Nullum pericŭlum sine pericŭlo vincĭtur

Вега полыхала тысячью огней. Вопреки всему этот город ещё держался на плаву, возможно, потому лишь только, что те, кто стоял у руля, изрядно постарались, чтобы возвести его в статус лучшего города Земли. В старых книгах сказали бы, что он мог претендовать на звание столицы галактической империи. Каменное величие и неприступность города до странности контрастировали с открытыми пространствами, которые его окружали. Бледная синева неба сливалась с выжженными песчаными пустошами, лучащимися тысячью холодных озёр и рассеянных тут и там рощицами - малыми оазисами, такими же бесплодными, как и окружающее их пространство. - Тебе следует держаться подальше от бесплодных, засушливых мест, - сказал Гавриил. - Мария глаголет Гавриилу дерзостно, - пропел Алекс. - С чего ты взял, что мне надо держаться от этого подальше? Я как раз-таки люблю бесплодные, засушливые места... Вроде этой пустыни... Выжженой, знойной, полной песчанников и барханов. В этом есть своё очарование. Что-то от бесконечной печали. Видишь, как с востока надвигаются тучи? Это очень странный знак, тебе не кажется? Дождь пополам с солнцем... Такое уже было когда-то на заре мироздания, когда до основания сотрясалась земля в первых мировых битвах... Война в небесах навсегда в наших сердцах, хотя, как мне кажется, лучше забыть про неё навсегда, или похоронить в безднах нашей памяти до поры до времени... В этом буйстве первозданных стихий есть неизменное, вековечное проявление величия природы... Того, что оформляло мир на заре его существования, когда сонмы ангельских существ структурировали по замыслу Демиурга то, что мы сейчас имеем счастье созерцать... Мистика, достойная Мильтона или средневековых теософов... Возьми в библиотеке книгу Сведенборга об этих незримых токах бытия... Да не одну, две возьми. - Ты думаешь, что я такой тупой? - с сомнением спросил Гавриил. - Нет, не думаю... Да ты и сам не станешь много читать. Ты всегда говорил, что надо меньше читать, но больше размышлять... Так мистик приобретает знание о любом явлении... - Не думаю, что мне полезно узнавать что-то новое... Каждая новая крупица знаний оказывает на меня странное возбуждающее воздействие... Вега плохо повлияла на меня, Алекс. Знания приносят только страх. - Только ли страх? - спросил Алекс. - Каждый, собравший искры знания, будет подателем света... - Здесь, на Веге, это труднее всего принять, - грустно вздохнул Гавриил. - После десятков тысячелетий жизни опыт ошибок давит тяжким спудом... Трудно решиться на что-то... Особенно когда дело касается эволюции верхних миров. - Нерешительность - признак трусости. В отношении миропознания ты всегда проявлял почти безрассудную храбрость, - отозвался Алекс. - Этот мир так прекрасен, что невозможно не любить жизнь, которая ярче всего распускается здесь всей пышностью магического блеска... - Воля к жизни, - Алекс бросил взгляд на сияющий луч, вырывающийся из шпиля Центральной Башни. Центр Семиотики лучился своими радужными навершиями немного поодаль. - Интересно, как это - принимать решения с силой воли? - О, это не про нас... В нашем случае проявляется скорее недостаток выносливости и упорства, непостоянство воли и желаний... То, что заставило нас снова вернуться сюда и приступить к своим непосредственным обязанностям. - Здесь не так скучно, как может показаться на первый взгляд, - Гавриил затушил пальцами свечу. Вопреки всем законам физики она вспыхнула снова. - Во всяком случае можно найти занятие по душе, если суметь собраться и сконцентрироваться. Жаль, что я не обладаю сверхконцентрацией и волей, способной всё улучшать, обновлять и преобразовывать... Но я не имею и той воли, которая может быть неверно приложена или пущена на разрушение... - Таковы все те, кто не желает вершить судьбы мира, а выбирают более скромный удел, - отозвался Алекс. - Они не знают сильных страстей, но им также неведома и горечь поражений. - Это подлинная суть бесстрастия. За наше многолетнее пребывание на Веге мы изведали много того, что можно отнести непосредственно к горечи поражений, - отчеканил