Древо Сансары

      Я падал во тьму. Она ласкала меня, как самый мягкий морской бриз, как любящая мать, как теплые воды спокойного ручья. Я не боялся, ведь уже второй раз за свое существование побывал в этом месте. С нетерпением ожидая того, что увижу после, вспоминал, что привело к этой ситуации.

***

      - Что-то сегодня дождь слишком холодный.       - Ну, уже осень давно наступила. Чего другого можно было ожидать?       Такие беседы велись повсеместно, ведь студенты-первокурсники еще не погрузились в учебный процесс, но остатки привычек старшеклассников обязывали хотя бы посидеть на паре.       Я сидел среди них и не брезговал участием в разговоре. Время текло плавно, его мягкое течение расслабляло студентов и преподавателей, поэтому пары проходили тихо, сливаясь в единую реку под названием учеба.       Я был одной из рыб в этой реке. Недавно закончив школу, я поступил в довольно престижный университет на не самую плохую специальность. Правда, мысли мои после экзамена были довольно далеки от обучения. Я любил читать и читал многое: маленькие авторские рассказы, мировую классику, фанфики - ничто не проходило мимо моего взгляда. Даже некоторые «запрещенные» (в глазах родителей точно) жанры вроде сёнен-ай и его более раскрепощенного собрата в какой-то момент вошли в мою жизнь (но я НИКОГДА и НИКОМУ бы об этом не сказал).       - Юра, ты спишь что ли?       Ах да, забыл представиться. Меня зовут Юрий Странников. Школьная кличка - «Чудик» (думаю, что не надо объяснять, почему). От природы я не был ни ботаником, ни закоренелым спортсменом. Разве что ростом не вышел, отчего всегда замыкал строй на физкультуре.       - Нет, Паша, я не сплю.       - Фух, а то я уже собирался тебя щипать. Ты реально завис, чувак.       Вот что я не любил в человеческой речи, так это слова вроде «чувак», «братан», «пацан» и их менее цензурных собратьев. Ну не могу я их терпеть, и все тут! Слух режут. Поэтому мои брови слегка дернулись в ответ на последнюю реплику в неодобрительном жесте. Но я промолчал: знал, что переучивать бесполезно. Да и несмотря ни на что, Паша был одним из немногих, с кем я долго общался, не теряя интереса. Так что разговор продолжился.       И закончилась пара, и сорвались бешеной толпой люди в сторону выхода. Я же тихонько собирал свои вещи, потому что вид огромной толпы, пытающейся пролезть в не самые большие двери, вызывал тошноту. А ведь еще надо было пройти через общественный транспорт.       Преодолев данное препятствие, я решил, что остаток пути до дома пройду пешком. С неба не лилась ледяная жидкость, по ошибке кем-то названная водой, ветер не грозил оторвать у случайного прохожего ни нос, ни шарф, - значит погода для прогулки была подходящей. Поэтому, выпрыгнув из подземного перехода, как грешник из адского котла, я поспешил на тротуар, по которому привычно медленно двигались мамочки с колясками, неслись со скоростью света дети, как на своих двоих, так и на двух-,трех- и четырехколесном «транспорте», бодро вышагивали старшеклассники со стаканами кофе в руках.       Я любил подолгу гулять по своему району, слушать человеческую речь, становиться свидетелем разнообразных казусов, в которые кто-то непременно должен был вляпаться. А еще такие прогулки помогали обрести душевное спокойствие, частично утраченное после интенсивного общения с кем-либо, и неважно, был ли собеседник мне приятен. Вот и в этот день я предался своеобразной медитации — и сразу на душе стало как-то легче. Злость на человечество в целом и на его многочисленность в частности отступила, понурив голову, под натиском спокойствия, прошедшегося по ней с силой и упорством асфальтоукладчика.       Но вот и мой дом. Квартира, в которой я сейчас живу, досталась моей семье от бабушки по материнской линии. Будучи скромной однушкой, она вмещала в себя все, что необходимо для полноценной жизни. Без излишеств, конечно, но и того, что есть, мне хватало. Вообще изначально родители были против того, чтобы я жил один, но мне удалось их переубедить. И вот теперь у меня есть свое собственное гнездо. Однако счета за коммунальные услуги оплачивали родители, так как подработка покрывала только бытовые расходы.       Отворив дверь, я скинул огромный рюкзак прямо на пол в импровизированной прихожей, а обувь закинул на нижнюю полку шкафа, куда после отправилась и куртка. Предварительно захватив с собой ноутбук, я отправился в комнату на свою «подработку» - тестирование чужих проектов. Спасибо курсам, которые окончил летом — я хотя бы немного разбирался в том, что делаю. Времена самоизоляции же показали работодателям, что люди могут работать не только в офисе, поэтому единственным мероприятием, на котором можно было увидеть всех своих коллег, стал ежедневный и еженедельный созвон по дискорду, на котором обсуждали дальнейшие действия и производили разбор полетов.       