***
Через пару дней Буч вновь сталкивается с дочерью Джеймса, на этот раз прямо в медблоке. Хмурый Делория путано и нелепо пытается объяснить свою рассеченную бровь, а затем скомкано просит разрешения остаться на ночь в больничном отсеке. В последние дни Элен становится все более агрессивной. В этот раз её взбесил найденный среди вещей сына нож, и женщина в ярости налетела на него прямо со своей находкой. Буч с трудом отнял нож и спрятал в одном из своих тайников в дальней подсобке. Молчит, не желая, чтобы матери попало из-за него — фактически тогда придется и самому признаться, где украл перочинку. Но в этот раз это уже самое настоящее нападение, которое могло закончиться гораздо плачевнее. Джеймс, несмотря на уговоры парня, уходит к смотрителю. Буч остается в тяжелом молчании на кушетке, а затем закрывает голову руками, пытаясь даже не думать о грядущих последствиях. Сбоку из-за медицинской шторки раздается едва слышный шорох. Делории даже не нужно смотреть, чтобы понять, кто остался в пустой клинике кроме него. — Я давно просек, что ты там уши греешь, Мали, — глухо бросает парень, не отрываясь от созерцания крашенных бетонных полов, — Можешь не прятаться. Амаль, уже не скрываясь, молча подходит к нему. А затем легонько касается рук Делории, мягко убирая их от лица и внимательно осматривая то, что осталось от брови. — Повезло, что не глаз, — сухо изрекает девушка и отходит к отцовскому столу. Буч во все глаза следит за её передвижениями, ожидая по привычке какой-то насмешки или агрессии, но ничего не происходит. До него внезапно доходит, что уже через неделю их ждет распределительный экзамен, который проходят все жители убежища по достижению шестнадцати лет. Но он не мог явиться на консультации в подобном виде, чтобы о нападении не узнал кто-либо ещё. Мали, поняв его опасения, берет из аптечки пластырь и аккуратно заклеивает свежий шов, так, чтобы нити не было видно. — Можешь не говорить никому, ладно? — хмуро просит Буч. Эта простая манипуляция с пластырем отчего-то расслабляет его, заставляет немного выдохнуть, — Пусть лучше думают, что я просто прогуливаю уроки. Мали продолжает молчать, закрывая аптечку, а Делория внезапно понимает, что изрядно устал от её игнора. Хотелось уже расставить все точки над и. Извиниться, если потребуется, сказать, наконец, правду. С Амаль не получалось юлить, девушка буквально нюхом чуяла, когда Буч пытался соврать ей. Прикинув, что пришла пора сказать всё, как есть, Делория открыл было рот и почувствовал, как стеснение железным обручем сковывает горло. — Мали, — ощущая, как горит все лицо, замялся Буч, — в общем, это реально был я, — под вопросительным взглядом девушки смущенно добавил, — ну, с валентинкой. Парень сунул руку в задний карман и достал оттуда уже потрескавшуюся в местах сгиба изрядно помявшуюся записку. Амаль ошарашенно перевела взгляд с него на многострадальную валентинку. Терять уже было нечего. — Ты типа мне нравишься, но перед пацанами застремался зачитать, — сдавленно добавляет Буч и кладет выглядящее практически в прямом смысле, как из жопы, послание рядом с собой на кушетку, — Подумал, все ещё на уроке спалили, что это был я. Кажется, именно сейчас он должен был что-то сделать. С другими девчонками подобные разговоры отлично скреплял спонтанный поцелуй. Однако, с ними Бучу не приходилось даже ничего говорить, достаточно было короткого «и ты мне тоже». А что стоило делать после признания с его стороны, парень не имел ни малейшего понятия. Решив идти по опробованному пути, Делория одернул себя и, навесив на лицо одну из своих фирменных улыбочек, потянулся к Мали. А та в ответ шарахнулась в сторону. — Ну и придурок же ты, Буч! — выкрикнула она и выскочила из кабинета, как ошпаренная. Буч с досадой смотрит ей вслед, а затем сминает злосчастную валентинку и с размаху швыряет в мусорное ведро.***
