На твоих условиях

      — Я посмотрел ваш рентген, — мужчина повернул снимок к пациентке, водя пальцем по линии позвоночника. — Видите, как линия сходит по левой стороне здесь, в области лопатки? — девушка быстро кивнула, внимательно вслушиваясь в слова врача. — Это сколиозная деформация позвоночника. Это не самое худшее, что может быть, вы вовремя обратились, но угол уже дошёл до пятнадцати градусов. Вторая степень искривления, с ней мы можем работать без оперативного вмешательства.       — А лечение?       — Безусловно, — врач оставил пациентку подробнее изучать свой сколиоз и принялся вносить в карту данные. — Месячный курс массажа, также электромиостимуляция, но тут попрошу вас сдать ряд анализов, чтобы точно знать… и регулярные физические нагрузки. Бассейн с тренером. Бессолевая диета. Будете выполнять указания — скоро забудете, что вообще столкнулись с такой проблемой.       — Хорошо, большое спасибо, Алексей Михайлович! — воодушевлённая напутствием, девушка встала, пожимая тёплую ладонь врача, на секунду замешкавшись, не в силах решить: отойти или не прерывать зрительного контакта.       Мужчина сам предал ей решимости, вежливо улыбнувшись и отходя обратно к столу. Если он и заметил знакомый женский взгляд — тот самый, блестящие глаза, чуть приоткрытый рот, — он не предал этому нужного девушке значения.       — До свидания, Алексей Михайлович!       — До свидания, Светлана, — кивнул мужчина, и женщина всё же покинула кабинет.       За этот четверг это был уже третий первичный осмотр с прошедшими ранее двумя электрофорезами и постоперационным массажем. Лёша снял очки, сжимая пальцами переносицу. Нужен хороший кофе. На завтра был назначен консилиум в их корпусе, и до него нужно было заняться рядом документации. В этом месяце к ним перевелось много новых специалистов, и некоторых он впервые увидит, вероятно, только завтра.       Последние недели были не из лёгких, но тренировки и встречи с друзьями помогали не слететь с рабочих катушек. До отпуска ещё два месяца, и Лёша планировал максимально продуктивно провести этот период.       Мама: спасибо тебе, сынок, не стоило!       Лёша: прекрати, мам, это для вас, отдохните за себя и за меня       Лёша покачал головой на мамино беспокойство, когда она знала, что все финансовые вопросы с его стороны не подлежат обсуждению. На прошедших выходных он приезжал к родителям на день рожденье отца. Подарком стала поездка им с мамой на пять дней в Австрию в горы, куда они оба давно хотели съездить покататься на лыжах. Мама, конечно же, растрогалась, а отец благодарно и с гордостью обнял. В такие по-настоящему семейные моменты, даже Лёша позволял себе отпустить всё и просто наслаждаться радостными улыбками родителей. Это дорогого стоило. Это стоило того, что он делал и чем жил.       Однако за пределами родительского дома и возможно вне стола друзей по выходным и свободными вечерами, всё, что Лёша, по правде говоря, хотел чувствовать — это холод железа под пальцами. Ледяные отрезвляющие капли воды, стоя под душем после тренировки. Изредка — ментоловую горечь табака на языке.       Чаще, чем в последнее время получалось, — расслабление после секса. Да, секс… он бы сыграл свой эффект.       Возможно хотелось чувствовать просто тишину.       Он редко слушал музыку, только когда был в компании или на различных мероприятиях. Это отвлекало от нужного хода мыслей. Это заставляло вспоминать то время, когда музыка значила больше, когда образы сами по себе вставали перед глазами, обрамлённые этими чёртовыми мелодиями.       Это такая лирика, сухо усмехнулся про себя парень, сворачивая в сторону спортивного комплекса, чтобы успеть на вечернюю тренировку. Захар с Кириллом также занимались любительским баскетболом и ещё два года назад с удовольствием составили компанию другу.       Сегодня ещё до тренировки в раздевалке Захар в превосходных подробностях решил поделиться своими успехами в новом хобби. Видит Бог, ранее никто не видел его таким заинтересованным в приготовлении запечённой утки.       