Тогда я занимался созданием очередного сна и обсуждал с Люсьеной планы на ближайшее будущее.       Пока не услышал у себя в мыслях до боли знакомый голос       «Онейрос, приди на мой зов, когда я произношу твоё имя, услышь мои мольбы о помощи»       Я встал как вкопанный. Мой разум будто бы затуманился, что повлияло и на окружающую действительность, из-за чего та покрылась сероватой пеленой. Люсьена, обратив внимание на изменение ландшафта и моего состояния, подошла ко мне ближе и с беспокойством спросила:       — Милорд, с вами всё хорошо?       Я и слова проронить не мог. У меня в голове эхом продолжал отзываться её прекрасный голос. Неужели? Неужели она воззвала ко мне спустя столько лет, несмотря на своё обещание? Что с ней могло случиться?       Наконец, немного отойдя от оцепенения, я ответил:       — Я услышал зов о помощи. Зов Каллиопы.       Люсьена отреагировала куда эмоциональнее меня. Она всегда отличалась сдержанностью и спокойствием, но сейчас эти качества будто бы куда-то испарились.       — Госпожа… То есть Каллиопа с вами заговорила? Спустя столько лет? — повысив от шока голос, спросила она.       Я прекрасно знал, что Люсьена всё ещё очень тепло относилась к Каллиопе, однако при мне старалась не затрагивать эту тему. Как и остальные жители Царства Снов.       Тем временем, чуть понизив тон, она продолжила:       — Милорд, узнайте, что с ней произошло. Раз она обратилась именно к вам, значит, никто более не способен помочь ей. Не оставляйте её в беде, постарайтесь забыть прошлые оби…       — Люсьена... — немного повысив голос, я перебил её тираду и продолжил уже спокойно. — Те обиды давно забыты. Не стоит об этом переживать.       Люсьена стушевалась, но ответила:       — Прошу прощения, повелитель. Не знаю, что на меня нашло.       Я чуть улыбнулся ей в знак прощения и отвернул лицо в сторону, устремив свой взгляд вдаль горизонта.       — Но насчёт одного ты права, — продолжил я. — Нужно выяснить все обстоятельства случившегося. Поможешь мне с поисками в библиотеке?       — Конечно, милорд, — улыбнувшись, сказала Люсьена.       Мы долго изучали всевозможные фолианты, связанные с древнегреческими Музами, в особенности с Каллиопой. Разузнав всё и во всех подробностях, я едва ли не впал в ярость. Она, как и я, была пленена смертными. Однако с ней поступили намного хуже. Её сделали рабыней по закону, держали взаперти и насиловали более 60 лет. Они посмели обидеть, унизить и осквернить ту, что когда-то правила со мной Царством и подарила мне личный маленький рай. И всё из-за недостатка у тех идей.       И ради приобретения вдохновения       Я хотел было уже наказать её предыдущего владельца, Эразмуса Фрая, и наслать на него проклятие вечного пробуждения, что я наслал и на младшего Бёрджесса. Но Фрай, к его же счастью, был уже мёртв. И скончался он не от естественных причин. Я не был удивлён, что у того смертного были недоброжелатели и завистники. Великая известность порождает и великую неприязнь.       Он получил ровно то, что и заслужил получить       Однако же второй из них, Ричард Мэйдок, был жив и здоров. И Каллиопа сейчас находилась именно у него. Пока Мэйдок купался в лучах славы, пользуясь Каллиопой, ей самой ничего не оставалось, кроме как просто надеяться на то, что она, возможно, когда-нибудь освободится от этого Ада. И надежда эта практически сошла на нет, раз она воззвала ко мне.       Узнав, где именно проживает Мэйдок, я отправился в мир Яви, поручив Люсьене приглядеть за Царством в моё отсутствие. Мэттью тем временем полетел выслеживать самого смертного.       Пусть Каллиопа теперь не тревожится. Она, скорее всего, считает, что я проигнорирую то послание. Но не прийти на её зов было бы моей самой большой ошибкой. Наверное, нам давно стоило встретиться и поговорить. По крайней мере, сейчас она точно этого захочет.       И я помогу ей не только с освобождением. Я сделаю для неё гораздо больше, ибо многим ей обязан. Если её пленителю так не хватает идей, то я одарю его так, что он буквально захлебнётся в них.       Я ведь тоже своего рода вдохновитель       Бесконечным запрещено убивать смертных, если те не представляют угрозы самим Бесконечным. Но если смертные того заслуживают, мы можем сделать так, что они сами захотят как можно скорее встретиться с нашей старшей сестрой.       Однако сейчас важно другое.       Я — Сон из рода Бесконечных, и я даю тебе слово, Каллиопа:       Ты станешь свободной. А твой пленитель обязательно поплатится за содеянное.