Делория лежит в полутемной комнате, развалившись в старом темно-красном кресле и закинув скрещенные ноги на журнальный стол. Отрешенно разглядывает дурацкие мелкие цветочки на бледно-желтых обоях. Рядом с его ботинками покосившейся стопкой были наложены друг на друга потрепанные тетради. Из-за работы в трубах у него практически не осталось времени на последнюю неделю учебы, однако, смотрителя уже это не особо волновало. Элен — и того больше. Попытки подготовиться к экзамену за оставшийся вечер самостоятельно раз за разом разбивались, стоило только вспомнить о произошедшем в медблоке. Бровь практически зажила, а вот на душе до сих пор было погано, как никогда. И кто тянул его за язык? Еще и так нелепо спалился с этой запиской. Буч зло выдохнул, пытаясь разобраться в себе. Эту изначально провальную авантюру со взломом он устроил именно ради того, чтобы забрать свою валентинку, адресованную Мали. Лучше бы написал на пустой бумажке что-нибудь вроде «Fuck you», пацаны бы оценили, и всего этого бы не было. И может быть, остался бы даже шанс подтянуть свои оценки перед аттестацией. Какой черт вообще его дернул что-либо писать? За всю жизнь Буч ни разу даже не поговорил с дочерью Джеймса нормально, и её реакция была абсолютно понятной. Понадеялся на свое фирменное обаяние, которым завлекал других девчонок? Делория не хотел признаваться самому себе, но уже долгое время парень ощущал внутри сильную усталость. Он устал притворяться. Его тянуло к человеку, перед которым не пришлось бы казаться кем угодно, но только не самим собой. По-хорошему, нужно было сделать еще четыре конспекта, однако, внутри отчего-то плескалась муторная уверенность, что это все уже не поможет. Буч потер лицо и быстро поднялся на ноги. Элен отсутствовала дома, да и искать её по всему убежищу желания тоже не было. Делория задумчиво прошелся туда-сюда вдоль кухонных шкафов, а затем, плюнув на конспекты, вышел в пустой коридор. Через освещенное окно в гостиной напротив время от времени мелькали очертания Джеймса и Мали. Обычный семейный ужин. Буч неловко оглядывает по-прежнему пустой коридор, словно желая убедиться, что никто не будет смотреть ему вслед, а затем идет в сторону комнаты дока, стараясь ступать, как можно тише. — Буч? — Джеймс явно не ожидал увидеть Делорию, однако, непринужденно поддерживает благожелательный тон, — Вот так сюрприз. Проходи. Надеюсь, ничего не случилось? Присоединишься к нам? — Нет, сэр, спасибо, — моментально стушевавшись под напряженно-вопросительным взглядом Мали и непробиваемой добротой её отца, мямлит парень. Даже вспомнил в последний момент уважительное обращение. Смешно представить, как же, должно быть, нелепо это звучит из его уст, — Я просто хотел… — неловкая краткая пауза и вдох, — поговорить с Амаль. Если можно, конечно. — Не думаю, что моя дочь будет против, — изумленный Джеймс переводит взгляд на Мали, и та, с досадой нахмурившись, поспешно вышла в коридор. Буч, чувствуя себя совершеннейшим идиотом, поплелся за ней. — Чего тебе, Делория? — коротко бросает девушка, едва они оказались за углом, где их не должны были видеть, по идее, даже патрулирующие этот отсек охранники. Она произносит именно эту фразу каждый раз, как он пытается сделать шаг навстречу, и это неприятно коробит. — Я насчет того, что наговорил тебе там в клинике, — Буч смотрит в стену, не зная, куда деться от неловкости и в тысячный раз жалея, что опять ввязывается в какую-то тупую историю. Прошлого раза