Как оказалось, помимо утки за эту неделю новоявленный повар преуспел в приготовлении блинов, творожной запеканки и даже равиоли с сыром сулугуни.       Причину столь внезапного и активно прогрессирующего интереса самым беспардонным образом выяснил Кирилл, сложив дважды два: Виолетта. Виолетта и её рассказы в прошлый четверг про новые кулинарные курсы.       Разыгрывая мяч на площадке, Захар всё равно то и дело ловился на своей подозрительной частоте упоминания Виолетты в разговоре, а Кирилл же не преминул его то и дело вогнать в краску намеками на самую простую влюблённость. Тем более, что объект влюблённости — их лучшая подруга детства.       — Вот, поверь, ты же и сам хочешь узнать, что она чувствует, — с упорством говорил он, — И я знаю как это сделать, чтобы ты в случае чего не прослыл несчастным Ромео.       — Придурок же ты, Кирилл.       — Её подруга, — продолжил парень, не обращая внимание на недовольство Захара. — Ксюша точно должна знать. Лёш, она тебе ничего не рассказывала про Виолетту?       Бросок. Лёша бросил мяч в кольцо, промахиваясь. О ком он его спрашивал?       — Почему она должна была что-то мне рассказывать?       — Ну, — Кирилл почесал голову, пока сам Лёша тренировал броски с дальнего расстояния, — не знаю, вы вроде как общаетесь.       Лёша сдержал саркастический смешок, качая головой. Они… чёрт, нет, они не общались.       Он вопросительно посмотрел на друзей, которые ни то ждали, когда он отдаст мяч ни то его пояснения.       — Мы не общаемся. Если вы только не считаете за общение разговоры в общей компании, в которой мы по счастливой случайности оказались.       Захар многозначительно хмыкнул.       — Знаем мы эти разговоры…       — Не понимаю о чём ты, — раздражённо пожал плечами Лёша, — Зря жаловался на Кирилла, у тебя такая же больная фантазия, как у него.       — Так говорила чего или нет?       — Нет, не говорила, — он отдал Кириллу мяч. — Всё, вопрос снят?       Лёша искренне не понимал к чему весь этот сыр бор вокруг Захара, Виолетты, а теперь ещё той, которую парень после последнего случая мог смело называть мартышка с гранатой.       Про неё мысли вообще не особо хотели складываться во что-то привычное и понятное, поэтому по наитию было проще вообще о ней не думать.       Ксюша Миронова. Она была… невозможной. Пожалуй, такой да. Она была сжата в своих принципах и жизненных устоях до размера спичечного коробка, и очень часто парень даже примерно не понимал, к чему приведут их и так не частые беседы.       Ростом едва доходила ему до плеч, но была такой упрямой овцой, что наверное поэтому они не разговаривали дольше их посиделок в пабе или на квартире. Их характеры как минимум были несовместимы, и как максимум она родилась на соседней от него планете и просто ещё не сказала ему об этом.       Он не соврал ребятам, что они не общались, но в последнюю встречу, в тот самый четверг, судьбоносный как можно подумать не только для кулинарных начинаний Захара, девушка заставила его задуматься.       Она, та самая великая спорщица и зануда поколения по его нескромному мнению, предложила что-то очень… глупое.       Больше всего на свете он не переносил глупость.       Он был глуп. Однажды. Но тогда он с присущим ему хладнокровием вправил себе голову, как если бы ему надо было вправить пациенту позвонки. Щелчок — защемление снято. Голова чиста. И больше никаких «однажды».       Оперативное и качественное лечение, гарантирующее незыблемое спокойствие… всё, что ему было нужно.       И всё же то самое глупое мелькало фиолетовым блеском в её глазах. Она сидела на его кровати, она была сама испугана тем, что сказала: Лёша мог поклясться, что в тот же момент она пожалела, что поддалась импульсивному желанию и выдала всё как есть.       Я хочу тебе предложить секс без обязательств       Если быть честным, да, это то, что он хотел сейчас. Он, мать твою, просто хотел расслабиться. А использовать девушек в этом… только при условии, что это будет взаимовыгодным делом.       Ксюша Миронова, — он к чёрту не знал её причин, — хотела сделать это дело взаимовыгодным.       