Падение закончилось так же, как и началось — резко и неожиданно. Темнота превратилась в туман, от которого веяло могильной сыростью, и среди него виднелись огни. Огни приближались медленно, будто уже было все равно, успеют ли достичь они своей цели.
Почему-то я знал: они пришли за мной. «Неужели это лампа на лодке Харона? А может огни подданных Ямы?В любом случае, все это не похоже на традиционные представления о вратах рая», - с каким-то извращенным любопытством пронеслась добрая сотня мыслей, положившая начало необъяснимому предвкушению, перемешанному со страхом неизведанного.
А тем временем огни, как стайка светлячков, приближались ко мне, и можно было уже разглядеть силуэты, их державшие. Высокие, худые, низкие, полные — все эти формы тенями двигались в тумане. И вот до них оставалось от силы десять шагов. Самое интересное, что я так и не смог их увидеть: передо мной по-прежнему были лишь силуэты, подобные теням. «Значит не судьба», - подумалось мне, и, встав со своего места, я последовал за молчаливыми конвоирами (почему-то не было сомнений в целях таинственных существ).
Мы шли долго. За это время я смог обдумать почти все, что хранилось в моей памяти, и переварить множество тревог, что стали терзать мое сердце (если, конечно, оно все еще существовало) после падения. Я думал о своей семье, о друзьях, хоть о последних волновался мало — знал, что без меня не пропадут. А вот родители… мне было откровенно страшно за них. Как они воспримут мою смерть? Смогут ли сохранить рассудок? Не было сомнений: я однозначно и бесповоротно покинул мир живых — иного исхода у последней встречи и быть не могло. И смириться с этим фактом было сложно. «Да уж... Наверное, именно поэтому в любом фольклоре упоминается столько неупокоенных душ. И теперь я среди них, не так ли?» — и кривая усмешка расползлась по лицу, покрытому печалью. А мы все шли и шли, пробираясь глубже в неизвестность.
В какой-то миг туман расступился. Я оказался на своеобразной «поляне», обрамленной им. Под ногами плескалась вода чистейшего белого цвета, будто вместившая в себя все цвета мира. Смотреть на нее долго я не мог, поэтому быстро отвел взгляд и стал искать своих попутчиков. А они стояли за пределами поляны, окаймляя белое пятно среди темного тумана кольцом неярких огней. И тут в моей голове пронеслось: «Я здесь не один». Не знаю, откуда пришла эта мысль, но в истинности утверждения не приходилось сомневаться: на меня смотрела Смерть. Я не мог увидеть ее, но мог почувствовать. И она изучала меня, будто решая, что делать дальше.
Страха во мне не было. Почему-то чувствовал, что Она справедлива, что Ей чужды человеческие страсти, и оттого становилось спокойнее, ведь теперь не было шансов упасть в бездну лишь из-за личной неприязни, как часто происходило в мире живых.
И вот настал час, в который должна была решиться моя дальнейшая судьба. Но туман неожиданно осветился золотыми отблесками и расступился под натиском белоснежных копыт. Вода под ногами всколыхнулась, и рядом встал тот самый единорог, которого я встретил во сне.
- Я хочу вступиться за него.
Удивительно, но я понимал его, хотя не было произнесено ни одного человеческого слова. И во время моего пребывания в тихом шоке волшебный конь и невидимый закон бытия продолжали обмениваться «репликами»:
- Твоя госпожа не признает долг. Почему же ты здесь?
- Он умер из-за того, что спас мою жизнь.
- И твоя хозяйка и так продлила его существование, позволив встретить рассвет.
- Но именно из-за моей раны этого разумного пометила Кали.
Я вздрогнул. «Оказывается, мой сон вовсе не был им», - меня пробрал истерический смех, который, правда, я сумел сдержать. - «Значит, когда я вынимал кинжал, мне помогла какая-то хозяйка. Вот же дурень! Чуть не погиб, так и не проснувшись. Хотя и продлили мое существование всего на пару лишних часов». Тут мое самокопание прервали:
- За тебя вступился посланник Деметры, а потому я позволю тебе получить еще одну жизнь, не отнимая воспоминаний. Знай, что твой случай редок, но не уникален и что я более не хочу тебя видеть здесь, пока не придет отмеренное Небом время.
В еще более шоковом состоянии я уже не мог оказаться, а потому просто заторможенно кивнул. Почувствовав чужое дыхание над своей головой, поднял взгляд и встретился с фиалковыми глазами.
- По законам ты не можешь более жить в том же мире, а потому тебя отправят в другой. Я могу направить твою душу, только скажи, где хочешь оказаться. Это мой последний подарок тебе. Но решай сейчас. Времени на долгие раздумья у нас нет.
После этих слов мое сознание стало лихорадочно подбирать варианты. И один из них заставил сердце трепетать.
- Я знаю, где хотел бы оказаться.
- Тогда прикоснись ко мне и подумай о выбранном мире.
Я положил руку на белоснежный бок и подумал о драконах, метлах, домовых эльфах и нюхлях, говорящей шляпе и живых портретах. Да, я хотел увидеть магию. Я хотел попасть в мир Гарри Поттера.
- Прекрасный мир. Тогда приготовься: скоро придется снова упасть, для того, чтобы взлететь.
И туман застлал мои глаза, а я начал падать. Руку обожгло каленым железом. Вдалеке послышалось гневное ржание, вокруг сгустился могильный холод и остудил многострадальную конечность. Приглядевшись, я увидел на ладони шрам, который был будто наполнен жидкими рубинами. Холод устремился к нему, и я не сопротивлялся. Соприкоснувшись со шрамом, холод стал исчезать, а ладонь покрылась белым огнем. Мне не было больно от него, а шрам — метка, оставленная хозяйкой кинжала — превращался в кровавый пепел.
- Спасибо.
Это были мои последние слова, сказанные в тумане. А потом я окончательно провалился во тьму, но уже без страха, а пребывая в предвкушении. «Мир магии, жди меня!» - более я ни о чем не думал.
Но я не знал, что шрам выполнил свое предназначение, закрыв столь желанную дверь прямо перед моим носом.
***
Возвращаясь к текущему положению дел, мир вокруг меня сжался до малюсенькой точки. Было больно. Я закричал. В этот момент появился свет, и я услышал собственный голос, почувствовал вместе с ним тепло чьих-то рук. Наконец-то я смог открыть глаза: все было размытым. От счастья по щекам потекли слезы, и я засмеялся. Началась моя новая жизнь.
***
В этот день в больнице на окраинах Лондона появился на свет маленький англичанин смешанной крови. Мать-славянка долго сражалась за право своего сына увидеть свет, а отец-азиат, потеряв самообладание, нарезал круги в коридоре. Но вот раздался младенческий крик, а после и плач. Мать тоже пустила слезу: столько сил было приложено для того, чтобы услышать этот крик. Дрожащими руками она крепко обняла младенца, аккуратно поданного медсестрой. Две пары голубых глаз встретились, и женщина ласково позвала своего сына:
- Алан… Я так рада тебя видеть.