не хватило что ли? — Заднюю даешь? — неожиданно усмехается Мали, так, что у Делории на миг все захолонуло внутри от мысли, что ей не все равно. И тут же добавила, — Не переживай, я никому не скажу. Проехали. Это все? — Нет, — Буч находит, наконец, в себе силы поднять глаза и чувствует, как все нервы внутри скручиваются в тугой ком, — Я вообще-то на полном серьезе говорил вчера. Мы могли бы попробовать. — Делория, ты что вообще несёшь? — злится в ответ девушка и пытается уйти, но Буч тормозит её, закрывая собой проход обратно к коридору. — Я не буду вести себя, как раньше, даю слово. Мать тоже не станет стремать, я ею займусь, чтобы завязывала, — умом он понимает, что несёт какую-то дичь, но пытается просто выиграть время, и это срабатывает. Мали останавливается в шаге от того, чтобы вновь оказаться на просматриваемом пространстве. — Ты знаешь меня лучше всех, хоть мы и не общаемся толком. И только с тобой я могу быть таким, какой есть, и ниче не придумывать, — вновь выпаливает Буч и стремительно краснеет от собственных признаний. Уши горят, как будто под утюгом. Сбившись от неловкости и не зная, что ещё сказать, Делория внезапно решает пойти на ва-банк и, быстро наклонившись к девушке, целует её. Она останавливается, растерявшись. Буч, прервавшись на пару мгновений, чтобы оценить реакцию, мысленно выдыхает, а затем вновь касается её губ. Мали снова позволяет ему такую вольность, а затем сама робко и неумело пытается ответить. Она делает это впервые, неожиданно осознает Делория, однако, быстро прогоняет подпрыгнувшее изнутри самодовольство и берет ситуацию в свои руки. Поцелуй становится все чувственнее. Буч мягко касается затылка девушки, другой рукой придерживает её за талию, ощущая, как даже ладони дрожат от возбуждения. Мали неожиданно первая отстраняется, а затем тихо шепчет: — Прости, Буч, но ты не в моем вкусе. Парень стоит, ощущая себя так, будто его окунули лицом в слив канализационных труб, которые он прочищал всю неделю. Душу захлестывает искренняя обида за то, что его так завернули в ответ на попытку открыться. — А кто в твоем? Тормоз Хэннон? — грубее, чем сам хотел, бросает в ответ Делория, — Предпочитаешь черных? Мали усмехается и отступает-таки в коридор. — Я предпочитаю поступки, Буч. Она возвращается к себе, а незадачливый главарь банды стоит злой и растерянный одновременно, ощущая досадную неуместную тесноту в штанах. Обида от такого резкого отказа треплет его практически всю ночь, не давая ни нормально уснуть, ни вернуться к бесполезной подготовке. На следующее утро Буч накидывает кожанку и, как ни в чем не бывало, идет в сторону класса. Быстро пожимает руки парням, встреченным по дороге на экзамен. Судя по лицам обоих, ни Уолли, ни Пол тоже толком не готовились. Ну, Маку, конечно, переживать не за что, папочка его наверняка пристроит к себе в охрану. Взгляд выхватывает Мали, идущую из противоположного конца коридора, затем Амату, которая, кажется, поджидала подругу у входа в класс. Воспоминания о случившимся накануне мгновенно вскипели внутри, и Делория вместе того, чтобы зайти в кабинет, неожиданно останавливается около дочери смотрителя. — Чего ждешь, Альмодовар? Тебе-то точно можно не сдавать этот дурацкий тест, — небрежно бросает Буч. — Отец ничем меня не выделяет среди других, — твердо отрезала Амата, сама же испуганным взглядом окидывая их банду в полном составе, окружившую её. — Да ты что, — моментально подключается Уолли, нутром почуявший травлю, — Кого же тогда из нас он поставит себе на замену, когда его срок выйдет? Может, меня или Буча, если уж ты не прямая наследница этой норы? Амата пытается уйти в класс, но парни не дают ей даже отойти от стены. — Отстаньте от меня, — нервно бросает девушка, но эти слова лишь сильнее раззадоривают их. Мали беспокойно смотрит на подругу, готовая в любой момент вступиться. Буч ловит её взгляд, а затем, подождав, пока дочь Джеймса подойдет достаточно близко, чтобы слышать его слова, наклоняется к презрительно смотревшей исподлобья Альмодовар. — Пошли на склад, Амата, — нахально тянет Делория, ухмыляясь, — Я покажу тебе настоящую туннельную змею.***