Возможно поэтому он не дал ей соскочить, он дал ей пищу для размышлений. И даже сидя в раздевалке после тренировки и доказательств, что с Мироновой их ничего не связывает, он всё чаще думал о том, что правда хочет отдохнуть.       Он ждал эту субботу, сам не зная от чего.       Друзья в этот день у него не собирались, и к десяти вечера он и сам думал о том, что зря они затеяли этот изначально завальной проект.       Они разные.       Они отвратительно душили друг друга своим сарказмом.       Звонок в дверь.       Звонок, и она принесла с собой тот четверг, и только сейчас он понял, насколько прозрачным и неприкрытым было их сексуальное неудовлетворение.       Их необщение, их глупость — это просто желание свободы. Пожалуй, единственное, что их объединяло.       И пока этого достаточно. ***       Она не могла не чувствовать его взгляд на ней, но всё равно не подняла глаз, намеренно беспечно снимая кроссовки и ступая на тёплый пол в одних носках: тапки девушка не любила. Зря она подумала, что взгляд этот был плотоядный, точно он мог наброситься на неё прямо с порога.       Он, блядь, кажется сдерживал язвительный смешок.       Ксюша нахмурилась, проходя мимо него в гостиную, но так и не решаясь сесть куда-то.       — Тебе смешно, серьёзно что ли?       — Нет, просто, хм, — он честно постарался убрать с лица противную ухмылку. Она не оценила. — Ты из спортзала сразу?       Ксюша критически поправила на плечах свою чёрную худи. На ней также красовались самые простые длинные найковские леггинсы и носки с звёздными войнами.       Если даже очень захотеть, сложно представить, с какой целью она сюда пришла в таком виде, но, чёрт, именно так ей хотелось.       Она скажет про условия.       — А должна была сразу в одном белье? По-моему я обворожительна, — она натянуто широко улыбнулась, покружившись вокруг себя, и уже достаточно расслабившись, чтобы плюхнуться на его диван. — Тебе не нравится?       — Я в восторге.       — Вот и замечательно.       Диван рядом с ней прогнулся, и вся её уверенная спесь куда-то улетучилась.       Просидев минуты две в тишине, которая на удивление не казалась давящей, девушка вновь смотрела на неоновыми отсветы, запоминала запах, который уже ассоциировался у неё с чем-то… запретным. Чем-то за закрытыми дверями.       Чёрт, они серьёзно будут это делать сегодня.       У неё вырвался нервный смешок, которого было достаточно, чтобы прервать тишину и начать то зачем они здесь вдвоём как дураки сидят.       — У меня есть условия.       — Конечно же.       — Во-первых, никто из наших друзей не будет знать, что мы спим. Это всё разрушит.       — Согласен.       Она не заметила, как они встали по противоположнее стороны дивана точно эта часть заключение договора должна проходить на максимальной дистанции друг от друга.       Несмотря на это, Ксюша улавливала его движения, ненароком восхищаясь насколько большим он казался в пространстве этой студии. Это совершенно другое, и это отвлекало: это натянутое на мощные плечи белоснежное поло. Это сидящие на идеально узких бёдрах джинсы. Это то, как он держал в карманах руки.       И как смотрел.       Его нечитаемый кофейный взгляд, такой же холодный, как её руки сейчас. Она за это очень злилась на него. О каком сексе шла речь, когда градус комнаты был ниже чем в Северно-Ледовитом океане?       Не сказать, что и она тут пылала страстью перед ним, но его равнодушие и снобизм были выше её понимания.       — Во-вторых, — продолжила она, делая шаг вперёд. Он отзеркалил её движение. — Мы ничем друг другу не обязаны. В любой момент кто-то может это всё прекратить.       — Ты имеешь ввиду у кого-то начнутся отношения? — уточнил мужчина, складывая руки на груди.       Ксюша неоднозначно повела плечами.       — Возможно. А возможно мы просто друг друга достанем.       — Вероятность есть, да.       — Заткнись, — теперь она отзеркалила его позу, оборонительно сложив руки. — Ещё одно: мы не засыпаем вместе, я не остаюсь у тебя, и ты не остаёшься у меня, мы удовлетворяем друг друга и расходимся по своим делам.       