Гавриил. - Неудачи тобой всегда осмысливались с колоссальным трудом. - Ну да... - зевнул Алекс. - Здесь скучать не приходится, ты прав... Важно только всегда помнить об Отце. Он никогда нас не бросит. - Ты думаешь? - скептически повёл бровью Гавриил. - Тебе до сих пор так ценна эта связь? - Ты не уважаешь того, кто сделал нас тем, чем мы являемся, - Алекс строго посмотрел на Гавриила. - А, следовательно, ты не уважаешь закон, который обусловил тот мир, в котором мы сейчас находимся. Мне этот мир очень даже нравится... - Может быть, потому, что ты обладаешь выдержкой... Как бы сказали те, кто причисляют себя к сдерживающим общественным силам... Выдержкой консерваторов... - Ты слишком хорошо думаешь обо мне, - Алекс скривился и взял со стола кубок с пенящимся подогретым вином. Он не стал его пить, а медленно вылил в фонтан, глядя на то, как вишнёвая влага медленно растворяется в густой, подсвеченной воде, в которой резвились серые пучеглазые рыбины: их завезли издалека, оттуда, откуда совсем недавно в город пришли длинные караваны модифицированных верблюдов. Это средство передвижения ещё использовалось странствующими монахами, несмотря на то, что Вега располагала всеми доступными ресурсами для транспортировки самых сложных грузов. - Почему слишком положительно? Я доверил бы тебе свою жизнь... - Или подобие жизни... Как ты сам относишься к своему существованию? - спросил Алекс. - Да как... Я есть. В этом вся суть. Зачем мне знать больше... Всё знает лишь Отец Небесный. Которого ты так любишь, и к которому я отношусь с большим подозрением. - Ты давно привык всех подозревать, - Алекс вытянул руку, приглашая большую ночную бабочку сесть на его указательный палец. - Никогда бы не подумал, что ты заслужишь паранойю после стольких лет преданного служения Веге. - Я совсем недавно попросил выходной. Один день. Не вышел на работу. Вот так. Это было единожды, думаю, этого больше не повторится... - Скоро дождь, - тихо сказал Алекс, глядя на то, как холодные тучи почернели и стали извергать из своей массы тонкие лезвия холодных молний. - К худу ли это или к добру? - Любой дождь приносит с собой освобождение от плохих условий... К сожалению, Люцифер думал, что его держат на небесах насильно... И подумал, что эффектные внешние события помогут ему сбросить его бремя... Может быть, самое возвышенное и ценное из всего того, что было вручено ему Предначальным Роком. Жаль, что он слишком поздно понял то, какой великой властью обладал и от чего отрёкся... На мой взгляд, пропало слишком много добра. Так всегда бывает с теми, кто имеет силу, но не знает, как правильно ей распорядиться. - Битва в небесах была эффектным событием? - прищурился Алекс. - Как сказать, - нервно хихикнул Гавриил. - Смотрелось очень даже... Я бы сказал - помпезно и зрелищно. Люцифер всегда любил блеснуть удалью. Мне кажется, он слишком переборщил на этот раз. Теперь по воле Божьей мы вынуждены расхлёбывать заваренную им кашу. - Люцифера трудно сдерживать... Имея такой колоссальный дар, врученный ему непосредственно тем, кто творил эту вселенную, трудно удержаться от искушения... - Наибольшее искушение - пребывать без искушений, - отрезал Алекс. - Если бы наша натура не сдерживалась бы искушениями, она погибла бы безвозвратно... Вега если что и делает вопреки благу, так это развращает человеческую природу. Истинный Город Греха. Тебе, Гавриил, это должно быть известно как никому другому. Ты всегда был не прочь славно развлечься безыскусными утехами жителей земли... Они ведь счастливы только в старости - тогда, когда угасает самый мощный инстинкт, который приводит в движение мировое страдание - половой... Несчастное человечество с таким трудом обычно ставит себе на службу это влечение... Нам, ангелам, это сделать проще. Хотя ты, как я заметил, часто путаешь инстинкты с волей, а приспособляемость может завести в пучину страстей. - Следи за своей практической этикой, - сухо отозвался Гавриил. - И будет тебе счастье. Возможно, подобные действия с твоей стороны подарят нашим отношениям такой смысл, о котором мы прежде и вообразить не могли...