Буч неторопливо спустился в жилой отсек, мысленно ставя себе очередную галочку за успешно закрытый рабочий день. К.О.З.А. оказалась не такой уж страшной, как он себе представлял, и парня распределили в парикмахеры. Не сказать, что Делория был в восторге от этой новости. В глубине души он всегда считал эту профессию скорее женской, однако, после недели исправительных работ был рад и тому, что перепало. Пацаны, конечно, попытались было поглумиться поначалу. Буч, опешивший от подколов со стороны собственной банды, быстро дал понять, что этого делать не стоит. Впрочем, ребятам ожидаемо повезло больше, чем ему. Пол получил должность инженера, Уолли — силовика в рядах бойцов своего папаши, как и его старший брат Стив. Амата и Амаль тоже ожидаемо прибились к своим родителям. Альмодовар пошла работать в администрацию, а дочь Джеймса — медсестрой. Сьюзи Мак распределили в педагоги на смену мистеру Бротчу, а Кристину Кендалл неожиданно направили в ремонтный отдел. На работе Буч был собран и полностью сосредоточен на процессе. Парикмахерское дело со временем становится чем-то вроде его собственного способа самовыражения. Вскоре Делория ощущает, что ему даже нравится его новое место, и начинает гордо называть себя стилистом. С момента распределения минуло почти три года. С Мали они более никогда не обсуждали произошедшее в коридоре между их комнатами. Девушка вела себя с ним, точь-в-точь как отец, подчеркнуто доброжелательно, однако, попыток сблизиться не делала. И кажется, это вполне устраивало их обоих. Однажды по случаю юбилея смотрителя молодежи разрешилось достать из закромов кафетерия по бутылке пива. Хмель живо ударил по мозгам юного поколения, никогда не пробовавшего прежде алкоголь. Мали, даже не допив половину, первой покинула вечеринку. Буч, ощущая, как его ведет на расслабившихся конечностях, тенью последовал за ней, надеясь, что его отсутствие не сразу заметят. Девушка шла к себе в жилой отсек. Подождав, пока она спустится с лестницы, Делория хрипло окликнул её и в два шага нагнал на последней ступени. Ни один из них наутро не помнил, как оказались в том самом закутке, где так нелепо объяснились друг перед другом три года назад. Буч торопливо целует Амаль, притянув к себе за плечи. Черт знает, почему спустя столько времени до сих пор хочется переломить тот её отказ в шестнадцать лет. Девушка отстраняется, не давая ему разойтись, и мягко увещевает, словно малого ребёнка: — Для меня ничего не изменилось, Буч. Ну и пожалуйста. В этот раз, конечно, он уже не опускается до публичных попыток как-то нелепо задеть её в отместку. Жизнь продолжала течь своим чередом. Со вторым отказом оскорбленные чувства Делории мало-помалу поутихли, а внимание переместилось на секс-символ его юности, Кендалл. Поговаривали, Кристина успела переспать, наверное, со всеми парнями в этом богом забытом бункере, однако, Бучу было наплевать. Он больше не пытался добиться внимания дочери доктора, однако, однажды он снова ввязался-таки в историю из-за неё. Спускаясь к себе в конце рабочего дня, Делория неожиданно увидел Стива Мака, застывшего около чуть приоткрытой двери в женскую душевую. К 2277 году в их малопрезентабельном жилом отсеке