Взгляд Агапова за пять секунд сменился от «ты серьёзно сейчас?» до «делай, как хочешь», и он снова лишь сдержанно кивнул головой.       Ксюша впилась ногтями в кожу ладоней, сдерживая в себе порыв высказать ему за каждый его равнодушный жест, но, твою мать, он просто был таким… что она сделала, кому предложила?       — Это всё, или мы можем начать..?       В этот момент она сделала шаг назад, заставляя его снова сфокусировать на себе взгляд, который выдал ей что-то наподобие настороженности.       Вкус победы с ним — его эмоции. Так ему.       — Мы не будем ничего начинать, пока я не озвучу главное условие, — Ксюша сглотнула, сильнее натягивая вниз рукава. Он смотрел прямо на неё, ожидая.       Условие и правда было важным.       Без него, смысл всего этого терялся, и она не знает, сможет ли собрать себя снова.       — Мы не при каком условии не влюбимся друг в друга. Ни при каком, ты понял, Агапов?       Она хотела разглядеть в нём, и в ту же секунду, что он услышал её, и что сам осознавал к чему это всё.       Это секс. Это про потребности. Это про яркие эмоции, но никогда — друг к другу. Чувства… она не была к ним готова.       Он выдал тихий сухой смешок, и это всё ей было нужно.       Он её услышал.       — Я понял.       Он сделал шаг, и она уже менее уверенно сделала его в ответ. Казалось между всё ещё был километр, хотя вероятно всё-таки это была меньше двух метров.       И этот чёртов километр был покрыт толстым слоем льда. Ксюша не могла пересилить злость к нему.       Ты меня совсем не знаешь, Ксения.       Нет, так почему он так смотрел на неё?       Она остановилась и резко выставила руку вперёд, не давая ему приблизиться.       — Ты… ты издеваешься, Агапов?       — Мне кажется, если кто и издевается, так это ты, — Лёша раздражённо провёл рукой по собранным в пучок волосам, и волком посмотрел на неё. — Я тебя не понимаю. Знаешь, а какого чёрта мы вообще здесь стоим? Ты же этого не хочешь!       Ксюша выпучила на него глаза:       — Я не хочу? Если на тебя смотрят, как на кусок дерьма, не знаю, что тут можно захотеть.       — Я на тебя так не смотрю, ты с ума сошла? — мужчина с ещё большим недоверием посмотрел на девушку, но Ксюша понимала, что ещё минута этого спора, и она соберёт свои вещи и уйдёт.       То, какие они были полярные, это было уму непостижимо.       Лёша устало потёр переносицу.       — Ты была права, это глупо. Очень глупо. Может всё же подскажешь, что тебя сподвигло предлагать это мне, человеку, с которым у тебя взаимный дисконнект? А у нас с тобой именно он, если ты не поняла.       — Ну ты и хам, да, я это поняла, не тупая! — её стал раздражать даже вид его сложённых на груди рук. — Не заметила с твоей стороны возражения, видимо история с фотографией тоже на многое сподвигает.       Его взгляд в миг почернел, и он подошёл к ней вплотную так быстро и неожиданно, что всё, что она могла чувствовать вокруг себя… вот оно.       Что-то терпкое. Сандал.       Это запах буквально проник в нос, а то, как его фигура опасно нависала над ней заставляла прислушиваться к своим ощущениям.       Которые она не понимала.       — Даже не думай касаться этой темы. Ты ни черта не знаешь.       — Как и ты, — напомнила ему она почти шёпотом.       Задирая голову, грудь обдавал жар его дыхания. Она не понимала… он был холодным.       Его ухмылки. Сухие «я понял», «что ещё?». Сухое всё.       Откуда её начало колотить мелкой дрожью. От злости? От..?       Девушка не успела довести опасную мысль до конца и ахнула, когда он ругнулся себе под нос, отстраняюсь и вставая к ней спиной и буквально лишая её единственного источника тепла, найденные за последние минуты нахождения в его неоновом ледяном замке.       Лёша предупреждающе посмотрел на неё из-за спины.       — Мы переходим границы друг друга, дело дрянь, надо просто…       … надо было сразу это сделать. Ксюша помнила только импульс, вид его вен на руках.       Помнила, как захотела снова почувствовать древесный аромат.       