К счастью, я успел сделать свою часть работы вовремя, поэтому смог приступить к орде домашки, которую задают первокурсникам в надежде впихнуть как можно больше, пока неоперившиеся студенты еще не поняли, что можно почти ничего и не делать. За этими занятиями прошло мое послеобеденное время. Солнце закатилось за горизонт, и я оторвал взгляд от экрана ноута впервые за последние два часа.       Пора было готовить ужин. Я неторопливо подошел к плите, прикидывая, что именно на нее водрузить. В итоге решил поджарить кусочки куриного филе в сливочно-чесночном соусе, а в качестве гарнира — сварить рис. Аккуратно нарезая мясо и промывая белые зерна, вспомнил, как вроде бы совсем недавно мама спрашивала, смогу ли я приготовить самые простые блюда. Кольнуло глаз и немного защемило в груди: как ни странно, но это воспоминание всегда заставляло меня грустить несмотря на все попытки оставаться понимающим.       - Ты же не справишься! - в который раз сказала она, услышав по телефону, что сын будет готовить ужин.       А ведь готовить-то было и нечего. Юра планировал сварить кашу, добавив в нее остатки яблок и немного меда. Делал он это не впервые: давно привык «добывать» себе обед, а иногда и ужин, самостоятельно. Просто в этот день парень захотел сделать своему самому дорогому человеку приятный сюрприз. Но искреннее недоверие в голосе, оставшееся даже после того, как сын перечислил некоторые моменты, когда уже готовил и ничего страшного не произошло, убило настроение напрочь. Юре впервые за долгое время захотелось расплакаться.       Вы спросите: «Но ничего страшного же не произошло?», и будете правы в отношении большинства людей. Но нашего героя воспитывали, с особым усердием прививая аксиому, что несамостоятельные люди не имеют права голоса в семейных вопросах или их мнение всегда будет второстепенно. Поэтому Юрий всегда стремился выполнить все, что взваливали на его плечи (или взваливал он сам) и показывал, что может справляться, не совершая критических ошибок. И было страшно обидно, что от его усердия отмахнулись, как от комарика в летний вечер, как будто передавая между строк, что тот никогда не станет самостоятельным даже в таких мелочах.       В итоге в тот день они поссорились. Когда мама пришла домой, на столе стоял готовый ужин, и она защебетала о том, как она гордиться сыном. Но сам парень был задумчив, а по лицу то и дело проплывали тени.       «И чего это я вдруг вспомнил об этом? А ну отставить хандру! Мне еще завтра к первой паре подняться надо.»       Дальнейшее время прошло обыденно. Перед сном мне захотелось почитать что-нибудь в бумажном виде: душа совсем не тянулась к миллионам веб-новелл, открытых в браузере. Хотелось пошелестеть страницами, увидеть конец произведения, не обременяя себя длительным ожиданием. У меня была книжная полка, которую я периодически пополнял домашними экземплярами, когда навещал родителей. Глаза наткнулись на башню волшебного замка. «Тайная комната… как давно я не читал ее,» - подумалось мне, а руки тем временем уже тянулись к приглянувшемуся корешку. Взяв в руки воспоминания о том, как прочитав впервые «Философский камень», я ждал заветное письмо (не судите, мне тогда было всего 8) и бегал с фонариком, выкрикивая «Lumos maxima», я улыбнулся, завернулся в старый плед и уселся прямо на кухне.       Примерно через час я очнулся. Книга затягивала. Но пора было спать. И я лег, не подозревая, что принесет мне завтрашний день.       Знаете, я долго не понимал, что мои сны совсем не похожи на нормальные — они все были осознанными. Не знаю, почему они такие, какие есть, но я никогда не жаловался. Мне нравилась возможность воплощать свои фантазии, хотя «начальные координаты» задавать я никогда не мог. Сегодня такими координатами стал огромный лес. Хотя нет, не так. Это был Лес. Огромные деревья, раскидистые ветви кустарников, мягкая трава и мерцающие светлячки с диковинными грибами — все кричало о том, что вокруг парит магия. «Как красиво», - мелькнула мысль, и я стал изучать все это великолепие моей фантазии.       Вдруг впереди мелькнули серебристые волосы. «Интересно, что там?» — и я тут же молнией переместился к завлекающим отблескам. Эх, вот бы и в реальной жизни можно было также! А то так много времени тратится на дорогу, что если подсчитать, выпадаешь в небезызвестный осадок.       Протянул руку, схватил заветные серебристые нити. Через секунду услышал недовольное ржание. Это был единорог. Фиалковые глаза с укором смотрели на меня так, что стало стыдно за поведение, и я ослабил хватку, но не отвел взгляд. Так мы и простояли между тремя дубами, играя в гляделки.       «Почему его дыхание такое тяжелое? Неужели и во сне слышу усталость?» — я внимательнее осмотрел волшебное создание. Оказалось, что за собой оно оставляло серебристую дорожку: в одну из ног было воткнуто странное лезвие, напоминавшее четырехгранную каплю крови, к которой приклеили плоскую рукоять. Жалость и гнев накатили на меня штормовой волной. Как кто-то посмел ранить такое прекрасное создание? Хотя, вспоминая историю человечества, я мог ответить, что легко: «цивилизованные» люди творили и не такое. Захотелось помочь, даже зная, что раны от четырехгранных орудий заживают очень плохо. «Но это мой сон, а значит все будет хорошо», — подумал я и стал медленно приближаться к животному. Прекрасное существо не отстранилось, позволив мне прикоснуться к белоснежной теплой шерсти. Наклонившись над раненой частью, аккуратно дотронулся до рукояти, стараясь не потревожить место, так и сочившееся амальгаммой, которая заменяла единорогу кровь.       Мелькнула отвратительно-багровая молния. Я ничего не имею против самого цвета, но тот оттенок напоминал засохшую кровь и вызывал чувство отторжения. Вдруг показалось, что этот «кинжал» вот-вот вонзится в мою плоть.       -Ну уж нет! Убирайся из моего сна!       В тот момент я почувствовал, что кто-то мне помогает. Не знаю, кто это был, но благодаря оказанной помощи противный объект вспыхнул пламенем и исчез. Правда, руку обжечь он успел, но боли не было. Мысленно поблагодарив неизвестно кого, я вновь обратил внимание на уже пустую рану и пожелал, чтобы она зажила. «Странно. Я никогда еще так не уставал в собственном сне, но ладно. Главное, что теперь не будет никакого серебристого следа», — вяло протащилась по натруженному сознанию нежданная мысль.       Перед глазами показались длинные серебряные локоны: это единорог наклонился надо мной. Я впервые увидел его настолько детально. Его золотистый рог с серебряными прожилками, едва заметные серебряные «веснушки» на белоснежной морде и глубокие фиолетовые глаза, в которых виднелся человеческий разум — все отпечаталось в памяти. Создание дыхнуло, будто оставляя на мне понятный только ему след, и растворилось в лесной чаще. Меня обуял шок, ведь в этот момент я почувствовал благодарность, но не свою, а чужую. Так что преследовать никого и не пытался, оставшись сидеть на коленях, как статуя странного древнего народа.       Очнулся я уже в реальности: звенел будильник. Еле разлепив глаза, отправился приводить себя в порядок, и после приступил к рутине. Благо, времени до пар было достаточно.       Выходил из дома я в странном настроении, будто ночью не спал, а плитку для кухни таскал. Еще и руку умудрился отлежать во сне. Вышеназванная часть моей тушки теперь периодически немела, из-за чего приходилось ее растирать. Недовольный таким исходом ночного отдыха, я немного насупился, но зашагал в сторону пешеходного перехода.       Горел красный свет. Пешеходы терпеливо ждали своего часа, ибо никому не хватало дурости попытаться перебежать оживленную трехполосную дорогу. Я слушал музыку, мысленно считая секунды до заветного зеленого. Но тут кто-то дернул мой рукав.       - Извини, милый человек, - немного шепелявя произнесла старушка в сером платке, - но не мог бы ты помочь мне перейти? А то светофор рано мигать начинает, а я уже не так быстра, как в молодости.       Ничего странного в такой просьбе не было, потому что светофор и правда был недоброжелателен к тем, кто передвигается на своих двоих, и горел зеленым светом секунд двадцать, а после моргал еще пять. Поэтому нередким зрелищем становилась ситуация, когда более скороходные пешеходы помогали менее приспособленным соседям (чаще всего детям и пожилым людям). Так что я согласился, и взял под руку бабулю, когда на табло оставалось 3 секунды.       До середины перехода мы шли нормально, только оказалось, что старушку я держал немеющей рукой. Менять положение рук времени не было, и я аккуратно двинулся дальше. До другой стороны оставалось метра три. Мы шли в хвосте колонны пешеходов, а на табло уже горели одноразрядные числа. «Еще шесть секунд. Можно не спешить», - подумалось мне, и я не стал ускоряться, обращая больше внимания на человека, которого вел под руку.       Неожиданно кто-то впереди закричал. Я поднял голову и увидел, что люди с ужасом смотрят то на меня, то куда-то влево. Голова повернулась медленно, будто у куклы, которую давно никто не смазывал. В следующий миг меня ослепили фары дальнего света. Инстинкт заставил тело дернуться вперед с попытке спастись. Но удивительно сильная хватка не дала уйти. И краем уха мне послышалось:       - Теперь будешь знать, что встав на пути Госпожи, ты обрекаешь себя на смерть, меченый.       Больше я ничего не увидел и не услышал. Предо мной разверзлась темнота. И я в нее падал, будто птица, потерявшая крылья.