не осталось более ни одной семьи, кроме двух родителей-одиночек со своими уже взрослыми детьми. Элен должна была быть еще на работе, а это значило, что подглядывать Стив мог лишь за Амаль. Далее Буч смутно помнил происходящее. Только то, как с разгону сбил с ног этого говнюка, врезав его башкой в бетонную стену. Мак, будучи полностью экипированным на смене, имел значительное преимущество в виде бронежилета и крепкой полицейской дубинки. Несколько хороших тумаков заставили Делорию скрючиться на полу, а затем разъярённый Стив буквально волоком оттащил его в изолятор, давно знакомый парню еще с подростковых лет. Буч сел на железную скамейку, бывшую единственным предметом мебели в этой облезлой бетонной каморке и с печальной усмешкой попытался стереть с разбитых губ кровь. Жалоба Амаль напрямую смотрителю и попытка вытащить Буча ожидаемо не принесла никаких результатов. Не помог и визит Джеймса, и даже просьба Аматы к собственному отцу. Кристина небось не оценит подобного геройства, вяло подумал Буч, слушая приглушенную категоричную речь смотрителя за стеной. Из камеры его в итоге выпустили лишь ночью. Уставший и голодный, Делория в давящей тишине спящего бункера вернулся к себе. Свет в комнате Джеймса и Мали был выключен. Элен, к удивлению еще державшаяся в сознании, вяло поинтересовалась, где он был. Буч, ничего не отвечая, молча заглянул в кухонный шкаф и достал купленный накануне обед быстрого приготовления. Мать, шумно икнув, ушла в спальню с открытой бутылкой в руках. Делория налил кипятка в пластиковую емкость, чувствуя, как запах искусственных специй быстро расходится по помещению. И в этот момент в ночной тишине раздалось до омерзения пугающее стрекотание тоненьких крылышек, отлично знакомое каждому жителю убежища. Буч, в испуге уронив тарелку на пол, отшатнулся к стене, трясущимися руками нашаривая в кармане куртки свой старый перочинный нож. В комнате сначала появились длинные, как антенны, усы, а затем внутрь бесцеремонно впихнулись две тушки радтараканов, оба размером примерно с домашнюю кошку. Один из них, заинтересованно шевеля усами, подполз к опрокинутой тарелке, явно нацеленный на её содержимое. Второй, продолжая потрескивать хитином, направился в сторону спальни. Нужно было срочно что-то делать. Бежать звать охрану, сообщать об очередном прорыве этих тварей. Небось опять расковыряли лаз где-нибудь в старых шахтах. Но второй радтаракан уже скрылся в их спальне. Элен за это время уже могли загрызть насмерть, пока Буч будет бегать в поисках дежурных. Нужно было действовать прямо сейчас. Однако, Делория, еще в на исправительных работах столкнувшийся в трубах один на один с целым выводком этих созданий, сейчас лишь чувствовал, как от ужаса немеют конечности, а по спине градом стекает холодный пот. Таракан, увлеченный его обедом, казалось, даже не замечал парня. В этот момент в коридоре неожиданно взвыла сирена, а следом из динамиков раздался голос смотрителя, приказывающий всем жителям убежища оставаться в своих комнатах. Слава богу, прорыв не остался незамеченным! Сейчас сюда должна спуститься охрана. И действительно, мимо их комнаты размашистым шагом прошел отец Кристины, офицер Кендалл. Но вместо оповещения о нападении насекомых, голос смотрителя с потолка приказал всем сотрудникам службы безопасности задержать дочь доктора Джеймса, а при сопротивлении стрелять на поражение. — Как док смог сбежать из убежища? — рявкнул кому-то в рацию Кендалл-старший, пытаясь перекричать монотонные завывания сирены, — Это же просто невозможно. Погоди, я уже у его двери. Он свернул в сторону комнаты Амаль. А следом пустой коридор огласил оглушительный выстрел.