Тогда она подошла к нему со спины, схватив за сжатые кулаки и медленно проводя пальцами вверх. Задержав дыхание. Обводя пульсирующие веточки вен, греясь теплом его тела.       Он замер. Он точно забыл конец недосказанной фразы.       От того, как он расслабил ладонь, а его пальцы подёргивались каждый раз, когда она случайно задавала кожу ногтём, Ксюша ощущало странный непривычный кульбит жара внизу живота. Ещё слабый, чтобы что-то понять, но достаточный, чтобы она вполне осознала, что происходило.       Их злые слова звучали теперь лишь на низких частотах его колонок.       Когда она добралась до бицепсов и оголённый участок тела прерывался тканью его поло, мужчина наклонился к её лбу, чувственно касаясь его губами, чуть спускаясь мелкими поцелуями до виска.       Сердце зашлось.       Секунда. Её резкий выдох, и он ловит её руки прижимая их к своей груди, вновь оказываясь напротив неё. Его хриплый шёпот в опасной близости от её лица.       — Поймал.       Теперь её очередь согласно кивать, решительно смотря на него и не вырывая рук из захвата:       — Это всё глупо, но я готова. Обещаешь, что всегда будешь помнить про условия?       — То же самое скажу про тебя, Миронова. — каштановый блеск отражает её собственный. — Мне к чёрту не нужны чувства.       — Это хорошо.       — Очень хорошо.       Он ведёт её за руку в спальню, у неё в ушах всё ещё его голос, такой отличный от того, каким он спорил с ней.       Агапов был неизвестным персонажем. И пусть таким останется.       А она возьмёт от него то, что хочет.       Фиолетовый отсвет белоснежной простыни и абсолютная тишина. Они стоят перед кроватью, их взгляды почти испуганные, но его в один миг прилепляется к её приоткрытому рту. Без слов спрашивая её разрешения и получая положительный ответ, его губы наконец захватывают её. Резко. Вонзаясь. Он влажно коснулся языком её нижней губы, и Ксюша облизнула его, ловя его томный выдох.       Его запах творил с её головой какую-то ерунду. Почувствовав, как он положил руку ей на затылок, путаясь в её коротких волосах, она сама захотела быть ближе, вставая на носочки и скользя ногтями по коже на его шее.       Лёша снова прерывисто выдохнул ей в рот, поднимая над полом и усаживаясь с ней на кровати, её бёдра плотно обхватывали его. Ксюша оторвалась от изучения его рта и ментоловой сладости, обомлев.       Она впервые смотрела на парня под таким ракурсом. Его взгляд с голодом проходился по лицу, спускаясь ниже по шее. Его лицо в её руках, а губы - в опасной близости.       — Хочу снять с тебя эту толстовку.       — Так сними, — Она до боли прикусила губу, качнувшись на его бёдрах.       Это было началом конца, как она позже поняла.       Спусковой крючок.       — Блядь, — он сорвался.       Его рык защекотал нежную кожу шеи в которую он впился, чтобы потом оторваться, помогая ей избавиться от одежды.       Его тёплые — боже, какие же тёплые — руки инстинктивно сжимают её бёдра в узких легинсах, и она уже готова скулить от того, как ей было горячо… везде.       Она так давно не чувствовала такого, но времени на анализ не было. Она хотела его, потому что сейчас парень уложил её на кровать под себя, избавляя ещё и от лифчика.       — Такой простой, хлопковый, — он чуть удивлённо оглядел предмет, но его глаза горели. — Это безумно сексуально.       Он оставлял поцелуи на шее, всё ниже, пока не спустился к грудям. Её соски стояли колом, ни то от того, как он подул на них, ни то просто от… него. Нависшего над ней.       Без льда. Он был как огонь. Она была чертовой лавой.       Как только он вобрал в рот сосок, с наслаждением припадая к груди, крутя между длинных пальцев другой, она не сдержала стон. Почти поскуливания. Как же было хорошо.       Её зажигалка. Он вертел тогда её зажигалку, как сейчас ласкал сосок её до одури возбужденной груди. Он кусал и зализывал. Оттягивал. Дул и снова целовал.       А она просто прижимала его к себе за волосы, напрочь забывая о том, как не могла вести с ним диалог в баре в день знакомства.       Как они так и не смогли нормально общаться, всё делая из ряда вон глупо. Он был слишком педантичный. Она ненавидела его безразличный вид.       А сейчас… это был Агапов, который не мог насладиться её небольшой по её меркам грудью, заставляя её елозить под ним, прогибаясь в такт его губам.       Он заставил её посмотреть на себя, приподнимая за подбородок. Не отрывая от неё возбуждённого взгляда, он проснул руки ей под легинсы и трусы, сжимая оголённую кожу.       Ксюша не могла больше сдерживаться, охватывая ногами его бёдра и ощущая болезненно возбужденный бугорок под джинсами. Которые почему-то всё ещё были на нём, как и его поло.       Она нахмурилась, кусая его за нижнюю губу. Алексей Агапов удивился уже как минимум трижды за вечер — в её копилку сыпались баллы. Он чуть отстранился, только сейчас понимая намерения девушки.       Ксюша быстро расправилась с его ремнём, пока парень одним движением стянул с себя рубашку и помог девушке оставить себя в одних боксёрах.       Теперь они на равных.       Он завороженно огладил её стан от талии до ног, и она успела схватить его лицо в руки, пока окончательно не расплавилась и не растеклась перед ним лужей.       — Давай, скажи, — он лизнул её в уголок губ и кусая за челюсть. — Скажи, ты хочешь.       Она простонала, когда его рука пробралась в промокшие трусы, растерев влагу по клитору. Чёрт, его пальцы. Его пальцы были идеальны.       Ей было плевать, как это звучало.       Но она была здесь не за этим.       Он должен знать.       — Трахни меня. Не нужно прелюдий. Давай будет жёстко.       Его палец на секунду замер между её горячих складок, а в глазах застыл целый спектр эмоций, с которыми она не была готова разбираться сейчас, когда её возбуждение было на грани безумия.       Да, она сошла с ума, он был прав.       Но она хотела. Он мог дать. Он… хотел.       Движения пальцев возобновились, и он грязно ругнулся ей в рот, смотря прямо в глаза.       — Ты такая сука, Миронова, — средний и безымянный палец вошли в её лоно, и он приоткрыл в восхищении рот от того, как она идеально стала сама насаживаться. — Это то, что я хочу сделать с тобой. Нет, ты не знаешь, что я хочу сделать… Ты уверена?       — Сделай же это. Давай. Ах, — её спина выгнулась, когда он задел особо чувствительную точку внутри, прижимаясь дрожащим животом к твёрдым кубикам пресса.       Он на выдохе улыбнулся и вновь прижался к её губам, жадно орудая во рту языком.       — Если дама просит.       Он быстро снял с неё трусики и избавился от своих. Они дышали, как загнанные лошади.       Ксюша видела его возбужденную плоть, как он прошёлся по ней вверх-вниз, не отрывая взгляда от неё. Не сейчас. Сейчас он должен быть в ней.       Всё было до безобразия просто. Донельзя естественно. Их движения молниеносные и точные. Она уже лежит на животе, его щекочет прохлада простыни, но такой контраст только больше будоражит кровь.       Он навис над ней, она чувствует его запах повсюду. Его руки на её ягодицах, играют с ними, сжимают.       — Ай! — она пискнула, не сдерживая странного в такой момент смешка. — Ты укусил меня за задницу?       Кто мог подумать, что это только разведёт больше воды под ней.       — Ты укусил меня за задницу, — спародировал он её полувозмущённый тон. Он вобрал пальцами её смазку, вновь целуя маленькое аппетитное полушарие и тут же шлёпая его, снова заставив девушку вздрогнуть от неожиданности. — Укусил и отшлёпал твою эту задницу. Но, — его дыхание оказалось совсем у её уха. Чёрт, она дрожала. — моему послушному котёнку это нравится, правда?       Кто позволил ему так её..? Кто..? Пусть продолжает, мать его.       Она сама схватила его за руки, сжимая ими свои груди, хоть это и было сложно сделать лёжа на животе.       Парень прижался к ней сверху, рыча в шею сзади. Кусая за позвонки и выступающие рёбра на спине.       — Чёрт, я хочу в тебя. Очень хочу в тебя, — он сжимал в руках её грудь, на сколько позволяло их положение, пропуская между пальцев соски.       — Пожалуйста, Лёша!       — Громче, котёнок.       Он подначивал её, пока лишь приставляя член к её готовому входу, призывно качаясь.       А она медленно умирала. И зло рычала. Желая получить долгожданное давление, она резко потерлась о его пульсирующую головку. Его ответный рык обещал ей скорую награду.       — Возьми меня.       Возьми меня.       Он вошёл в неё на полную длину. Без промедления. Такую тугую. Блядь, она была идеально тугой и влажной. Такой тёплой.       Она восхитительно пахла яблоками.       Он понятия не имел, что… что так захочет. Что это так задвинет всё в голове.       Всё сконцентрировалось на её податливом стройном хрупком теле в его руках. На ней в нём.       Он сделал первый толчок, не отрывая взгляд от того, как её стеночки без труда принимали его всего. Не желая пропустить ни единого стона и вздоха. Она просила жестко и быстро. Он не знал почему. Или знал, но не думал, что… что всё вообще выльется в то, что они будут безудержно хотеть.       Это было дико. То, что было и то, что сейчас.       Её короткие волосы, сжатые в его пальцах, идеальный прогиб позвоночника. Он сидел на коленях, впиваясь в неё. Его трясло.       Он уже скучал за вкусом её кожи.       — Хорошо? — его толчки ускорились, кровать проседала под ними, пружиня.       Она стонала, их пальцы переплетены, сжимая простынь.       — Да, я, ах, — она сама подстраивалась под него. Он сжал правую ягодицу, ускоряя темп, и принимая над ней лежачее положение, — так хорошо, Лёша.       Его имя из её возбуждённых уст, которые он тут же всосал в себя — это больше чем, он ожидал ощутить.       От неё и её чертового запаха — вот, что он почувствовал тогда в кафетерии, — у него кружилась голова.       Они договорились без лишнего. Но как он хотел, чтобы не только его члену досталось наслаждение от её манящих тугих стенок. Он хотел их ощутить на вкус, он снова хотел её трогать.       После очередного толчка, она спасательно схватилась за его кисть и кусая за плечо перед ней. Он нагнулся над ней, вколачиваясь и шепча ей на ухо что-то слишком запрещённое.       Что-то, что радовало его её довольными всхлипами.       — А если ещё быстрее? Ты скажешь мне, когда будешь близка?       — Да, я уже… уже, — она едва могла говорить, когда он резко вышел из неё.       Она потеряно стала искать его глазами, не понимая, что происходит. Почти захныкала, но не успела открыть рот, когда оказалась сидящей на его коленях, их пылающие сексом лица совсем близко. Он мучительно медленно насадил её на себя, прижимаясь лбом, и их стоны синхронизировались, убивая друг друга.       Темп был бешеный, она чувствовала, что он поднёс их слишком близко к обрыву.       Перед глазами мелькали звёзды. Неоново-розовые. Потолок его спальни. Фиолетовые полосы. Его волосы, которые она с отчаянием сжимала. И веснушки на щеках, которые раньше не замечала.       Как?       Как он стал так резко дышать..?       — Чёрт, — он сильнее сжал её бёдра насаживая. Его взгляд вдруг серьёзный, пальцы переместились на её губы, она послушно вобрала его палец в рот. — Кончай, котёнок, давай.       Финальный толчок и её влагалище запульсировало вокруг него, всё вокруг замерло. Она без лишних мыслей спрыгнула.       Спрыгнула с этого обрыва, которому боялась подойти год.       — Ах, — она тесно прижалась к его плечу.       Ещё минуту они успокаивались, сидя в обнимку, под его неспешные покачивания в ней.       Он гладил её спину, посылая мурашки.       Такого оргазма она не испытывала… нет, она никогда такого не испытывала.       Но испытала ещё три раза за эту ночь, четвёртый пришёлся на утренний душ. Они не спали эту ночь, устав лишь к семи утра.       Но больше девушка не позволила им таких откровений. Это было жестко. Грубо. Она почти умоляла его под конец, тело было приятно измождённым.       Но не было ласк, как в первый раз. Это было за гранью. Они будут просто трахаться.       Этой ночью она чувствовала себя как никогда живой.       Но были условия, и каждый помнил про них. Помнили и когда она отказалась после душа одеть его кофту, и наспех сварила себе кофе на кухне.       Он молча проводил её.       Каждый помнил. Теперь они всегда должны были помнить.